Текст книги "Забор из волшебных палочек"

Здесь было совсем темно, но чувствовалось присутствие живого человека. Василиса щелкнула выключателем, под низким потолком загорелась слабая сороковаттная лампочка, осветив комнату, точнее – тесный карцер. Напротив входа, против стены, в инвалидном кресле на колесах сидел изможденный мужчина в грязном пятнистом комбинезоне вроде армейского камуфляжа. Руки его были прикручены проводом к подлокотникам кресла, ноги ниже колен вообще отсутствовали. При виде вошедших мужчина открыл больные, измученные глаза и хрипло застонал.

– Мишка, угомонись! – прикрикнула на него Василиса. – Сейчас не за тобой пришли, отдыхай пока!

– Хоть бы попить дали… – с трудом проговорил человек в кресле.

– Когда работать поедешь, все тебе дадут – и пить, и есть… и какаву с чаем!

– Ага, и дури какой-то вколете, чтобы молчал!

– Это уж само собой, – отмахнулась от него Василиса, поворачиваясь к Маркизу:

– Ну, касатик, а теперь с тобой поговорим. Ты папаше моему не понравился, а у папаши глаз-алмаз, он человека насквозь видит! Так что давай колись – кто такой и чего тебе надо!

– Я же сказал – проездом из Казани, засвидетельствовать почтение…

– Это ты ей можешь впаривать, – проскрипел старик, – а я таких много повидал! Ты у меня сейчас соловьем запоешь! А ну-ка, Васенька, подержи ружьишко, чтобы этот фраер ничего не выкинул! – Карась передал ружье дочери и, придвинувшись вплотную к Маркизу, принялся быстро и умело обшаривать его одежду.

Отогнув рукав, старик с интересом уставился на татуировку.

– Казанский, говоришь? – проговорил он насмешливо. – А наколочка-то как у лавровских… да только что-то мне сдается, что липовая это наколочка! Вот мы ее сейчас проверим… и если не сойдется, я тебя как раз лавровским-то и сдам…

– Папаша, зачем его сдавать? – перебила старика Василиса, и в глазах ее заблестела жадность. – Лучше его посадим на дурь, как этого, – она кивнула на человека в кресле, – сделаем из него ветерана горячей точки и пустим на улицы деньги зарабатывать… чего впустую человеку пропадать, когда он еще поработать может? Для нашей пользы!

– Поглядим, дочка, поглядим! – проговорил старик, продолжая обыскивать Маркиза. – А это что у тебя такое? – он вытащил из кармана Лениной куртки флакончик.

– А это духи… – протянул Леня, – для подружки своей приготовил…

– Мне-то небось что похуже дал, – проворчала Василиса, – а крале своей самые хорошие…

– Что вы, мадам! – Леня округлил глаза. – Ваши нисколько не хуже!

– Ну-ка, папаша, дай-ка мне… – Василиса протянула свободную руку, цепко сжимая другой рукой обрез.

– Все-то тебе прихорашиваться, – с отеческим вздохом проговорил Карась и передал ей флакончик.

Василиса повернула его к себе, нажала на кнопочку… и тут же свалилась как подкошенная.

– Спокойной ночи! – Маркиз ударил старика ребром ладони по шее и уложил на пол рядом с дочерью. – Не люблю насилия, особенно в отношении пожилых людей, но вы меня вынудили!

Он нашел поблизости моток бельевой веревки и тщательно связал Карася и его предприимчивую дочь. Затем распрямился и подошел к человеку в кресле.

– Если не ошибаюсь, эта красотка называла вас Михаилом?

Мужчина кивнул, удивленно глядя то на Маркиза, то на своих связанных и бесчувственных тюремщиков.

– А Илья Аронович Левако случайно не приходится вам родственником?

– Да… – с трудом проговорил человек пересохшим ртом.

С трудом узнал Леня в этом изможденном болезненном человеке своего заказчика.

– Миша, а меня-то ты узнаешь? – спросил он мягко. – Мы же с тобой третьего дня встречались…

Михаил поднял тяжелую голову и оглядел его мутными глазами. Постепенно в них проступило узнавание.

– Я вообще-то по твою душу прибыл! – сообщил ему Маркиз. – До Ильи Ароновича дошла записка…

– Слава богу! – По щеке Михаила покатилась слеза. – Еще немного в этом аду – и я сошел бы с ума!

– Неужели я опоздал? – осведомился Маркиз. – Или с ногами обычный фокус?

– Ну да! – простонал Михаил. – Они не ампутировали ноги, а только подогнули и спрятали при помощи специальных ремней, как у большинства «безногих». Правда, неизвестно, что хуже: от неудобного положения кровообращение в ногах затруднено, и скоро я действительно не смогу ходить…

– Какое зверство! – Маркиз наклонился над Михаилом и помог ему распрямить и освободить ноги.

– Болят? – деловито спросил Леня.

– Не то слово…

– Это хорошо, значит чувствительность не потеряли.

Михаил с трудом опустил ноги на пол, попробовал встать, но покачнулся и снова опустился в кресло, скривившись от боли.

– Нет, пока не могу…

– Ничего страшного! – Маркиз обхватил его за плечи, помог подняться и потащил к выходу.

Пройдя через подвал с пивными бочками, Маркиз приоткрыл дверь и выглянул в главный зал «Сундука».

Нищие веселились вовсю, пели нестройными голосами и пересказывали случившиеся за день происшествия.

– Васька, зараза, ты когда пиво принесешь? – проорал Рваный, повернувшись к открывшейся двери.

– Как же тебя, Миша, угораздило? – сочувственно спросил Леня, когда они добрались до машины. – Вроде бы просил я тебя на рожон не соваться…

Маркиз решил осторожно прощупать Михаила на предмет странного происшествия, с другой стороны – отвлечь его от вопроса, что случилось с заказанными документами.

– Сам не понимаю, как это случилось, – Михаил дышал тяжело, силы его покидали.

Леня достал из бардачка фляжку с коньяком – очень действенное средство, которое возил в машине на всякий пожарный случай. Михаил отпил пару глотков, порозовел и начал рассказ.

В то утро настроение его было не то чтобы хорошее, но и не такое, как в последние дни. После того как он застал свою жену со своим лучшим, как он тогда думал, другом, его как будто током ударило. Да еще потом вскрылось, что со стороны «друга» это не просто приключение, а тщательно продуманная подлая интрига. Михаил не знал, за что ненавидеть этого типа больше – за то, что увел жену или за то, что хотел украсть дело всей его, Михаила, жизни. Но как раз в тот день Маркиз обещал вернуть документы, и Михаил надеялся, что так оно и будет. Поскольку выяснилось, что жена его «другу» совершенно не нужна, придется решать, как быть дальше. Михаил пока трудное решение отложил на время и с женой не разговаривал.

В то утро он проспал, потому что жена из принципа его не разбудила, а будильник они расколотили в драке. Горячую воду отключили, так что Михаил наскоро побрился холодной водой, чтобы не соваться на кухню, где жена раздраженно гремела кастрюлями. Он поехал на работу голодный, но решил не расстраиваться по пустякам. И буквально на первом перекрестке его прихватил гаишник. Впрочем, вполне возможно, что Михаил что-то нарушил, в последние дни он был в таком состоянии, ну да Леонид про это уже знает.

Гаишник был, как ни странно, очень вежлив, он представился лейтенантом Куликовым и попросил предъявить права. Михаил достал их из кармана брюк, и каково же было его удивление, когда лейтенант, внимательно поглядев на права, назвал его не Школьником Михаилом Львовичем, а вовсе даже Зайцевым Геннадием Ивановичем, то есть именем его так называемого дружка, чтоб он пропал совсем! Михаил совершенно обалдел от такой неожиданности и замямлил что-то неразборчивое.

– Права-то и правда Генкины оказались, – сказал он и снова потянулся к фляжке с коньяком, – только как они ко мне в карман попали, в толк не возьму…

– Ну, это-то как раз просто, – невесело усмехнулся Маркиз, – ты когда в постель ложишься, куда брюки вешаешь?

– Ну, на стул рядом.

– Вот и он, дружок твой Гена, на стул брюки повесил. А тут ты приходишь – шум у вас, скандал состоялся, он все на свете позабыл, только бы поскорее удрать да документы унести. Ну и схватил какие-то твои брюки, что валялись. Вы с ним одного роста, что ли?

– Примерно… Да я же, выходит, в этих брюках два дня ходил! И с чужими правами! Ты женат?

– Да нет же! – довольным голосом ответил Леня.

– И не женись никогда! Гиблое дело! В общем, я как последний дурак молчу, а лейтенант этот посмурнел вдруг, позвонил кому-то и велел мне из машины выйти, вроде бы она краденая. Ну, я-то точно знаю, что машина моя, но вышел – что делать… Права-то и правда чужие, как они ко мне попали – не сообразил тогда, да и стыд меня взял – всю историю незнакомому человеку пересказывать… Ты женат? Ах ну да, я ведь уже спрашивал…

Дальше события развивались очень быстро. Подъехала машина, вышли двое в штатском, представились, однако, сотрудниками милиции, ткнули удостоверения, но Михаил не разглядел фамилии. Его мигом заковали в наручники и впихнули в машину, Михаил и пикнуть не успел. Привезли в какое-то место, но точно не отделение милиции, завели в комнату и оставили.

– Время идет, у меня руки затекли, встал я со стула – комната заперта. Слышу в соседней разговор, кто-то по телефону сообщает, что доставили, мол, голубчика, лейтенант знакомый из ГАИ помог. Я, конечно, понял, что про меня речь, и струхнул маленько. Решил все подробно ребятам рассказать, что путаница с правами вышла. Потому как дело-то серьезное. А стыд, думаю, не дым – глаза не выест.

– И что – поверили? – поинтересовался Маркиз.

– Какое там! – Михаил махнул рукой и снова присосался к фляжке. – Сначала и слушать не стали. Пришли такие веселые – расскажи, говорят, нам, Гена, кому ты растрепал про это дело.

– Какое, спрашиваю, дело? – а у самого поджилки трясутся. Потому что понял я, что никакие это не менты, а самые настоящие бандиты. Те самые, с которым дружок мой бывший Гена связался. Ну, они говорят, раз не помнишь, мы тебе память освежим. Кому говорил про коробку с документами, про компанию «Капитал-Сервис» и про директора? Я честно отвечаю, что никому, и что вообще я не тот человек, что права не мои. Тогда они здорово рассердились и стали бить. Но не сильно.

Михаил вздохнул, вспомнив пережитое, и продолжил:

– Однако когда двое бьют, все же ощутимо получается, да еще сам я в наручниках. Так что обалдел я маленько. Лежу в углу, вдруг дверь открывается, входит мужик. Мои парни ему – Александр Борисович, принимайте работу, только этот паразит, я то есть, молчит, как брянский партизан! Придется, говорят, применить к нему допрос третьей степени! Если, конечно, он этот допрос выдержит. Потому как с виду, говорят, довольно хлипкий.

Посмотрел на меня этот тип, да как пустит в них матом! Вы, говорит, такие-сякие, кого притащили? Это же вообще не тот человек! Понятно, что молчит, вы к нему хоть двадцать третьей степени допрос применяйте, хоть наизнанку его выверните, он все равно ничего не скажет, потому что ни черта не знает! Ну, эти-то тоже, видно, не полные дураки оказались, сразу ему выложили, отчего такая накладка случилась. Меня спросили, я подтвердил. Тогда мужик этот, главный-то, помрачнел так и вышел в другую комнату, и те за ним. А стенка тонкая, все слышно. Говорит им тот тип – мол, куда хотите труп девайте, но только чтобы потом не нашли. Был человек – и нету! Мне, говорит, и так неприятностей хватает, через вашу глупость страдать не хочу…

Как услышал я про труп – аж вспотел от страха! Это ж они про мой труп говорили! А я еще живой… И главное – сделать ничего не могу, поскольку в наручниках. А там, слышу, разговор продолжается, парни уговаривают начальника: мол, зачем труп, для чего пачкаться? У нас, мол, все схвачено, так дело устроим – никто его не найдет, исчезнет с концами. И мы вроде ни при чем…Ушел главный, которого они Александром Борисовичем звали, тогда парни эти между собой что-то тихо говорить стали, мне не слыхать, да и не до того уж…

– Натерпелся ты, Михаил, – сочувственно проговорил Леня.

– Да не то слово! Сколько времени прошло – не помню, только решил я удирать. Как раньше говорили, помнишь? Спасение утопающих – дело рук самих утопающих! Так что, думаю, на помощь никто не придет, нужно спасаться. Когда пришел ко мне один из тех типов, я сказал, что в туалет срочно надо. Он видит, что я бледный, он и поверил, да еще наручники снял, а то в них несподручно. Я в сортире окошко высадил и прыгнул, еще порадовался, какой я ловкий да умный. А во дворе меня как раз и прихватили – этот со шрамами на лице, его Рваный зовут, да еще один. А заправляет у них такой старичок. С виду – божий одуванчик, да еще слепой. Да только нам бы с тобой так видеть, как он! Схватили они меня под белы рученьки – и к машине. Такая у них развалюха имеется. Полезай, говорят, в багажник. Я было дернулся, тогда они меня по голове стукнули – и все, полная темнота…

Михаил откинулся на сиденье и вытер потный лоб тыльной стороной ладони.

– Как очухался, кругом такие рожи – думал, что помер и в ад попал. И еще, помню, удивился – за что мне это? Вроде не грешил сильно, плохого никому не сделал… А уж потом сколько раз всерьез помереть хотел, когда они меня к креслу привязали и вкололи что-то. Пару дней так прошло, а после встретил одноногого, упросил его дяде Илье Аронычу записку передать… Не подвел мужик, благодарен ему по гроб жизни…

Михаил склонил голову на грудь и затих.

– Вот что, Миша, – сказал Маркиз, трогая машину с места, – тебе сейчас покой нужен. Домой нельзя, да и обстановка у тебя не та. Отвезу я тебя к Илье Аронычу, ты ему все подробно расскажешь, он поможет. Эту нищую мафию его клиенты запросто приструнят. А об остальном я позабочусь…

Михаил ничего не ответил, он крепко спал. Леня грешным делом порадовался, поскольку Михаил так и не успел спросить его, как там дела с его заказом, и удалось ли Лене получить его драгоценные бумаги.

Наскоро распрощавшись с Левако, Леня позвонил Лоле и поехал домой, раздумывая по пути. Дело приобретало очень интересный оборот. Вернее, два дела, которые как-то незаметно слились в одно. Бумаги Михаила находились в сейфе директора страховой компании «Капитал-Сервис». Однако в убийстве Олега Дятлова также был замешан директор этой компании. Давно пора было нанести визит в «Капитал-Сервис». Только сделать это Леня хотел с большим эффектом. И вообще, он решил, что теперь все будут играть по его правилам.

Выйдя из лифта на своем этаже, Леня сразу же понял, что в квартире не все в порядке. Через дверь доносились Лолины крики и лай Пу И. Леня забеспокоился, не забежал ли снова к ним соседский хомяк Персик, который с упорством, достойным лучшего применения, стремился попасть в квартиру, где проживали кот, который не прочь был на него поохотиться, и попугай, который хомяков, конечно, не ел, но зато обладал крепким клювом и пускал его в ход при каждом удобном случае. Однако Леня тут же вспомнил, что третьего дня соседи всей семьей торжественно отбыли на дачу по случаю необычайно теплой погоды и, конечно, взяли с собой Персика.

Действуя очень осторожно, Леня открыл дверь своим ключом и заглянул в прихожую. Там был относительный порядок, крики доносились из кухни. Маркиз вздохнул свободнее, разделся и, неслышно ступая в мягких тапочках, проскользнул на кухню.

На столе стояла клетка с попугаем, над ней нависала Лола и ругалась, как извозчик. Пу И возбужденно бегал по столу и лаял сердито. По всей кухне были рассыпаны крошки от орехового печенья. Попугай орал что-то несусветное.

– Что здесь происходит? – вопросил Леня громко.

От неожиданности все замолчали, даже попугай. Пу И сел набок, как щенок, едва ли не в тарелку. Красная, растрепанная Лола утерла пот вышитым кухонным полотенцем и дрожащими руками вытянула из пачки сигарету.

– Ну-с? – осведомился Маркиз. – И как идет процесс дрессировки?

– Дур-рак! – тут же откликнулся попугай, хотя его не спрашивали.

– Перришон, что ты себе позволяешь? – изумился Леня. – Я тебя не оскорблял!

– Др-рянь какая! – ответил на это попугай.

– То ли еще будет! – мрачно посулила Лола и выпустила дым попугаю в клетку.

– Прекрати издевательство! – не выдержал Леня.

– Я издеваюсь? – Лола в сердцах бросила сигарету прямо на пол и топнула ногой. – Да это он издевается над нами! Прошу его по-человечески: Перринька, будь умницей, скажи «Проверка», «Ревизия», «Проворовался», «Штраф» – ни в какую! Только нецензурно обзывается и требует орехов!

– Ор-решки! – оживился попугай.

– Он съел уже все фисташки, какие были в доме, расклевал все ореховое печенье!

– Так вот почему Пу И так нервничает! – догадался Леня. – Бедный песик!

– Пар-разит! Дар-рмоед!

– Ну и ну! – вскричал Леня. – Перришон, ты меня поражаешь! Что на тебя нашло?

– Кр-ретин!

– Вот-вот, – злорадно рассмеялась Лола, – получил свое? И как это он еще до Аскольда не добрался?

Кот невозмутимо восседал на буфете, поглядывая на все это безобразие сверху и изредка моргая изумрудными глазами.

– Та-ак, – Маркиз скрестил руки на груди и уставился на попугая прокурорским взглядом, – филоним, значит? Отлыниваем от работы? Орехами объедаемся? Между прочим, Аскольд вообще согласился работать даром!

– Да ну? – встряла Лола. – Чтобы твой котище согласился что-то сделать даром? Ни за что не поверю!

– Молчать! – загремел Леня. – Развели тут бардак! Собака по столу бегает, попугай расселся! Никакой дисциплины!

Пу И, как всегда, принял все за чистую монету, испугался и кубарем скатился со стола.

Лола кинулась было его утешать, но, повинуясь грозному взгляду Маркиза, затихла.

– Перришон, на выход! – Леня открыл клетку.

Поскучневший попугай бочком вылез из клетки. Леня посадил его на локоть и подошел к окну.

– Вон там, видишь маленький павильончик? – вкрадчивым голосом спросил Маркиз. – Написано «Кура-гриль»…Так вот у них сейчас такая рекламная акция – целая курица всего за девяносто рублей. Понял, к чему я клоню?

Лола зажала рот рукой, но глаза ее говорили, что она не одобряет такую жестокость, впечатлительный Пу И делал вид, что сейчас упадет в обморок. И только кот на буфете устроился поудобнее и даже, кажется, тихонько заурчал.

– Перри – птица дорогая… – неуверенно начал попугай.

– Мигом у меня подешевеешь! – пригрозил Леня.

– Пр-роверка, Штр-раф, Вор-рюга!

– Умница, – подобрел Маркиз, – так бы сразу и говорил…

– Кошмар-р! – крикнул попугай чтобы оставить за собой последнее слово.

– Оксана, задержитесь, пожалуйста! Вы мне сегодня еще понадобитесь! – сказал директор компании «Капитал-Сервис» в переговорное устройство.

– Хорошо, Александр Борисович, – ответила секретарша, с трудом сдержав раздражение.

Остальные сотрудники страховой фирмы уже расходились по домам, и она уже тоже убрала вещи со стола и собиралась покинуть рабочее место, а теперь этот зануда задержит ее неизвестно насколько… Но начальник есть начальник, с ним не поспоришь. И наверняка ее ждут сексуальные забавы в его кабинете, придется изображать восторг и восхищаться его мужскими способностями… Опять-таки начальник есть начальник. Хотя она давно уже поняла, что он вряд ли бросит ради нее свою толстую корову жену, и вряд ли женится на ней, но, как известно, надежда умирает последней… а тут еще в бухгалтерии появилась девица с возмутительно длинными ногами, и шеф наверняка не пропустит ее…

Оксана вздохнула и достала косметичку, чтобы освежить свою несколько поблекшую к концу рабочего дня красоту.

Александр Борисович отключил переговорное устройство и повернулся к открытому сейфу, чтобы убрать в него бумаги.

И часто-часто заморгал: на верхней полке сейфа сидел крупный, яркий, очень красивый попугай.

– Пр-ривет! – заорал попугай удивительно знакомым голосом. – Пр-ривет, вор-рюга!

Директор закрыл глаза, надеясь, что ужасное видение исчезнет само собой. Так сказать, самоликвидируется. Когда он снова взглянул на сейф, попугая там действительно не было. Александр Борисович облегченно перевел дыхание и подумал:

«Нет, пора в отпуск! Определенно я уже перетрудился! Надо же, какая яркая, отчетливая галлюцинация! Нет, куплю путевки в Таиланд и уеду на две недели с Оксаной! Или с этой… новенькой… из бухгалтерии…»

И в этот момент сверху до него донесся хриплый хохот, и все тот же голос прокричал:

– Пр-роверка! Штр-раф, штр-раф, тюр-рь-ма!

Директор запрокинул голову и увидел у себя над головой, на люстре, того же самого попугая. Мерзкая птица висела вниз головой и издевательски поглядывала на него круглым выпуклым глазом.

– Вор-рюга! – заорал попугай, увидев, что его заметили.

Самым ужасным в этом втором появлении попугая было то, что он находился под самым потолком кабинета, над головой перепуганного директора. То есть это была как бы критика сверху.

Только теперь Александр Борисович понял, кого напоминает ему этот хриплый пиратский голос: точно такой же голос был у начальницы отдела выездных проверок налоговой инспекции Натальи Францевны Полубесовой. Ее разбойничий голос нагонял страху на самых матерых, видавших виды представителей мелкого и среднего бизнеса. Наталья Францевна была страшная женщина. Лет пятьсот назад она непременно работала бы в инквизиции. Причем даже без оплаты, исключительно по велению сердца.

Директор снова зажмурил глаза, повторяя шепотом, как молитву:

– Мне это мерещится, мне это мерещится! Никакого попугая нет! Нет и никогда не было!

Приоткрыв один глаз, он осторожно взглянул на люстру.

Попугая действительно не было.

Впрочем, на этот раз Александр Борисович не спешил с выводами. Он открыл второй глаз и внимательно оглядел кабинет.

Попугая не было в сейфе и на сейфе, его не было на стенде с рекламными материалами и на шкафу с солидными юридическими сборниками, приобретенными исключительно для того, чтобы производить впечатление на доверчивых клиентов. Не было его также на телевизоре, на подоконнике и на отдельном столике с кофеваркой и чайником.

Директор перевел дыхание.

Сердце учащенно билось, в горле была неприятная сухость.

Он потянулся ко второму ящику письменного стола, где на всякий случай держал некоторые самые необходимые лекарства. Выдвинул ящик… и чуть не свалился со стула: там сидел все тот же наглый попугай. Склонив голову набок, мерзкая птица хрипло захохотала и громко выкрикнула:

– Сюр-рприз!

Александр Борисович трясущейся рукой задвинул ящик, схватил трубку переговорного устройства и выкрикнул:

– Оксана, зайдите ко мне! Скорее!

Лоб его покрылся испариной, зубы стучали от страха.

Плохо понимая, что делает, директор «Капитал-Сервиса» выбрался из-за стола и припустил в собственный санузел, чтобы умыться холодной водой и попытаться взять себя в руки. Кроме того, от страха у него случился приступ так называемой медвежьей болезни.

Услышав срочный вызов шефа, Оксана пожала плечами и поднялась.

Ишь, как ему не терпится! Видно, припекло… может, все-таки разведется с женой? А иначе пускай ищет себе другую дуру, которая будет ублажать его в кабинете…

Она еще раз оглядела себя в зеркале, одернула юбку и направилась в директорский кабинет. Для соблюдения внешних приличий пару раз стукнула в дверь и толкнула ее.

В первый момент секретарше показалось, что Александр Борисович сидит на своем рабочем месте, на что-то здорово разозлившись. Так ослепительно горели зеленым огнем его круглые глаза. Однако, растерянно моргнув, Оксана поняла, что за просторным письменным столом сидит вовсе не директор, а здоровенный черный котище с угрожающе распушенными усами и полыхающими глазищами.

– Алекса-андр… – робко протянула Оксана, – что с тобой случилось? Ты пере… пере… переработал!

В ответ на эти слова котище вскочил на стол и громко, убедительно мяукнул.

Несчастная секретарша закатила глаза и без чувств повалилась на ковер.

Когда она пришла в себя под воздействием холодной воды и нашатырного спирта, ей захотелось снова и как можно скорее погрузиться в беспамятство. У нее на груди сидел все тот же кот, тяжелый как могильная плита, но, как будто этого было мало, рядом с ним прохаживался крупный попугай. Увидев, что Оксана открыла глаза, попугай разинул клюв и оглушительно заорал:

– Пр-ривет, кр-расотка! Пр-ризнание, пр-ри-знание!

– К… какое признание? – едва слышно проговорила несчастная секретарша.

Кот плотоядно облизнулся и выпустил когти на передних лапах.

– Чистосер-рдечное! – завопил попугай.

– Что за делишки проворачивает здесь Александр Борисович? Кто у него бывает? – раздался рядом еще один голос.

Оксана скосила глаза и смутно различила рядом с директорским столом мужской силуэт. На голове у незнакомца отчетливо виднелись небольшие рожки.

Оксана была практичная современная девушка. До сегодняшнего дня она не верила ни в какую чертовщину. Единственным проявлением сверхъестественного в жизни она считала компьютерные вирусы. Но теперь сверхъестественное вторглось в ее судьбу с грубостью и неотвратимостью товарного состава.

– Я не знаю… я ничего не знаю… – начала оправдываться секретарша дрожащим от страха голосом. – Он со мной никогда ничем не делился… совершенно ничем…

– Вр-рет! Вр-рет! – хрипло пролаял попугай.

– Я тоже так считаю! – согласился с недоверчивой птицей незнакомец с рожками.

– Иногда к нему приходил мужчина… – проговорила Оксана, – такой, знаете, толстый, наголо выбритый… Рудольф Андреевич… когда он приходил, шеф велел ни с кем его не соединять и никого к нему не впускать…

– Ур-ра! Тр-риумф! Пр-ризнание! Пр-риз-нание! – радостно выкрикнул попугай.

– Это недостаточно, – с некоторым сомнением в голосе произнес рогатый незнакомец, – вы должны доказать свое стремление к сотрудничеству!

– Я… я больше ничего не знаю! – простонала Оксана, и по ее щеке потянулась дорожка слез.

– Аскольд! – воскликнул рогатый.

Кот утробно заурчал, приподнялся и снова выпустил когти.

– Уберите его! – взвизгнула Оксана. – Я вам еще расскажу… все, что знаю… у шефа есть второй сейф, кроме этого, который на виду! После того как от него уходил этот лысый Рудольф, он прятал в тот потайной сейф все бумаги!

– Очень интересно! – проговорил незнакомец. – А этот сейф, значит, только для отвода глаз… а где же спрятан тот, потайной?

– Поверните кофеварку!

Незнакомец шагнул к столику с кофеваркой и чайником, повернул кофейную машину вокруг оси… раздалось негромкое жужжание, и часть стены позади директорского стола отъехала в сторону.

– Отлично! – заявил рогатый. – Ну что ж… Аскольд, так и быть, отпусти девушку!

Котяра мягко спрыгнул с груди секретарши и величественной походкой, гордо задрав хвост, приблизился к своему хозяину.

Оксана с трудом поднялась на ноги.

– Вы свободны, – повернулся к ней незнакомец, – только очень советую вам сейчас же ехать домой и никуда не выходить до завтрашнего утра! И, разумеется, никому не рассказывать о том, что вы сегодня видели… точнее, о том, что вам сегодня померещилось! Потому что вы прекрасно понимаете, куда вас отправят…

Он громко щелкнул пальцами, и Оксана вылетела из кабинета, как будто ее подхватило порывом ветра. Два раза повторять задачу ей не понадобилось.

Едва дверь кабинета закрылась за трясущейся от страха секретаршей, Маркиз повернулся к потайному сейфу и достал свои инструменты.

– Понятно, что прошлый раз я не нашел здесь ничего интересного! – проговорил он, приступая к работе. – У уважаемого Александра Борисовича – два сейфа, один для посторонних, другой – для личных надобностей. Помню, у одного моего знакомого было два бумажника, один – настоящий, с деньгами, и с приличными деньгами, а другой – пустой, который он показывал тем, кто хотел занять у него денег… мол, видите – и рад бы помочь, да сам на мели…

У Лени была привычка разговаривать с самим собой, когда он вскрывал сейф. Это помогало ему работать. Замолкал он только в самый последний момент, когда нужно было прислушиваться к доносящимся из замка щелчкам. Вот и сейчас не прошло и трех минут после бегства секретарши, как сейф был побежден, и Маркиз ознакомился с его содержимым.

– О! – радостно проговорил он, выложив бумаги из тайника на стол. – А ведь это – те самые документы, которые просил вернуть Михаил! Замечательно… я могу выполнить заказ и сохранить свое доброе имя! А это что такое? Липовые страховки… мошенничество с застрахованным имуществом… ну, это будет интересно правоохранительным органам! Я такими делами не занимаюсь… А вот это очень интересно! Какая знакомая фамилия – Алина Дятлова! Ну что ж, пора выпускать на свободу нашего кавказского пленника!

Дело в том, что последние десять минут из директорского туалета доносился стук и робкие возгласы:

– Выпустите меня! Оксана, ты здесь? Открой дверь! Я тебе прибавлю зарплату!

Александр Борисович, незадолго до того уединившийся в своем личном санузле, воспользовался удобствами, после чего умылся холодной водой и немного пришел в себя. Ему настолько полегчало, что он снова решил, что ужасный попугай с голосом налоговой инспекторши был всего лишь плодом его разгоряченного воображения. Он подергал дверь туалета… но она не открывалась, что неудивительно, если принять во внимание шкаф, придвинутый к ней снаружи.

Не понимая, что происходит, директор принялся стучать в дверь и призывать на помощь верную секретаршу.

– Оксана, открой дверь! Я удвою твою зарплату!

Ответа не было, и Александр Борисович пошел ва-банк:

– Оксана! Я… я разведусь с женой и женюсь на тебе! Только открой дверь! Немедленно!

Такое заманчивое предложение должно было достучаться до женского сердца. И действительно, за дверью раздался странный скрип, и выход из санузла медленно открылся.

Несчастный директор выскочил на свободу… и застыл на пороге туалета. Прямо перед ним на дубовом паркете лежала черная широкополая шляпа с пером. В этом, может быть, не было ничего особенного, но эта шляпа медленно двигалась. Она неуклонно приближалась к ногам Александра Борисовича.

– Мама! – взвизгнул директор и отскочил от страшной шляпы к своему столу.

Шляпа двигалась следом за ним, и ему пришлось вскарабкаться на стол с ногами. Прямо над ним медленно раскачивалась люстра. Александр Борисович в ужасе поднял на нее глаза, ожидая снова увидеть там кошмарного попугая.

Попугая на люстре не было, но это не принесло директору облегчения.

Вместо разноцветной птицы на светильнике грузно раскачивался огромный угольно-черный кот. Кот сверкнул зелеными глазами и отчетливо проговорил тем же самым хриплым пиратским голосом Натальи Францевны Полубесовой:

– Кр-ранты!

Александр Борисович без сил опустился на свой стол и горько заплакал. Ему почудилось, что он снова маленький послушный мальчик, и достаточно заплакать, чтобы на помощь тут же пришли мама, и тетя Ангелина Петровна, и дедушка…

Но никто из этих милых родственников не появился. Вместо них перед Александром Борисовичем возник мужчина среднего роста, с хорошо заметными рожками и с попугаем на плече.

– Пр-ризнавайся, вор-рюга! – проорал попугай, и его рогатый хозяин добавил:

– Птичка права. Вас может спасти только чистосердечное признание.

– Какое признание? В чем? – прохныкал несчастный директор.

– Что за дела у вас были с Рудольфом Андреевичем?

– Как… вы все знаете… – директор побледнел. – Ну да, конечно, вы же вообще все знаете… но это страшный, очень страшный человек! Ему нужно было как следует напугать Алину Дятлову… она получила большое наследство от своего мужа…