Текст книги "Пересказ произведения Шолом-Алейхема «Тевье-молочник»"

Наталия Александровская
Пересказ произведения сборника Шолом-Алейхема «Тевье-молочник»

– Мир вам, дорогой читатель! Дай бог вам здоровья и долголетия! Вы когда-нибудь слышали о Тевье? Что, нет? Тогда сейчас самое время рассказать вам об этом еврее…

Жил он на хуторе недалеко от Бойберика (так Шолом Алейхем называл город Боярка в Киевской области), в который на лето съезжались всякие егупецкие богачи («Егупец» – придуманное Шолом Алейхемом еврейское название Киева), чтобы отдохнуть на дачах от трудов своих тяжких. Излюбленным их занятием были прогулки по живописной местности. Одно из таких «гуляний» богачей и сослужило добрую службу нашему бедному еврею.

Однажды летним вечером Тевье ехал в своей повозке порожняком (он возил брёвна из леса на вокзал) по дороге из Бойберика домой. Ехал он и думал, как тяжела его жизнь, как Всемогущий Бог распорядился судьбой еврея в общем и его судьбой в частности. Он философски размышлял над тем, что одному Господь послал богатство, а другому – нет, но и то, и другое от Господа, а ему, еврею, надо радоваться и за всё благодарить Творца. Он верою и надеждою живёт и, если богу будет угодно, то Он даст ему не только хлеб, но и масло, и чай с сахаром, и лошадь новую, и всё остальное – деньги, например. Ах, как ему нужны были деньги! богу спасибо – деток много дал, но их же всех прокормить надо! А Голда-золотце – жена любимая. Она непрестанно ждёт, что её муженёк-добытчик в дом принесёт? И не всегда её ожидания можно предугадать. Ой, Боже! Боже… Тевье сосредоточенно начал молиться. Он прославлял бога и стал по-детски рассказывать Ему о своих бедах и мечтах, прося о благословении старого несчастного еврея, искренне верящего в чудеса Божьи. Ведь если Он вывел народ свой из Египта, то разве сейчас Он не тот же всемогущий бог? Как говорит Писание: «Вчера, сегодня и во веки Тот же!» Так что чудеса возможны и в жизни Тевье, не так ли? Молитва, словно песня, лилась из его страждущего сердца. Вдруг из чащи на дорогу вышли два существа. Разбойники? Призраки? Присмотревшись, Тевье увидел, что эти чудища лесные – прилично одетые женщины. Они с самого утра блуждали по лесу, тщетно пытаясь вернуться в Бойберик. Неизвестно, кому больше повезло – им или Тевье, что они встретились на этом пути.

Тевье искусно остановил лошадёнку прямо у крыльца большой дачи, называемой «Зеленая», которую несколько лет подряд арендовал один егупецкий миллионщик. Одна из доставленных дам (что постарше) оказалась женой этого богача. Весь дом всполошился, увидев драгоценных родственниц – близкие наглядеться на них не могут, никак не нарадуются. Принялись быстро на стол накрывать – тут тебе и утка румяная, и бульоны жирные, и вина дорогие, и настойки ароматные, и булки сдобные, а самовар – так и пыхтит, как паровоз, вот и чай ароматный готов. Смотрит Тевье на всё это изобилие и думает: «Крохами со стола «ристократов» (так он называл аристократов) всю неделю жену с детьми кормил бы!» Вдруг и о нём вспомнили, да к столу давай приглашать, только Тевье тонко намекнул, что дома жена и дети голодные. Ему тут же в телегу всякого добра съестного нагрузили и денег дали. А хозяйка пообещала, что завтра преподнесёт ему корову в дар – хорошую корову! Когда-то она давала двадцать четыре кружки молока в день, но потом её сглазили и теперь она без молока – дойная, но без молока. Но разве такой пустяк мог смутить Тевье? Окрылённый, он приехал домой. Спящее семейство было тут же поднято на ноги и от пуза накормлено. А Тевье с Голдой начали деньги считать (их было ровно тридцать семь рублей), а потом думать начали: куда капитал вложить? За ночь они и лавку успели открыть, и лесной участок купить, чтоб потом его продать и уехать; и деньги в рост отдать. За ночь муж с женой много раз успели поругаться и столько же помириться. Наконец они решили, что надо купить ещё одну корову, в пару к той, которую миллионщица обещала подарить. А уж бог, если сотворил им такое чудо, что корову подарили, то и другое чудо сотворит – молоко у коровы будет! Вот с тех пор Тевье и стал молочного еврей.

Все трудились, не покладая рук на благо семьи. Масло, сметана, молоко, творог, сыры – всё самое лучшее и самое свежее и всё у него – у Тевье-молочника. Товар его распродавался за какой-то час уже не только в Бойберике, но и в самом Егупце. А сам Тевье стал каким популярным! Его уважительно называли: «Реб Тевье», друзей много, все советы дают: куда денежки вложить, чем заняться, какой дом купить, а может и имение.

Как-то раз приехал Тевье в Егупец, как всегда быстро всё продал, и давай по городу прогуливаться, в витрины заглядывать. Подошёл к одной, а там полуимпериалы, серебряные монеты, золотые, ассигнации разные… Вот смотрит он и думает: «Дал бы бог хоть немного богачом побыть, да к прекрасному прикоснуться. В Егупец переехали бы – зажили бы… Голда довольная. Дочери замужем за приличными людьми. В Писание углубился бы – читал бы часто. В синагоге крышу железом перекрыл бы и место себе постоянное купил бы у восточной стены; школу для ребятишек открыл бы и больницу для бедных построил бы; пожертвования раздавал бы – всё, как положено доброму благодетелю…». Вдруг его кто-то окликнул – выяснилось, что это родственничек по линии жены – кровный четвероюродный брат. Как выяснилось, он в Егупце второй год живёт. Весьма обрадовавшись этой встрече, пошли они в трактир по рюмочке пропустить, а потом к Тевье в гости поехали.

Прибыли на место. Голда счастлива: накормила, напоила. Слово за слово – давай друг дружке о делах своих рассказывать и о хлебе насущном размышлять. Тут родственничек и говорит: «Почему бы Вам, реб Тевье, в дело денежки Ваши не вложить? Сотню вложите – бумаги ценные купите, потом подождёте, пока в цене вырастут, затем вовремя продадите и на большую сумму купите – так глядишь, и тысячи будут, как град, на Вас сыпаться. А я Вам помогу. Я в этом деле – учёный, уж поверьте мне на моё честное родственное слово. А прибыль всю поровну делить будем, точно всё, как в аптеке, копеечка к копеечке!» Поразмыслил Тевье сам и с Голдой обсудил, и решил, что так тому и быть – богатеть время пришло, хоть на старости лет пожить, как «ристократы». Условились они с родственничком, что Тевье сотню (большими трудами накопленную) даст, а тот через недельку письмецо напишет: так, мол, и так идут дела наши, реб Тевье. Родственничек уехал в Егупец дело делать, а Тевье давай мечтать. Вот ему уже привиделось, как они всё продали и в центре Егупца дом большой купили: двор огромный, кур, гусей, уток – видимо-невидимо; и прислуга, и одежда лучшая, а Голда – богачиха дородная, с двойным подбородком, да шея крепкая, жемчугами обвитая… Дети, как дети – радостные. У дочерей замужество счастливое – ого-го какое! А он как счастлив, глядя на всё это!

Время шло: неделя, вторая, третья. А из Егупца ни весточки. Поехал наш еврей в Егупец прибыль делать, а заодно и разыскать пропажу-родственничка. Долго ходил он по городу, добывая сведения о нём – всё напрасно, как вдруг видит в витрине магазина отражение – ну прямо таки, лицо родное. Отражение от неудобства аж всё скукожилось и говорит: «Простите, реб Тевье, прогорели мы. Плакали Ваши денежки…». И сам весь такой оборванный, несчастный. Сжалился над ним Тевье: что ж поделать, сам виноват, что не за своё дело взялся. Захотелось лёгкими денежками поживиться – вот и получите. Недолго погоревав, он продолжил заниматься делами молочными, а не фантазиями пустыми, да на бога уповать. Как говорят: «Чем беднее человек, тем больше надежды на бога».

Трудился наш молочник старательно, детей обеспечивал, как мог, потому что любил их сильно, ну и надеялся, что они его не подведут, а помогут в скором будущем. бог дал девочек хороших и красивых. А что такое красота дочерей? Это половина приданого! Да и Тевье уже может позволить себе любых приличных женихов для них, хоть из самого Егупца! Вот о дочерях сейчас речь и пойдёт.

В Анатовке жил мясник Лейзер-Волф – немолодой еврей, но очень богатый и жадноватый. Жена его умерла, две дочери уже замужем. Так вот он решил посватать за себя старшую дочь Тевье. Цейтл-бусинка, брильянт красоты невиданной! Как говорила Голда: каждая их детка миллион стоит – не меньше. Лейзер-Волф, как мужчина, знающий толк во всякого рода делах, хоть и не такой просвещённый, как Тевье, прикинул что к чему и решил взять Цейтл в жёны даже без приданого. Тевье вроде как обрадовался, а с другой стороны – сможет ли старый пень оценить то сокровище, что бог даёт ему в виде Цейтл? Долго они решали с Лейзером, ели, пили и наконец, решили.

Тевье и Голда не могли нарадоваться счастью, которое уже маячило перед их глазами, если бы не Цейтл. Ей не пришлось долго уговаривать отца не выдавать её замуж за Лейзера-Волфа. Она уже была невестой Мотла Камзола – подмастерья портного. Тевье никак не мог взять в толк, как нынешняя молодёжь может решить вопрос женитьбы без ведома родителей? Но что уж поделаешь, коль Цейтл так решила? Он конечно небогат, но малый честный и уже свой. Правда, как сказать Голде, что свадьба будет, да жених не тот…

Глубокой ночью раздался душераздирающий вопль – Тевье привиделась Фрума-Сора (покойная жена Лейзер-Волфа). «Она как начала меня душить!» – правдоподобно врал молочник. Во сне ему привиделась также покойная бабушка Голды. Сны с её участием играли огромную роль в жизни Голды и были предвестниками чего-то очень важного, поэтому она тут же напряглась и превратилась в сплошное ухо. Вот что, якобы, приснилось Тевье: была то ли помолвка, то ли свадьба – гостей много, как вдруг заходит бабушка Цейтл (дочь назвали в её честь) и поздравляет Тевье с прекрасным женихом её любимой внучки – Мотлом Камзолом. Тевье очень удивился, ведь жених-то Лейзер-Волф! А бабушка, мол, и говорит, что внучка проживёт долго и счастливо с Мотлом, хоть он и портной (их и сапожников Голда на дух не переносила и благодарила бога за то, что в их роду не было ни тех, ни других). «А как же Лейзер?» – спросил растерянный Тевье. Тут бабушка исчезает и на её месте появляется Фрума-Сора и говорит: «Не ожидала я от Вас, реб Тевье, такой свиньи, подложенной мне под ноги. Как такое может быть, что Ваша Цейтл будет моей преемницей, будет хозяйничать в моём доме, пить из моих рюмок, носить моё пальто и жемчуг? Лейзер-Волф плохо кончит, а с Вашей Цейтл я вот что сделаю…» – и как начала Тевье душить, слава богу, Голда подоспела вовремя. Внимательно выслушав мужа, жена сказала, что раз сама бабушка Цейтл пришла из рая и поздравила их с женихом Мотлом Камзолом, то так тому и быть, хоть он и портной. Аминь! Тут же сыграли свадьбу молодым, и зажила их Цейтл вполне счастливо. Мотл обшивал богачей-дачников, она занималась хозяйством, Тевье и Голда снабжали их молочным и деньжат подбрасывали. Иногда посмотришь – вроде Мотлу и Цейтл совсем туго, а спроси её – всё прекрасно, только бы её ненаглядный Мотл был здоров! Вот и думай, что главнее: деньги или любовь? Ну, судить об этом нелегко, да и у каждого на этот счёт своё мнение имеется и у Тевье тоже.

Вы помните, дорогой читатель, что Тевье был очень богобоязненным евреем. И даже тогда, когда, по его мнению, Господь был слишком уж суров с ним, он и тогда не забывал, что он еврей, а значит, богу на небесах виднее: что и как делать, и Тевье ему – не указ. Раз бог что решил – так тому и быть. Вы помните, что Господь подарил Тевье прекрасных дочерей, и такое счастье было в каждой из этих девочек! Каждая – камень драгоценный. Про Цейтл Вы уже знаете, а теперь и про Годл узнаете. Помимо красоты, как на грех, бог её такой умненькой создал. И пишет, и читает, и по-еврейски, и по-русски. Говорит как писательница, а уж читательница какая – книжки проглатывает и глазом не моргнёт. Одним словом, к знаниям особая тяга у неё. Нынче молодёжь пошла такая разумная – готовы скитаться по чердакам городских трущоб, лишь бы учёность приобрести. И неважно, что ты сын башмачника или извозчика, главное, чтобы в люди выбился, чтоб не хуже богачей егупецких да одесских был. Вот с одним из таких бойких представителей молодёжи и довелось познакомиться Тевье. Однажды знойным летним днём он возвращался домой после удачной продажи молочной снеди. По дороге ему встретился молодой человек. Тевье – добрая душа, дай бог каждому такое сердце, пригласил молодца разделить с ним путь со всеми удобствами в его телеге. Перчик (имя парня) – маленький, живой, как огонь, чёрненький – нескладный весь, прямо слово, но интересный! Разговорились… И о боге, и о помазаннике (царе), и о рабочих, и о хлебе, и о богачах, и о Егупце (Перчик там учился, а родом был из этих мест, его отец был Перчиком-папиросником) – кажется, всё на свете обсудили. Словом, давно Тевье не было так хорошо, как в обществе такого образованного собеседника. Понравился ему Перчик (по-еврейски называли его Феферл) и пригласил его Тевье, добрая душа, к себе на обед. С тех пор стал Феферл к Тевье приходить, беседы вести и дочерям науки разные преподавать. Всё в нём нравилось Тевье: умный, справедливый, честный, вот только встанет ни с того ни с сего и уйдёт куда-то – всё тайны какие-то да секреты у него.

Поехал как-то Тевье в Бойберик и встретил там свата Эфраима. Тот и говорит, что дело есть у него к ребе Тевье: для Годл жених есть подходящий, знатный жених. Едет Тевье домой и мечтает. И не о том сердце его радуется, что Годл богачихой по Егупцу в карете разъезжать будет, а что он, отец родной, сможет добро другим творить при дочери такой! Едет и думает: «Неужто Всевышний почтил его таким вниманием?» Как вдруг из леса вышли две тени. Присмотрелся Тевье и видит – Феферл, а с ним Годл. Тевье тут же сообразил, что опять влип. Так и есть – Феферл должен срочно уезжать, так они хотят срочно обвенчаться. Делать нечего и говорить не о чем – если дочери Тевье полюбят, так уж полюбят. Только вот, что Голде сказать? Планы в голове Тевье зрели, как сливы. Голде было сказано, что Феферл срочно уезжает за наследством богатой тётушки. Феферла с Годл обвенчали, и счастливый муж отправился в путь. Много времени прошло, а от Феферла ни весточки. Годл ни словом о нём не обмолвится, только видно, как страдает. Как-то раз она сообщила отцу, что мужа посадили, а за что – не сказала, но Тевье и сам понимал, что не за воровство. Наступила осень, Тевье сидел на завалинке, любовался небом и звёздами, как вдруг пришла дочь и сообщила ему новость: она навсегда уезжала за мужем в ссылку. Решила и точка – на то она и жена, чтоб за мужем следовать. Что же теперь делать – злиться? Но Тевье считал, что злиться – значит дьяволу угождать. Поэтому ему осталось лишь благословить. Опять пришлось Тевье фантазию подключить, чтобы Голде причину отъезда дочери объяснить. И опять выручило всё то же «наследство тётушки», за которым теперь и Годл-сердечко в путь собирается. Провожали её со слезами.

«Славьте Господа, ибо Он благ, ибо вовек милость Его…» – так говорится в Священном Писании, но как же на деле исполнить эти слова, когда на душе кошки скребут? Маялся Тевье от мук сердечных: такое горе у него приключилось с позором вместе. И как теперь прикажете бога славить? Жил себе Тевье, никого не трогал, ни с кем не заедался, знал свои молочные да семейные дела – дочерей замуж выдавал. Цейтл с Мотлом были также счастливы, Годл писала о своих радостях: он сидит, она зарабатывает, стирает, книжки читает, его каждую неделю видит. А Тевье всё вопросы богу задаёт: почему он бедный, а другие – богатые? И почему ему, Тевье, столько напастей перепадает? Ну не один же он такой счастливчик, что Господь о нём никогда не забывает и не даёт ему передохнуть от этих горестей, прости Господи. Нет, он не жалуется, но всё же, когда же конец его бедам наступит? С другой стороны, посмотреть на дочерей – одно загляденье! Да только какой от этого прок? Некому показать, не перед кем похвастаться – только старосте сельскому Антону Поперило, да писарю Федьке Галагану – здоровому детине с копной волос вместо шапки, да попу…

Ох, поп – отдельная история в жизни Тевье. Нет, он с ним не враждовал, но и дружить не собирался – как увидит, головой кивнёт и дальше от греха подальше пойдёт по делам своим насущным. Иногда, правда, изречениями из Писания начнут друг в друга метать, как стрелами, но быстро успокоившись, живут себе дальше, как живётся каждому по религии его и положению. Как-то раз поп его ещё издали заприметил и, как назло, на разговор пригласил, мол, серьёзный разговор о дочери. «Ой-ой-ой, – подумал молочник, – вот и приплыли мы к тому бережку – вот тебе на, Федька, Федька…» Вспомнил Тевье, как однажды приехал домой и видит: возле Хавы (третьей дочери) Федька голубем ходит, круги наворачивает. Отца увидел, шапку снял, поклонился и ушёл. Тевье к Хаве, а она: «Мы просто разговаривали». И как Вы думаете, дорогой читатель, чем эти разговоры закончились? Вот именно – свадьбой. Только не такой судьбы хотел Тевье для дочери, чтоб она замуж не за еврея вышла. Как ни уговаривал поп Тевье, чтобы он признал это замужество, дочь простил и зятя принял – Тевье ни в какую. Тосковал Тевье сильно – дочь же родная, настоящий брильянт, но к ней – ни ногой. Всё образ её перед глазами всплывал. А то вдруг маленькую вспомнит – как они её с Голдой выхаживали. Как Писание говорит: «Не умру, но буду жить и возвещать дела Господни». Так Господь жизнь продлевает и тогда смерть, как бы ни крутила своей косой перед глазами, бессильна! Так и с Хавой, кровиночкой дорогой, было. Горячо они с Голдой о дочери молились. А теперь, где она? Возвращается как-то Тевье домой, лошадка медленно идёт, травку жуёт, а он о Хаве вспоминает, как вдруг она перед ним, как сосна, выросла и просит её выслушать. Но Тевье был непоколебим – развернул телегу и давай конягу по бокам хлестать и от Хавы удаляться. Внутри всё горит, как в аду… Возьми да прости, повернись к ней, да выслушай – может, покаяться хочет или назад попроситься? Так, нет же! Гордость окаянная так и гонит от дочери в другую сторону, пуще прежнего вред сердцу причиняет. Никому Тевье не рассказывал об этой встрече – стыдно и больно было.

С тех пор, как Хава вышла замуж за Федьку (они в Егупец переехали), много воды утекло. Погромы, «коснетуция» (так Тевье говорил слово «конституция»), горести, беды всякие. Из Егупца богачи за границу убежали, о Бойберике и говорить нечего, хотя туда столько богачей из Одессы, Екатеринослава, Ростова, Кишинёва понаехало – яблоку негде упасть. Богачи мечутся, суетятся, одни туда едут, другие обратно…

Развозит Тевье молочные продукты по дачам – прибылью обрастает; и дома всё хорошо – насколько это возможно. Появилась у него одна покупательница – молодая вдова, миллионщица из Екатеринослава. И так ей по вкусу пришлось молочное нашего Тевье! Было у вдовы одно переживание – сын сильно тревожил сердце матери. Как-то вдова попросила молочника, чтобы он растолковал сыночку ценности житейские. Арончик оказался огромным двадцатилетним богатырём. Подружились они с Тевье быстро. Аарончик в гости к нему пожаловал. Хорошо они в тот день посидели: все довольны, все смеются, а Арончик глаза свои к Шпринце как приклеил – оторвать нельзя… Как-то Арончик приехал к Тевье и говорит, что так, мол, и так, хочу жениться на Вашей Шпринце. Тевье аж обомлел – где такое видано, чтобы миллионщик взял себе в жёны дочь молочника? А мамаша что скажет? Но Арончик был непоколебим – он не на шутку влюбился, а Шпринца (как Тевье ни пытался её отговорить) вообще была на седьмом небе от счастья. По правде сказать, Тевье сам светился, как золотой рубль. Неужели дочь будет миллионщицей? Неужели через Шпринцу он таки обретёт долгожданное счастье и утрёт нос каждому, кто его знал! Неужели наконец-то он станет совершать много добрых дел и подавать нищим? Но, как у нас говорят: «Дурень думкой богатеет». Проходит время, а Арончика как не было никогда в доме молочника – исчез жених, а Шпринца вся извелась, вся дрожит – плохо ей и всё тут, и Тевье, глядя на неё мучается. Прошло ещё немного времени, как вдруг вдова-миллионщица позвала старика к себе на разговор. Приехал Тевье, а там вместо вдовы брат её. Не сразу молочник понял, о чём речь идёт, пока братец не растолковал, что они готовы даже денег заплатить за то, чтобы девушка освободила Арончика от обещания жениться. Не ровня она Арончику, хоть и красавица, но не ровня! Вылетел Тевье от братца, и, уткнувшись в телегу, горько заплакал – сердце его из груди так и рвалось наружу от боли за Шпринцу.

Что-то совсем не нравилось Тевье поведение дочери – уж очень покорной она была в последнее время. Как-то вечером возвращался Тевье домой, размышляя о том, как вдова с Арончиком с места быстро сорвались, какую боль пережила Шпринца, почему люди такие злые? Вместо того чтобы добро делать, они нож в спину вставляют. Подъехав к своему хутору, он увидел у реки взбудораженных людей. «Утонул, наверное, кто-то», – подумал Тевье. Вдруг видит – Голда бежит вся в слезах, и дочери. – Ай, Тевье! Нет больше Шпринцы…

Время шло. Умерла Голда. Трудно было Тевье смириться с этой утратой, ведь всю жизнь прожили они душа в душу, никогда не расставались, вместе радости делили и беды переносили. После кончины Голды стал Тевье, как неприкаянный. Хорошо, что младшенькая Бейлка взялась за отца, не дала ему зачахнуть. Прошло пару лет. Тевье свой промысел не бросил – так и возил молочное в Бойберик да Егупец. Однажды приехал он в город как всегда, прибыль делать, и встретил Эфраима-свата. А у него как раз жених для Бейлки есть! Давайте два слова о Бейлке. Конечно, Вы помните, что все дочери Тевье красавицы и умницы, но Бейлка… Она всем Бейлкам Бейлка! Ну золото, а не Бейлка.

Вышла наша Бейлка за Педоцура – подрядчика-строителя домов господских да мостов городских. Он по делам в Японию ездил, и вообще у него дела везде были. Богатый супруг достался Бейлке. Не дом, а царские хоромы – всё в зеркалах и коврах, мебель из Парижа. В Бейлке души не чаял – всё для неё: и колечки, и шубки, и кареты, и часики золотые да все разные. А она, бедняжка, не жила, а мучилась. Сострадал ей отец от всего сердца. Ещё бы, Педоцур был маленьким круглым шариком, с блестящей, как медный таз, лысиной, противным смешком и громким голосом – кто б с таким не маялся? А Бейлка собой пожертвовала ради тихой и беззаботной старости отца. И вот, как-то пригласили они Тевье в гости на серьёзный разговор. И сказал Педоцур тестю, что нет у него возможности терпеть его молочные дела! Он и к губернатору в дом вхож, а к нему Бродский может заглянуть или, того и гляди, Ротшильд собственной персоной пожалует, а у него тесть молочник! Так дела не делают! Он готов отправить старика в Америку (как Годл с Ферфелом из ссылки – в Японию) или в Палестину. На Палестину Тевье согласился – как же иначе? Земля родная, где «течёт молоко и мёд», Стена Плача, все свои, родные. Нет тебе ни погромов, ни оскорблений. Итак, Педоцур дал тестю денег – много дал, и Тевье покорился. А Бейлка плачет, что за отца заступиться не может. Что ж поделать, когда зять такой серьёзный человек. Уехал Тевье к себе на хутор и давай имущество распродавать, да в дорогу собираться. Палестина – не ближний свет. Но туда Тевье не суждено было добраться, как говорится, человек предполагает, а бог располагает.

Умер Мотл Камзол – муж Цейтл. Осталась она, бедняжка, с детьми малыми на руках. И к кому ей идти прикажите? Конечно, к Тевье! А он уже и коров продал, и лошадку. А тут ещё одна напасть приключилась – Бейлка с Педоцуром в Америку сбежали! Разорился богатенький зятёк – стал нищим, как церковная мышь. А в Америке они начали «делать жизнь» (так там и говорят): чулки на машинке вяжут, и он, и она.

Сидел как-то Тевье у себя на завалинке, размышлял о высоких материях, о боге, о дочерях, о себе, о Мессии – скорее бы он пришёл! Глядит Тевье, как к его дому конь подъезжает, а на нём урядник – не Мессия. И говорит он Тевье, что указ вышел: всех евреев в три дня из деревень выселить в Бердичев, и он, Тевье, не исключение. Ну, не свинья же Тевье, чтобы не уйти, когда так просят. Сообщил он об этом Цейтл, та в слёзы – куда ж мы с места своего поедем? Что делать будем? Разозлился Тевье. Чем она лучше Бейлки-богачихи – вон как та в Америке нуждается! Или Годл? Всех евреев выселяют, а он что – хуже?

Распродал Тевье за один день всё. В дом пришёл – пусто, и такая тоска его взяла. Ну, что же это такое происходит на белом свете? Жаль уезжать из родного дома – тут родился, тут женился. А тут ещё Цейтл в слезах заходит и говорит, что Хава вернулась. Да-да, Хава, что за Федьку вышла, а сейчас с ними уезжать собралась – вот и узелок её лежит. Возмутился Тевье сильно – забыть о Хаве всем велел и сам хотел! Но разве можно родную дочь забыть?

Она ничуть не изменилась: гордая, смелая, красивая, только взгляд встревоженный. И что после этого Тевье прикажете делать, когда дочь вернулась? Да, провинившаяся, но вернулась! Как поступить прикажете, если бог-вседержитель говорит, что он – всепрощающий, тогда что, по-вашему, сказать надо было Тевье: «Иди туда, откуда пришла»? Или простить и принять, когда дитя приходит и говорит: «Отец, прости!»