Текст книги "Милена великолепная"

– Мне к завтрашнему дню нужно сдать проект, – объяснила я, когда восторги утихли. – А у меня и конь не валялся.

– Сейчас мы этого коня завалим, – заманчиво пообещала сестра. – Девчонки, мозговой штурм!

На следующий день в кабинете Великой и Ужасной я демонстрировала свой проект. Он был фееричен. От него рябило в глазах. Проект представлял собой коллаж, нарезанный маникюрными ножницами из многочисленных глянцевых журналов, нашедших свой приют в квартире Елены. Тут был торт, похожий на клумбу, и клумба, похожая на торт. Тут была парочка, слившаяся в страстном поцелуе, и одинокая девица с книжкой в гамаке. Тут был бокал вина и бутылочка с минеральной водой. Зонтик в каплях дождя и чья-то загорелая попа в белых бикини. Туфли на шпильке и белоснежные кроссовки. Скачущие галопом лошади и пушистые котята, спящие в корзинке. Офисный стол и доска для серфинга …

– Н-ну, и что это значит? – процедила Варвара, рассматривая мое изделие скептически. От ее тона у меня похолодело в животе, и я вдруг растеряла весь свой апломб. Ох, напрасно я не последовала совету Виточки и не опрокинула перед презентацией проекта добрую стопку коньяку!

– Я всегда перед работой выпиваю, – интимно делилась со мной колдунья после того, как мы открыли вторую бутылку массандровского хереса. – Это стимулирует и вдохновляет. Иногда такое брякнешь, сама себе удивляешься. Откуда что берется? Наверное, коньяк чакры открывает…

Взгляд Великой и Ужасной закрыл мои чакры наглухо. Да еще и залил цементом поверху – для надежности.

– Все, что может доставить радость, – промямлила я. – Секс и отношения. Семейные обеды и дальние путешествия. Прогулки под дождем и загар на пляже… Модная одежда и спортивные тренировки…

Варвара смотрела на меня без удовольствия. Народ безмолвствовал – редакция «Стиля» в полном составе, явившаяся полюбоваться на мой позор, хранила молчание.

– Милена, все это уже есть в наших других рубриках, – с расстановкой, как добрая учительница несмышленой первокласснице, объяснила мне Варвара. – Есть рубрика «Ты и Он» – там про секс. Есть – «Твое тело» – там про спорт и диеты. Есть «Карьера» – там, как можно быстро догадаться, рассматриваются вопросы, связанные с работой.

– И про моду есть раздел, – вставила редактор модного отдела. – Про шопинг интересный материал…

У меня задрожали руки некрасивой крупной дрожью, и чтобы скрыть это, я взяла последний номер «Стиля», лежавший на столе.

– «Правила поведения на распродаже». «Что вы себе позволяете. Учимся экономить». «Коза Ностра. О чем следует помнить, начиная свое дело». «Секс-миссия. Тайны его тела».

Я читала вслух. И в кабинете вскоре стало тихо.

– О чем это все? – спросила я.

Кажется, мне удалось правильно поставить вопрос.

– Ну-у… О проблемах, которые стоят перед жительницей современного города, – сказал кто-то особенно умный. – О том, как их решить.

– Вот именно, – я потрясла «Стилем». Он был тяжелый и скользкий. – В рубрике «Радость жизни» мы не будем поучать. Не будем предостерегать и пугать. Жизнь – очень сложная вещь, это так. Но иногда мы сами усложняем ее – чрезмерными требованиями, напрасными ожиданиями, излишними расчетами… Что лучше – пить горячее молоко перед сном и радоваться его вкусу, знакомому с детства, или переживать, что пьешь молоко, а не мартини? Авторы рубрики будут говорить о том, как они радуются простым вещам. Объятию любимого или новым туфлям. А не о том, в каком месте любимого лучше обнимать и на какой распродаже купить эти туфли подешевле! И дело даже не в деньгах – дорогим вещам и удовольствиям тоже нужно уметь радоваться. Не выгадывая, не сквалыжничая, не трепеща перед материальной ценностью…

– А если мне доставляет удовольствие выгадывать и сквалыжничать? – весело спросил один из дизайнеров.

– Тогда с вас статья в рубрику. Только опишите ярко и сочно, как это приятно – сквалыжничать, как поднимает настроение и жизненный тонус… Чтобы все захотели посквалыжничать, чтобы у всех слюнки потекли!

Я сорвала смех и аплодисменты. И замолчала. Кажется, я выдохлась.

– Позвольте мне подвести итог, – сказала Варвара, плавно поднимаясь. Как будто ей могли не позволить! – Думаю, рубрике быть. Потом посмотрим, как она будет развиваться, почитаем отклики… А сейчас работать, дорогие мои, всем работать! Милена, а вы останьтесь, нам нужно кое-что обсудить.

Из кабинета Великой и Ужасной я выпорхнула через полчаса. Мне казалось, что я самого господа ухватила за бороду. У меня был оклад. Был кабинет. Мне даже обещали заграничные командировки, чтобы я могла продолжать свои кулинарно-экзотические экзерсисы. И пусть оклад оказался не так велик, как мне показалось в первый момент, а кабинет и того меньше – просто конура, отгороженная от общего зала матовым стеклом, в которую влезал только стол, стул и искусственный бонсай в уродливом горшке. Пусть заграничные командировки были мне только обещаны, а обещанного, как гласит пословица, три года ждут!

Я все равно находилась на вершине блаженства – хоть садись и пиши материал для собственной рубрики. А что? Назвать как-нибудь вроде: «Меня повысили – о, счастье!»

Но с похвальным благоразумием я решила придерживаться той темы, что дается мне лучше всего, и в тот же день наваяла статейку о дуриане. На этот раз меня даже совесть особенно не мучила – я подслушала в «Сбарро», как отчаянно молодящаяся рыжая дамочка рассказывала своей приятельнице про этот чудесный плод. Она, как я поняла, только что приехала из тура по Тайланду.

– А дуриан – это о-о! Это что-то! Представляешь, в отеле возле лифта висит табличка – перечеркнутый дуриан, и написано – но дурианс. Их даже в отель нельзя тащить. Я еще думаю – что такое? А потом поехали на экскурсию. Едем по шоссе, а вдоль дороги на обочине – торговцы, торговцы… и перед ними плоды навалены, такие круглые, зеленые, и все в шипах. Мы остановились, а гид сразу предупреждает – в автобус с дурианом не пустят. Он все провоняет, и его ничем не выведешь. Поэтому торговцы продают его под открытым небом. А рядом, знаешь, столики расставлены, и туземцы сидят, наслаждаются. Стоит еще такая специальная машинка вроде сверлышка, которой они дурианы вскрывают. И вот мы, как только вышли из автобуса, сразу почувствовали этот запах. Димка мне и говорит – издох тут у них кто-то, что ли? Потому что реально пахло, как тухлое мясо и гнилой лук, вместе взятые, только еще в сто раз сильнее.

– Фу-у! И зачем такое едят? У них что, есть больше нечего?

– Так ведь вкусно же! И полезно, говорят. Говорят, это афродизиак такой. Повышает температуру тела и возбуждает. Витамины там всякие. Кстати, лакомство недешевое. И вот мы с Димкой решили попробовать. Не сразу получилось, конечно. Представляешь, его нужно есть только ложкой. Иначе в кожу рук въедается этот запах – и все, хоть мой, хоть не мой, никак ты от него не избавишься. Только через неделю, может, слегка ослабнет. Развалили нам этот дуриан, внутри такая мякоть, будто творог рыночный, желтоватый.

– И ты ела?

– Сначала не могла. Только наклонюсь над ним, завтрак наружу просится. А Дима смеется и говорит – а ты как водку, выдохни вот так – хха! – и в рот. Я ему говорю: я и водку пить не могу, это ты у нас по этому делу профессор. Но потом все же пересилила как-то себя.

– И как на вкус?

– Очень необычно.

– Ну, на что похоже?

– Даже и не передать. Вроде бы как сливочный крем с клубникой и шоколадом… А в него еще вареного лука добавили.

– Гадость какая!

– Да нет, очень даже ничего. Они там все по этому дуриану с ума сходят. Мороженое из него делают, соус к рису. Пирожные заварные, пироги вроде наших шарлоток, блинчики с дуриановой начинкой, даже леденцы. Королем фруктов его называют! Только вот с алкоголем он несовместим. Один мужичок из группы с утра размялся, а потом дурианчиком закусил, и так ему стало…

Судьба горе-туриста осталась мне неизвестной – дамочки поднялись и ушли, а я быстренько набросала сведения о дуриане в свой блокнот. Потом добавила туда еще немного информации из книг. Например, я выяснила, что специфический запах этого плода проистекает из-за содержащихся в нем летучих соединений биологически активной серы. А сера – это же антиоксидант, препятствует старению и помогает снизить вес. Эх, знала бы об этом молодящаяся дамочка, ее бы от дуриана за уши не оттащили. Да еще и вес снизить помогает! Пишут – сжигает жир. Ну, скажу я вам, хорошо, что этот фрукт транспортировке не подлежит – в Москве бы за него врукопашную дрались. Нашлась и малайская пословица – «Когда дуриан падает, саронги у мужчин поднимаются». Значит, правда афродизиак. Не наврала рыжая.

– А ты сама его пробовала? – спросили меня девочки в журнале, когда я сдавала статью.

– Разумеется, – сказала я со сдержанным достоинством.

– Какая ты храбрая! Это вот ты в отпуск ездила, да?

– Угу, – пробормотала я и ретировалась.

В отпуске я была дома, у родителей.

Они плакали надо мной так, как будто я пришла с войны на побывку и скоро мне опять на фронт.

Мне даже показалось, что мои волосы пахнут пороховой гарью. Мама непрестанно пекла пироги и плакала в голос. И я ела эти пироги. С луком и яйцами. С капустой и грибами. И сладкие, с курагой, с яблоками. Какой уж тут дуриан! Правда, потом мне пришлось сидеть на диете. На войне как на войне.

Глава 4

Однажды мне позвонили из юридического отдела нашего Издательского дома и сказали:

– Милена, а вы знаете, что ваши книги продаются в магазинах?

Я как раз спала, и мне снился очень красочный сон. Я сразу забыла, о чем он был, но подумала, что этот звонок и эти слова – продолжение сна. Что я написала какие-то книги, их издали, они продаются в магазинах, и вот теперь мне звонят знакомые. Поздравляют.

Но потом я проснулась окончательно и очень удивилась.

Юристы очень не любят, когда их переспрашивают. Наверное, они считают, что их хотят на чем-то подловить. Я видела судебные процессы в кино и знаю, что там как раз если хотят на чем-то подловить, то переспрашивают. Говорят:

– Так вы уверены, что видели гражданку Иванову, в три часа ночи выходящей из сапожной мастерской с ручным павианом в обнимку?

А потом приводят какой-то сокрушительный довод, и продуманная тактика защиты рушится на глазах. И всем ясно, что обвиняемому светит лет триста строгого режима.

У главы юридической службы была фамилия Генералов. Она очень ему шла. Он неприятно фыркнул, когда я спросила его:

– Что значит – мои книги? Я никаких книг не писала.

– Приезжайте, – устало сказал юрист и отключился. Так я и не успела его ни на чем подловить.

Я приехала, а на столе у Генералова лежали две маленькие книжечки, изданные на плохонькой бумаге. На обложках примерно такие же коллажи, которые мы налепили с Еленой, Компостером и Витой, когда готовили мою презентацию после тех бутылок массандровского хереса. Книжки называются «По рецепту всему свету». Дурацкое название, хуже и придумать нельзя. Открываю книжку посредине – и тут же мне в глаза бросается знакомый текст, так что я даже ослепла на секунду. Такое бывает, когда окно распахиваешь и тебе солнечный зайчик прыгает в глаза.

– Ну как? – спрашивал юрист.

У Генералова была победная физиономия. Он не разоблачен, а, напротив, торжествует. Он вообще не так чтобы очень неприятный тип, а вполне красивый мужчина, высокий и с орлиным профилем. Вот только у него страшно волосатые пальцы, волосы растут прямо на фалангах и на самой кисти. Так что когда он шевелит руками, они похожи на мохнатых пауков. Бывают такие пауки, птицееды. Некоторые разновидности убивают человека одним укусом. Вот он сидел, стучал пальцами по столешнице, а мне казалось, что это два паука ко мне подбираются. Едва удержалась, чтобы не прихлопнуть их книжкой.

– Вы ведь не давали своего разрешения на публикацию? Не подписывали договора?

– Нет.

– Это точно?

Я почувствовала себя как закипающий чайник.

– Потому что если между вами была договоренность…

Чайник начал тихонько шуметь.

– …лучше сказать сразу…

Вода закипела ключом.

– …если мы начнем судебный процесс…

Вода побелела, пар вырывается из носика чайника.

– Потом трудно будет откатить все назад, и возникнут проблемы…

Все – чайник бурлит и подскакивает, крышку сорвало.

– Почему вы разговариваете со мной таким тоном? – взвизгнула я. – И… и вообще?

Разумеется, меня сразу успокоили, извинились, принесли банку холодной газировки. Генералов еще что-то говорил. Как я поняла, этим бедолагам из маленького обнаглевшего издательства грозили серьезные проблемы. Если вдуматься, так им и надо. Но все же у меня вышла книга! Настоящая книга, приятно толстенькая. А я не чувствую никакой радости. Потому что меня обокрали. Почему они не попытались договориться со мной? Я бы не просила большого гонорара. Может, я вообще бы дала согласие на бесплатную публикацию… И что это вообще за издательство такое? Как оно называется? Ах да, «Версаль». При чем тут вообще Версаль? Впрочем, я давно заметила – чем меньше и захудалей учреждение, тем громче оно норовит самоназваться. Но «Версаль» ни в какие ворота не лезет. В провинциальных городах так называют дешевые забегаловки с паленой водкой на розлив и карамельками в качестве закуски…

Остаток дня я просидела в кофейне. Выпила столько кофе, что он булькал у меня в голове, когда я ехала домой. А ввечеру мне позвонили из самого «Версаля».

Что интересно, я как раз подумывала о том, чтобы выключить телефон. Но не успела.

– Извините, Милена Антоновна, не могли бы вы уделить мне пару минут?

– Только если это будет действительно пара минут, – сказала я. Очень шикарно. Так говорят героини фильмов о жизни в большом городе – стильные, уверенные в себе женщины.

– Мне бы хотелось лично…

– Тогда приезжайте.

Вряд ли я сама знала, зачем зову этого «версальщика». Может быть, мне хотелось полюбоваться на его унижение и позор. А может, мне кофе в голову кинулся. Хотя скорее всего мне припекло спросить его, зачем он так со мной поступил.

Правда, едва увидев его, я все поняла. Он был старательно одет, как одеваются только бедные люди. Богатые люди могут позволить себе протертые джинсы и футболку, измятую известным дизайнером. Пиджак какой-нибудь сверху накинуть. Ботинки из состаренной кожи. А у него, у Версаля этого, были брючата с отутюженными стрелочками. Наверное, сам утюжил, через тряпочку. И ботинки начищенные. Рубашка, пахнущая стиркой. Бедненько, но чистенько, в общем.

– Милена Антоновна, – начал он, и я его сразу прервала.

Мне самой понравился этот жест – я выставила руку ладонью вперед и принесла прохладным тоном, подслушанным у Великой и Ужасной:

– Во-первых, рада тому, что вы знаете мое имя. Вы не указали его на обложке книги, так что сейчас я имею право удивляться. Во-вторых, вы можете звать меня Миленой, или Марией Антоновной…

– Как у Гоголя, – сказал «Версаль».

– Что?

– Ну, у Гоголя в «Ревизоре». Дочка городничего, Марья Антоновна. Извините…

Как-то сбил он меня с тона. Разумеется, я была в курсе того, что меня зовут как дочку городничего. Вот только я давно не встречала человека, который бы мне об этом сказал. Последним, кажется, был преподаватель русской литературы на втором курсе. И теперь вот этот. Значит, тоже книжный червь. Вроде меня.

– Н-да… Так что же вы мне хотели сказать? Вас-то, кстати, как зовут?

– Алексей Федорович, – поклонился Версаль. Он смотрел на меня выжидающе. Наверное, ждал, что я закричу: «Надо же, как Алешу Карамазова!» Но я кричать не стала.

– Чего же вы от меня хотите, Алексей Федорович?

– Договориться! – едва не закричал он.

Так заверещал, что я немедленно вспомнила о своей роли снежной королевы и отхлебнула остывшего кофе.

– Договариваться нужно было раньше.

– Бес попутал, Мария Антоновна, – убедительно заговорил Версаль, прижимая к руки к галстуку. – Хотелось издательство приподнять. Дело всей жизни ведь пропадает. Сам не знаю, как на это пошел…

– Вы мне еще про детей малых расскажите.

– Что ж, и дети есть. Я знаю, ваш юрист мне звонил… Озвучил сумму иска. Это невозможно, Мария Антоновна, клянусь вам, невозможно. У нас таких денег нет. Обанкротимся ведь. Уже не поднимусь.

– Да что ж вы от меня-то хотите? – удивилась я.

– Откажитесь от претензий. Задним числом напишем договор. Выплатим вам гонорар. Выпустим допечатку, где будет указано ваше авторство. Да что там – еще издадим. Две книги! Три! Знаете, даже в самые первые дни продажи были неплохие. У вас большое будущее… Не стану обещать многое – но все, что могу, сделаю. Не погубите, Марья Антоновна…

Все это было для меня чересчур и стало напоминать сцену из какой-нибудь пьесы Островского.

– Я – вор, да, я – сволочь. Но вы-то, вы девушка добрая, милая, душевная. Я сразу, как вас увидел, сразу и понял, какой вы человек. Вы же сами потом замучаетесь угрызениями совести. Послушайтесь своего сердца, прошу вас. Хотите, я перед вами на колени встану?

– Еще чего придумали! Значит, так. Сейчас я ухожу. О своем решении сообщу вам по телефону. Ясно?

– Ясно, – закивал мелко Алексей Федорович. – Всю жизнь вам благодарен буду… Надеюсь, вы примете правильное решение.

Ночь спала плохо. Мучили кошмары. Бледный и трясущийся Алексей Федорович являлся мне во снах. Где-то поблизости были и его дети, голодные и истощенные. Все они норовили бухнуться передо мной на колени. Встала разбитой, поехала к юристу. Рассказала о вчерашнем разговоре.

Генералов смотрел на меня, как на умственно отсталого ребенка. С добротой и сочувствием. Он сказал:

– Милена, как вы наивны. Это разрывает мне сердце. Он же ловкач. Специалист по подобного рода махинациям. Он давил на жалость, потом на честолюбие. Но я не позволю вам наделать глупостей. Я все сам решу. И знаете, что я вам хотел сказать…

Я затаила дыхание. Ну, интересно же, что он скажет. Хотя я и сама очень проницательная. Я сразу поняла, что Версаль меня обманывает и вообще жуликоватый тип. Слишком ботинки у него блестели. У приличных людей так не блестят.

– Вы не обращайте внимания на его посулы. Я читал ваши материалы, они исключительно интересны. Милена, вы очень талантливая. Наш Издательский дом, на который мы оба работаем, непременно издаст ваши книги. Тем более что будет скандал. А скандал – это известность. Такой старт – половина успеха. Вы меня понимаете?

Его мне было куда проще понять, чем хозяина «Версаля». Генералов не воровал у меня статей, не перевирал мои тексты (я успела пролистать на досуге «По рецепту всему свету»), он выглядел солидным человеком, которому можно доверять. Единственный его недостаток – волосатые пальцы. Ну, тут уж человек не виноват. Это генетическое. Глупо выглядело бы, если бы он их брил или удалял с помощью воска. Это как-то мелко и не по-мужски. Потом, наверняка есть женщина, которой это нравится. Которая обожает эти руки. Впрочем, Генералов не женат, кольца на пальце не видно. На волосатом пальце…

– Милена!

Я вздрогнула.

– Простите, я задумалась.

– Надеюсь, вы примете правильное решение, – сказал Генералов, точь-в-точь словами директора «Версаля». Но прозвучало это по-другому.

Как приказ, которого нельзя ослушаться.

– Да. Приняла.

– Вот и хорошо. Наши сотрудники подготовили ряд документов. Вам надо их просмотреть и подписать.

– С удовольствием.

Я подписала все, не читая. Все равно я ничего не понимаю в юридическом эсперанто. Это какой-то ужасный язык. Он похож на китайский – в нем каждый иероглиф может иметь сто тысяч значений, в зависимости от контекста. Но то, что сказал мне Генералов, когда я закончила подписывать, двойного толкования не допускало.

А он произнес:

– Милена, не хотели бы вы сегодня пообедать со мной?

Я согласилась. Потому что меня никогда не приглашали обедать такие импозантные юристы. И это событие так вскружило мне голову, что я совершенно забыла, что обещала позвонить Версалю. Совсем у меня это из головы вон. Да и потом, что бы я ему сказала? Простите, я решила вас засудить? Сам должен понимать, чем подобные поступки заканчиваются. Не маленький.

Но он сам позвонил, где-то через три недели. Мой роман с Генераловым шел полным ходом. Мы уже не только обедали, но и ужинали, и танцевали. Он уже намекал, что ему мало поцелуев в машине. Что он ждет, когда я буду готова, с превеликим нетерпением. Это нетерпение я не могла разделить, как ни старалась. Но ведь это были отношения! Настоящие зрелые отношения со взрослым и ответственным человеком! И я должна оставаться на высоте.

Конечно, меня удерживал страх. Позвольте вам напомнить, что я на тот момент была еще невинной маргариткой.

Проконсультировалась со старшими товарищами – дала шанс Елене Прекрасной похихикать надо мной вдоволь.

– Не забудь сказать ему, чтобы он был поаккуратнее.

– Неловко как-то. Вот так с места в карьер заявить – ты, дорогой, первый? Подумает, что это его к чему-то обязывает.

– Тем лучше.

– Я так не считаю.

– Тогда ничего ему не говори. Будет сюрприз.

– Ничего себе сюрприз…

– Ну, хочешь, я свожу тебя в клинику? Один небольшой надрез, и твои проблемы будут решены. Давай?

– Давай.

– Серьезно?

– Серьезно – ты глупости говоришь. Потому что надрез тут ни при чем. Не в этом дело.

– А в чем?

– В отсутствии у меня необходимого опыта.

– Тогда давай – надрез и пять мужиков подряд. Наберешься опыта.

– Опять же – глупости.

– Ах, глупости? – возмутилась Елена. – Ты скажи просто, что тебе не хочется. Знаешь, если нет желания, то лучше не затевать все эти пляски.

– Тю-у, – удивилась я. – А кто уверял, что секс – это не для женщины, а для мужчины? Про Цирцею и свиней кто говорил?

– Малютка, – грустно произнесла Елена. – Все, что я говорила, относилось ко мне. А не к тебе. Тебе нужно его хотеть. Нужно, чтобы бабочки порхали в животе. Чтобы колени подгибались. Я же не говорю тебе о любви. Черт ее знает, я и сама не понимаю, что это такое, есть ли она вообще и откуда берется, и куда уходит. Но желание – это важно.

Я думала над ее словами и над многим другим. Так что вы сами понимаете, занятая своими важными проблемами, я забыла о «Версале». И ответила на звонок самым игривым тоном.

А мне сказали:

– Марья Антоновна…

Таким голосом, что у меня сердце похолодело. И я сразу поняла, что это «Версаль». Мне надо было отключить телефон, потому что я совсем не обязана с ним разговаривать. Но я стояла с этим своим похолодевшим сердцем и пошевелиться не могла. Мне показалось, что произошло что-то ужасное, немыслимое.

– Зачем же… Я думал, вы… Вам же самой теперь жизнь не в радость будет…

Я наконец ткнула пальцем в красную кнопку и давила на нее, пока экран телефона не погас.

А потом в газетах написали, что он покончил с собой.

Мне стало здорово не по себе, когда я об этом услышала. Но везде писали, что это произошло из-за каких-то семейных обстоятельств. Семейные обстоятельства у людей бывают страшно сложные. Например, жена изменила. Или скорее всего он сам жене изменил. Обманывал ее, а сам говорил: «Да, я сволочь. А ты – добрая. Хочешь, встану перед тобой на колени?»

Но жена его все равно раскусила и ушла. И тогда он – ап – вниз головой с балкона.

Все равно мне стало не по себе, когда я прочитала эту заметку. У меня мелькнула мысль, не в день ли своей смерти он мне звонил. Но я не стала сравнивать даты, незачем. И постаралась забыть этого несчастного неудачника.

Как вы можете видеть, не преуспела.

Генералов между тем предпринял самый решительный штурм.

Он пригласил меня в Париж на выходные. Как говорится, на уик-энд. Насчет Парижа можно говорить только так. Например, в Урюпинск можно съездить на выходные, а в Париж – только слетать на уик-энд.

Разумеется, мне очень хотелось в Париж. Я же его еще не видела. Но меня не оставляла мысль о том, что этот широкий жест уж чересчур наигранный. Хочешь соблазнить девицу – тащи ее в Париж. Классика жанра.

Но я все же согласилась.

И что я вам скажу.

В Париж за этим делом не ездят.

И не потому, что «в Тулу со своим самоваром».

А потому, что кругом – Париж.

Будь я одна…

Я бы пошла бродить по влажно поблескивающим после короткого ливня бульварам. Посидела за бокалом вина в уличном кафе. Переглянулась с горгульями Нотр-Дама. Спустилась в метро. Протанцевала бы всю ночь напролет в каком-нибудь клубе… И быть может, познакомилась там с черноглазым юношей, похожим на актера Фредерика Дифенталя из фильма «Белфегор – призрак Лувра»… Встретила бы рассвет в его мансарде. И юноша был бы необыкновенно нежен, утром не захотел отпускать… Мы устроили бы пикник в саду Тюильри, пикник с вином, сыром и длинным французским хлебом. Домой я привезла бы баночку дижонской горчицы, фарфоровую коробочку с фуа-гра и тот драгоценный мед, что продают в маленьком магазинчике у Оперы… Этот мед собран из тех ульев, что стоят на крыше самой Оперы, и он, должно быть, прекрасней всего на свете, мед парижских улиц!

Но когда я заикнулась про мед, Генералов посмотрел на меня изумленно. Он сказал:

– Детка, да за эти деньги я куплю тебе целую бочку экологически чистого, таежного меда.

Мне вовсе не хотелось меда. И уж конечно, я не стала бы наворачивать его с чаем. Просто время от времени доставала бы баночку, вдыхала сладкий и терпкий аромат Парижа, кончиком языка прикасалась к густой янтарной капле, как к маленькому волшебному солнышку, светившему мне в тот день, который я провела в Париже.

Мой ухажер ничего не понял.

А я не смогла ничего объяснить.

И в результате мы два дня просидели в отеле.

Вернее, пролежали.

На шелковых отельных простынях, пряно пахнущих нашими разгоряченными телами.

Генералов, получивший в подарок мою невинность, был в восторге. У него появилось новое выражение лица. Он смотрел на меня, как папаша на любимую дочь, которая стоит на линейке в честь последнего звонка. И в его голосе появились новые, отечески нежные нотки.

Что в контексте ситуации было и смешно, и вообще попахивало извращением.

Мы ходили в ресторан отеля и жевали специальную отельную еду, правильно приготовленную и изящно сервированную, очень полезную, вкус которой был максимально усреднен, чтобы понравиться каждому. И все, что происходило между Генераловым и мною, было так же – правильно, изящно, но усредненно.

Пресно.

Словно вату жуешь.

Впрочем, Генералов нашел время купить мне духи – огромный флакон, тяжелый, как граната. Я даже подумала, что он ненастоящий. Служил, может быть, декорацией в витрине.

– Из Парижа следует везти духи, – торжественно объявил Генералов, словно возвращаясь к давешнему разговору про мед.

– Вообще-то, духи нужно выбирать самой, – пробормотала я.

– Тебе они не нравятся?

Черт, он, кажется, искренне расстроился!

Я понюхала хрустальную пробку.

– Они чудесные, – сказала я, поднимая на него глаза. Стараясь, чтобы в них отразилась признательность и влюбленность. – Дивный аромат. Спасибо.

На самом деле я не учуяла ничего.

Никакого аромата.

Что не помешало мне вдохновенно наврать в очередной статье про красоты Парижа, про тот самый злополучный мед, про дижонскую горчицу и про знаменитых парижских шоколатье, настоящих волшебников от шоколада…

Ну и что, что я побывала только в одном шоколадном бутике? Он, по счастью, располагался прямо против отеля, на рю де Юниверсите. Я сбегала туда от правильной и полезной еды. Лакомилась шоколадными конфетами. Бывают ганаше, бывают роше. Ганаше – с густым сливочно-шоколадным кремом внутри. Роше – всегда с орехами. Еще там продавались шоколадные сосиски и шоколадные шпроты в банке. Глава этого шоколадного дома, Мишель Шодан, имел славу большого шутника…

Об остальных я узнала из буклетика, который мне дали в отеле. В самолете на обратном пути я сидела в кресле у окна, а Генералов спал рядом. И мне было непонятно, как это он не хочет смотреть в окно, пусть там даже ничего не видно, одни облака. Но потом и мне надоело, и я стала читать буклет и думать о будущей статье. Вот Патрик Роже – в 2000 году завоевал звание лучшего шоколатье Франции. Его магазинчик находится в южном предместье Парижа, на бульваре Сен-Жермен. Патрик Роже славен темным шоколадом со вкусом лайма, мяты, красного перца. От шоколада с красным перцем по рецепту древних майя в человеке просыпается любовное неистовство…

А вот Роберт Линкс, шоколатье из шоколадного дома на рю дю Фобур Сент-Оноре, напротив, специализируется на мягких сортах шоколада. Этот сластена не выносит ни малейшей горечи в своих трюфелях, ни малейшей! О, искуситель, пытай меня медленной пыткой молочного шоколада…

А Кристиан Констан с рю Асса, метро Сен-Пласид? Его шоколад ценится гурманами всего мира. Его малиновые ганаше поражают самых искушенных дегустаторов. О, эта тончайшая сбалансированность вкуса – мягкая горечь черного шоколада и пронзительная сладость малинового конфитюра. О, апельсиновая цедра в шоколаде! О, фиалки, испускающие свой последний ароматный вздох в густой сахарной помаде – от них кожа женщин становится горячей, а глаза начинают блестеть! Пирожные, печенья, пять видов горячего шоколада!

Единственную даму-шоколатье, Жозефину Варньер с рю Па де ла Муле, называют жемчужиной шоколадного мастерства. Из шоколада она делает настоящие скульптуры: сумочки и туфельки, рояли, палитры, музыкальные шкатулки, книги и глобусы, маски и шляпки… Копии известных картин и старинных реклам, отлитые в молочном шоколаде. Но главное искушение – мороженое. А пробовали вы лавандовое мороженое? А мороженое с каштановым медом? Девушки бледнеют, вспоминая этот вкус. Он слаще поцелуев.

Мишель Клюизел держит магазинчик возле садов Тюильри. Он сам отбирает сырье для своего шоколада. У него можно купить помимо шоколада и сами какао-бобы, изящно упакованные, таинственные, как предметы древнего культа. Дети обожают сюзетки – шоколадки на палочках, с забавными картинками, и волшебные по вкусу мендиантсы – шоколадные чипсы с засахаренными фруктами.

А Пьер Эрме? Ах, недаром он обосновался на рю Бонапарте, это Наполеон сладостей, император десертов. В его бутике понимающему человеку и спятить недолго. Там хочется смеяться от радости жизни и плакать, что жизнь такая короткая. Потому что ее не хватит, чтобы попробовать все десерты. Нуга из плодов личи и роз заставляет почувствовать себя арабской принцессой, томной пленницей гарема! Имбирные чипсы жгучи, как соблазн! Пирожные-макаруны с разнообразными начинками, расфасованные в нарядные коробочки. Ах, я же еще не рассказала вам про макаруны. Это такое круглое печенье-безе из белой миндальной муки, внутри оно мягкое, снаружи покрыто хрустящей корочкой… Именно макаруны, наверное, имела в виду Мария-Антуанетта, когда говорила: «Нет хлеба? Тогда пусть едят пирожные».

И надкусывала макарун своим нарумяненным ротиком, бедняжка.

Но в те времена макаруны были просто лепешечками-безе, а нынче они с разными начинками, с удивительными ароматами, и каждый год сочиняются новые вкусы, только выбирай. Шоколад, специи, ваниль, кофе, лепестки роз, малина и вишня, черная смородина и клубника, апельсиновый цвет и лакричный корень, кокос и гранат, лимон и абрикос, каштаны и фисташки, мята и дягиль, тростниковый сахар и сахарная вата, шампанское, фиалка и лаванда, шафран и корица, явайский перец и карамель на соленом масле, имбирь и розмарин… Сейчас, на мой взгляд, в Париже самые яркие, разнообразные и вкусные макаруны делаются в кондитерских Эрме. Он фанатик своего дела. Он постоянно ищет новые цвета, вкусы, сочетания, не боится экспериментировать с самыми разнообразными начинками. Хотите попробовать макаруны с черным трюфелем? Макаруны с цукатами из ананаса и горчицей?