Текст книги "Железяка и Баламут"

Only reality

…В другой раз был у меня один матерый человечище. Слова всякие умные знал. Я у него многого наслушался, ума-разума набрался. Жаль, не вынес он тяжести общения со мной, головой повредился и у ходоков в астрал за просветленного сошел. Срочную забраковку ему, конечно, пришлось организовать. Если б я мог, начал бы с ним по новой работать. Глядишь, и по-другому бы вышло. Ну да чего уж там. Так я чего хотел – слова он один раз интересные сказал. Про вот это вот, про одиночество людское. Что, мол, это вой смерти, смотрящей в глаза жизни. Красиво сказал. Я даже записать хотел, только никто ж меня грамоте не учил. Думают, котам грамота ни к чему. Обидно, знаете.

Так вот я и думаю: от этого одиночества две дороги идут – одна к смерти и всему мертвому, вторая к жизни и всему живому. Оно и в ту сторону и в другую направить может. И вот мой матерый человечище потопал по первой. До сих пор понять не могу почему. Какая деталька в нем сломалась? Откуда червяк внутри завелся? Нет, не понимаю.

А еще думается мне, что работа моя состоит как раз в том, чтоб поставить вас, лично вас, перед камушком: налево пойдешь – мертвечину найдешь, направо пойдешь – … А что вы там отыщете, если пойдете, это уже вам самим узнавать придется.

Но мне-то известно: мало таких, кто вправо идет. Все больше в другую сторону заворачивают.

Влечет к себе смерть род человеческий. Могильные черви внутри у людей копошатся.

Turboreal

Железяка понял, что настало время для последнего шанса. Всеми силами оттягивал он этот момент, но теперь отступать уже некуда.

Железяка решил идти к психиатру. Либо тот поставит ему мозги на место, либо… либо они вообще не нужны, в таком-то бедламе. Самый настоящий дурдом, эти ваши драные простыни, привидения-камикадзе и похищения расстрелянных кукол особо опасными бандитами.

Железяка пришел в клинику, узнал фамилию и номер кабинета принимающего врача, пристроился в очередь. Очередь была немаленькой – в этот день работал всего один доктор, а мозги вправлять требовалось многим.

Железяка чувствовал себя неуверенно и вздрагивал каждый раз, когда открывалась дверь кабинета и оттуда выходили психопаты, невротики, истерики, депрессивные и маниакальные личности. Конечно, Железяка не знал их диагнозов, но тут не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Правда, пациенты почему-то все сплошь были молодыми. Большинство так и вовсе подростки – с какими-то странными застывшими лицами, блуждающими взглядами, резкими или наоборот медлительными, как у оперных певцов, движениями. Многие были с родителями.

Железяка старался не смотреть на них и вообще пытался делать скучающий независимый вид, как будто ждал трамвая. Он хотел, чтобы трамвай скорее пришел и в то же время не хотел в него садиться. Ведь этот трамвай мог увезти его в маленький, желтый домик, где его собственные переживания и откровения утонут в море чужих видений, явлений и знамений. Такого градуса трансформации окружающей реальности, во много раз превышающего теперешний, Железяка страшился по-настоящему, как человек, уже знакомый, близко и непосредственно, с тем, что это такое – когда на глазах мутируют обычнейшие вещи и превращаются в неведомую пакость.

Да вот хотя бы и такую (кое-кто из подростков в очереди бредил, или грезил – Железяка не разобрался, но внимательно прислушивался):

– …и увидел черный троллейбус. Ха! Ты знаешь, что такое троллейбус? Это тролль с усами. Он подошел и остановился. Двери разъехались, а там чернота, как ночью. А вокруг день. И в окнах тоже ночь. И никто не выходит. Только входят. Я не вошел. Трясучка напала. А чего он черный! Ты думаешь, я струсил? Ну да. А ты бы не наложил, думаешь, в штаны? Кто туда входил, сразу в темноте пропадал, как ежик в тумане. Знаешь, что я понял про этого тролля? Это был порт. Через него попадаешь туда, куда мы все хотим попасть, но боимся. Потому что там ты увидишь настоящего себя. Это реально, не глюк. Потому что ты ничего не увидишь. Это и будешь ты. НИЧЕГО – вот кто мы на самом деле, настоящие мы…

– Кто крайний? – услышал Железяка юношеский басок у себя над ухом. Не повернув головы, нервно ответил:

– За мной.

Парень сел на стул рядом, вытянул ноги на всю длину, и Железяка почувствовал, что его рассматривают в упор. Это раздражало, но он решил не реагировать, испытывая себя на крепость нервов. Через две минуты последовал новый вопрос:

– Слышь, чел, я тя в первый тут вижу. Лечишь отходняк или бумагу на релашку получаешь?

Железяка задумался.

– Боюсь, я…

– А-а, так это шугняк. Стрем, короче, – не дал ему договорить парень. – Если только боишься, это тюха. У меня тыщу раз было. Вот когда ломает, тогда завянуть можно. У меня-то не было, я на кислом марафете. А ты? Глюки ловишь или колесманишь? На заколотого не тянешь ты, я зрю.

Из всего сказанного Железяка понял только про «глюки» и совершенно честно признался:

– Ловлю глюки.

– Так ты свой, чел, – обрадовался его странный собеседник. – Я тоже духарь, – гордо сказал он и ткнул себя пальцем в грудь. – Ты по маркам или по грибы ходишь?

– Грибы не люблю, – ответил Железяка.

Парень кивнул.

– Грибы – паль. Дозу догонять надо, а то мелко уносит. Я на грибницы никогда не хожу. Кислота – сила. На измену круто пропирает. У меня сейчас как раз стремовая измена. Такая, что хоть к хренологу иди снимать. Вот я и припер. Потерялся я, ловишь? В матрицу меня сносит. Смотрел «Матрицу»?

– Видел, – сурово ответил Железяка.

– Во. У меня то же самое. Присоски по всему мне, а сам я в корыте с соплями. А вокруг – тоже корыта, тыщи, как семечки в подсолнухе притертые стоят. Не, не стоят. Висят. И в каждой – присоски. И темно, как в космосе. Только слышь чего. Я туда в первый попал, когда еще не видел кина этого. Во как. А после матрицы полный звездец бывает. Тоже как в космосе – все мимо плавает, ложка от пасти и то в сторону сворачивает. Тут ведь какая вещь? Зависнуть можно. Ну как в компе. Операции будут недоступны. Рубишь фишку? Ну вот типа, поворачиваешь ты кран, а вода не течет. Жмешь на выключатель, а свет не зажигается. Вертишь ключ в замке, а дверь не открывается. Это значит недоступны операции включения и открывания. Ошибка программы. Я уже насобачился проходить через запертые двери, но думаю, остального не осилю. Напряжение в мозгах зашкаливает, лампочки перегорают. У тебя еще не было так: выходишь из дома и видишь себя, что ты уже возвращаешься обратно? Или идешь с дискотухи к барыге, а приходишь на дискотуху. Это значит файл не найден, возврат к текущему. И тут вот еще какая шмаль. Файл же совсем стереть можно. Барыгу стереть, хренолога туда же, тебя в корзину сбросить. Чуешь, где рыба воняет? Это все матрица… Да ты не шугайся, чел. Я сегодня малек на ухо присел, на базар развезло че-то. Слышь, перед тобой сколько еще?

Железяка подсчитал.

– Четверо.

– Притомился я. Хренолог тормо…

Железяка ждал пять секунд. Потом медленно, уже зная, что сейчас узрит, повернул голову. Парень как сидел, вытянув ноги и уперев затылок в стену, так и одеревенел. Глаза смотрели прямо, на противоположную стену, но, конечно, ничего не видели. Железяка дотронулся до его руки – холодна и тверда. У куклы кончился завод. Или кто-то стер ненужный файл с названием «Парень в очереди к психиатру». Вот только кому он не нужен? Но в душу закралось и другое, пострашнее: а кому он нужен? Нужны ли мы все кому-нибудь?

По коридору шел человек. Выглядел он несуразно: черное ветхое пальто, из-под которого видны мятые серые штанины, тапочки, на голове – дряхлая бесформенная шляпа. Под шляпой блестят глаза. Железяка слишком поздно сообразил, что это глаза сумасшедшего.

Человек остановился напротив него, пожевал губу, вынул руки из карманов пальто. Железяка напрягся, но все еще ничего не подозревал.

Человек рванул на себе пальто, как тельняшку, полетели в стороны пуговицы, вытащил из-под полы – у Железяки глаза на лоб полезли – топор.

И с диким воплем бросился на него.

Железяка успел только упасть со стула, а топор уже вошел в цель.

Раскроил голову куклы.

Железяка оцепенело смотрел, как из дыры в черепе струится кровь и дорожками стекает вниз по лицу.

К ним уже бежали. Трое или четверо в белых халатах. Они навалились на сумасшедшего, до этого спокойно стоявшего возле «убитой» куклы, заломили локти за спину, воткнули шприц и всем кагалом поволокли прочь, даже не взглянув на жертву психованного мясника. Но им на смену шли другие – с каталкой для покойников. Они невозмутимо остановились возле «трупа», быстро и деловито погрузили на тележку, не вытащив топора из черепа – его рукоятка теперь смотрела наклонно вверх – и укатили. Один из них при этом начал что-то насвистывать.

Стена над стулом кровавилась омерзительными пятнами.

Железяка вполз обратно на стул. Все произошло так стремительно, что очередь не успела никак отреагировать. Стояла мертвецкая тишина. Прекратился даже мерный, ни к кому не обращенный бред мальчика, видевшего черный троллейбус.

Молчание нарушили внезапные слова благодарности. Железяку передернуло, он успел подумать: «Опять…» и больше уже ни о чем не думал.

– Господа, благодарим за участие в съемках фильма ужасов, – развязно говорил человек в шортах, пляжной рубашке навыпуск, сандалиях, темных очках и с жвачкой во рту. – Прощенья просим, что без предупреждения. Сами понимаете, – он развел руками и выдул из жвачки пузырь, – так натуральнее. Съемка велась скрытой камерой. Фильм будет называться «Тварь дрожащая» – сиквел популярного отечественного триллера «Преступление и наказание». Милости просим на премьеру через три месяца. Ну все, я пошел. Лечитесь, господа.

Железяка долго и бессмысленно глядел ему вслед.

Человек в шортах был поразительно похож на позавчерашнего офицера спецназовцев – только манеры у него были как у того идиота из рекламы мятных леденцов: открывая рот, ты освежаешь не только себя, но и окружающих.

Железяка решил, что сейчас начнет биться головой о стену и орать, чтобы они прекратили, прекратили, прекратили… Они намеренно сводят его с ума, так не бывает, так нельзя, это запрещено. Они – кто «они»? Сволочи, подонки, вивисекторы, психопаты и…

…и Кот.

Железяка прекратил безмолвную истерику – дверь кабинета врача открылась и оттуда вышел Кот. На задних лапах. Хвост изогнулся буквой S, на морде – выражение озабоченности. Кот прикрыл за собой лапой дверь, постоял мгновенье задумчиво, затем развернулся к Железяке.

И подмигнул лиловым глазом, словно говоря: «Не дрейфь, старик, не все так скверно, прорвемся».

Тут нервы Железяки не выдержали. Он отключился – правда, ненадолго, всего на пару секунд, – а когда пришел в себя, Кота не было. Учапала гнусная тварь.

Очередь сократилась до двух человек. Железяка решительно встал. Поправил галстук. Преисполнился гнева. И шагнул к двери кабинета, чтобы выяснить все сейчас же, раз и навсегда.

Но взявшись за ручку, вдруг ощутил слабость во всем организме. Приступ решительности иссяк, как испорченный фонтан. Табличка на двери сообщала, что прием ведет врач-нарколог Козлов Илья Иванович.

Тогда-то Железяка и сообразил, что он тоже завис и потерялся. Файл «Психиатр» не найден, отсылка к возможно удовлетворяющему заданным параметрам.

Железяка резко, по-строевому крутанулся на девяносто градусов, громко сказал: «Врешь, гад!», разумея неизвестно кого, и, чеканя шаг, отправился домой.

Пытать Кота.

Потому что был теперь уверен: все дело в нем, черном паразите и мерзопакостнике, притворяющемся забавной безобидной домашней зверюшкой, которой нравится, когда ей чешут брюхо. Теперь Железяка точно знал, что Кот действует на него каким-то адским психотронным галлюциногенным излучением. Нет, не то чтобы он всерьез уверовал в нечистую силу и посланцев ада. Но, нервно разражаясь мысленным хохотом, Железяка строил теории – одну занимательнее другой: об инопланетянах, желающих захватить Землю, о патологическом сверхразуме (если предположить, что возможен сверхразум, значит, должно предполагать и случаи сверхпатологии), об ученом маньяке, возмечтавшем о власти над душами человеческими, о могущественной, с исключительными возможностями секте, распространяющей таким образом свое влияние и учение, наконец, о суперсекретном проекте политических спецслужб, зомбирующих население. И все эти персонажи, совсем не анекдотические, потому что на самом деле Железяке было не до смеха (сами попробуйте), воплощали свои жуткие планы через посредство Кота. Они препарировали с помощью этого существа (скорее всего, нашпигованного электроникой) Железякины мозги, пичкали их отравой, перемонтировали начальные схемы, вставляя новые блоки, выводя из строя прежние. Они заставляли воспринимать мир по-другому – вынуждали видеть мертвый мир. Призрачный, неестественно вывернутый, марионеточный, где люди знают о себе, что они не существуют реально, а только в виде картинок.

Чего они на самом деле добивались? Железяка вспомнил лифт, который хотел убить его, но не убил. Простая мысль поразила его: то, что не существует реально, – бессмертно.

Железяка не хотел никакого бессмертия, тем паче такого. Для чего ему навязывают это? Но другие, возможно, хотят. И возможно, их много. Очень много. Кто-то занялся исполнением их желания.

Котяра сам по себе ничего не значит. Он инструмент. Отмычка к мозгам объекта воздействия. Но если подходить к делу с умом, то и отмычку можно вскрыть, покопаться в ее внутренностях. Может, какая информация и накапает.

И никакой жалости к мерзавцу. Беспощадная твердость, волевая непреклонность.

Сим победиши.

Но придя домой и обыскав квартиру, Железяка сперва подумал, что Кот учуял неладное и заблаговременно смылся. Предварительно насвинячив: поганец перевернул на кухне свою миску с водой – устроил море разливанное; там же откуда-то спер целлофановую упаковку спагетти, хорошо, нераспечатанную, и выволок в коридор, изрядно пожевав; пол в ванной был убелен тонким сугробиком стирального порошка; ну а гостиную украшали газетные хлопья, усыпавшие ковер новогодним конфетти.

Железяка на погром внимания не обращал – в поисках изверга рыскал по комнатам с маниакальным блеском в глазах. Найти и обезвредить. Взять живым и замочить в сортире. На меньшее не согласен.

После получасовых изысканий, когда в голове билось мухой о стекло радостно-недоверчивое и облегченно-сожалеющее «Неужели сбежал?… Неужели свобода?!» – Кот был обнаружен мирно дрыхнущим. И где бы вы думали? В пластмассовом зеленом ведерке, что на балконе стояло с незапамятных времен, никому не мешало, но и пользы не приносило. Даже «бандиты» им не заинтересовывались. А хвостатому подошло в самый раз – нужный размерчик оказался.

Железяка, увидев сию пасторальную картинку, едва не растрогался, но вовремя вспомнил о своей миссии, посуровел и за шкирку извлек зверюгу из люльки. Зверюга спросонья издала хриплое вяканье и подергала лапками. Железяка с ношей в вытянутой вперед руке вернулся в комнату. И тут обнаружил, что не имеет внятного плана предстоящего мероприятия. Чем и как производить допрос с пристрастием? Он понял, что до сих пор действовал под влиянием импульса, тогда как необходимы были трезвый расчет и холодная голова.

Однако в этот момент раздался звонок в дверь, и трезвый расчет пришлось на время отложить. Железяка пошел открывать, чертыхаясь, и по дороге упрятал кота в коридорный шкафчик, плотно прижав дверцу. Опасался он не столько бегства арестованного, сколько того, что его увидит кто-нибудь посторонний. Железяка никому не хотел показывать Кота. Можно даже сказать, стеснялся. Кот причинял ему боль, душевную боль, а она в наши просвещенные времена зачислена в разряд стыдных явлений, подлежащих искоренению руками психиатров. Что-то среднее между психопатией, мазохизмом и паранойей. Обнаружить перед посторонним кота было равносильно тому, чтоб признаться во всех этих грехах. Но посторонние не имеют привычки отпускать грехи, скорее наоборот – у них в обычае анафемствовать. Так что Железяка подпер створку шкафа для верности ботинком и открыл дверь.

За ней стоял совершенный незнакомец, пижонски одетый в подтяжки и шляпу. Железяка не успел ни о чем осведомиться, как незнакомец подвесил в воздухе загадочную фразу: «Настал срок вспоминать и действовать, Странник» и шагнул без приглашения в квартиру, отстранив Железякину руку. Впрочем, вежливо, хотя и с возмутительной самонадеянностью. Железяка немножко обалдел от высокоштильной и в высшей степени неуместной реплики и ничего не предпринял, чтобы удержать пришельца от вторжения, как будто фраза обладала гипнотическим воздействием. Он только растерянно и совсем глупо спросил:

– Когда настал?

Признаться, он даже чуть-чуть струхнул, предположив, что это наконец явили себя они, таинственные, могущественные и коварные хозяева Кота, и что сейчас за него, видимо, возьмутся всерьез, а до этого были только цветочки. Вот они, ягодки, – в подтяжках и шляпе, с подозрительно оттопыривающимся карманом штанов и с отрешенной, если не сказать одержимой, серьезностью в откровенно породистом лице.

Незнакомец не обратил на его вопрос никакого внимания. Снял шляпу, закинул ее на крючок в стенном шкафу (рядом, за дверцей томился Кот) и обернулся к Железяке. Пристально оглядел с головы до ног. Железяка готов поклясться был, что мысленно тот похмыкивает, и уже хотел разразиться гневным: «Что все это значит, прах побери?» – но незнакомец снова его упредил. Он вдруг опустился на колено и прижал руку к сердцу.

– Вижу истинного сына Оси и склоняюсь пред ним. – И в подтверждение слов уронил подбородок на грудь.

Железяка опять ничего не понял, только автоматически прихлопнул дверь квартиры, чтобы кто с лестницы невзначай не ухватил дикую, варварски-дремучую сцену.

– Э-э… а кого… э-э… я вижу? – спросил он, пытаясь угадать в госте психа.

Пришелец легко поднялся с колена.

– Моя персона для Орту не имеет значения. Я только посланец, который должен принести Весть.

– Может, для арты и не имеет, а для меня имеет. Вы кто и что вам нужно? – Железяка был раздражен не на шутку.

Незнакомец, нисколько не растеряв самоуверенности, молча огляделся и вдруг решительно перешел к делу:

– Есть разговор. Сядем где-нибудь? Не волнуйся, пока я здесь, ничего не случится. Ничего из того, что было.

Железяка дернулся, как от удара в челюсть. Хотя и был готов к такому повороту, угадывал его, но все-таки вылетел в кювет – подтверждались сумасшедшие теории насчет зомбёров. Ах, как не хотелось ему, чтобы они подтверждались!

Мрачно кивнув, он показал рукой вперед.

– Идемте на кухню.

Это сработали десятилетиями лелеемые механизмы отечественного гостеприимства. Кухня – спецхран русского духа, место, где куются, укрепляются и обретают бессмертие несгибаемый пофигизм русского народа и бесстрашная тяга к страданию того же самого народа. Железяка шел на кухню как на казнь – страдать, прощать и поплевывать с высоты виселицы. Помирать, так с легким сердцем.

По дороге он заметил высунувшуюся из шкафа котовью лапу. Тотчас придавленная дверью улика втянулась обратно, и Железяка потихоньку привалил к створке еще один ботинок. Но гость снова повернулся к нему, и кота пришлось оставить под этим ненадежным запором.

Казнь, однако, не состоялась, и вышло по-другому. Железяка и сам не понял, как это так все вышло – нелепо и в тоже время жутко. Будто по голове огрели – и не чем-нибудь, а венцом славы и всевластья. Из стали и сплава.

Гость сел на табуретку у стола – Железяка напротив – и для начала стукнул легонечко, вроде щелбана в лоб:

– В инопланетян веруешь?

– Нет, – не раздумывая сказал Железяка и сморщился.

– Правильно. Инопланетяне – это мы.

– Кто – мы? – вздрогнул Железяка.

– Мы – Странники. Мы странствуем по мирам и оставляем в них свои тени и отражения. И это – то, что профаны принимают за следы инопланетян. Наши тени и отражения.

– Я лично нигде не странствую, – мрачно открестился Железяка от навета.

Пришелец кивнул.

– В самую точку. Ты пока не странствуешь. Но раньше странствовал. Десять тысяч лет назад.

Железяка оскорбился.

– Я не настолько дремучий. Мне пока только тридцать.

– Ты не помнишь, – успокоил его гость. – Но ты вспомнишь. Я здесь для того, чтобы ты начал вспоминать.

– Что вспоминать? Как мои прадедушки за мамонтами странствовали? Меня с ними не было.

– Конечно, тебя с ними не было. – Гость оперся о стол и наклонился к Железяке. – Магу-Страннику высшей степени посвящения нечего делать среди грязных охотников. И дедушек твоих среди них не было. Аватара не может вести свой земной род от диких оборванцев.

Железяка задумался, приняв угрюмый вид. Но ничего не надумав, все-таки спросил:

– Значит, я был магом?

– Одним из двенадцати Высочайших, – кивнул гость, – правивших этим миром.

– Э-э… а откуда они им правили? Атлантида? Гималаи? Это что… вроде махатм?

В юности Железяка читал в научно-популярном журнале подборку статей про Шамбалу и ее обитателей – махатм, незримо правящих жизнью человечества. Тогда сама возможность существования невидимых распорядителей мира оскорбила юного Железяку до глубины души. Сейчас присовокупление собственной персоны к этому кругу (хотя и вполне бредовое на вид) заставило его чуть-чуть увянуть и погрустнеть. Железяка был честным человеком и вполне конкретное понятие «власть» не отделял от вполне абстрактного понятия «ответственность». Поэтому не хотел быть ни махатмой, ни другим каким магом.

– Гиперборея, – проникновенным голосом ответил гость.

– А-а, – протянул Железяка понимающе. – Слышал. Это там, где ось мира выходит на поверхность…

– Древо мира, – с готовностью подтвердил посланец из Гипербореи.

– …и где люди умели летать. И еще у них были летающие обезьяны.

Пришелец обрадовался.

– Ну вот, начинаешь вспоминать! – Но в глазах у него стояло очень странное, настороженное выражение. А одну руку он словно невзначай запустил в карман – тот самый, оттопыривающийся.

Железяка опять стушевался, увял и молча ждал продолжения.

– Да. Так вот об Оси, – сказал гость. – Ортополис, город Оси – столица мира и дом двенадцати Высочайших, принявших последнюю степень посвящения – Орту, что значит «наконечник Оси» – тот, кто держит в руках бразды Высокой Магии.

Железяка вяло возражал:

– Да не держу я никакие бразды. Я даже прыщ на носу заговорить не могу.

– Ты слишком долго был в пассивном состоянии. В состоянии профана. Но теперь все изменится. Разве ты сам не чувствуешь, как все меняется? – пришелец смотрел на Железяку взглядом искусителя, протягивающего яблоко познания.

Железяка потупил взор и твердо ответил:

– Чувствую. Все меняется. Но мне это не нравится. Это похоже на упражнения мага-недоучки. «Рисовал грозу, а получил козу».

– Точно, – ухмыльнулся гиперборейский посланник. – Вопрос в том, кто этот недоучка. Вникаешь?

Железяка растерянно мотнул головой.

– Ты! Твоей магической энергии на полсотни деревенских шаманов хватит. Сейчас она в тебе пробуждается, а как справляться с ней, ты еще не знаешь, потому что не помнишь. Вот она и хлещет во все стороны. Трансформирует окружающую реальность. Понимаешь?

Железяка не отвечал, уныло размышляя: «Отчего же эта магия делает мою жизнь настолько фальшивой и гадкой?»

– По кислой физиономии вижу, что не убедил, – оптимистично заявил пришелец-искуситель. – А ну-ка подойди к мойке.

Железяка безропотно подчинился.

– Открой кран и набери полную кружку.

Открыл, набрал.

– Теперь пей.

Железяка посмотрел на воду с сомнением, но все же отхлебнул. И выпучил глаза.

– Водка?!

Понюхал, сделал еще глоток, потом уставился на дно кружки с отчаянием золотоискателя, потерявшего надежду намыть хоть крупинку драгметалла.

– Наверное, водка, – гость пожал плечами. – Наверное, ты очень хотел бы сейчас надраться, поэтому получилась водка. И не смотри на меня так. Я тут совершенно ни при чем.

Не говоря ни слова Железяка выпил все до дна.

– На, заешь. – Посланник протянул ему пустой полиэтиленовый пакет, вытащенный из хлебницы на столе.

Железяка взял пакет и не глядя запустил в него руку. Пальцы наткнулись на что-то хрусткое. Железяка опустил глаза – в руке была полная упаковка чипсов «Лейз».

– Ну вот, а ты говоришь! – удовлетворенно заявил гость, хотя ничего такого Железяка не говорил и одну за другой механически жевал чипсины. От выпитого он уже немного прибалдел (градусов пятьдесят, не меньше, чистый самогон) и расслабился. Тревожность ситуации расплылась в замечательное ощущение, что все под контролем, все-все, вплоть до вращения Земли, которая будет мягко и гладко стелиться под ноги, когда придет пора возвращаться домой. Домой? Ну конечно – в Гиперборею! Впрочем, зачем же двигать ногами по земле, ведь он умеет летать.

Железяка осознал себя висящим в воздухе в полуметре от пола кухни и продолжающим грызть чипсы. Рядом валялась табуретка. Он тотчас вспомнил, как пришелец велел ему забраться на табурет, а потом коротким ударом вышиб опору из-под ног. Железяка почувствовал радость левитации и на мгновенье отключился от реальности. Но теперь реальность вернулась к нему, он отбросил пустую чипсяную упаковку, ухватился за край стола и плавно приземлился. Сейчас он ощущал себя уже вполне пришибленным, чтобы воспринимать дальнейшее без каких бы то ни было попыток сопротивления и отбрыкивания. Ну маг, ладно, пусть будет маг, пусть хоть наимагейший из магов. Дальше-то что?

Железяка поднял табуретку и сел.

– Ну? – спросил, зло глядя на посланца. Черт его знает, какие еще трюки и фокусы заставит проделывать этот хмырь в подтяжках, во что еще вынудит поверить противу желания.

Но хмырь с фокусами покончил.

– А теперь вот что. – Посланец снова сделался серьезен. – Судьбы мира в твоих руках…

– Почему только моих? – насупился Железяка. – Где еще одиннадцать пар? Я один за дюжину вкалывать не буду.

– Они… соберутся… постепенно. Сейчас не о них, – торопливо и неохотно объяснил пришелец. – Ты будешь хозяином мира. Все, что в нем, будет твое, и все поклонятся тебе…

– А за это я должен отдать душу? – мрачно поинтересовался Железяка.

– Нет. Все уже принадлежит тебе по праву посвящения, нужно только вернуть все это.

– Куда вернуть?

– Под свою руку. Ведь ты потерял власть над миром, когда погибла Гиперборея, уйдя на дно океана и покрывшись льдами.

Железяка почесал лоб и задумался.

– Ну да… ну да… и мне нужно вытащить ее оттуда?

– В принципе это возможно. Но есть другой путь, – быстро заговорил, зачастил посланник. – Гренландия. По размерам сопоставима с прародиной. Объявляем сакральной территорией. Аборигенов перебрасываем на континенты. Возрождаем Ортополис, столицу мира. То есть, конечно, придется строить. Нью-Ортополис, а? Ледник растапливаем, освобожденную воду откачиваем на озеленение Сахары и Гоби. Атомные тепловые установки, трубопроводы, масштабное строительство. Года два, не больше, с магической подпиткой. Силушка-то в жилах играет! Дальше по всему острову – закрытые инициатические школы для детей. Отбор несовершеннолетних от пяти до шестнадцати для обучения и получения начальных степеней посвящения. В дальнейшем возможен переход на систему локальных континентальных школ и элитарных инициатических учреждений на сакральной территории Новой Арктиды-Гипербореи. Для ускорения инициатического процесса среди взрослого населения ввести систему оракулов единого образца, без учета местной культовой специфики. Оракул – государственное заведение со штатом грезящих и ясновидящих. Они вводят бытовую жизнь населения, обращающегося к оракулу, в русло Магической Традиции. Священный экстаз грезящих оказывает воспитательное воздействие на профана, развивает его мышление в нужном направлении, для этого ко всем процедурам оракула – открытый обязательный доступ. Потом, строжайшее пресечение позорной профанации священного экстаза – массового наркоупотребления. Карать смертью. Лимитированное распределение священных галлюциногенных веществ по оракулам и инициатическим центрам. Десять-пятнадцать лет – за этот срок взращивается новая генерация – Homo Magicus. И тут мы наконец подходим к нашей цели. Массовая инициация – вынужденный шаг. Вселенная – кристалл с триллионами граней-миров. Чтобы соединить их все нитью Странствия необходимы тысячи, миллионы Странников. Наша задача готовить их, обучать и посвящать. Через инициацию обретается свобода Странствия, освобождение от тлена земного и забот насущных, плотских. Десять тысяч лет назад человечество было мало и разобщено, задача оставалась принципиально нерешаемой. Но ныне настало время вспоминать и действовать.

Гость из Гипербореи закончил барабанить конспект программы действий, взял кружку и нацедил в нее из-под крана. Выпил одним махом и снова сел. Железяке не пришло в голову спросить, что там – вода или что покрепче. Он был сильно занят – думал. И даже не заметил, как рука искусителя снова заползла в оттопыривающийся карман штанов и оттуда показалась краешком некая вещь, на вид пластмассовая, но кто его знает, насколько в подобной ситуации можно доверять внешнему виду чего бы то ни было.

– Для чего? – Железяка наконец очнулся от тяжелых раздумий.

– Что?

– Соединять миры этой… нитью?

– Чтобы обрести мудрость и могущество, конечно. Еще большие, чем те, которыми обладают двенадцать Высочайших.

– Ну станут они мудрее и могущественнее, а дальше что?

– Мудрости и могуществу нет предела, есть только бесконечное стремление к нему. Задумываться о том, что «дальше», – удел профанов и недоучек.

Пришелец ждал дальнейших вопросов – но их не было. Железяка молчал, сжав зубы.

В детстве он не мечтал стать космонавтом. И в юности параллельными мирами не увлекался. Вполне хватало своего, единственного, земного мира. Железяка безотчетно полагал его домом, а не базой. И кажется, даже любил. В идее дома содержалось зерно простой и ясной истины. В идее бесконечных странствий к несуществующему пределу сквозила ущербность. Странник по беспредельности уходит от того, что рядом, чтобы никогда не найти этого в пути. Но ведь ищет он именно то, что было когда-то рядом. Надо только понять, что такое это «рядом».

Надо только понять, отчего человек так одинок в мире… в самом себе.

– Нет, – сказал Железяка.

Пришелец явственно заинтересовался, даже руку из кармана вытащил и упер локти в стол.

– Конкретнее?

– Идите к черту.

– Почему?

Железяка вздохнул и принялся растолковывать.

– Люди не куклы. Людям свойственно уставать. Они испытывают страшное одиночество в пустой бесконечности. Им нужно находить, а не искать без конца и без смысла.

– У тебя власть и сила. Можешь устанавливать новые правила. Можешь делать людей куклами. Откуда ты знаешь, что они не должны быть куклами? Возможно, кто-то ошибся, сделав их слабыми. Ты дашь им твердость и прочность, чтобы они не уставали и не испытывали одиночества.