Текст книги "Будущее в прошедшем времени"

44. Отец Михаил

Отец Михаил начал повествование о своей жизни. Говорил спокойно, размеренно, почти без эмоций, словно не о себе.

Но, какой же грустной, страшной и несправедливой была его история, начавшаяся ярко и победоносно.

В интеллигентной московской семье родился замечательный мальчик. То, что мальчик замечательный стало понятно практически сразу. Малыш быстро развивался, стремительно, опережая своих сверстников. Заговорил ребёнок, когда все обычные дети его возраста, даже не думали начать осваивать это занятие. В три года Ваня, так, кстати, звали мальчика, никак иначе его звать было не должно, потому что в семье по мужской линии передавались два имени Иван и Пётр. Передавались в строгой очередности и, если отец Вани был Пётр Иванович Петров, то он неизбежно мог быть, только Иваном Петровичем. Разумеется, тоже Петровым. Так вот, в три года он начал читать, а не достигнув пяти, от корки до корки перечитал все детские книжки и потребовал более серьёзную литературу. Родители были в восторге, наслаждаясь мыслью, что у них растёт вундеркинд.

Когда Ваня пошёл в школу, всем очень быстро стало понятно, что в начальной школе ему делать нечего. Перескакивая из класса в класс, мальчик довольно быстро добрался до старших классов, где было возможно обучение экстерном. Школу Ваня Петров окончил за семь лет, мог бы закончить и раньше, но специально немного задерживался, чтобы не поступать в институт совсем ребёнком.

Наконец, заветный аттестат был получен, и родители стали наперебой предлагать сыну лучшие Московские ВУЗы. Старшие Петровы были уверены, что их мальчика ждёт слава Ломоносова, Менделеева, Циолковского или всех вышеназванных учёных вместе взятых. Родители ждали от сына, что он достигнет головокружительных научных высот. Но Иван распорядился своей жизнью совершенно иначе. Выслушав предложения родителей, он все их отмёл и, неожиданно, отнес документы в театральный ВУЗ.

Самое интересное было то, что в театральный институт он легко поступил. И учился тоже легко. Парень пел, танцевал, читал стихи и участвовал в драматических отрывках. Педагоги не могли нахвалиться своим юным студентом и потирали руки, представляя, как передерутся все московские театры, когда самородок покинет стены родного института.

Но случилось непредвиденное – Московские театры не передрались. Даже больше – Ивана Петрова не взял ни один столичный театр. Для молодого артиста это был удар, наверное, первый, в его ещё совсем не длинной жизни, но очень ощутимый. Молодой человек внутренне замер и только спрашивал: «Почему?». Но, ответа на этот вопрос не было ни у кого: ни у самого молодого артиста, ни у его друзей, вместе с которыми он показывался в театры, ни у педагогов.

Промучившись несколько дней, выслушав всевозможные стенания и упрёки родителей, юный артист решил не унывать и, всё-таки, принял приглашение главного режиссера провинциального театра, прибывшего в столицу, на поиски молодого героя. И он его нашёл, в лице свежеизготовленного артиста – выпускника Ивана Петрова.

Молодой герой прибыл в город, где должна начаться его звёздная карьера. Что карьера будет звёздная, он не сомневался, что не принявшие его московские театры очень скоро об этом пожалеют. Ваня знал это точно и перестал волноваться о своей дальнейшей карьере: «Ну, немножко не так быстро, как привык – ничего, всё же обязательно будет так, как я хочу», – дал себе установку Иван Петров. И больше к этой теме, даже мысленно, не возвращался.

Было решено, что Иван возьмёт псевдоним и на афишах театра появится новый артист Пётр Петров. Ваня не возражал, тем более, фамильярное обращение: «Здоров, Иван Петров», – ему с детства надоело.

В провинциальном театре есть свои преимущества – юный Пётр Петров сыграл три спектакля, и его уже знал весь город. А интервью, показанное, в пятницу вечером по местному телеканалу, и можно было чувствовать себя звездой. Цветы, поклонницы, автографы, главные роли… О чём ещё мог мечтать молодой артист, не достигший ещё и двадцатилетнего рубежа?

Конечно, такой взлёт начинающего артиста не мог не вызывать беспокойства у его коллег. Лучшие роли уходили молодому выскочке. Режиссер в нём души не чаял, творческие планы строил только с прицелом на своего любимца, а других артистов перестал замечать. Такое положение вещей вызывало не только недовольство, зависть, ревность, а часто и ненависть. Обиженные творческие люди – это не самый миролюбивый народ. Так и молодые артисты провинциального театра тихо ненавидели своего успешного коллегу – соперника.

А он ничего этого не замечал, выпускал спектакль за спектаклем, купался во славе и зрительском обожании. Голова от успехов, конечно, закружилась, и, так называемая, «звёздная болезнь» не обошла парня стороной. Он чувствовал, что ему всё подвластно и всё дозволено, но самое неприятное было то, что Пётр – Иван пристрастился к спиртному. Его новые коллеги – завистники, заметив, тягу молодого артиста к возлиянию, часто устраивали в гримёрке дружеские посиделки, неизменно приглашали молодого премьера и щедро его угощали. А он и не отказывался. Иной раз напивался до такого состояния, что не мог самостоятельно добраться до дома.

Однажды, дружеская попойка завершилась в отделении полиции. Вернее, она там не завершилась, а там проснулся молодой артист Пётр Петров. И каким же был его ужас, когда он узнал, что задержан не просто за появление в общественном месте в нетрезвом виде или даже за какое-нибудь мелкое хулиганство, а арестован по подозрению в убийстве.

Предыдущей ночью в городском парке был найден труп мужчины с ножевым ранением, а неподалёку полицейские обнаружили мирно спящего на скамейке, совершенно пьяного, ведущего артиста городского Драмтеатра – Петра Петрова. Этих двух людей, несчастного убиенного и молодого артиста ничего не связывало, если бы дотошные полицейские не отыскали оружие убийства. Да его особенно и искать не пришлось, окровавленный нож лежал на скамейке, на которой спал артист. Откуда он там взялся – никто, в том числе и артист, объяснить не могли. Иван вообще ничего объяснить не мог, потому что события прошлой ночи бесследно стёрлись из его памяти. Он не помнил, как уходил из театра, как оказался на скамейке в парке. Да в общем, он ничего не помнил. Такое с ним было впервые. Каким бы сильным не было опьянение, но хотя бы какие-то отрывочные воспоминания на следующий день в памяти всплывали, а в этот раз – ничего.

Сколько не допрашивали его следователи, сколько не задавали вопросов, он ничего вразумительного ответить не мог. У представителей правоохранительных органов сложилось впечатление, что подследственный Иван Петров сотрудничать с этим самым следствием не хочет. Хотя никакого особенного сотрудничества было не нужно, стопроцентная улика против артиста и так была – на ноже нашлись отпечатки его пальцев. Пусть смазанные, пусть слабо читаемые, но они были. Для сотрудников полиции это был результат.

Раскрытие преступления, да ещё и убийства по горячим следам, сулило полицейским премии и очередные звездочки на погоны.

Улики и отсутствие алиби у подозреваемого, позволили правоохранителям быстро отправить дело в суд.

Суд выполнил свою судебную миссию и обвиняемого осудил на восемь лет. Могли бы дать и больше, но какая-никакая удача всё-таки улыбнулась артисту – дали «всего» восемь лет… Если слово «всего» можно вообще соотнести с восемью годами лишения свободы.

Когда судья зачитывал приговор, Иван понял, что жизнь закончилась: молодого, талантливого, амбициозного артиста Петра Петрова больше нет.

О своих дальнейших «зонатюремных» мытарствах, Алинин собеседник особенно не рассказывал, хотя было понятно, что пришлось ему там нелегко. Он сказал только, что именно там, в заключении, он впервые пришёл в церковь, неосознанно, не очень понимая, куда и зачем, но пришёл: от безысходности, тоски, внутренней пустоты.

Местный старичок – священник, почему-то сразу поверил, что парень попал сюда случайно и несёт наказание за чьи-то чужие грехи. Он, как сумел, пожалел и обогрел заблудшего парнишку. Давал читать православную литературу, а через какое-то время окрестил своего духовного сына.

Благодаря отцу Николаю, так звали священника, Иван сумел перенести все невзгоды заключения и вышел через шесть лет по амнистии.

Иван понимал, что возвращаться особенно некуда. С городом, где он начинал работать в театре, его ничего не связывало. Хотя он позвонил главному режиссёру, но сразу понял, что в театре его никто не ждёт. Да и кому нужен артист, только что вернувшийся из заключения. В Москве были родители, вернее, теперь уже один отец – мама умерла, пока сынок бедовал в заключении. Сейчас отец был уже не один, и Иван не был уверен, что он обрадуется возвращению неудачника – сына. Конечно, в родном городе остались и друзья, их было не так много, но всё же они были. И, немного подумав, Иван поехал в Москву.

Дома приём был крайне холодный. Отец сдержанно поздоровался, а его новая жена, едва кивнув, ушла в комнату, которую Иван всегда считал комнатой родителей. Это обстоятельство, как хорошо наточенный нож, больно полоснуло по сердцу. Ночью Иван слышал, как жена отца долго выговаривала мужу за то, что позволил сыну остаться и зачем вообще пригревает уголовника. Отец слабо отбивался, спрашивал: «Куда ему деваться, ведь это и его квартира тоже». Жена рыдала и ставила какие-то условия.

Иван понял, что под родительским кровом больше оставаться не может. Утром рано встал, поблагодарил за предоставленный ночлег и ушёл. Ушёл в никуда… Ходил по каким-то былым приятелям, но понимал, что ему никто особенно не рад. Перебивался случайными заработками… Когда никто из друзей к себе не приглашал, несколько раз ночевал на вокзале, но там им заинтересовались сотрудники полиции, и со справкой об освобождении лучше было этого общения избегать. Именно в такую одинокую и бездомную ночь он встретил Алину.

– Как же так, – вздохнула она, – неужели не нашёлся близкий человек, который мог бы в тот момент Вам помочь?

– У меня, видимо, не было по-настоящему близких людей. Приятели, хорошие знакомые, но не друзья. На дружбу нужно тратиться душевно, а я, наверное, этого не понимал и не умел.

– Я всё-таки не могу понять, как вообще могло с Вами произойти такое несчастье? Вы же не совершали это преступление?

– Думаю, не совершал. К сожалению, я ничего не помню. Но, наказание понёс заслуженно: за гордыню, за слабость, за непомерное пьянство. Это грехи, за которые должно быть наказание.

– Всё равно, это несправедливо, – не могла смириться Алина, – нож же тоже был не Ваш?

– Не мой, конечно, но отпечатки были мои…

– Отпечатки очень просто поставить: взял бесчувственного человека за руку, приложил её к предмету и вот тебе, пожалуйста, неопровержимая улика.

– Алина, Вы зря так расстроились, на всё Воля Божия. Всё произошло, так как должно было произойти. – Он помолчал, потом добавил, – а ведь Вы мне очень помогли тогда.

Алина удивлённо посмотрела на отца Михаила.

– Не удивляйтесь. Я тогда почувствовал, что сумел Вам помочь, может не помочь, а поддержать. И подумал о том, что вот также в колонии меня поддержал отец Николай. Поддержал и направил. А я этот путь сразу не разглядел, не понял, что делать должен. А в ту ночь понял и уже на следующий день в монастыре оказался. Ну, а дальше Вы уже всё знаете.

– Спасибо Вам, отец Михаил, Вы меня действительно тогда поддержали, – и добавила, – и тогда и сегодня.

Закончив беседу, Алина и отец Михаил дошли до Храма.

Алина заказала панихиду и прощаясь, сказала:

– Отец Михаил, я хотела бы передать Вам иконы, которые муж писал для Вашего Храма.

Отец Михаил поблагодарил и обещал после службы, осветить Алинины иконы.

В дом войти было страшно. Но, Алина специально не стала звонить Домовому, ей хотелась войти в дом одной. Она знала, что будет плакать, но почему-то сейчас она ждала этих слёз и верила, что они дадут облегчение.

Вечером она ещё раз заехала в Храм и передала отцу Михаилу иконы.

– Похоже на работу старых мастеров. Я никогда бы не сказал, что это писал наш современник, – сказал священник.

– А он, действительно, прежде чем начать писать иконы, много изучал школы и технологии иконописи. Даже современные краски, как-то смешивал и подготавливал по-особенному.

– Дело даже не в красках, – задумчиво сказал отец Михаил. Помолчал и добавил, – сердцем писал, это видно.

45. Максим

Алина вышла в парк. Прогулялась по дорожкам, стараясь уйти, как можно дальше от шумящих, веселящихся отдыхающих. Задача была не слишком сложной, обитали осеннего санатория и так были достаточно тихими и степенными. Так, редкие диско – всплески или запланированные развлекательные мероприятия: с песнями, танцами и спортивными соревнованиями. Алина с юности старалась держаться от подобных увеселений подальше. Нынешний отдых в санатории исключением не стал.

Многие отдыхающие были преклонных лет: «как в последний раз», не отдыхали, вели размеренный образ жизни, не спеша прогуливались, занимались здоровьем. И, в общем, не представляли для Алины никакой опасности, если б не стремились, увидев, одинокую молодую женщину, непременно чем-то развлечь. Кого они развлекали, себя или собеседницу? Было неизвестно, но в любом случае, пожилые дамы и господа старались. А чем можно развлечь? Конечно неторопливой интеллектуальной беседой. Подобного времяпрепровождения Алина, как могла, пыталась избегать. Поэтому, выйдя из корпуса санатория, как можно быстрее, уходила вглубь парка. Так и сегодня она прогулялась по самой дальней лесной дорожке, почувствовав себя вне опасности, села на скамейку и достала книгу.

Она ещё не успела углубиться в чтение, когда услышала торопливые шаги. «Начинается», – раздраженно подумала Алина и решила на «попутчика» не смотреть, чтобы не провоцировать ненужную светскую беседу. Шаги затихли. Человек остановился рядом с Алиной. Он стоял очень близко, она даже слышала его дыхание. Время шло, человек стоял – поднять глаза пришлось. Каким же было её удивление, когда она встретилась взглядом с Максимом Вережевым. «Ещё один „герой“, – раздражённо подумала Алина, памятуя недавнюю историю с Терновским. – Как он здесь оказался?». Если бы описываемые события не происходили в санатории за пятьдесят километров от Москвы, можно было подумать, сотрудник зашёл к начальнику засвидетельствовать своё почтение. Но в данных условиях, картина выглядела более, чем странной.

– Здравствуйте, Алина Станиславовна, – поздоровался пришелец.

– Здравствуйте, Максим…, – потом добавила, – … Игоревич.

Хотелось объяснений, каким образом молодой человек, оказался в месте, куда его никто не приглашал, а главное, никто не ждал.

«Может быть, его прислали из офиса, – попыталась сама себе объяснить Алина внезапное появление молодого человека, – хотя оттуда сегодня приезжал водитель и передал ей всё, что поручила передать Марина». Что-то не складывалось. Значит, Максима никто не присылал, и парень появился здесь самочинно. Алина вопросительно посмотрела на гостя. Парень выглядел немного растерянным и молчал. Алина только сейчас обратила внимание, что в руках Вережев держит цветы. «Всё, как по нотам, – с тоской подумала Алина, – ничего нового».

– Алина Станиславовна, а почему Вы не спрашиваете, как я здесь оказался? – вдруг поинтересовался мальчишка.

– Ну, и как? – приняла участие в разговоре Алина.

– Если я Вам скажу, что появился здесь случайно, – начал парень, заученную фразу, которую, видимо, заранее готовился произнести, – ехал мимо и заехал…, то Вы мне наверняка не поверите. И будете правы. Поэтому скажу, как есть. Я приехал потому, что очень хотел Вас увидеть, – и протянул букет, – это Вам.

– Спасибо, – кивнула Алина, взяла цветы и положила рядом с собой на скамейку.

Повисла пауза. Алина молчала, поглядывая на гостя. Максим продолжал переминаться у скамейки и тоже молчал. Складывалось впечатление, что когда заученные слова закончились, сказать было нечего. Молодой человек понял, что молчать больше нельзя и глубокомысленно изрёк:

– Погода прекрасная, осень, а так тепло.

– Тепло, – кивнула Алина, поёжилась и застегнула куртку, – но всё равно время года даёт о себе знать.

– Вы замерзли? – засуетился гость, – хотите, наденьте сверху мою куртку, у меня свитер теплый, я не замёрзну.

– Нет, спасибо. Мне не холодно. Просто солнце ушло и сразу становится прохладно. Можно пересесть вон на ту лавочку, она ещё на солнце.

Они поменяли место дислокации и теперь уже оба уселись на «солнечную» скамейку.

– И всё-таки, Максим, – начала Алина, которой надоели молчаливые вздохи «под луной». Во-первых, и луны никакой не было, а во-вторых, и вздохи ей были совершенно не нужны, – и всё-таки, что Вас сюда привело? Вы хотели со мной о чём-то поговорить?

– Я хотел Вас увидеть, очень хотел, ничего не мог с собой поделать, – признался парень.

– Интересно, – протянула Алина, а сама подумала, – «ещё этого не хватало». – Правда вслух, вполне миролюбиво спросила: – А как Вы узнали, где я нахожусь? Я же особенно своё местоположение не афишировала.

– Слышал, как секретарь отправляла к Вам водителя. Я в это время сидел в приёмной, меня Марина Рафаэлевна вызывала. Пришёл, а она была чем-то занята, секретарь попросила подождать минутку. Я и подождал… Пока ждал – узнал, где Вы находитесь, а то уже не первый день голову ломал, как Вас найти. А тут, такая удача! Анна Сергею всё подробно объяснила, десять раз повторила.

– Ему, действительно, иной раз нужно повторять, – усмехнулась Алина.

– Ну, вот, – продолжил Максим, – а мне повторять ничего не пришлось, я с первого раза всё запомнил и, как, только смог, рванул сюда.

«Забавный мальчишка, – мысленно усмехнулась Алина. – Вроде взрослый уже, – она „порылась“ в памяти, вспомнила анкету Вережева, – двадцать четыре года, а ведёт себя, как десятиклассник, влюбившийся в учительницу».

– А, как же Вам удалось сюда пробраться? Здесь же пропускная система?

– Я слышал, что секретарь звонила сюда и номер машины давала. Я от Марины Рафаэлевны вышел, тоже сюда позвонил, сказал, что сейчас наш секретарь звонила, а у нас ещё один сотрудник поедет и дал номер своей машины и фамилию.

– Да Вы, оказывается аферист, – оценила Алина.

– Может и аферист, – ответил Максим, – но у меня есть оправдание, мне очень хотелось Вас увидеть.

Максим улыбнулся. «Кого-то он мне напоминает, – подумала Алина, – только кого… вспомнить не могу. Ладно, нечего поощрять такие выходки, надо отправлять незваного гостя домой». Но, почему-то вместо текста, завершающего аудиенцию, сказала:

– Солнце и отсюда ушло, пойдемте, кофе Вас угощу, – и усмехнулась, – раз уж Вы мой гость.

Они вернулись в корпус, зашли в маленькое кафе на первом этаже.

– Алина Станиславовна, давайте лучше я Вас угощу, садитесь пожалуйста, – пригласил Максим, – а я сейчас всё закажу.

«Ну хочет, пусть угощает», – подумала Алина и присела за столик у окна. Максим направился к стойке и как-то надолго около неё задержался. «Что он там, весь ассортимент скупить хочет?», – подумала Алина. Весь или не весь ассортимент скупил Максим, но он явно погорячился. Молодой человек появился у стола, за которым скучала Алина, с двумя чашками кофе в руках и в сопровождении официантки, тащившей огромный поднос, до отказа уставленный всевозможными пирожными и десертами.

Алина с изумлением уставилась на сладкое великолепие.

– Максим, Вы что, скупили всё что было?

– Нет, не всё, – ответил Максим, в голосе прозвучало сожаление, и махнул в сторону витрины, – там торт ещё остался, но он такой большой и кремовый, я что-то подумал, что он нам не нужен.

– А, это всё нужно? – поинтересовалась Алина.

– Конечно, – ответил Максим, – а потом я же не знаю Ваш вкус, поэтому и взял всего разного попробовать. Угощайтесь, пожалуйста.

Хозяйка и гость начали десертное застолье.

– Вкусная картошка, настоящая шоколадная, – оценила Алина, попробовав пирожное.

– Да, – согласился Максим, он тоже с удовольствием дегустировал кондитерские изделия, – мне девушка сказала, что у них своё производство, и они каждый день новые сладости готовят.

– Я смотрю, Вы любите сладкое, – констатировала Алина.

– Люблю, – улыбнулся Максим, – у меня друзья: кто пиво любит, кто коньяк, кто виски, а я люблю сладкое. – Взглянул на Алину и, как-то по-взрослому, спросил, – не мужские пристрастия?

– Ну, почему, – ответила Алина, – у каждого человека свой вкус. И поверьте мне, далеко не этим характеризуется мужчина.

Парень вдруг посмотрел на Алину таким обжигающим взглядом, что ей стало даже, как-то не по себе. Аудиенцию, действительно, нужно было как-то заканчивать. Алина поблагодарила гостя за вкусное кофепитие, потом сказала:

– Спасибо, что навестили. Рада была Вас видеть.

Максим воспринял дежурную фразу, как руководство к действию:

– Алина Станиславовна, а давайте, я здесь сегодня останусь. Возьму номер – это я думаю, не проблема. Погуляли бы.

– Максим Игоревич, я хочу Вам напомнить, что ещё середина рабочей недели и, думаю, у Вас в офисе найдутся завтра дела.

Максим помрачнел, дела в офисе у него действительно были и сегодня он сорвался, отпросившись у Василия Тарасовича, по неотложным личным делам. Ещё и завтра, подобный номер, вряд ли бы прошёл.

– Конечно, Вы правы, – кивнул молодой человек, – но, может быть, Вы разрешите, мне приехать в выходные?

– Не нужно, – покачала головой Алина, – тем более, в воскресенье, я уже возвращаюсь.

– Тогда можно я приеду Вас встретить?

– Спасибо, не нужно, я на машине и доберусь сама. – Они остановились у стойки администратора напротив выхода. – Всего хорошего, Максим Игоревич, – улыбнулась Алина. – Сказав, на её взгляд, финальные слова, Алина собралась уйти, но Максим вдруг порывисто схватил её руку и нежно поцеловал.

– Алина Станиславовна, а давайте, когда Вы приедете, в театр сходим, – предложил он, явно не желая, расставаться со своей начальницей.

– Давайте я сначала вернусь, – улыбнулась Алина, – а потом решим.

– Ну, Вы же уже в воскресенье вернётесь. Я бы пока билеты взял.

– Давайте я всё-таки вернусь, а потом мы обсудим наши дальнейшие планы, – твёрдо сказала Алина.

– Ну, хорошо, – погрустнел Вережев, поняв, что с наскока такие серьёзные вопросы как поход с дамой в театр не решаются, но всё-таки спросил, – а Вы какой театр любите, драматический или музыкальный?

– Хороший, – ответила Алина, высвободила свою руку, которую, как оказалось, Максим по-прежнему держал в своей руке, ещё раз попрощалась и быстро ушла к лифту.

От визита Вережева у Алины остался букет прекрасных, душистых цветов и на удивление хорошее впечатление. «Нахальный, конечно, мальчишка, – думала она, – но, даже если решил, таким образом, продвинуться по службе, всё равно, ведёт себя, как-то бесхитростно. Или хороший актёр, что вряд ли, или просто славный, искренний парень». Алина выбрала второй вариант. Думать, что она просто понравилась парнишке, было приятнее.