Текст книги "Будущее в прошедшем времени"

28. Чудачество или преступление

Алина вышла из лифта, повернула направо к двери своей квартиры, порылась в сумке, пытаясь найти ключи. Ключи, почему-то не находились. «Неужели я их в машине забыла, – подумала она, – видимо, когда перекладывала всё из другой сумки, там и оставила. Придётся спуститься в машину», – повернулась и, сделала шаг к лифту.

Ей на встречу от противоположной стены отделилась тень. Как всегда на площадке было довольно темно, скорее всего, жителей третьего этажа не особенно волновал вопрос, насколько хорошо освещён их подъезд. Да собственно и интересоваться, этим вопросом было не кому.

На площадке было всего три квартиры, а обитаемыми и того меньше, всего две. Одна квартира была закрыта, так как её хозяева работали заграницей и появлялись в Москве только на время отпуска. В квартире напротив, проживала молодая пара. Супруги работали на каком-то предприятии, уходили очень рано и, редко, раньше восьми часов возвращались домой. Алина тоже дома бывала нечасто. То есть, третий этаж в первом подъезде дома номер шестнадцать был не слишком обитаемым.

Увидев мужской силуэт, Алина вздрогнула и отшатнулась, но, вглядевшись, поняла, что пугаться особенно нечего, потому что это был Борис. Хотя испугаться, может быть, и стоило, но поняла она это гораздо позже.

– Дверь поменяла? – усмехнулся гость и констатировал, – не поможет!

– Привет, ты меня напугал, – сказала Алина и попыталась пройти к лифту.

– Но, сделать это ей не удалось: Борис преградил дорогу, протянул руку, приказал:

– Ключи давай!

– Я их забыла, – с удовольствием проинформировала Алина, – сейчас спущусь в машину, принесу.

Алина с радостью подумала, что не так уж плохо, что она забыла ключи в машине. Сейчас у неё есть вполне легальный повод отсюда уйти и, не менее легальный, сегодня сюда не возвращаться. Обойдётся она без «тряпок», которые собиралась забрать из квартиры. Видимо, приблизительно те же самые мысли посетили и Бориса, не про «тряпки», конечно, а про то, что она вполне может от него улизнуть.

– Не пойдёт. Тут пообщаемся. Очень романтично, как школьники на лестнице, – и потянул её за руку, велел, – садись.

Алина решила его не раздражать и опустилась на ступеньки. Борис сел рядом.

– Нечасто дома бываешь, – констатировал гость.

– Нечасто, – согласилась Алина, и спросила, – а, как ты сумел меня застать?

– В отличие от тебя, бываю здесь довольно часто. Вот, дождался… – Потом помолчал, протянул руку, сказал, – сумку дай. Проверю, действительно ли там нет ключей?

Она молча протянула сумку.

– Правда нет, – подтвердил Борис, закончив обыск. – Как была всегда не собранной, так и осталась. Удивляюсь, как твой любовник, который изображает жениха, тебя терпит.

– Он мне не любовник, – вдруг разозлилась Алина.

– На голодном пайке его держишь, вполне в твоём стиле. Ну и правильно, еще не хватало, чтобы ты мне изменяла неизвестно с кем. – Борис взял её за руку, заглянул в глаза, – ведь тебе же всегда было хорошо со мной?

Алина проигнорировала вопрос, постаралась перевести разговор в какое-то более или менее нейтральное русло. Она кивнула на его руку:

– У тебя новый перстень?

– А, это, – Борис взглянул на массивное кольцо у себя на пальце, – нравиться?

– По-моему, перстень слишком крупный, – ответила Алина.

– Может и крупный, – согласился Борис, – но это не совсем обычный перстенёк. Это кольцо с секретом. – Он проделал какие-то манипуляции и показал, какие изменения произошли в его новой игрушке, вместо массивного камня, из перстня выглядывал острый наконечник. – Не трогай только, – предостерёг Борис, – острый очень, – и пояснил, – это оружие японских ниндзя. Современная копия конечно, но смысл сохранён. Ты же знаешь, я люблю всякие такие исторические штучки. Оружие нелетальное, но изувечить человека запросто можно. Хотя, изобретательные японцы ухитрялись и такими забавными штучками убивать: капнут яд на наконечник и оппоненту – привет.

– Ну и зачем тебе, такая опасная игрушка? – спросила Алина для поддержки разговора, а сама пыталась придумать, каким способом дать знать Венцанову, оставшемуся в машине, что она не попала домой и проводит время под бдительным наблюдением Бориса Юрьевича.

Рафаэль Романович хотел её проводить, но она не стала его беспокоить и сказала, что волноваться совершенно нечего, её не было в квартире целую неделю, и не станет же Борис проводить все дни на лестничной площадке. Да и машины его перед домом не было видно. Так что путь был свободен. Венцанов спокойно остался в машине. И теперь она попала в такую сложную ситуацию. И вынуждена выслушивать, рассуждения Бориса о преимуществах оружия японских ниндзя.

– Игрушка опасная, но очень нужная, – Борис вдруг сделал резкое движение и обхватил Алину за шею, наконечник перстня оказался у её щеки, – не дёргайся, – посоветовал доморощенный ниндзя, – хотя тут яда нет, но неприятное ощущение может доставить.

Алина осторожно, не поворачивая головы, посмотрела на Бориса, он был вроде бы спокоен, но глаза светились каким-то, как ей показалось, безумным огнем. Взгляд был не злой, а какой-то остервенелый. Алине стало страшно.

– Борь, отпусти меня, хватит шутить.

– А я не шучу. Шутки кончились. – И, продолжая держать её за шею, доверительно спросил, – как ты думаешь, твой выскочка жених обрадуется, если у его невесты будет изуродовано лицо?

Алина молчала, уговаривать себя отпустить было бесполезно, взывать к его, явно затуманенному разуму, тоже. И выхода из этой ситуации она не видела.

– Молчишь? – засмеялся Борис. – Конечно не обрадуется. Шрам будет ужасный, и спрятать его не получится. Уродливый, через всё лицо. У нас же паранджу не принято носить. Люди будут шарахаться, кто-то жалеть, говорить: несчастное создание. Мужики разбегутся. Жених бросит. С работы выгонят. Кому уродина в офисе нужна, клиентов распугивать?

Чем больше Борис говорил, тем сильнее распалялся. Алина понимала, что взывать к его благоразумию бесполезно, пытаться вырываться тоже чревато непредсказуемыми последствиями.

«Господи, как тихо», – думала заложница, – дом как будто вымер». Она вся сжалась и ждала. Ей, почему-то казалось, что выход из этой безвыходной ситуации всё равно найдётся. Но когда, как и с какими последствиями?

– Ты никому не будешь нужна, – наслаждался Борис и повторил по слогам, – ни-ко-му, – помолчал и добавил, – кроме меня. Любая, с уродливым шрамом, с какими угодно увечьями ты будешь мне нужна. И останешься со мной.

Борис улыбался и, не нажимая, водил остриём кольца, по её щеке, как бы обозначая траекторию, по которой будет проложен обещанный страшный шрам.

«Лучше бы сразу убил», – с тоской подумала Алина. И в этот момент она услышала звук лифта. «Остров» не был совсем необитаемым, где-то были люди, только они почему-то не собирались приходить Алине на помощь.

Борис вздрогнул, он тоже услышал звук движущегося лифта. Кабина проплыла мимо третьего этажа, видимо, кто-то вызвал лифт снизу. Слышно было, как лифт остановился на первом этаже, открылись двери, снова закрылись и кабина начала подниматься.

Преступник и пленница замерли в ожидании. Она – в ожидании чуда, надеясь на то, что лифт остановится именно на третьем этаже, и вместе с этим придёт спасение. Он надеялся на то, что чудо не произойдет, и неизвестный пассажир проедет мимо. Время остановилось. Это было всего несколько секунд. Но какими же долгими и мучительными они были.

Лифт остановился, двери раскрылись, Венцанов вышел на площадку. От неожиданности Борис разжал руку, мгновения хватило, чтобы Алина резко вскочила и метнулась в сторону от своего преследователя.

– Осторожней, у него нож! – крикнула Алина Венцанову. Объяснять, что в руках Бориса не нож, а нелетальное оружие японских ниндзя, времени не было.

Так получилось, что Алина, отбегая, оказалась на площадке между вторым и третьем этажом. Венцанов стоял на третьем этаже у лифта, а Борис замер на лестнице между ними.

– Ну что, вызываем полицию? – спросил Венцанов неизвестно у кого, то ли у Алины, то ли у её обидчика.

Не услышав ответа ни от того ни от другого, Рафаэль Романович достал телефон. Вызов полиции в планы Бориса Юрьевича не входил, и он резко рванул вниз по лестнице, Венцанов бросился за ним. Ему, почему-то показалось, что сейчас в подъезде дома номер шестнадцать, будет разыграна сцена из остросюжетного боевика. Преступник вцепится в жертву и будет, прикрываясь ей как щитом, искать пути отступления.

Алина, по всей вероятности представила, что-то подобное, потому что, когда Борис побежал в её сторону, она прижалась к стене. Но продолжение сцены из боевика Борис не планировал. Не взглянув на Алину, он промчался по лестнице и через минуту Алина с Венцановым в окно наблюдали, как преступник покинул подъезд.

– Если бы я не заметил, что ты забыла в машине ключи и телефон, и не поднялся, то … – начал Венцанов, но не договорил, потому что представил, что могло бы произойти, и ему стало страшно.

– Хорошо, что всё-таки поднялся, – вздохнула Алина, – и хорошо, что я забыла ключи. Дома за закрытой дверью всё могло бы быть, гораздо хуже.

– У тебя кровь на виске, – ужаснулся Венцанов, – нужно срочно промыть, пойдём скорее в квартиру зайдём. Чем он тебя так?

– Это наверное, я сама, когда вырвалась из его «объятий». А вообще, – сказала Алина, доставая аптечку, – во всём виновато «нелетальное оружие японских ниндзя».

– Что виновато? – не поверил своим ушам Венцанов.

– У Бориса перстень, как он сказал не простой, а с секретом, – начала пояснять Алина, – это аналог колец средневековых ниндзя. Вроде кольцо, а на поверку – оружие. Он собирался мне сделать шрам на лице, чтобы моё уродство отпугнуло всех моих многочисленных, как он считает, поклонников и я, несчастная и никому ненужная, досталась ему.

– Нужно срочно написать заявление в полицию.

– Обвиняя в чём-то человека нужны доказательства, свидетели.

– Ну, я свидетель. Камеры, в конце концов, на площадке есть.

– Камеры у нас в подъезде, действительно есть, но их ставил сам Борис. И разговаривали мы в той зоне, где обзора практически нет. Он прекрасно об этом знал. И Вы появились в тот момент, когда я сумела от него вырваться. И, что мы ему сможем инкриминировать? Вот психиатру его показать, мне кажется, не мешало бы: он совершенно безумный.

– Одно другому не мешает, – ответил Венцанов, – заявление должно быть.

Он умел сказать так однозначно и жёстко, что Алина даже не могла подумать, что можно с ним спорить. По крайней мере, сейчас.

– А теперь собери все необходимые вещи, чтобы тебе не было необходимости за каждой мелочью сюда заезжать.

– Я же вроде собирала, всё необходимое. Не все же вещи к Вам перетаскивать.

– Собери максимально всё, что нужно. Я не хочу, чтобы ты здесь бывала, вообще. В ближайшее время, уж точно.

Когда они ехали в машине, Венцанов спросил:

– А ты заявление не хочешь на него писать, жалеешь его, что ли?

– Не знаю, – покачала головой Алина, – может быть не много, всё-таки прожила с ним больше двух лет. И мне даже казалось, что чувства были.

– А сейчас? – Венцанов хотел спросить, испытывает ли она сейчас какие-то подобные чувства к Борису.

И Алина прекрасно поняла, что его интересует, но ответила на его предыдущий вопрос:

– Наверное, жалею. Отчасти потому, что мне кажется, что он болен. На самом деле, в здравом уме человек себя так вести не будет.

– Если не хочешь писать заявление, дай мне его телефон, я попытаюсь с ним поговорить. Объясню, что если не хочет проблем с полицией, должен оставить тебя в покое. Как бы он не был безумен, может быть, это для него будет аргументом.

Алина посмотрела на Венцанова, благодарно улыбнулась, подумала: «Когда рядом с тобой такой защитник, все проблемы кажутся уж не такими неразрешимыми, какими представлялись раньше. И даже пасмурный день озаряется яркими красками».

– Спасибо Вам, – ещё раз улыбнулась Алина.

Он ничего не ответил, сделал вид, что ничего не слышал. Просто молча улыбнулся ей в ответ.

– Я думаю позвонить его матери. Может быть, она мне прояснит ситуацию на счёт его психического состояния. Не мог же он заболеть так в одночасье, скорее всего, какие-то предпосылки были, – сказала Алина.

– Позвони, может, и правда, что-то прояснится. А у него родители живут в Москве?

– Да, он их несколько лет назад перевёз из Сочи. Но у них отношения сложные. С отцом он вообще не общается. С мамой встречается изредка. Я за время нашей совместной жизни видела её от силы три раза.

– Отношения с родителями, тоже по какой-то причине не складываются?

– Не знаю, я никогда не спрашивала ни у него, ни у мамы. И они сами не говорили. Но, может быть, сейчас, если мать поймёт, что сыну грозит уголовная ответственность, она мне что-нибудь скажет.

– Может быть, – кивнул Венцанов и повторил, – конечно позвони.

29. История Бориса

Алина набрала номер телефона квартиры родителей Бориса, благо, он у неё был. Записала, когда мать приезжала в гости к сыну, но воспользоваться, как-то не пришлось, а сейчас пригодилось. К телефону долго никто не подходил. Алина хотела уже нажать на сброс, но трубку всё-таки сняли. И прозвучало тихое «алё».

– Тамара Эдуардовна, добрый день. Это Алина. Я некоторое время назад жила с Борисом, если Вы меня помните.

– Помню, конечно, – как-то безучастно откликнулась мать Бориса.

– Тамара Эдуардовна, мне нужно с Вами поговорить. Это очень важно, дело касается Бориса.

– Приезжайте, – ответила собеседница, секунду подумала и сказала, – хотя нет, давайте лучше встретимся в кафе недалеко от моего дома, – и назвала адрес. – Через два часа. Успеете?

Алина сказала, что успеет.

– И приезжайте, пожалуйста, одна. В противном случае, я не смогу с Вами разговаривать, – предупредила собеседница.

– Договорились? – спросил Венцанов, когда Алина «повесила трубку».

– Да. Только как-то странно… Она сначала сказала, чтобы я приехала к ней домой, а потом вдруг передумала и предложила встретиться в кафе.

– Не нравится мне всё это, – сказал Венцанов, – я поеду с тобой.

– Она предупредила, чтобы я была одна, а то сказала, разговора не получится.

– Тогда тем более поеду. К ним в квартиру вообще бы тебя не отпустил. Мало ли, вдруг она сыночка своего позовет. Знаешь, как говорят, яблочко от яблоньки не далеко падает.

– Но, она ясно сказала, что если меня кто-то будет сопровождать, разговора не получится.

– Хорошо. Я всё равно поеду с тобой. В кафе не пойду, подожду в машине, – с неохотой согласился Венцанов.

Алина зашла в кафе, хотя пришла на несколько минут раньше назначенного времени. Тамара Эдуардовна уже сидела за столиком. Алина подошла к своей несостоявшейся свекрови, поздоровалась. Женщина подняла глаза, и Алине показалось, что это совсем не та дама, с которой знакомил её Борис. Прошел всего год или чуть больше, с того момента, когда она последний раз виделась с матерью Бориса. И тогда Тамара Эдуардовна производила впечатление цветущей, пусть и пожилой дамы, вполне довольной своей жизнью. Сейчас перед ней сидела старуха. Видимо, произведённое впечатление отразилось на Алинином лице. Конечно, такое поведение не учтиво, но сдержаться она не сумела.

– Не пугайтесь и не думайте, что Вы ошиблись. Это я, – сказала женщина, она, видимо, уже привыкла к такой реакции на свой внешний вид.

– Простите. У Вас какие-то проблемы со здоровьем? – не стала ничего изображать Алина.

– У меня проблемы с сыном. А это, к сожалению, гораздо страшнее любой болезни.

Алина молчала, она понимала, что пришла поднять ту же тему, которая так расстраивает несчастную мать и не знала, как начать. Тамара Эдуардовна начала разговор сама:

– Я так понимаю, Вы расстались с Борисом? – Алина кивнула. – Это произошло далеко не вчера, – продолжала мать озвучивать события, произошедшие в жизни сына, – я думаю, для Вас не новость, что за это время он даже успел жениться. – Усмехнулась, – я даже была на этой свадьбе, – и пояснила, – ему, наверное, была нужна легенда об идеальной семье. Отец не пошёл, не захотел в этом фарсе участвовать. А я вынуждена была, не откажешь же единственному сыну. Борька даже ухитрился своим новым родственникам выдать версию, что его отец смертельно болен и не выходит из дома. А я вынуждена была эту ложь подтвердить. В какой-то степени предала мужа, с которым прожила почти пятьдесят лет. Юрка здоров, как бык, ещё всех нас переживёт, просто не хочет с сыном никаких дел иметь. А я хочу или не хочу, но должна.

Тамара Эдуардовна вздохнула и посмотрела на Алину:

– Так о чём Вы хотели поговорить? Вас, видимо, обидел Борис?

Алина уже пожалела, что вызвала на встречу эту женщину, по одному её виду можно было легко понять, что у неё не всё, так гладко складывается, как можно было бы подумать о жизни матери взрослого благополучного и обеспеченного сына.

– Не смущайтесь, – подбодрила собеседница, – я не думаю, что Вы сможете мне сказать что-то новое о моём сыне.

– Тамара Эдуардовна, дело в том, что я хочу не сказать, а спросить. – Алина собралась с силами и задала свой вопрос, – Борис никогда не страдал, никаким душевным заболеванием?

– На учёте не состоял, но проблемы были. – Как-то слишком спокойно ответила мать. – Он в ранней юности перенёс тяжелую черепно-мозговую травму. Конным спортом серьёзно занимался. Упал с лошади на скаку. Ударился головой. Долго лечился. Несколько операций. Восстанавливался тяжело. Терпел страшные боли, но сильные обезболивающие колоть не давал – надеялся ещё в спорт вернуться. Такие средства – наркосодержащие, а для спорта, сами понимаете, это неприемлемо. На первых порах казалось, что он сумеет восстановиться полностью. Но, уже такие нагрузки, как в профессиональном спорте, ему были противопоказаны. И со спортом пришлось завязать. Это был удар, потому что он ничего другого не представлял: с детства был на победу ориентирован и успехи делал. По юниорам выиграл всё, что можно выиграть. Были планы, мечты. А тут такое разочарование. Он долго переживал, но потом сумел взять себя в руки. Училище закончил, несколько лет экскурсоводом со мной вместе работал. Как-то мне даже казалось, что всё налаживается. Потом он в Москву уехал, институт окончил, женился, сын у них родился, своё дело открыл и, вроде, всё так хорошо складывалось. Через какое-то время, мы все заметили, что у него сильно изменился характер, появились резкие перепады настроения, от ярости до полной апатии и безразличия. Жена тревогу забила, что с ним что-то не в порядке. С трудом, уговорили его к врачу сходить, провериться. Он не хотел, говорил, что здоров. А какой больной признается, что он болен. Всё-таки пошёл, оказалось, что он болеет и давно, что развилось заболевание, как последствие травмы. Врачи «успокоили», что синдром нелетальный, вялотекущий, но неизлечимый. Каждую осень и весну, нужно было проходить курсы лечения. И очень следить за своим состоянием. Всё Борису объяснили, растолковали. У нас отец – врач, он постарался, чтобы сын серьёзно к своему недугу отнёсся и не забывал о лечении. Я, правда, заволновалась, у Бори же сын, тогда ещё маленький совсем был, думаю, не дай Бог, ему это передастся. Но медики меня уверили, что ребёнок родился уже после Бориной травмы и, так как, у отца заболевание не врождённое, а приобретённое, то ребёнку передастся, не может. И вроде всё опять, более или менее, успокоилось. – Тамара Эдуардовна отхлебнула чай, поморщилась, – совсем заледенел, я горячий люблю.

– Так его давно принесли, – сказала Алина, – сейчас другой закажем, – и подозвала официанта.

– Я Вас не утомила? – заволновалась мать Бориса, – а то трещу и трещу.

– Нет, что Вы, мне же нужно было понять, что с Борисом творится.

– Сейчас закончу, – и горько усмехнулась, – уже недолго осталось. Несколько лет назад Боря познакомился с каким-то деятелем, то ли он врач, то ли психолог, одним словом, целитель, какой-то, а на самом деле, просто шарлатан. Но Борис почему-то ему поверил. Этот, так называемый врач, его убедил, что никакие лекарства ему не нужны, что нужны только его чудотворные сеансы. И деньги из Борьки в больших количествах выкачивал. Как мы сына не уговаривали, как ему отец не объяснял, что изменения в сосудах головного мозга сеансами гипноза не вылечишь. Закончилось всё тем, что с отцом он просто перестал общаться. Без лекарств он продержался примерно года четыре, а сейчас – рецидив, сильнейший. Знаете, Алина, я смотрю на него и не узнаю, мне кажется, что это не Борис, а какой-то чужой человек – озлобленный, холодный. – Тамара Эдуардовна заплакала.

У Алины сжалось сердце. Матери перенести такое несчастье, наверное, гораздо тяжелее, чем ей. Хотелось помочь, хоть чем-то, только она не знала чем. Да и чем тут поможешь…

– Он не разрешает мне говорить ни с кем, о нём, тем более. Даже с близкими подругами общаться запрещает. Он бы и сейчас не одобрил, что я встретилась с Вами. Я совершенно одна, наедине со своим несчастьем. – Она промокнула салфеткой глаза и доверительно сказала, – знаете, так страшно бояться собственного сына.

– Я его тоже боюсь, – поделилась Алина.

– Но, Вы же разошлись?

– Разошлись. Вернее, собравшись жениться, он просто выгнал меня из дома. А теперь преследует, угрожает, требует, чтобы я была с ним.

– Не смотря на то, что он женат?

– Это его нисколько не останавливает. Временами мне даже кажется, что он забывает, что женат. Но, Вы понимаете, изменить уже ничего нельзя. Я скоро выхожу замуж. Борис об этом знает, но его ничего не останавливает. Вчера обещал изуродовать мне лицо, сказал, что со страшным шрамом я не буду никому нужна, а он меня примет любую. Если бы не появился мой жених, я бы сейчас с Вами не сидела. У меня до этого были подозрения, что у него не всё в порядке с психикой, но вчера я в этом убедилась окончательно. Простите, что я Вам всё это говорю, но нужно попытаться что-то вместе предпринять, иначе…

– Иначе мы его потеряем, – закончила Тамара Эдуардовна фразу, начатую Алиной, – Алина, попытайтесь с ним поговорить, – вдруг, попросила мать, – мне почему-то кажется, что Вы сможете на него повлиять.

– Даже не знаю, мне кажется, тут хороший психиатр нужен или близкий человек, кому он доверяет. А я ни то и ни другое. А, может быть, поговорить с его женой?

– Она, тем более, ни то и ни другое. Мне даже временами кажется, что он точно не знает, как её зовут.

– Знает только, сколько денег принёс ему брак с ней.

Женщины распрощались. Алина пообещала, что заявление в полицию писать на Бориса не будет и попытается уговорить его обратиться к традиционной медицине.

– Алина, – попросила Тамара Эдуардовна, – только постарайтесь, пожалуйста, чтобы он не заподозрил, что Вы получили информацию от меня.

– Не волнуйтесь, – заверила Алина, – я уже неоднократно говорила ему о его безумии. Всё к сожалению, более, чем очевидно.

Алина села в машину.

– Что-то удалось выяснить? – спросил Венцанов.

– Да, мои подозрения подтвердились, к сожалению. Он в прошлом профессиональный спортсмен, тяжёлая травма, а то, что с ним происходит, её последствия. Пока он лечился, всё было более или менее нормально, а потом от традиционного лечения он отказался. Поверил какому-то знахарю. И вот результат. Что теперь делать неизвестно.