Электронная библиотека » Наталья Нестерова » » онлайн чтение - страница 15


  • Текст добавлен: 26 января 2014, 01:18


Автор книги: Наталья Нестерова


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Глава 24

Игорь никак не ожидал, что этот отдых получится таким трудоемким. Но как ни странно, Ольге весь этот сумасшедший дом, кажется, нравился. Главной буйно помешанной была, безусловно, Шурка. Прямо не девчонка, а стихийное бедствие какое-то. Калмахелидзе и так сроду терпением и кротостью не отличались, а в присутствии Шурки и вовсе пошли вразнос. На следующий же день после встречи Шурка заявилась к Калмахелидзе ни свет ни заря, прямо перед завтраком – а завтракали здесь обычно в восемь часов, – и сразу заявила, что умирает от голода, что мясо невинно убиенных животных не ест из принципа, что Этери – душка, батоно Павел – крутой мэн, дети – то что надо, а Кобу придется перевоспитывать, и она, Шурка, готова лично этим заняться прямо сейчас. Для этой цели ей, Шурке, необходим хороший кусок мяса: вы что, не видите, как бедный пес хочет кушать? Собаки не бывают злыми от природы, собаки бывают злыми только от голода. Тетя Катя, этот кусок в уксусе не вымачивали? Нет? Замечательно. Кобушка, Кобочка, Кобульчик, на-ка, бедненький, замори червячка… И кончай рычать, скотина, ты у меня сейчас получишь… Хочешь блинчик? Этери, с чем это у вас блины? С курагой? Теперь понятно, почему бедненький Кобыльчик их жрать не хочет! Где вы видели нормальную собаку, которая будет есть такой ужас? Кобаньчик, будешь яйцо? Батоно Паша, какого черта эта тварь ничего не жрет? Дети, перестаньте ржать, Ольга, не пихай меня локтем, Анька, скажи ей, чтобы не пихалась, тебя она послушается… Игорь Дмитриевич, что вы молчите, наведите, наконец, порядок, в этом доме есть хоть у кого-нибудь хоть какой-нибудь авторитет? Тетя Катя, мне еще чайку, если вам не жалко…

И так весь тот день. И так все дни с тех пор, потому что Шурка приезжала каждый день с утра и уезжала вечером на последнем рейсовом автобусе. И ее присутствие мгновенно влияло на всех вокруг самым пагубным образом: все начинали не говорить, а орать, не смеяться, а ржать, не ходить, а носиться сломя голову, и даже дельфины при ней, кажется, свиристели пронзительнее, плавали стремительнее, выпрыгивали из воды выше, и даже Катерина Петровна научилась громко напевать, моя посуду, и бегать трусцой за курами, роющимися в клумбе… И даже Ольгу Шурка однажды все-таки заставила пообщаться со старой дельфинихой Соней. Ольга послушно полезла в воду и, намертво вцепившись одной рукой в борт плотика, другой робко погладила Соню по спине. Соня шевельнулась, Ольга испуганно ойкнула, на этом общение закончилось, и Ольга опять попыталась утонуть, но Шурка выдернула ее из воды, бросила на плотик и свирепо обругивала добрых полчаса за вопиющую дремучесть вообще и за неумение наслаждаться жизнью в частности. Игорь смотрел на все это безобразие и изумлялся: Ольга не обижалась, а смеялась и весело огрызалась в том смысле, что Шурка и сама не бог весть какой светоч разума, а что касается наслаждения жизнью, так она, Ольга, прекрасно наслаждалась этой самой жизнью, пока ее не засунули в эту соленую вонючую гадость к этим скользким зубастым рыбам. Им было хорошо друг с другом, Ольге и Шурке. И Анне было хорошо с ними, Игорь видел, как Анна быстро приняла эту сумасшедшую Шурку – только потому, что та любила Ольгу без памяти, это просто в глаза бросалось. А ведь им опять придется расставаться. Конечно, не так, как тогда, три года назад. Теперь Шурка уже большая, теперь ей никто не запретит звонить и писать Ольге, и даже видеться они смогут – ведь все эти дни Шурка спокойно бросала родителей, хотя они вряд ли в восторге от всего этого… Господи, как все в жизни неправильно устроено. Игорь до боли в сердце предощущал то, что будет при расставании. Жалко Шурку. Жалко Ольгу. И Чижика жалко – как-то уж очень крепко она привязалась к этому рыжему электровенику… Вот если бы можно было собрать их всех вместе, и чтобы навсегда, и чтобы он рядом… хотя бы. Раз уж ничего больше ему не светит. Все-таки хорошо, что телепатии не существует. Вот бы поразвлекались все, кто его знает, если бы прочли его мысли. Или просто не поверили бы. Наверное, даже мать не поверила бы – она всю жизнь считала его жестким прагматиком. Да он и сам раньше не поверил бы.

Тяжелые холодные капли короткой очередью ударили ему в грудь, Игорь вздрогнул и открыл глаза. Над ним стояла мокрая, как ондатра, Шурка и старательно нацеживала в ладонь из резиновой шапочки очередную порцию водяного заряда.

– Выпорю когда-нибудь, – сурово пообещал Игорь.

– Это вряд ли. – Шурка с размаху шлепнулась на песок рядом с ним и вздохнула: – Мы завтра уезжаем.

– Кто уезжает? – не сразу понял Игорь. – Куда?

– Домой, – скучно сказала Шурка и отвернулась, вроде бы наблюдая за Ольгой и Анной, которые что-то искали в песке на границе прибоя. – Старики решили, что здешний климат на меня плохо действует. Скорее бы, что ли, восемнадцать. Не бежать же из дому, правда?

– Ты что говоришь-то? – Игорь даже испугался. – Не так уж все плохо, как тебе кажется…

– Конечно. – Шурка засмеялась и обернулась к нему. Лицо у нее было злое и отчаянное: – Разумеется, все не так плохо, как мне кажется! Все гораздо хуже.

– Шурка, перестань, – строго сказал Игорь. – Ты просто юная максималистка. В твоем возрасте это со всеми бывает.

– Эх, Игорь Дмитриевич, – надменно сказала Шурка. – Жизни вы не знаете и вообще горя не видели. И не смейтесь.

Игорь смотрел на эту пигалицу, и ему совершенно не хотелось смеяться.

– Ладно, чего ты… – Он осторожно протянул руку и неловко погладил Шурку по рыжим мокрым вихрам. – Все утрясется. Да и до восемнадцати тебе всего год потерпеть. А потом – лети на все четыре… Ага?

– Ага, – согласилась Шурка. – Я к вам прилечу… То есть к Ольге. Ну, это все равно. Ольга ведь у вас еще будет, да?

– Да, – горячо сказал Игорь. – А как же иначе?

– Действительно. – Шурка серьезно покивала головой. – Иначе – никак… Эх, Игорь Дмитриевич… Единственное, что мне в вас не нравится, так это то, что вы на мне никогда не женитесь.

– Это ты так шутишь? – растерянно спросил Игорь.

– Ну вот еще! – возмутилась Шурка. – Разве можно шутить такими святыми вещами? Да, кстати о святых вещах… Чуть не забыла. Я хочу Ольге котенка подарить. Вы не будете против?

– А почему я должен быть против? – удивился Игорь.

– Повторяю для особо одаренных. – Шурка подчеркнуто терпеливо вздохнула и пристально уставилась ему в глаза. – Я хочу подарить Ольге котенка. Живого. Он маленький. И вообще это не он, а она. Кошка. Понятно?

– Понятно, понятно, – нетерпеливо сказал Игорь. – Ну и что?

– Живая кошка. Она будет мяукать, царапать мебель, лезть на постель… ну, не знаю, что еще… Линять будет как сволочь. Может, нагадит где не положено. И кормить ее надо. В общем, будет мешать.

Шурка выжидающе замолчала.

– Ольге будет мешать? – не понял Игорь. – Тогда зачем ты ей хочешь подарить?

– Вам будет мешать! – Шурка нетерпеливо дернулась. – Сами подумайте: орет, занавески рвет, когти о полировку точит! А вдруг еще и заболеет, а?

– Шурка, я что-то не пойму, о чем ты? – Игорь начал раздражаться. – Заболеет – вылечим… У меня знакомый ветеринар есть – просто чудеса творит, правда. И при чем тут занавески? Ну, порвет – и порвет, все кошки рвут, что тут особенного? Живой зверь, не игрушка какая-нибудь. Ты мне лучше прямо скажи, чего ты от меня-то хочешь?

Шурка помолчала, глядя тоскливыми глазами, и вдруг грубо выпалила:

– А надоест – так выкинете к чертовой матери. И пусть хоть сдохнет. Пусть ее хоть собаки разорвут.

– Ты гадости-то не говори, – оборвал ее Игорь. – Ни один нормальный человек беззащитного зверя из дома не выкинет. Ты меня в этом, что ли, подозреваешь?

Шурка опять надолго замолчала, вздыхая и шевеля губами, а потом сказала:

– Ольге один пациент щенка подарил, кокера… Хорошенький такой, рыженький-рыженький. Ольга его очень любила. Ну и я, конечно. А потом он пропал. Реву было!.. А в прошлом году я нечаянно узнала, что это отец его выбросил. Отвез в лес и оставил. Мешал он ему сильно. Скулил, гулять просился, дверь царапал, все такое…

– Шурка… – Игорь даже зажмурился, чтобы не видеть ее отчаянных глаз. – Шурка, а зачем тебе восемнадцати ждать? Ты ведь школу окончила уже… Ну вот и поступай в какой-нибудь наш институт. А жить у нас будешь. А? И с Ольгой, и с котенком, все вместе.

– Какой институт? – с отчаянием крикнула Шурка. – Сентябрь на носу! Все экзамены прошли уже! И где я деньги возьму?

– Спокойно, – решительно сказал Игорь. – О глупостях не думай. Главное – твое принципиальное согласие. Ну, и родители чтобы не против были. Как думаешь, уговорим мы их?

– Да, – неуверенно сказала Шурка, глядя на него с отчаянной, сумасшедшей надеждой.

Глава 25

Игорь опять никак не мог заснуть. Пойти, что ли, побродить по саду? Свитер придется надеть, ночь сегодня прохладная. Или так после юга кажется?

Последняя ночь в Семино. Завтра надо уже возвращаться в город. Послезавтра приезжает Шурка. А послепослезавтра Ольга идет с Чижиком к этому своему врачу. Сколько событий. Как же, заснешь тут.

Игорь оделся, вышел на балкон, постоял, бездумно глядя в высокое звездное небо, и потихоньку побрел к Ольгиной комнате. И зачем бы это? Просто по привычке. Дверь на балкон она, наверное, закрыла – холодно же. Но даже если и не закрыла… Теперь уже он никогда не припрется к ней среди ночи… Теперь уже и средь бела дня он старался ни словом, ни взглядом, ни случайным прикосновением не напугать ее, даже не насторожить. Теперь уже он не думал о себе, он думал только о ней. Иногда ему казалось, что он слышит ее мысли, чувствует ее чувствами, испытывает ее боль, тоскует ее тоской, радуется ее радостью.

Конечно, так не бывает, так не может быть, так не должно быть. Так можно любить только своего ребенка. Но в том-то и дело, что он любил ее не как ребенка. Он любил ее, как Адам – Еву, потому что других женщин просто не было, он любил ее, как утопающий любит воздух, он любил ее, как наркоман любит дозу, он любил ее как сумасшедший, как дикарь, как самый дикий из всех диких дикарей, и больше всего на свете ему хотелось схватить Ольгу в охапку и утащить в свою пещеру, в джунгли, в пампасы, подальше от всего остального мира, и никогда, никогда, никогда не выпускать добычу из рук. Единственная сложность – надо, чтобы добыча при этом радовалась, а не боялась, смеялась, а не смотрела молча этими своими невыносимыми глазами раненого олененка… Игорь зажмурился и вдруг представил, как своими руками душит этого Григория. Так ясно представил, что даже пальцы судорогой свело. Он разжал кулаки, перевел дух и вдруг успокоился. Нет, Ольге это не понравилось бы. Ну и все, ну и забыли.

А дверь у нее открыта. Это она зря, ночи, правда, уже холодные, простудится еще… Игорь попытался осторожно прикрыть балконную дверь, но тут у его ног что-то зашевелилось, зашуршала бумага, и в абсолютной тишине особенно громко раздался пронзительный кошачий мяв.

– Тихо ты! – шепотом крикнул Игорь, наклонился, пошарил вокруг, подхватил Муську и прижал ее к груди. – Ты чего по ночам шастаешь? Сама не спишь и другим не даешь.

Муська ловко повернулась у него на ладони, вцепилась игрушечными коготками в свитер и целеустремленно полезла вверх. У плеча чуть не сорвалась и опять пронзительно заорала.

Игорь замер, прислушиваясь к тому, что делается в Ольгиной комнате, но ничего не услышал и потихоньку пошел прочь, бережно придерживая котенка ладонью и шепча ему в ухо:

– Бессовестный зверь. Эгоистичный. Невоспитанный. Никакого от тебя покоя ни днем, ни ночью. Выдрать бы тебя, тварь лопоухая…

– Игорь Дмитриевич! – Голос Ольги за его спиной был тихий, но такой напряженный, будто струна звенела. – Вы куда Муську уносите?

Игорь чуть не споткнулся, остановился и медленно обернулся. Ольга стояла в дверях своей комнаты, с ног до головы закутанная во что-то светлое, лица ее Игорь не различал, но ему почему-то казалось, что она кусает губы. Он медленно пошел к ней, виновато шепча:

– Это мы тебя разбудили, да? Ты извини, я нечаянно… Дверь у тебя открыта была, я прикрыл, а тут Муська разоралась… Ну, думаю, сейчас всех разбудит, дай, думая, унесу…

– Куда? – напряженным голосом спросила Ольга.

– К себе, куда же еще… – Игорь подошел вплотную и теперь видел, что она и вправду кусает губы. – У меня тепло, ты не беспокойся, ей там хорошо будет. Или, может, она от голода орет? Хотя вечером целую тарелку творога сожрала. А может, ее и ночью надо кормить? Как маленьких детей, а? Так я сейчас молока согрею. Ты ложись, поздно совсем, а завтра суеты столько будет… Ложись, ложись, я сам с этой тварью лопоухой справлюсь.

Лопоухая тварь завозилась у него на плече, перебралась поближе к шее, ткнулась в щеку мокрым носом и оглушительно замурлыкала прямо в ухо. Игорь тихо засмеялся и повертел головой, пытаясь отстраниться:

– Видишь, как подлизывается! Это она про молоко услышала… Оленька, ты что это? Тебе холодно? Иди, ложись скорей, простудишься еще…

Ольга стояла, низко опустив голову, туго кутаясь в огромную белую шаль, которую ей подарила Этери на прощание, и кисти шали качались и вздрагивали – Ольгу крупно трясло.

– Простите меня, – сказала она странным голосом. Оглянулась, нашла полотняный садовый табурет и опустилась на него, все так же не поднимая головы и стягивая шалью ссутуленные плечи. – Простите меня, Игорь Дмитриевич… Я думала, что вы… Я… черт знает что подумала.

– Что ты подумала? – растерялся Игорь. – За что тебя прощать?

– Я подумала, что вы хотите Муську выбросить. – Ольга сжалась комочком и уткнулась лбом в колени.

– Это с какой стати? – начал Игорь и замолчал. Он вспомнил, что рассказывала ему Шурка о пропавшем щенке, и опять явственно почувствовал в своих руках шею этого Григория. Помолчал, пережидая слепящий приступ ненависти, и неожиданно для себя сказал: – Ты знала, как твой щенок пропал?

– Знала, – не сразу ответила Ольга. – Григорий сам рассказал. Только не сказал, куда увез… А то бы я его нашла. А вы откуда все знаете?

– Шурка рассказала. Только она думает, что ты не знала.

– А я думала, что она не знает.

Игорь пошарил в углу балкона, нашел еще один раскладной табурет, уселся на нем рядом с Ольгой, обнял ее за плечи одной рукой, а другой обхватил обе ее тонкие холодные ладошки и прижал их к своей горячей щеке. Против обыкновения она не отобрала рук и не отстранилась. Оказывается, молодая весенняя радость вовсе и не умирала в нем, она просто спала где-то в своем укрытии в области солнечного сплетения, а теперь вот проснулась, высунула нос, захлопала голубыми наивными глазами… Заглохни, сказал Игорь своей молодой весенней радости. Ничего не происходит. Она просто расстроена, ей сейчас абсолютно все равно, кто ее обнимает… Ну да, ну да, робко согласилась молодая весенняя радость. Я ничего, я просто так. Я еще немножко побуду, ладно?

Муська заворочалась у него на плече, спрыгнула ему на колени и, переливчато мурлыкая, перебралась на колени к Ольге. Ольга высвободила одну руку из ладони Игоря и стала гладить котенка.

– И зачем ты за него вышла, – с досадой сказал Игорь и тут же спохватился, успокаивающе погладил Ольгу по плечу и виновато сказал: – Ой, извини. Это я не подумав ляпнул.

– Да я и сама потом думала… – Ольга подняла голову и глянула ему в лицо отсутствующими глазами, в которых отражалось все звездное небо. – Галка говорит, что сдуру. Решила, что Григорий на отца похож… У меня папа незадолго до этого умер. Он намного старше мамы был… На двадцать шесть лет. Когда они поженились, маме было двадцать два, а ему сорок восемь, представляете? И они очень любили друг друга, всю жизнь. Я знаю. Когда папа умер, мама осталась одна. То есть с нами, конечно, но все равно одна. Она мне рассказывала, как это страшно, когда одна… Как будто одна половина души умерла, а живая половина – это все равно только половина… Инвалид. И ей все время больно. И я все время боялась, что буду всегда одна. Ну, и вышла замуж. Я теперь думаю, что поэтому. Но тогда думала, что любовь до гроба… И все такое. Но все равно была одна. Только когда Шурка появилась – тогда не одна… Но потом – еще хуже… Я думала, что никогда больше ее не увижу. А потом мама погибла. А брат – чужой… Я ему не нужна. Игорь Дмитриевич, вы очень хороший человек. Я в молодости верила, что такие бывают, а потом как-то…

– В молодости… – смущенно буркнул Игорь. – И давно это было?

– Давно, – без выражения сказала Ольга и отвернулась. – Это было так давно, что уже и не правда. Целую жизнь тому назад. А теперь оказывается, что правда. Вы очень хороший человек, очень… И так все получилось с Чижиком, а если еще и Шурка приедет…

Ольга замолчала, глубоко вздохнув, и Игорь быстро сказал:

– Это почему – если? Обязательно приедет, ты не бойся.

– Я боюсь проснуться, – вдруг горячо зашептала Ольга. – Я боюсь: просыпаюсь – и ничего этого… ни Чижика, ни вас, ни Шурки, ни Муськи, ни квартиры… И я опять совсем одна. Ведь не может быть, чтобы все это на самом деле было, правда? Ведь на самом деле так не бывает…

– Посмотри на меня, – сказал Игорь.

Ольга качнула головой, и он выпустил ее руку, обхватил ладонями ее голову и осторожно повернул лицом к себе. Она зажмурилась, пряча от него полные звезд глаза, но звезды тут же поплыли из-под ее ресниц, в каждой капле слезы – все звездное небо.

– Не плачь, – шепнул Игорь, стирая пальцами с ее щек звезды. Потом осторожно подхватил ее, пересадил к себе на колени и обнял. – Не плачь, пожалуйста.

– Я никогда не плачу, – решительно сказала Ольга и зарыдала, уткнувшись лицом ему в грудь и вцепившись руками в свитер.

– Тише, тише, тише, – забормотал Игорь, крепко прижав ее к себе и укачивая, как ребенка. – Не плачь, Оленька… То есть поплачь, это ничего, это иногда нужно. Только ты не бойся ничего. Вот увидишь, все будет хорошо. И ты никогда не будешь одна. У тебя все будут – и Чижик, и Шурка, и Муська, и… я. Всегда. Ты ведь не против?

Ольга отчаянно плакала, давя всхлипы и дрожа, она ничего не ответила, скорее всего – просто не слышала его слов. Муська завозилась между ними, недовольно мявкнула и полезла на волю, путаясь в кистях ее шали.

– Вот видишь, – бормотал Игорь, совершенно не думая, что говорит. – И Муська со мной согласна. И все со мной согласны. Все-все-все… Вся наша большая дружная толпа. Я так думаю, что если всех подсчитать, нас будет даже больше, чем Калмахелидзе. А когда Шурку замуж отдадим, она нам еще нарожает… Ты только представь, сколько с тобой народу будет! И все свои. А ты говоришь – одна…

– Зачем? – Ольга замерла, не отрывая лица от его груди, и голос ее прозвучал глухо и от этого как-то особенно испуганно.

– Что – зачем? – не понял Игорь.

Ольга оторвалась от него, вытерла лицо шалью, глубоко вздохнула и сипло спросила, напряженно глядя ему в лицо:

– Вот это все – зачем? Вам какая от этого польза? От всей толпы? Вам разве это не мешает? Чужие… Думай обо всех… А потом – расход какой!

– Это как это чужие? – удивился Игорь. – Это почему вдруг чужие? Что-то я тебя не понимаю.

– А Инга Максимовна что говорит? – помолчав и повздыхав, спросила Ольга. – Она не против, что вы Шурку к себе перетащили?

– Вот уж кто не против, так это мать! – Игорь засмеялся, вспомнив, как мать азартно планировала светлое будущее нового члена семьи. – Ты, наверное, не знаешь… Мать сама всю жизнь всех своих к себе перетаскивала. Катерина Петровна – ее бывшая одноклассница, представляешь? Дружили в детстве очень, а потом жизнь развела. Но переписывались, перезванивались… Когда тетя Катя с мужем развелась, там у нее как-то плохо все получилось… Болела очень, потом дочка в аварию попала, поломалась вся. В общем – мрак. И денег никаких. Мать их обеих к нам перевезла. Потом постепенно все устроилось, все у них сейчас хорошо… А тетя Катя так у меня и осталась. И тетю Марину мать к себе забрала. Тетя Марина тоже ее давняя подруга. И тоже одна осталась с миллионом проблем. А Тамара – помнишь, бухгалтер у меня такой… э-э… колоритный? Тамара – племянница одной бывшей отцовской сослуживицы, она Тамаре вместо матери была, всю жизнь ей посвятила, а потом – инсульт, парализовало… В общем, Тамара сейчас с ней буквально нянчится. И деньги, конечно, летят. Где она еще столько заработает?.. А Саша Большой – сын двоюродной сестры первой жены второго мужа матери.

Ольга всхлипнула, опять уткнулась лицом в грудь Игоря и вдруг засмеялась.

– Ты что? – удивился Игорь. – Ну да, звучит, конечно, нелепо, но я все правильно сказал.

– Замечательно звучит, – сказала Ольга, и он ощутил сквозь свитер ее горячее дыхание. – Игорь Дмитриевич, вы правда хороший человек. И Инга Максимовна тоже. Очень, очень… Я ее просто люблю… Вы на нее похожи, знаете, да?

– Да, – согласился Игорь, опять забывая смысл слов, потому, что его молодая весенняя радость блаженно грелась в ее дыхании, а нос щекотали легкие, рассыпчатые пряди Ольгиных волос. – Я очень похож на мать… На отца я тоже похож… Он был замечательный… И на деда я похож. И даже, кажется, на бабушку… Они у меня все хорошими были… Оленька, у нас в роду никто никого не обижал. Никогда! Алкоголиков не было, больных не было, сумасшедших не было… Вполне приличные люди, не хуже других. Ой, что-то я не то говорю. Оленька, выйди за меня, а? Подожди, ты только не шарахайся сразу опять! Ты подумай. Ты надумаешь, вот увидишь… Я же не тороплю, я просто напоминаю! Нет, не просто… Ну как тебе объяснить?! Я точно знаю: ты обязательно должна выйти за меня замуж! Понимаешь? Это просто неизбежно!

– Да, конечно, – неожиданно сказала Ольга и подняла голову.

Молодая весенняя радость вырвалась на волю с ликующим воплем и так хлопнула крыльями, что Игорь на мгновение оглох и перестал дышать.

– Ты согласна? – наконец неуверенно спросил он, слегка отстраняя ее и жадно вглядываясь в ее глаза.

– Я… не знаю, – растерянно сказала Ольга. – Я хотела сказать: я понимаю, что это неизбежно.

– Ты согласилась! – Игорь не знал, кого он уверяет – себя или ее. – Ну, скажи, что согласилась! Почему? Из-за Чижика?

Она долго молчала, ежилась, куталась в шаль… Вот зачем он спросил? Что он ожидал услышать?

– И из-за Чижика тоже, – наконец сказала Ольга не очень уверенно.

– Тоже? А еще? Еще – из-за Шурки, да?

– И из-за Шурки тоже, – более уверенно ответила Ольга.

– А еще из-за кого? Из-за Муськи? – Игорь понимал, что говорит уже и вовсе глупости, но остановиться никак не мог.

– Конечно. – Ольга даже засмеялась тихонько. – Конечно, и из-за Муськи тоже.

– Это ничего, это я переживу, – храбро заявил Игорь. – Спасибо, что не из-за квартиры.

– И из-за квартиры тоже, – спокойно отозвалась Ольга. – Игорь Дмитриевич, я не знаю, из-за чего. Вы сказали: это неизбежно… И я вижу: это неизбежно. Из-за всего, что получилось. А без вас ничего не получилось бы. Значит, и из-за вас тоже.

Ничего, думал Игорь, не все сразу. Может быть, она еще скажет те слова, которые он хочет услышать. Он опять осторожно обнял ее, притянул к себе и уткнулся носом ей в ухо:

– Скажи: «из-за тебя». Скажи: «ты, Игорь».

– Ты, Игорь, – послушно повторила Ольга. – Из-за тебя… – Помолчала, а потом вдруг сказала удивленно: – Вот странно… Мне совсем не страшно.

Наверное, самый дикий из всех диких дикарей только и ждал этого – он облегченно засмеялся, ощущая, как сильно и часто колотится сердце, как от пьянящей радости закружилась голова, как жадно руки сомкнулись вокруг добычи…

– Мама…

От сонного Анькиного голоса Ольга дернулась и попыталась вырваться, но Игорь удержал ее, обнял еще крепче, уверенно оглянулся. Анна стояла в дверях в желтой пижаме и белых носочках, терла кулаками глаза и зевала во весь рот.

– Мама, – капризным голосом сказала она, – очки куда-то подевались, и я буквально ничего не вижу… Так ты на папе все-таки женишься?

– Чижик, – смущенно сказала Ольга, беспомощно трепыхнувшись в руках Игоря, – ты что это среди ночи вскочила? А я и не слышала ничего… Игорь Дмитриевич, пустите меня, надо Чижика уложить…

– Глупости, – шепнул Игорь и встал, не выпуская ее из рук. – Пойдем вместе уложим.

– Глупости, – заявила Анна и шагнула на балкон. – Ночь уже кончилась.

А ведь и правда – ночь уже кончилась, удивился Игорь. В синих рассветных сумерках он ясно различал и перила балкона, и котенка, спящего в цветочном горшке в углу у стены, и заспанную розовую мордашку дочери, и прекрасные глаза Ольги прямо перед своим лицом… Глаза у нее были изумленные и… счастливые?

– Что? – шепнул он, глядя в эти счастливые глаза. – Скажи мне, что ты сейчас думаешь…

Ольга поежилась, неуверенно улыбнулась, смущенно оглянулась на Анну и наконец сказала:

– Я думаю, ночь уже кончилась.

– Ну и что? – начал Игорь. Он хотел сказать еще что-то легкомысленное, что-нибудь в том смысле, что будет еще много ночей, их ночей, дикий дикарь в нем просто так и норовил ляпнуть что-нибудь дикарски-радостное, но Игорь решительно стукнул своего дикаря каменным топориком по глупому темечку и ничего не сказал, только крепче прижал Ольгу к груди.

– Как это – что? – Она смотрела совершенно незнакомыми, невиданно счастливыми глазами, потом зажмурилась, робко погладила его лицо ладонью и сбивчиво зашептала: – Ты ничего не понимаешь… Ночь кончилась! Тогда, после операции, я думала: ночь кончилась! Все будет по-другому… Это как новая жизнь. А ничего не получилось, как будто ночь и не кончилась… А теперь ночь кончилась. Я, кажется, сейчас опять зареву.

– Ни в коем случае. – Игорь опять сел на табурет, устраивая Ольгу у себя на коленях поудобнее и осторожно трогая пальцами ее лицо. – Чижик, иди сюда, свидетелем будешь. Я, Игорь Дмитриевич Серебряный, торжественно клянусь: цель всей моей жизни на ближайшие пятьдесят лет – не допустить ни единой причины, которая могла бы довести тебя до слез! Оленька, ты мне веришь?

– Глупости какие, – сказала Ольга растерянно. – Разве можно причины как-то не допустить? Этого обещать нельзя.

– Можно, – авторитетно заявила Анна, с интересом рассматривая отца с Ольгой на коленях. – Если папа что-то пообещал – то так и будет, даже не сомневайся. – Анна вздохнула, подумала и неожиданно предложила: – Ты напоследок пореви, если очень хочется.

– Совершенно не хочется, – заявила Ольга. – Торжественно обещаю никогда в жизни больше не реветь.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации