Текст книги "Стихи. Том 3. 1999—1980"

Стихи. Том 3
1999—1980
Наталья Патрацкая

© Наталья Патрацкая, 2023

ISBN 978-5-4498-2597-1 (т. 3)

ISBN 978-5-4498-2589-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Синий рассвет городских фонарей…»

 
Синий рассвет городских фонарей,
снега мерцания в аллее.
Холод, морозно – иду я бодрей,
окна огнями алеют.
 
 
Я забываю любовь за окном,
мягкую мебель и стены.
Пусть все хорошее кажется сном,
а я забуду измены.
 
 
Вот твои окна, иду все быстрей,
в мыслях забыться хочу я.
Боль мерзлых чувств от заминки острей,
сердцем тебя давно чую.
 
 
Было все? Не было? Прошлое то.
Пусть ты прекрасен был прежде,
мимо пройду я фигурой в пальто,
чувства прикрыты одеждой.
 
 
Синий рассвет голубеет слегка,
ветви колышутся в небе.
Чу, отодвинулась шторка в века,
смотришь, живой чувства слепок.
 

1999

«Природа, влюбленность – лучи вдохновенья…»

 
Природа, влюбленность – лучи вдохновенья,
мужское вниманье, их вид…
Улыбки прекрасны своим дуновеньем,
снимают усталость обид.
 
 
Любое волненье рождает влеченье
на импульсах тайных флюид,
находит свое отраженье, свеченье,
и строчками в вечность летит.
 
 
Бываю влюбленной в природу мгновенно,
и кроны – частички души.
А если встречаю тебя, непременно
душа мне воскликнет: «Пиши!»
 
 
Пока ненадолго, на час или годы,
ловить тебя буду в мечтах.
Немного волненья, немного погоды,
возможно, сверкнешь ты в речах!
 
 
Идет вдохновенье до кончиков пальцев,
когда я кого-то люблю,
потом вышиваю стихи я на пяльцах.
Узоры: люблю – не люблю.
 

1999

«Мелькает снежок за окошком…»

 
Мелькает снежок за окошком,
снежинки стучатся в окно.
И шапка лежит милой кошкой,
весна в марте просто зима.
 
 
Снимаю я все верхние вещи,
мне их заменяет халат.
Работа сжимает, жизнь-клещи,
со мною чертежный мой клад.
 
 
Спокойно у кульмана сяду,
возьму желтый свой карандаш,
так двадцать шесть лет скоро кряду
невольно железу отдашь.
 
 
Смешно, но работе я рада,
пусть много волнений, забот.
Финансы в работе награда,
они не придут без хлопот.
 
 
Слегка рыжеватые блестки
здоровых, красивых волос.
Сережки блестят – снега слезки.
К работе готова я, босс.
 

1 марта 1999

«Сверкает солнце, наслаждается…»

 
Сверкает солнце, наслаждается
своей весенней красотой.
Душа моя в тебе нуждается.
Ты говоришь мне: «Нет, постой!»
 
 
Снега безбрежные растаяли,
сияет солнце от души.
С тобою врозь. И это тайна ли,
что мы лишь врозь и хороши?
 
 
Весна теперь нам не попутчица,
живем, друг друга не браня.
Есть ангел маленький и лучница?
Нет, давит возраста броня.
 
 
Мы равнодушно – холостые,
дела обычные вершим.
Земные радости простые
нас веселят. Мы не грешим.
 
 
Твой взгляд кричит и тихо кается,
весной глаза твои полны.
Ты в равнодушии раскаялся
на гребне солнечной волны.
 

1999

«Апрель весною развернулся…»

 
Апрель весною развернулся,
май снег просыпал на листву.
Мужчина нервно повернулся.
Снежинки в воздухе плывут.
 
 
Меня узнал сквозь холод снега,
своих белеющих волос.
Когда-то нам светила Вега.
В любовь уйти не удалось.
 
 
Он элегантен, вид обычный.
Растерян взгляд былой любви.
Себя взял в руки и привычно
заговорил. Слов не лови.
 
 
Он засверкал, засеребрился,
Стал просто ивой уводы.
Причесан. Вовремя побрился.
Но много в тех в словах беды.
 
 
Бывает в мае зелень лета,
Летает снег забытых дней.
Кругом тепла, весны приметы,
страдания любви длинней.
 

1999

«Обернулся мужчина, почувствовав взгляд…»

 
Обернулся мужчина, почувствовав взгляд,
взор его был прекраснее снега.
Кепка в сторону смотрит, видна снега прядь,
а в душе его не было брега.
 
 
Он довольно силен и спокоен наряд.
Взгляд сверкнул, отводясь ненароком.
Он почти недоступен, возможно он свят,
отношения с ним будут пороком.
 
 
Говор-рокот его растопил снег и май,
обнажилась листва изумрудно.
Его внешность подвластна поэтам и снам.
Наши встречи нам помнятся смутно.
 
 
Развернулась листва, был хороший апрель,
зелень май поглотил снегопадом,
будто кто-то с водою смешал акварель.
Мокрый снег на меня томно падал.
 
 
Мелко, мелко трепещут листочки осин,
мелкой рябью волнуются воды.
Но развозит нас в стороны бодрый бензин,
словно вновь разбегаются годы.
 

1999

«Три ели при входе подобны ракетам…»

 
Три ели при входе подобны ракетам,
А там проходная своих и гостей.
Портреты висят все залитые светом,
висят объявления наград, почестей.
 
 
На улице здание чернеет квадратом,
как космос далекий, что манит в ночи.
Зайти в это здание так многие рады,
здесь любят работу. Пройди, помолчи.
 
 
Рабочих увидишь, что так виртуозно
творят на станках и в цехах волшебство.
Они очень мало общаются устно.
Похоже, в работе молчит большинство.
 
 
Люблю я станки, этот запах станочный,
набор инструментов и стружки металл.
В работе заказ то новейший, то срочный,
и каждый станочник над сталью восстал.
 
 
Три ели при входе подобны ракетам,
и лавочка рядом для редких гостей,
и кто-то в обед похрустит сигаретой,
опять вспоминая ракеты и степь.
 

1999

«Поэзия – таинственная сила…»

 
Поэзия – таинственная сила,
наполненная чувствами сполна,
в лихой момент она любовь дарила,
иль охлаждала – дикая волна.
 
 
Сильна она. Не в этом ли причина
мудрейших и коротких древних слов?
От слов таких повеяло лучиной,
ведь в лукоморье множество основ.
 
 
Поэзия, где ты не обитаешь?
Больных строфой спасая исподволь,
ты, иногда похожая на байки,
вытаскиваешь группы – просто вол.
 
 
Что есть в тебе того, что нет в природе?
Вы разные по сути всех проблем.
О том, о чем не думается сходу,
к поэзии подключат сотни клемм:
 
 
то человек, то действие, то зори,
закаты, облака и смена лет,
мгновенья счастья и остатки ссоры,
забытый в кресле одинокий плед
 

1999

«А мне бы подойти к глазку…»

 
А мне бы подойти к глазку,
чтобы убрать свою тоску,
увидеть Ваши эполеты,
на вечер сделать Вам котлеты.
 
 
Потом спокойно лечь и спать,
чтоб утром тихо тесто мять.
Хочу я сделать Вам пельмени,
домашних вместе мы не ели.
 
 
Похоже мне так нужен муж,
пусть он вначале неуклюж.
Я не хочу прожить одной
холодный май и летний зной.
 
 
Все это сделать я смогу,
поверьте, милый, я не лгу.
Мне трудно в мире темных туч,
Вы для меня один могуч.
 
 
Могуч, силен и справедлив!
Я силы чувствую прилив.
Вы хороши еще собой!
Так одиночеству отбой?
 

19 мая 1999

«Зеленый газон и вишневый кустарник…»

 
Зеленый газон и вишневый кустарник,
желтеют прелестные кроны осин.
Осенние краски. Засохший татарник.
Но пахнет машинно-дорожный бензин.
 
 
Возможно, грибы затерялись во мраке,
а ты затерялся средь света и тьмы.
Похоже, давно состою с тобой в браке,
но только совсем позабыла: кто «мы»?
 
 
Куплю я грибы, наконец шампиньоны,
пройду среди длинных и стройных осин.
Смотрю на газон, где цвели лишь пионы.
За окнами вновь – лишь цена на бензин.
 
 
Весна, зима, осень, года пролетают,
тебя забываю сквозь холод и тьму.
Опять бодро листья с осин улетают,
Твое лишь молчанье совсем не пойму.
 
 
Нашел незнакомку и с ней канул в лету?
Нашел себе гибель? Медведя броню?
Уехал ты помню таинственно летом,
Так счастья тебе. Я тебя не браню.
 

1999

«Желтые цветы – городские всплески…»

 
Желтые цветы – городские всплески
отзвуков весны, где стоят березки.
Город освещен желтою палитрой,
на один венок нужно их пол-литра.
 
 
Черенки не в счет, их переплетают
в небольшой венок, мысли пролетают.
В небе солнца свет, облака белеют,
желтые цветы зреют, зреют, зреют.
 
 
Но пока листва молода, кудрява,
желтые цветы – будто бы забава.
У рябины цвет белый, белый, белый.
Гроздья эполет. Одуванчик спелый.
 
 
Но еще чуть-чуть он весной подышит,
белый суховей тут его услышит.
Отзвуком снегов забелеет тополь,
будут в семенах дети шустро топать.
 
 
Всколыхнет листву стая из пушинок,
тополиный пух, словно снег единый.
Нежная листва зеленеет ярко,
яркие цветы полыхают жарко.
 

27 мая 1999

«Последний майский день…»

 
Последний майский день.
Гроза. Льет дождь.
И облачная тень,
и капель гроздь.
 
 
Зонтов сплошной парад
и сумрак дня,
посевам дождик рад.
А для меня
 
 
рабочий длинный день,
день чертежей,
уснула грустно лень
без виражей.
 
 
Льют за окном дожди
и сумрак туч,
черчу всю жизнь почти,
и труд могуч.
 
 
А на столе цветы,
мой мини сад,
зеленые листы —
цветов фасад.
 

31 мая 1999

«Водопад похож на тюль…»

 
Водопад похож на тюль,
или тюль из водопада.
И июнь или июль
вытекают из каскада.
 
 
Детвора сидит в воде
и купается привольно,
забывает о еде,
загорая так невольно.
 
 
Легкий день разлит везде
солнцем, блеском и водою.
На песке народ – раздет,
загорает резедой.
 
 
На работе в жаркий день
шумно дышит вентилятор.
Потолок дает мне тень,
и гудит лишь генератор.
 
 
А кругом цветы, цветы,
жарко им всем на окошке.
Воду пьют, растут хвосты
на шкафах во всех лукошках.
 

1999

«Три недели так тепло…»

 
Три недели так тепло,
Душно и в леске.
Днем и вечером светло,
люди на песке.
 
 
В это время мой прием
Ваших жгучих волн.
Ждите Вы, дверной проем
пустотою полн.
 
 
Не увижу Вас в двери,
не дождусь я Вас.
Волю в руку соберу,
чтоб не слышать бас.
 
 
Правда, милый человек,
не пойму, нельзя.
Вы мой шах и царь, и бек,
ручка, вензеля.
 
 
Лучше я Вам напишу
на исходе дня,
и в другой раз навещу.
Ждите Вы меня.
 

1999

«Игра в любовь – порой приятней…»

 
Игра в любовь – порой приятней
самой любви с приставкой секс.
Мы игроки и, вероятно,
ты для меня возможный Зевс.
 
 
Ну что такого? Так, для справки,
довольно взгляда одного,
ногами мял газона травку,
и мягко двигался, легко.
 
 
А я боялась поминутно,
что вот догонишь ты меня,
а сердце чувствовало смутно,
идешь ты рядом, жизнь кляня.
 
 
И вот дошли. Ты где-то рядом.
Скорей в душе ты лишь со мной,
а за окном дождинки с градом,
пейзаж подернут пеленой.
 
 
Давно отпели ласки годы,
когда-то иглами в листве,
для чувств настала непогода.
Игра в любовь – вот волшебство.
 

1999

«Лирично-приторная проза…»

 
Лирично-приторная проза,
любовно-солнечный роман,
в хороших чувствах тонет роза,
в любых стихах царит обман.
 
 
Жизнь прозаична и прискорбна.
Но, Боже мой, порой глуплю,
влюбляюсь чувственно, но спорно.
И все равно: «Люблю, люблю!»
 
 
Люблю, красивый, словно брокер.
Ты где сейчас? Ты без меня?
Так вспоминай меня не строго,
одну меня, жизнь не виня.
 
 
А чувства часто односложны,
у них прекрасная душа,
но все, что лишнее, то ложно,
и плохо жить, любовь круша.
 
 
Любить тебя – одно блаженство,
а коль не вижу – так живу,
живу мечтательно, по-женски,
с тобой лишь в чувствах я плыву.
 

1999

«Приятно все, что так приятно…»

 
Приятно все, что так приятно,
приятен нежный небосклон.
Приятно все, что есть опрятно
и молчаливый Ваш поклон.
 
 
Вы привыкаете немного,
похоже, Вам не устоять.
Вы говорите нежно, строго,
но лучше руку мою взять.
 
 
То исподлобья, то открыто
сверкают очи и поют,
в них Ваше прошлое отмыто,
но не хватает нам кают.
 
 
И кто бы мог вчера подумать,
что выпадет прекрасный туз
или король, валет был в думах,
здесь снова жарко, снят картуз.
 
 
Мы все раздеты, тряпок мало,
открытость чувственно пленит.
Ваш каждый шаг в просторном зале,
лишь взором пламенным звенит.
 

30 июня 1999

«Летний дождь кружится мелким бесом…»

 
Летний дождь кружится мелким бесом,
огибая зонтика звезду.
Зонтик охраняет интересы,
наклоняя край зонта, иду.
 
 
Вот ведь как, мы встретились зонтами,
ты меня не видишь – я тебя.
Дождь и ветер только меж домами,
можно разойтись, в душе любя.
 
 
Я тебя не видела полгода,
сквозь дождинки видеть не спешу.
Хмурая и мокрая погода,
лучше я немного погрущу.
 
 
Что такое мокрая погода?
Дождик, дождик, дождик без конца.
Без зонта для каждого нет хода,
край зонта мелькает у лица.
 
 
Разошлись два зонтика в пространстве,
бесы не проснулись, чувства спят.
Летний дождь прекрасен в постоянстве,
а в лесу полно теперь опят.
 

20 августа 1999

«Туман отношений на мне и тебе…»

 
Туман отношений на мне и тебе,
он вновь замутил жизнь и воду.
Туман на любви и туман на судьбе,
сегодня он брат небосводу.
 
 
Одна я одна, без любви и тепла,
без омута брачной пастели,
забытой русалкой в пруду я плыла,
лишь мысли к тебе долетели!
 
 
А лето прошло без тумана, дождя,
здесь много людей проплывало.
Спокойное лето пылало щадя,
сейчас лишь туман покрывало.
 
 
Останься со мной, заблудись под водой.
Ты видишь заброшенный невод?
Где невода сеть, листья вьются фатой,
а рядом русалочка – дева.
 
 
Ну, что милый мой, мой забытый герой,
немного очнулся в тумане?
Я жду, очень жду, невод – капелек рой,
в каком-то телесном дурмане.
 

1999

«Пора бы написать хоть пару строчек…»

 
Пора бы написать хоть пару строчек,
когда дела блаженно хороши.
Вы рядом сели между мной и прочим,
и словно бы искрились от души.
 
 
Весна пленила солнечной погодой,
врывалась в очи, словно Ваша стать.
а Вы прекрасной, чувственной породы,
и Афродита явно Вам под стать.
 
 
Вы словно грек – могучий и прекрасный,
от Вас идут флюиды будто свет.
А очи, боже мой, они так ясны,
а губы, улыбаясь, шлют привет.
 
 
Вот это да! Такого быть не может!
Я просто рада сказочным плечам,
пусть было так недолго, ну так что же?
Всегда мы рады солнечным лучам.
 
 
А в руки Вам компьютер и бумагу.
Иду к глазам, летящим из небес,
плыву к стихам, пишу о жизни саги,
и просто хорошо, что в Вас есть вес.
 

1999

«Очередное увлечение…»

 
Очередное увлечение,
очередной этап стихов,
возникло новое волнение,
и смена близкая веков.
 
 
Тебя люблю почти полгода,
жара по-прежнему палит,
чудесно-яркая погода,
ей сердце вторит и томит.
 
 
Конечно, ты высок и строен,
и черный волос с сединой,
и голос чувствами напоен,
и весь ты где-то за стеной.
 
 
Ты вечно рядом, но неблизко,
порой мы можем говорить.
О наших чувствах? Это низко.
Мы будем облаком парить.
 
 
Ведь все парит в жару такую,
вода уходит в небеса.
О чем, о чем вновь я толкую?
Любовь в жару – вот чудеса!
 

1999

«Туман не снег…»

 
Туман не снег.
Люблю я день.
Дождливый бег —
тумана сень.
И смена лет —
людская боль,
и многих нет,
не видно голь.
Живи без бед,
без суеты,
ведь он отпет,
живи хоть ты.
Любовь прошла,
не те лета,
по ней я шла,
была звезда.
И космос был
для звезд любви.
Ты с лаской плыл.
Зови, зови…
Тумана сень
закрыла мир,
любить мне лень,
без взглядов пир.
 

1999

«Золотая осень золотых шаров…»

 
Золотая осень золотых шаров.
Листья, ветви, блики, отблеск городов.
 
 
Мне не насмотреться на красу ветвей.
Ветер – ветерок мой, ты бодрее вей.
 
 
И взлетают листья на чужую грусть
встреченных деревьев или спит корысть.
 
 
Радостны мгновенья теплых, ярких дней,
полыхают сени, ветви все видней.
 
 
Золотые строчки, золотая муть,
Осени листочки мне не повернуть.
 

1999

«Да, вот и все, осыпалась листва…»

 
Да, вот и все, осыпалась листва,
златую осень был ты не со мною,
свободны для снежинок все леса,
а небо затуманилось в миг мглою.
 
 
И осень как-то быстро отцвела,
и пышная листва рябины красной
в заоблачные выси не звала.
Прошла любовь, остались в сердце басни.
 

1999

«Солнце ослепляет холодом лучей…»

 
Солнце ослепляет холодом лучей,
души прогревает свет живых свечей.
Встречу по дороге я родных людей,
блеск очей пылает в море новостей.
 
 
Но очей созвездье поднимает ввысь,
прямо к небосводу. Господи, держись!
Где-то здесь вершины, где-то здесь дома.
Я люблю, вас люди! Дальше я сама.
 

1999

«Тру морковку, вминаю в капусту…»

 
Тру морковку, вминаю в капусту,
а под окнами вечный роман,
и под звуки капустного хруста,
наблюдаю осенний обман.
 
 
Над землею стоит благородно
желтым облаком красочный клен,
непокорный, надменно-холодный,
он в березку тревожно влюблен.
 
 
Полыхают под окнами вместе,
но встревожился ветер страстей.
Вот готовлю спокойно я тесто.
А березка средь клена ветвей.
 
 
Шепот листьев блаженно спокоен,
и порыв их уже неземной,
этим очень был ветер расстроен.
Он усилился вдруг над землей!
 
 
Скоро будет готова капуста.
Ветер с клена сметает весь фарс.
А пирог? А пирог очень вкусный.
А березка? Вздохнула не раз.
 

1999

«Летает снег, не тая быстро…»

 
Летает снег, не тая быстро,
лежит на крышах и камнях.
И солнце светит серебристо,
нас в холод осени маня.
 
 
А ты какой-то серебристый…
Что так прохладно на душе?
Иль жизнь твоя опять ребриста?
Нет ребер женщинам уже?
 
 
Природа держится спокойно
перед нашествием снегов,
ты в зеркало глядишь достойно,
замерзших луж из тьмы веков.
 
 
И небо явно отдохнуло
от светских ливней в жаркий день,
озоном северным дохнуло
в совсем безлиственную сень.
 
 
И засыпает лес надменно,
и ровно дышит тишина.
Мы для любви не ищем смену…
Из ребер женщина одна.
 

1999

«Затяжные прекрасные дни…»

 
Затяжные прекрасные дни,
я играю, лечусь, отдыхаю.
Среди многих с тобой мы одни,
без тебя непременно сникаю.
 
 
Эти лучшие дни и дела,
эти милые, чудные лица,
и в бассейне резвятся тела,
и играются в шахматы блицы.
 
 
Не понять моего торжества,
радость детства, общения, победы.
Это счастье в канун рождества,
пусть за месяц. А взгляды в обеды?
 
 
Радость нового тела в плену
водной глади – хороший бассейн.
Как прекрасно! Плыву я! Плыву!
А твой взгляд ненароком рассеян.
 
 
А потом круг за кругом в воде,
раздвигаются волны руками.
И повсюду, всегда и везде
я твой взгляд одеваю стихами.
 

24 ноября 1999

«Зал консерватории…»

 
Зал консерватории
деревянный, бел.
Здесь клавиры вторили
в сотни децибел.
 
 
Девочка и девочка,
волосы волной.
Ноты, словно семечки,
звуки – пеленой.
 
 
Так играла-вьюжила
классикой струясь,
что морозной стужею
сольно увлеклась.
 
 
Платье снежно-белое,
черный инструмент,
исполнение смелое,
черно-белых лент.
 
 
Чуть не заневестилась,
но виолончель
рядом звуки вбросила
в музыкальный челн.
 

29 ноября 1999

«Что главное? Уйти из зацепления…»

 
Что главное? Уйти из зацепления,
и знать неповторимость бытия.
Однажды сердцем чувствуя пленение,
понять, что мы играли: он и я.
Не повторится чудо, чудо-юдо,
нечаянно мы вспыхнули вдвоем,
но безразличие обступило круто,
и мы отдельно думает, живем.
 
 
А чудо было несколько мгновений,
а охлаждение следом шло всегда,
и сердце замирало: черви, вини.
И все. Не повторится никогда.
Искать его, не зная полных данных?
Найти еще возможно ли его?
А там уже проблемы, деньги-мани,
и снова расставаться нелегко.
 
 
Ракетка, теннис, сетка, взгляд и счастье —
простое откровение судьбы,
любить в игре незримо и нечасто.
Вот хорошо, чтоб повторилось бы!
Проходит год. Забыто жизни чудо.
Попытка отыскать не удалась,
мне вечером не встретить тайну утра.
Я не ищу! Я не ищу! Сдалась.
 

1 декабря 1999

«Сиреневый рассвет…»

 
Сиреневый рассвет
в сиреневой печали,
гранитный парапет
замерзшего причала.
 
 
Корабль одинок,
пусты его каюты.
Зарозовел восток,
меняя небо круто.
 
 
Но штурман не спешил
покинуть дом-таверну,
он девочку смешил,
похожую на серну.
 
 
Был штурман одинок,
а ночь уже в рассвете,
и волосы-ленок
Он уходил не летом.
 
 
Он девочку пленил
своей морской походкой,
и трап под ним кренил,
он шел в каюту ходко.
 

7 декабря 1999

«Воздушные замки, иллюзион…»

 
Воздушные замки, иллюзион,
прожекты, мечтания и грезы,
виденья, сказания и сказок сезон,
несут наваждения в прозу.
 
 
Стихи из той прозы растут на глазах
почти с непонятною силой.
Потом все оценишь на тропках в лесах,
а чувства? Возможно. Да, мило.
 
 
Но вот из страданий, что были в груди,
точнее сказать, просто в сердце,
получится опус с названием: «Приди»,
а кто-то подумает: «Серо».
 
 
Мечты и соблазн, и обрывистость фраз,
всего лишь мечта неземная.
Сама сознаешь эти грезы – маразм.
и все же мечтаешь: «Вас знаю».
 
 
Полет наваждений, он с нами всегда.
Он словно снежинки порхает.
И любишь, мечтаешь и веришь тогда,
когда наваждение летает.
 

10 декабря 1999

«Что такое теннис на столе?..»

 
Что такое теннис на столе?
Это просто чудное явление,
держит стол липучей на смоле,
можно ощутить его пленение.
 
 
Дело в том, что точная игра,
легкие ракетки, белый шарик,
будто бы крючочек у багра,
пыл в игре приходит очень жаркий.
 
 
А напротив – бегает партнер,
он своей игрой расскажет притчу
о себе, игре, коль бой остер,
об одежде. Шарик. Стол. И речи.
 
 
Так играй в настольный теннис ты,
поиграй умело-неумело,
отношения будут так просты,
что в любовь ты будешь рваться смело.
 
 
Это лучше, что ни говори,
просто разговоров и прогулок.
Так дерзай ракеткой и твори.
Шарик, звук, бросок, а зал так гулок!
 

1999

«Мораль любого увлечения…»

 
Мораль любого увлечения
до одиозности права,
гарантом чувства привлечения
под снегом корчится трава.
 
 
В такие редкие минуты,
когда от разума труха,
когда влюбленность жизни путы,
и прозаичные меха.
 
 
Забыв в мгновенье благонравие,
стремишься сердцем лишь к нему,
встречаешь лед над разнотравьем.
Удар, ушиб, рука в плену.
 
 
Рука в плену, но не ладоней,
а гипса, шины иль бинта.
А он поднимет, слыша стоны,
стряхнет весь снег, а ты не та.
 
 
А у тебя лишь боли, боли
от перелома, трещин, травм,
затмят любовные юдоли.
И провидение просто Мавр.
 

14 декабря 1999

«Когда мужчина на закат…»

 
Когда мужчина на закат
оделся в красное, так легче,
беру я чувства напрокат,
и он партнершей обеспечен.
 
 
Закат на краешке земли
подернут облаком вечерним,
вот тучки солнышко смели,
из карт остались только черви.
 
 
Немые зрители небес
стоят деревья над рекою.
Мужчина в красном, он воскрес,
и я машу ему рукою.
 
 
Застыла речка в неглиже,
рука в бинтах, а ветки в снеге.
В бассейне жизнь на вираже,
он где-то рядом, полный неги.
 
 
И вот плыву, бинтов уж нет,
и боль в руке, и в ритме сбои.
Ковбойку сбросил. Волны – след.
Морскому волку нет прибоя.
 

1999

«Почем все стоят увлечения?..»

 
Почем все стоят увлечения?
Где перелом, а где мечты,
а где простых людей суждение,
где по врачам льды.
 
 
Бывает так, сдают все нервы,
пока душевно отойдешь,
бывает боль в цветенье вербы,
и всех несчастий не сочтешь.
 
 
Иль ночь без сна в дыму угарном
под чей-то нудный разговор.
А если парень сердцу гарный,
на годы думам приговор.
 
 
Так сколько раз уже влюблялась?
Не счесть. Не высказать. Одна.
Одна, однако, вновь осталась,
мужчины поняты до дна.
 
 
Мужчин немного, в общем, было,
одни стихи, скорей мечты.
Их руки с кожи смыло мыло.
А что в стихах? А ты прочти.
 

1999