Текст книги "Стихи. Том 3. 1999—1980"

«Глаза и сердце говорят…»

 
Глаза и сердце говорят,
язык лишь наш болтает даром.
Страданья в воздухе парят,
вмиг окружая нас угаром.
 
 
Боюсь я людской красоты.
Боюсь твоих новых причесок.
Боюсь, что разлюбишь и ты.
Боюсь я прекраснейших тезок.
 
 
Опять шаги. Они твои.
Моя душа пришла в смятение.
Ты подошел. Нет, не зови.
Ты, как лесное сновидение.
 
 
Мне лучше, чтоб был некрасив,
чтоб женщин других не смущал ты.
А если уж будешь красив,
то только меня замечал бы.
 
 
Наш посторонний разговор,
обычный, нужный, даже праздный,
сквозь молчаливый договор,
молчать о чувствах своих разных.
 

1982

«Снегом метель любовь замела…»

 
Снегом метель любовь замела.
Снегом укрыла чувства, дела.
Снегом глаза твои лишь блестят.
Снегом во мне твой холод – он яд.
 
 
Ладно, пусть грустен ты и жесток.
Ладно, наш путь с тобой недалек.
Ладно, меня не любишь, друг мой.
Ладно, все это было зимой.
 
 
Все же я верю, верю в мечту.
Все же в свою я верю звезду.
Все же не так и плохо сейчас.
Все же тебя я видела час.
 
 
Может, пройдут морозы, снега.
Может, любовь и будет легка.
Может, прекрасно будет весной.
Может, ты будешь рядом со мной.
 
 
Знаешь, а нам с тобою все шло.
Знаешь, а все же чувство пришло.
Знаешь, пусть двадцать два и мороз.
Знаешь, а мысли наши из роз.
 

1982

«Ты дорог мне своей любовью…»

 
Ты дорог мне своей любовью,
безумной страстью редких дней,
хотя потом какой-то скорбью
вливаюсь я в грядущий день.
 
 
Неделю – я тебя забыла.
Сегодня вспыхнул огонек.
Похоже, сердце не остыло,
я вижу, как ты одинок.
 
 
Скажу одно, что все нормально,
но без тебя, как без мечты.
Пусть бытие все оптимально,
но блеск очей – ведь это ты!
 
 
Куда ушли с любовью очи?
Где твои милые глаза?
Остались лишь пустые ночи,
остались в сердце голоса.
 
 
Тихонько, скромно наступает
зима на чувства и мечты,
и речку подо льдом скрывает.
Я мысли выброшу в листы.
 

7 января 1981

«Тяжелые волны сурово бегут…»

 
Тяжелые волны сурово бегут,
с собою прохладу из моря несут.
Поток экскурсантов к прибою бредет,
он образ пингвинов из сердца зовет.
Пингвины, пингвины, ведь люди – не вы.
А льдины, а льдины в торосах видны.
Вот ветер суровый пронзает насквозь.
А люди, а люди шли вместе и врозь.
 

1981

«Когда ты дик и безразличен…»

 
Когда ты дик и безразличен,
ты некрасив, несимпатичен.
 
 
Ты своим видом отвращаешь,
меня к себе не приглашаешь.
 
 
В такие дни сижу спокойно,
сердечко бьется так покойно,
 
 
как – будто нет глубоких глаз,
любовь земная не для нас.
 
 
С другими можешь говорить,
с кривой улыбкой усмехаться,
 
 
любовь во мне не загорит,
я буду только улыбаться.
 
 
Сегодня взгляд твой чуть оттаял,
меня в забвении не оставил.
 
 
Луч солнца землю осветил,
увидел лучик, как ты мил.
 
 
Я жду твоих улыбок, слов,
не жду любви, а только снов.
 
 
Во снах приходишь ты ко мне,
как будто даже не во сне.
 

1981

«Два сердца наши тлели чуть заметно…»

 
Два сердца наши тлели чуть заметно,
могли бы страстным пламенем гореть,
но рядом с нами как-то неприметно,
другое сердце вздумало затлеть.
 
 
Ты стал другим. Она тебя манила,
пленила пышностью и форм, и слов.
Расчетливо она меня затмила,
коварный путь к тебе не слишком нов.
 
 
Любила ли она тебя? Не знаю!
Меня же ненавидела. О, да!
Тогда решила я однажды к маю,
покинуть треугольник навсегда.
 
 
Я обойдусь без слов твоих горячих,
пусть об искусстве, музыке, кино.
Я обойдусь, любимый мой, иначе
мне будет больно, грустно и темно.
 
 
Делить тебя с другими очень тяжко,
отдать совсем – намного тяжелей,
но выпита проклятий этих чашка,
безвыходно я стала, друг, взрослей.
 
 
Тебя мне не хватает вечерами,
а на работе не хватает днями.
 

1981

«Что-то неспокойно и тревожно…»

 
Что-то неспокойно и тревожно,
чувствую предательство твое,
вижу, как крадешься осторожно.
Нет! Нет! Нет!
Вот ты влетаешь в дверь,
вижу красоту твою теперь.
 
 
Я спокойна, в мире тишина,
ты в работе старина.
А возможно так и нужно:
тайный взгляд, тяжелый вздох,
 
 
ты красив, весьма неплох.
Скромность – главная черта,
а затем порядок, долг —
трудно взять все это в толк.
 
 
Нерабочее настроение —
у тебя от меня,
Нерабочее настроение —
у меня от тебя.
 

1981

«Сегодня взгляд твой чуть оттаял…»

 
Сегодня взгляд твой чуть оттаял,
меня в забвенье не оставил,
луч солнца землю осветил,
и он увидел, как ты мил.
 
 
Я жду твоих улыбок, слов,
не жду любви, а только снов.
Во сне приходишь ты ко мне,
как – будто даже не во сне.
 

1981

«Странно, милый…»

 
Странно, милый,
мне никто не нужен,
и смотрю я на других,
чтобы лишь тебя дразнить.
Напиши стихи мне, милый,
пусть чужие – напиши,
напиши хорошие, плохие,
но скажи, что думаешь, скажи.
Пусть я хуже, некрасива,
и мила не для тебя,
часто грустная, как ива,
в сердце высохла заря.
А возможно есть другая
белокурая заря,
и стихи ей отдавая,
про запас не держишь зря.
Но решителен твой взор,
взгляд таит немой укор.
Ты холоден, глуп мой вздор.
 

25 марта 1981

«Музыка льется, сверкает…»

 
Музыка льется, сверкает,
вальсом полна голова,
снег за окном исчезает,
видно одни острова.
 

1981

«За что даны мне эти муки?..»

 
За что даны мне эти муки?
Забыла я родные звуки,
забыла я твой чудный голос,
забыла я твой тонкий волос.
Зачем страдаю я в томленье?
Зачем неволя невезенья?
За что забыл меня мой милый?
Зачем ушел, все так постыло.
Зачем сидеть мне одиноко?
За что страдать, и сколько, сколько?
 
 
Есть звери разные в лесу:
Бобра меняю на лису.
 

1981

«А мне казалось – я тебя забыла…»

 
А мне казалось – я тебя забыла,
но оказалось – сердце не остыло.
Увидеть стоило глаза,
Услышать голос дивный,
И тут же наши голоса
Сплелись в дуэт единый.
 
 
Твой милый взгляд пленительно прекрасен,
и впереди нас сборник ждет из басен.
 

1981

«Прости, чудесный мой сосед…»

 
Прости, чудесный мой сосед,
что уже много – много лет,
ты – вдохновенье и страданье,
и жизнь в каком-то ожиданье.
Ты друг не мне, ты – друг ничей.
И неизвестен казначей
твоих богатств сердечных.
 

1981

«Облетели любви листья…»

 
Облетели любви листья.
Не вернуть беспечный мир,
потемнели с краской кисти,
отзвучал влюбленный тон,
Колоколен новгородских
позабыт белесый звон.
 

13 октября 1981

«Среди крыш, построек, зданий, леса…»

 
Среди крыш, построек, зданий, леса,
виден третий солнечный этаж,
он, как наважденье злого беса,
он в душе единственный мираж.
Видны окна, шторы, свет, дорогу,
но не видно лиц, знакомых глаз.
Слышны слухи, новости тревоги,
но не слышен строгий, милый Бас.
 

7 декабря 1981

«Будь добра, не вешай носа…»

 
Будь добра, не вешай носа,
улыбнись, и будь хорошей,
ты прекрасна и чиста,
светлая твоя душа.
Жизнь проснулась, улыбнулась,
горько было, но очнулась,
все прошло, как яблонь дым,
не больна ты им одним.
 
 
Молодец, держись в руках,
крепко стой ты на ногах,
не болей и не кручинься,
много мы людей дичимся.
И не поддавайся чувствам,
пусть пылают, что за страсть?
Да, имей ты, наконец – то,
над собою: Силу, Власть!
 

1981

«Еду к морю – исчезает…»

 
Еду к морю – исчезает
с поднебесья синева,
мимо гордо проплывает
золотистая «Нева».
Машет колосом пшеница,
клонит ветви виноград,
а незримая граница,
притупила тихо взгляд.
 
 
Небо, море – все белесо,
солнце белое вдали.
Блики солнца, как колеса,
белы в море корабли.
С моря сдунуло беглянок,
с моря ветер вдруг принес,
стаю бабочек – белянок,
стаю солнышек и грез.
 

1981

«Вновь осень раздала плоды земли…»

 
Вновь осень раздала плоды земли,
морозцем ранним их не прихватила,
и листья под деревьями легли,
их ветром очень тихо шевелило.
 
 
Приходит время холода и слез,
но слез не тех, что женщин иссушают,
то капли с неба сквозь туманы грез,
все чаще землю нашу орошают.
 
 
А кое-где проглянет красный лист
и улыбнется весело на солнце:
«Оставьте, люди, ветра дикий свист,
поставьте на открытое оконце!»
 

1980

Медведь

 
Сияло солнце в яркой синеве,
плыла река в оранжевой листве,
дышала холодом природа.
В прозрачном воздухе лесном,
то было явью или сном:
в красе лесной, среди берез,
мелькнул Медведь, и он был прост:
лохматые брови и вздернутый нос.
 
 
В лучах волшебного тепла
случайно встретил он меня.
Глаза его небесной синевы,
проникли в очи тайной глубины.
Две сини разойтись уж не смогли —
его ладони руки жгли.
Любовь бурлила и стонала,
как – будто многого желала.
 
 
Природа подарила лучший миг,
когда лучи тепла и света,
проникли сквозь забрала веток,
и, освещая желтый лист,
увидели, как путь тернист.
Медведь красив в любви желаний,
он так стремителен и смел,
что я как – будто не у дел.
 
 
Но я всю жизнь его искала,
в лесу случайно повстречала.
Медведь мне чувство дал одно,
которое не дал никто,
хоть я любила и не раз,
но Безрассудство – в первый раз.
Да, боже мой! Хоть иногда,
сквозь тучи жизни бытия,
вдруг промелькнет волшебный луч!
 
 
То страсть, в душе не умещаясь,
в порыве чувств, слегка смущаясь,
к любви губами вдруг прильнет,
и сладко, томно негу пьет.
В красе лесной, среди берез,
медведь был чуден и непрост.
Он вновь вернется, сердце говорит,
мы встретимся, любовь заговорит.
 

16 октября 1980

«Мне жизнь улыбнулась твоею – улыбкой…»

 
Мне жизнь улыбнулась твоею – улыбкой,
она подарила простые слова,
земля под ногами не стала вдруг зыбкой,
от счастья не меркнет моя голова.
Я вновь задышала легко и счастливо,
мир краски свои для меня приобрел,
глаза засверкали, запели игриво,
и все потому, что меня ты нашел.
 
 
Мне стало приятно, легко и красиво,
куда-то болезни ушли от меня,
во мне появилась огромная сила,
слегка подмигнула подруга луна.
Душа обрела вновь покой и свободу,
скорей бы на лыжи мне быстрые встать,
ведь я не боюсь совсем снега и воду.
Мне в лес бы умчаться, тебя повстречать.
 
 
Мне хочется бегать, плясать и смеяться,
в мечтах я лелею заветную мысль:
не будут медведи в снегах кувыркаться,
я встречу тебя, а не страшную Рысь.
Любовь моя теперь границ не знает,
в ней образ твой незримо поселился,
она в лесах и небесах летает.
А образ недругов, на время, испарился.
 

15 ноября 1980

«Могу любить и ненавидеть …»

 
Могу любить и ненавидеть —
мне чувства сильные даны,
теперь не хочется и видеть —
кому все силы отданы.
 
 
Вот солнце, мило улыбаясь,
вернулось к нам после дождя,
в своем свечение, усмехаясь,
все осушило, небу льстя.
 
 
Я все куда-то торопилась:
дела искала и любовь,
с годами сильно изменилась,
не надо цель искать мне вновь.
 
 
А небо, небо непростое,
морозца пропустило луч,
сквозь все сиянье золотое,
и вот на водах – лед колюч.
 
 
Ушла любовь. Ушли стремления.
Тебя я не увижу вновь.
Прошли прекрасные волнения.
Есть – позабытая любовь.
 

1980

«В глазах любовь и тень страданий…»

 
В глазах любовь и тень страданий,
они еще горят огнем
былой любви, воспоминанием,
уже застывшим чуть свинцом.
 
 
Сияет солнышко в зените,
сверкнула страсть из-под ресниц,
она с любовью мне пролита,
не видно страсти той границ.
 
 
Нельзя не видеть страсти очи,
нельзя с тобой, нельзя одной,
но не любить – нет больше мочи,
влюбленность кажется виной.
 
 
В своих порывистых желаньях
иду к тебе, лечу к тебе,
но груз несбыточных мечтаний
я оставляю при себе.
 
 
Мой милый друг, всегда желанный,
все, все в отчаянной мечте,
все опечалено страданьем.
Ты – страсть, застывшая в листе!
 

1980

«Мне дорог твой небесный взор…»

 
Мне дорог твой небесный взор,
твой чудный лик меня смущает,
тревожит кровь, любовь играет,
но говорим взаимный вздор.
 
 
Твой взгляд, о, он достоин песни,
твой милый задушевный взор,
как для меня опасен он
без всякой дружественной лести.
 

1980

«Ясный голубой простор…»

 
Ясный голубой простор,
пред глазами дальний бор,
нет мороза, тает снег,
смотрю вдаль я из-под век.
 
 
Где, в каких краях теперь,
бродишь тихо ты как зверь?
Сердце, сердце, не дави,
лучше милого зови.
 
 
Укажи, сердечко, мне,
как при солнце и луне,
ласку милого мне ждать,
верность лишь ему отдать?
 
 
Только слышу… тишина.
Очень чувствую – одна.
Чувства давят, в чувствах стон,
но спокоен сердца тон.
 

1980

«Мягко снежинки играют…»

 
Мягко снежинки играют,
падая в вальсе большом,
снегом они покрывают
ели, березы и дом.
Дом лесника огорожен,
лают собаки на нас,
путь наш в сугробах проложен,
в вихре снежинок под вальс.
 
 
Ветер суровый не дует,
так, ветерок небольшой.
Снег на лице быстро тает,
тает снежинкой сплошной.
Гордость, немного теряя,
мы наклонили лицо,
лбом снегопад, рассекая,
Тихо взошли на крыльцо.
 
 
*
Хозяин – лесник необычный,
учитель он, бывший, детей.
А к лесу он с детства привычный.
И он всей душой за людей.
Учил он, детей уважая,
когда наступила беда,
здоровья остатки спасая,
он в лес возвратился, сюда.
 
 
Лесник обращается к людям
с одной и единой мольбой:
«Гуляйте, пожалуйста, люди,
гуляйте одни и гурьбой.
От воздуха, леса и воли,
в мозги войдет сила ума,
не будет в глазах ваших боли,
не будет застоя ума.
Ходите, прошу вас, я люди,
ходите в леса и поля,
и сердце, и легкие будут
у вас, молодыми всегда».
 

03 декабря 1980

«Снег летает над нашей землей…»

 
Снег летает над нашей землей.
Снег над жизнью моей и мечтой.
Снег в душе на замерзших слезах
Снег на сердце моем и губах
 

1980

«Нам 20, 30, 40 лет…»

 
Нам 20, 30, 40 лет
работаем все вместе,
мы инженеры – технари,
конструктора. Вот вести:
стоим у кульмана порой
иль у соседа за спиной —
помочь в работе надо,
хоть мы и не бригада.
 
 
Лаборатории состав
естественно различен,
но кто-нибудь, кому-нибудь,
возможно, симпатичен.
Работе время отдаем,
но где же час веселья?
Ведь дома ждет всех нас семья,
и там не до безделья.
 
 
Кругом работа и забота,
но отдохнуть-то всем охота.
И для ума нужна разрядка,
для ног конструктора – зарядка.
Решили праздник вместе встретить,
день конституции отметить,
но ресторан не по средствам,
квартиру нам никто не дал.
 
 
Уговорила мужа я.
Согласна вся моя семья,
что годовщину Октября
мы встретим точно у меня.
С годами тает часть друзей,
коль общей нет работы,
а город наш он молодой,
и близкие – ДАЛЕКО.
 
 
Желанный вечер создан был,
все дружно говорили,
и в танцах не остыл наш пыл —
все веселы мы были.
И вновь работа, кульмана,
но взгляды потеплели,
нужны такие вечера,
чтоб душу нашу грели.
 

1980

«Впервые ненависть я вижу…»

 
Впервые ненависть я вижу,
впервые грубы Вы со мной,
возможно грубость заслужила,
иль стали чувства с сединой…
Что ж, буду делать чаще вид,
что с вами будто незнакома,
у новых женщин будьте гид.
Нет на реке нашей парома.
 

31 октября 1980

Остановись, мгновенье!

 
Где-то цех грохочет в шуме городском,
каждый что-то хочет в городе своем.
Стройными рядами кульмана стоят,
и совсем не стройно люди здесь сидят.
Кто уткнулся в кульман, чертит не спеша.
До чего работа наша хороша!
Кто сидит и правит труд напрасный свой.
Вот, что представляет каждый сам собой.
 
 
Рвет бумагу Стасик, губу укусил.
Ольга трет резинкой старенький курсив.
Шум стоит в отделе, говор в телефон,
Лев стоит у двери, не смолкает он.
 
 
Вера все смеется в кульман, глядя свой,
тихо улыбнется над своей мечтой.
Наш студент недавний Витя здесь сидит,
и вполне прилично первый труд творит.
 
 
У коляски с сыном Галя в этот час,
а вот Виктор первый на «прессах» сейчас.
Наш начальник славный спит спокойным сном.
Говорят, сегодня, что в отгуле он.
 

1980

«Придумал ехать в иной город…»

 
Придумал ехать в иной город,
где будет сад и огород,
и где совсем другой народ.
 
 
Где дом всего в один этаж,
где буду я раба и паж,
а может не входить нам в раж?
 
 
Обмен – сурово это дело,
и от него душа не пела,
а лишь оскомина скрипела.
 
 
Там надо сад и огород капать,
деревья и кусты сажать,
и в доме надо убирать.
 
 
О, Господи, а где взять силы,
чтоб сделать там ремонт всей виллы?
 
 
Муж, дети, сад и дом —
вот это для меня садом.
Работа по боку идет,
кораблик по морю плывет.
 

12 декабря 1980

«Белый снег блестит парадно…»

 
Белый снег блестит парадно,
снег под лыжами скользит,
а деревьев вид отрадный
над тропинками висит.
 
 
Ох, зима ты молодая,
не набравшаяся сил.
Лыжников на лыжах стаи,
каждый лыжник снегу мил.
 
 
Лес снежинки надевает,
лес мучительно красив,
он из дома вызывает,
спев заснеженный мотив.
 

1980

«Русский мороз под ногами скрипит…»

 
Русский мороз под ногами скрипит,
щиплет за нос и на солнце искрит.
Ели спасает, одев в серебро,
лес украшает, одев в волшебство.
Пушистые хвостики белок летят,
пушистые шубки на елях лежат.
 

12 декабря 1980

«Над рекою широкой и вольной…»

 
Над рекою широкой и вольной
город солнечных бликов стоит,
как оазис, в степи привольной.
город тот над землею парит.
А дома украшены мозаикой,
ласковым теплом – озарены,
плещут воды хитрые как заинька
в набережную сказочной волны.
Город, ты теплом своим и светом,
в душу навсегда ко мне вошел,
добрым и приветливым рассветом,
к счастью всю дорогу мне нашел.
 

02 декабря 1980

Женщина

 
У женщины полно забот
и их, конечно, полон рот:
семья, любовь, квартира,
работа, спорт и лира.
Знакомьтесь, вот моя семья:
мудрейший муж ее глава,
он физик от физтеха
и в жизни не помеха.
 
 
Наш сын идет стопою мужа,
ему не страшен ветер в стужу,
велосипедное седло
с кровью отца ему дано.
А дочка наша ходит в сад,
она у нас милейший клад,
хотя добра, но то не диво,
но вот капризна и плаксива.
 
 
Вот просит сын связать пилотку
или купить игрушку – лодку,
а я хочу себе жилет,
но дочка просит уж берет.
А сесть вязать смогу тогда,
дела все кончены когда.
Смотрю кино, вяжу – берет,
как – будто дела больше нет.
 
 
Бывают, выпадают дни,
когда с детишками одни,
тогда могу и шить, и штопать,
хоть дети будут рядом топать.
И если юбку шью к весне,
то дочь кричит: «А когда мне?»
И кухня часто меня видит,
квартиру надо не обидеть,
 
 
То надо мыть или варить,
то чистоту вещам дарить.
Успеть самой все, что за диво?
Не будет жизнь тогда красивой.
Мои помощники растут
и часть забот себе берут.
И пусть не кончены дела,
но на работу мне пора.
 
 
Дочурку собираю в сад
и это просто сущий ад.
Готовлю завтрак и обед,
с едой чтоб не было бы бед,
и если время еще есть,
то утром бегаю я в лес.
Зарядка силы мне дает,
фигуре стройность придает.
 
 
Теперь косметика лицу
и я готова хоть к венцу.
И вот НИИ, где я конструктор.
В моих изделиях есть редуктор.
Мой кульман шорох издает.
тихонько радио поет.
Работа так не утомляет,
когда мечта над ней витает.
 
 
Два стука в спорте я люблю
и звуки милые ловлю:
стук волейбольного мяча,
до сей поры влечет меня.
И милый сердцу лыжный стук,
спасает от любых недуг.
В часы душевного тепла,
душа становится светла.
 
 
Тогда вдруг пишутся стихи,
портретов пишутся штрихи.
У женщины полно забот,
порой их просто полон рот:
Семья, Любовь, Квартира,
Работа, Спорт и Лира…
 

20 октября 1980

@НВП