Текст книги "Не верь, не бойся, не проси…"

Часть третья
Не проси…

– Что?! Что ты сейчас сказал? – изумилась я. – Кто меня убьет, Катя?!

– Конечно, кто же еще? – не поднимая лица, глухо отозвался Кирилл.

– Но за что? Скажи на милость, Кирилл, за что Кате меня убивать? – Я нерешительно улыбнулась, все еще стараясь уверить себя, что страшные слова Кирилла просто неудачная шутка, и только.

– Сядь. – Он посмотрел на меня тяжелым и каким-то безжизненным взглядом. – Сядь. Я все тебе объясню. Только, ради бога, не нервничай и выслушай спокойно до конца. Ладно?

– Легко сказать. – Я, нервно вцепившись пальцами в края шляпки, опустилась на самый краешек лежака. – Но я постараюсь.

– Катю я знаю очень давно, – медленно начал Кирилл. – Лет десять, а может, и больше… Нас связывает в жизни очень многое, я не стану сейчас рассказывать всего, но поверь, это нечто большее, чем дружба или даже любовь… Так вот, ничего удивительного, что, когда у Кати начались серьезные проблемы с мужем, она обратилась ко мне. Олег последнее время вел себя как самая настоящая свинья, постоянно издевался над ней, ревновал ни с того ни сего, хотя сам гулял по-страшному, грозил разводом… Каменковы ведь очень богаты, ты ни разу не поинтересовалась этим, но, наверное, все же заметила, что денег и у Кати, и у Олега полно. Катя ловко управляется с четырьмя увеселительными заведениями в нашем городе, а у Олега есть завод по производству пластмассовых изделий, мясокомбинат, есть даже отличный ресторан в предместье Парижа. Очень дорогое и стильное местечко. А главное, огромные счета в Парижском национальном банке. Появились они в результате какой-то аферы и были, что называется, не совсем законными, поэтому оформил их Олег на предъявителя. Катя, само собой, давным-давно все реквизиты узнала, но попользоваться пока не решилась ни разу. Да и надобности в этом не было, пока муж не начал ее в деньгах урезать. Трудно сказать, кто и что ему наговорил, когда у него открылись глаза на не слишком примерную жизнь его красавицы супруги, но он вдруг как с цепи сорвался. Катя какое-то время терпела, надеясь, что все успокоится и рассосется само собой, а он вместо этого начал говорить о разводе. А ведь лично Катерине принадлежат всего лишь один клуб, тот, где мы с тобой познакомились, и еще ресторанчик на улице Горького. Не бог весть что, конечно, но и на эти деньги жить можно, причем вполне прилично жить… Пойти на крайности Кэт решилась, когда Олег вдруг всерьез заговорил о том, что собирается подать на пересмотр отцовства. Если бы вдруг выяснилось, что Ларочка вовсе не дочь Каменкова, то малышка бы лишилась всего, что сейчас принадлежит ей по праву. Катя сильно любит девочку и стерпеть такого не смогла. Она вообще горло может любому за дочь перегрызть. Ну, дальше ты поняла…

– Значит, Лариса все-таки дочь не Олега Владимировича? – тихо спросила я, уже понимая, что́ Кирилл расскажет мне дальше.

– Думаю, нет, – пожал он плечами. – Иначе чего бы ей так беситься? Она лихорадочно начала искать выход, ну и обратилась ко мне. Я, на свою беду, и подсказал ей этот в принципе беспроигрышный вариант… Ты действительно создавала железное алиби Катерине. Только не для мужа. Я все отлично придумал, правда? Ее никто не сможет заподозрить в убийстве Олега, она ведь во Франции и «прилетит назад» только тогда, когда все будет сделано. Люди могут сколько угодно шушукаться за ее спиной, но против документальных свидетельств ее перелетов туда и обратно и ее постоянного проживания на вилле в Нормандии, как ни крути, не поспоришь. Факт есть факт. У нас есть фото, есть свидетельства барменов, продавцов, заправщиков… Нас даже местный полицейский посещал и проверял документы, помнишь? А вчера, когда все и произошло, «Катя», естественно в твоем лице, но кто об этом узнает, вообще пила чай с нашей престарелой мадам… Так что все в порядке…

– Значит, все, что было здесь, в Нормандии… – медленно, с трудом переваривая услышанное, сказала я, – все это было всего лишь фарсом? Спектаклем, режиссером которого был ты, именно ты, которому я так слепо доверяла… И все эти отношения и прогулки… они были только для того, чтобы создать Кате как можно более твердое алиби…

– Да в том-то все и дело, Эгле! Как ты не понимаешь? – Кирилл опустился на пол и обнял мои колени. – Все было просто и легко до тех пор, пока я не влюбился в тебя, моя маленькая букашка. Как только я увидел тебя там, на сцене, я ведь уже тогда сразу понял, что пропал… А здесь, во Франции, под этим ярким небом, я просто-напросто растворился в тебе, дорогая… Ты пойми, Эгле, теперь меня нет… Нет Кирилла Эдуардовича Каширина… Он стал рядом с тобой совсем другим, теперь мы одно целое, и я уже никогда не смогу существовать без тебя… – Кирилл поднял лицо, и я смогла заглянуть ему в глаза, они показались мне искренними.

– Значит, уже тогда, когда ты так настойчиво предлагал мне заменить на время Катю, и потом в самолете, и здесь на вилле… Ты что же, все это время знал, что в конце нужно будет избавиться от свидетеля?.. То есть убить меня… – Я с трудом выдавила из себя последние слова, острый шершавый комок в горле мешал говорить. – Как ты мог жить с этим, Кирилл? Смеяться, загорать, заниматься любовью со своей будущей жертвой?

– Да не было речи ни о каком устранении! – с отчаянием выкрикнул Кирилл и, вскочив на ноги, нервно забегал вдоль кромки бассейна. – Все было задумано именно так, как я тебе рассказал. Разве ты слышала из моих уст что-то об устранении свидетелей? Я сам обомлел, когда Катерина утром по телефону заявила, что ты будешь не опасна только мертвой. Я полчаса уговаривал ее забыть об этой нелепой мысли, тогда она сказала, что сделает все сама, без моей помощи… Само собой, я на нее наорал, пригрозил… Но боюсь, на нее мои слова не подействовали. Она уже почувствовала запах крови и поняла, что убивать в принципе легко, главное, не попасться. А для этого нужно убирать свидетелей…

– Но тогда она ведь и тебя может потом уничтожить, – тихо произнесла я, все еще сжимая побелевшими пальцами шляпку.

– Вряд ли… хотя кто знает, как все повернется… Но в любом случае тебе ехать туда нельзя.

– Я останусь только при условии, что ты тоже никуда не полетишь, – твердо сказала я и посмотрела в такие еще несколько минут назад родные и понятные глаза. – Или вместе, или никто.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Кирилл. – Я останусь. Только что мы будем делать, если сюда за тобой придет полиция? Ведь Кате придется как-то выкручиваться без документов… и вообще…

– Пошли ей бумаги почтой, – холодно посоветовала я, поднимаясь, – и скажи, пусть выкручивается сама, как хочет. Она может рассказать все милиции. Хоть правду, хоть любые небылицы, которые придут на ум, только ни в коем случае не называет моего имени. Пусть выдумает или скажет, что не знает, кто я… Уверена, тогда никому даже в голову не придет сопоставить эти два дела и хотя бы на секунду предположить, что я – это я.

– А если она не захочет?

– Тогда скажи ей, что, если милиция меня найдет, у нее не останется ни малейшего шанса выйти сухой из воды. Я расскажу все, что знаю, и ни она, ни ее дочь ничего не получат из наследства, оставленного Олегом Владимировичем. Думаю, она поймет, что ей намного выгоднее, чтобы я навсегда осталась здесь, во Франции, и держала рот на замке… – Я поднялась и, не оглядываясь, снова зашагала к дверям.

– Логично, – слегка удивленно пробормотал вслед Кирилл.

Быстро взбежав по широким ступеням в гостиную, я бросила на диван шляпку и накинула на плечи легкий шелковый халатик. Плеснув в высокий стеклянный стакан немного холодного апельсинового сока, я, шугнув с сиденья только что позавтракавшего ленивого и вальяжного Тимона, уселась в плетеное кресло с высокой полукруглой спинкой и, стиснув запотевшее стекло обеими руками, задумалась. На душе было пусто и печально. Неожиданный удар, полученный в тот момент, когда я меньше всего ожидала, больно отдавался в гулко и часто стучащем сердце. Мне было горько и обидно оттого, что меня опять обманули и использовали в своей игре люди, которым не было абсолютно никакого дела не только до моей судьбы, но даже и до самой жизни… Я так и не смогла до конца поверить Кириллу, несмотря на искренний блеск его глаз и такие красивые, проникновенные слова… Я ведь прекрасно помнила, как он еще вчера с такими же удивительно честными глазами говорил совершенно другие вещи, которые находили живой отклик в моем сердце… Наверное, в чем-то он был искренен со мной и тогда, и сейчас… но не во всем. Нет! Далеко не во всем!

Допив сок, я поднялась и подошла к стеклянным дверям, выходящим к бассейну. Кирилл по-прежнему сидел на лежаке вполоборота ко мне. Сейчас у него в руке был мобильник, который он, вероятно, вынул из бездонных карманов своих пляжных шорт. Он даже не заметил моего появления на пороге, так разгоряченно и даже, я бы сказала, ожесточенно доказывая что-то по телефону невидимому собеседнику. Слова до меня не долетали, ветерок, с утра дувший со стороны моря, сносил звуки в противоположную от меня сторону. Но лицо Кирилла я смогла рассмотреть хорошо. Оно было одновременно и злым, и каким-то до предела несчастным. Внезапно мне стало невыразимо жаль этого доброго в принципе парня, ставшего, как и я, жертвой обстоятельств. Возможно, если подумать, зря так взъелась на него из-за того, в чем он сам же мне только что признался…

Я вернулась в кресло и стала рассуждать логически. Прежде чем рушить те прекрасные и светлые отношения, которые возникли у меня первый раз в жизни, нужно хотя бы разобраться, а в чем, собственно, виноват передо мной Кирилл. Во-первых, он меня обманул. Да, Кирилл обманул, и с этим ничего не поделаешь. С другой стороны, он обещал мне приятную поездку, совершенно бесплатную, и это обещание исполнил в точности. Во-вторых, он обещал спасти меня от преследования милиции и долгого тюремного срока – и вот я здесь, под теплым небом Нормандии, а не на жестких тюремных нарах. В-третьих, Кирилл обещал помогать, оберегать и поддерживать меня во всем и всегда… Это он тоже делал, и делает до сих пор. Ведь я уз нала правду именно потому, что он всеми силами стремится защитить меня… В-четвертых, он пошел на открытый конфликт с человеком, который значит для него, как он сам признался, очень и очень много… Кирилл рискует при этом потерять все, что у него было до встречи со мной, – работу, друзей, он даже готов оставить свой дом и променять его на сомнительное положение здесь, во Франции, рядом с женщиной, не имеющей никаких перспектив в будущем… И все это опять же только для того, чтобы защитить меня… Ведь ему, в отличие от меня, возвращение домой ничем не грозит. Даже если Катерина не сможет оправдаться перед милицией и ее обвинят в убийстве мужа, Кирилл и тогда ничем особо не рискует. Какое отношение, если подумать, он имеет ко всему этому делу? Да никакого! Вряд ли Катя станет топить своего верного помощника и друга. Так что же тогда получится? В чем, собственно, обманул меня Кирилл? Да, так ужасно, что я чуть было не сказала ему в лицо, что он гнусный лжец и отныне между нами все кончено раз и навсегда? Знала ли я, что, отправляясь в эту поездку по чужим документам, совершаю уголовное преступление? Безусловно, знала. Здесь меня никто и не думал обманывать. Знала, что Катерине я понадобилась для того, чтобы обмануть всех вокруг? Конечно. Неправильно Кирилл назвал лишь причину, по которой Кате потребовалась замена… А много ли изменилось бы оттого, что я узнала про все это тогда, а не сейчас? Да ничего. Наверное, я все равно бы полетела с Кириллом во Францию, ведь в России мне не было места. Разве что в холодной промозглой камере… Даже если бы я отказалась, Катиному мужу вряд ли это помогло. От меня в отношениях Каменковых совершенно ничего не зависело. Катя просто нашла бы другую дурочку или придумала другой способ избавиться от Олега Владимировича… Так что все-таки меня так задело в рассказе Кирилла? Он не был со мной откровенен даже в самые близкие моменты… и это оскорбило до глубины души. Я была все это время полностью его… вся, с мыслями и словами. Он же говорил одно, но думал при этом совсем другое.

Я снова подошла к стеклу и посмотрела на Кирилла. Он все еще говорил по телефону, но теперь выражение его лица изменилось. Оно стало деловыми и сосредоточенным. Кирилл больше слушал, изредка вставляя слово, чем говорил. Потом, задвинув крышку аппарата, задумчиво посмотрел на нее, вздохнул и поднялся. Увидев сквозь стекло меня, он пошел к гостиной.

– Ну что? Все еще дуешься? – хмуро поинтересовался он. – Если да, то лучше оставь свои упреки на потом, у меня сейчас была пара совсем не простых разговоров, и боюсь, как бы не сорваться и не наговорить тебе лишних слов, о которых я потом пожалею…

– Мне не в чем тебя упрекать. – Я подошла к Киру и уткнулась носом в его загорелую грудь. – Я была дурой и не понимала, что все, что ты делал, ты делал и для меня тоже…

– Ну, слава богу, – устало вздохнул Кирилл. – Пререканий и скандалов еще и с тобой, Эгле, я бы просто не вынес… – Он обнял меня одной рукой, а другую запустил в мои длинные, разметавшиеся по плечам волосы. – Знаешь что… Раз ты все так прекрасно понимаешь, то я, пожалуй, прямо сейчас признаюсь тебе еще в одном моем прегрешении… даже подлости, если хочешь…

– Ты не можешь совершить подлость, – серьезно сказала я и еще сильнее прижалась к его груди.

– По отношению к тебе – нет. Ты всегда помни об этом, что бы ни случилось и каким бы боком впоследствии ни повернулась судьба. Знай, что я тебя люблю и готов ради тебя на любые, даже самые безумные и подлые поступки в мире. Поняла? – Я кивнула, не поднимая головы, и Кирилл продолжил: – Сейчас я долго говорил с Катериной… В общем, она объявила, что раз я так, по ее мнению, нечестно с ней поступил, то она попросту отказывается от меня… Наплевав на нашу дружбу и все, чем она мне обязана, а это, поверь, не мало. Она выгнала меня из клуба и отказалась оплачивать мои и твои расходы в этой поездке, не говоря уже о гонораре, который мне причитался по окончании всего этого дела…

– Я так и думала, – вздохнула я. – Ничего, как-нибудь выкрутимся… У тебя совсем-совсем не осталось денег?

Бедность меня не особенно пугала, ведь я и раньше никогда не знала, что значит иметь много денег. Немного смущало то, что теперь мы находимся на территории чужой страны… Хорошо, если бы у Кирилла осталось немного денег, хотя бы на первое время, пока я или он не найдем какую-нибудь работу. Лично я вполне могла бы подрабатывать няней, мадам Лефилье почти десять лет живет в Онфлере и знает почти все семейные пары в округе. Мадам добрая женщина и обязательно поможет…

– Деньги у меня есть, не такой уж я и бедный человек, – отмахнулся погруженный в свои мысли Кирилл.

– А что же тогда? – удивилась я.

– Понимаешь, ведь дело не всегда упирается в деньги. Есть еще справедливость, обида, гордость, в конце концов… Она разговаривала со мной так, как будто я не человек, а самая настоящая прислуга… даже хуже, будто я таракан, которого ничего не стоит раздавить или просто сшибить со стола небрежным щелчком… – В голосе Кирилла появились такие злобные нотки, что я невольно поежилась и, освободившись из его объятий, с ногами залезла в глубокое плетеное кресло. – Да и деньги, что уж кривить душой, были бы для нас совсем не лишними. У меня много всякого рода связей, за евро я даже здесь, во Франции, смогу тебе выправить вполне приличные документы, по которым ты сможешь спокойно жить… Правда, это обойдется совсем не дешево…

– Кир! Я все это прекрасно понимаю… Ты не мог бы сразу объяснить, что ты имеешь в виду, говоря о подлости? Мне как-то неспокойно, и я не смогу сосредоточиться на твоих словах, пока не узнаю, в чем дело…

– В общем, когда Катя… вернее, если быть честным, когда мы вместе с ней продумывали детали всей этой… операции, если можно так сказать, то я посоветовал ей заранее приготовить себе пути к возможному отступлению. Ведь если даже все обойдется нормально и причастность Катерины к смерти мужа не смогут доказать, ей все равно лучше на некоторое время уехать из страны, пока успокоятся родственники и страсти вокруг наследства улягутся. Да и вообще, наверняка не слишком уютно жить под пристальным взглядом окружающих, особенно если ты знаешь за собой такую вину… Начнутся пересуды, как рано вдова вышла из траура, с кем встречается, на что денежки тратит…

– Я понимаю и это, Кир! – взмолилась я. – Переходи ближе к делу, ради бога, не тяни…

– Я не тяну, – с досадой отозвался Кирилл, – я пытаюсь тебе объяснить, что никаких корыстных целей не преследовал, когда посоветовал Катерине перевести все свои деньги сюда, во Францию, а также продать принадлежащие ей ресторан и клуб. Катя посчитала мои доводы разумными и, особенно не афишируя, перевела все свое имущество в денежные знаки… В общем, и ресторан, и клуб уже со следующей недели переходят в руки других людей, а деньги за них уже месяц как находятся на счетах в одном из банков. Если точнее, в Caisse des Dépôt в Париже. Его отделение очень кстати есть у нас здесь, в Онфлере… – Кирилл замолчал и выжидательно уставился на меня.

– Ты хочешь, чтобы я сняла со счета эти деньги, воспользовавшись документами Катерины? – догадавшись, куда он клонит, тихо спросила я.

– Хочу. – Он прямо посмотрел мне в глаза. – Пока у тебя есть ее документы, ты можешь сделать это с легкостью. Не нужно даже расписываться, достаточно знать реквизиты и номер счета. А их я как раз знаю.

– Катя доверила тебе даже это, а ты хочешь ее обокрасть? – Я не хотела говорить этих слов, они как-то сами собой вырвались.

Лицо Кирилла исказила почти злобная гримаса.

– Да ни фига она мне не доверяла! Она даже не сказала, что все продала. Я предложил ей это, а она мило покивала: мол, подумаю, и вроде как забыла об этом разговоре. Я узнал о продаже имущества и переводе денег сюда совершенно случайно, от посторонних людей… А уж номера я потом узнал сам… Она ведь очень рассеянна и все в книжечку записывает, чтобы не забыть, так что узнать цифры было плевым занятием… По сути, она обманула меня…

– Она не обязана была, насколько я понимаю, отчитываться перед тобой о своих денежных операциях… – недоуменно возразила я.

– Ты не понимаешь… – Кирилл поморщился, словно от боли. – Эти деньги, они ведь не просто денежная операция… Катя сказала, еще тогда, давно, когда мы только теоретически планировали все это…

Я слегка поежилась. Под этими незамысловатыми словами «все это…» подразумевалось, как они с Катей хладнокровно планировали убийство ее мужа, Олега Владимировича Каменкова… И вот он мертв, а я сижу в кресле и спокойно слушаю о том, как и что замышляли его убийцы… Я не произнесла вслух ни слова, но именно в этот момент я уже точно знала: как бы ни сложилась ситуация дальше, я не смогу больше жить с Кириллом. Любить, доверять или даже просто смотреть на него как на обычного нормального человека. А Кир между тем продолжал как ни в чем не бывало:

– Тогда Катя сказала, что, если вдруг случится так, что ее все-таки осудят и посадят в тюрьму, я должен буду позаботиться о ее ребенке. О дочке Ларисе. Конечно, мне бы ее никто не отдал, хоть она в этом случае, по сути, осталась без отца и матери. У Олега ведь чертова туча родственников, и каждый посчитает за счастье приютить у себя малышку с такими денежками, которые достались бы ей от Олега. Но не факт, что девочке было бы хорошо у родственников Каменкова, ведь он наверняка поделился с близкими подозрениями о том, что Лариса вовсе не их роду племени. Так вот, когда мы говорили о продаже ее имущества, Катя сказала: «Клуб оставлю тебе… ты ведь самый давний и надежный наш с Ларой друг, а ресторан продам, и деньги все переведу за границу. А уж если все провалится и меня посадят за убийство Олега, то эти деньги нам еще больше пригодятся. Ты снимешь их с моего счета (я оформлю так, чтобы ты смог это сделать) и положишь Ларисе на счет, чтобы у нее, когда станет взрослой барышней, были свои, никак не зависимые от прихотей Каменковых деньги. А клуб я все равно тебе оставлю, но ты пообещай не оставлять мою Ларочку один на один с этими монстрами, деньги, которые будет приносить клуб, трать не только на себя, но и ей покупай подарки, сладости, балуй ее… Понимаешь? Сделай все, чтобы я была спокойна и уверена в том, что ее никто не обижает. Обещаешь?» Я со слезами на глазах обещал это. Как сентиментальный дурак, даже хотел брак фиктивный с ней оформить, если вдруг Кэт попадет в тюрьму, чтобы прав на общение с девочкой побольше иметь… А она меня обманула. Продала и клуб, и ресторан, и деньги все перевела на свои счета, даже не сказав об этом… Понимаешь, она просто завела себе какого-то молоденького слюнтяя, доверила и себя, и дочку практически первому встречному и позабыла обо всех обещаниях, а я, как дурак, шею из-за нее под петлю подставлял… Я считаю, что забрать сейчас эти деньги, пока есть возможность, будет не только справедливо, но и правильно. Ведь если у Катерины все обойдется, эта сумма в сравнении с наследством Олега покажется просто смешной, а если нет, то я смогу восстановить справедливость. Деньги, причитающиеся Ларисе, я, честное слово, положу в тот же банк, на ее счет под солидные проценты, пусть к ее совершеннолетию сумма увеличивается. А деньги, вырученные за клуб, по праву принадлежат мне, я, в конце концов, их заработал, отдав Катерине добрых десять лет своей жизни…

– Когда ты хочешь, чтобы я пошла в банк? – спокойно, ни о чем больше не спрашивая и не споря, поинтересовалась я. – Прямо сейчас?

Кирилл с удивлением и даже опасением посмотрел на меня. Видимо, он ждал более долгого и упорного сопротивления. Он не мог понять того, что чувствовала сейчас я. А я, если честно, не чувствовала почти ничего. Судьба Катерины, ее дочери и даже самого Кирилла стали мне совершенно безразличны. Они сами затеяли эту игру, и я не видела смысла что-то в ней менять. Это ведь их игра, не моя. Они состязаются друг с другом в уме и ловкости. Ход его. Потом ход ее. Потом опять его… Какой смысл лезть туда со своими непонятными им правилами? Они сами сделали меня пешкой. Что же, я буду, не задумываясь, выполнять все, что от меня требуют. Надо идти в банк? Да ради бога! Деньги снять? Да за милую душу! А на то, что с ними потом будет делать один из игроков, мне, честное слово, было наплевать. И Кате тоже совершенно не в чем меня упрекнуть. Мне приказано выполнять распоряжения, я это и делаю. Кстати говоря, этот разговор раскрыл и еще одну сильно мучившую меня тайну. Я прекрасно помнила, как долго Катя сомневалась и нервничала, когда собиралась сделать последний шаг и запустить механизм убийства в действие, и как настойчиво Кирилл толкал ее на этот шаг. Еще тогда, когда я думала, что Катерина просто собирается провести пару прелестных месяцев наедине с любовником, эта настойчивость Кирилла меня удивила и насторожила. Выглядело это так, будто он намного больше заинтересован в этой игре с переодеванием, чем сами влюбленные… А теперь, наконец, все стало на свои места. Оказывается, господину Каширину просто-напросто осточертело ходить в подчиненных, пусть даже и у давней доброй приятельницы, и, как только появилась малейшая возможность перебраться в разряд маленьких, но хозяев, он тут же ухватился за нее обеими руками… да что там руками! Он буквально вцепился в нее зубами. Разве имело при этом какое-то значение, что ценой его будущего благополучия является всего-навсего одна человеческая жизнь… Вернее, две, включая мою…

Собралась я довольно быстро, уже через час мы с Кириллом входили в серое массивное здание с узкими готическими окнами и надписью «Caisse des Dйpфt» на фасаде. Я была спокойна и невозмутима. Наверное, поэтому все прошло быстро и без осложнений. Служащий банка сказал нам, что такую большую сумму, как эта, можно снять, только предварительно заказав из хранилища Парижского банка. Мы с Киром оформили все необходимые бумаги и поехали обратно на виллу. На волнах у пирса покачивалась небольшая белая яхточка.

– Черт! Совсем забыл о нашей морской прогулке, – расстроенно заметил Кирилл. – Я так хотел сделать тебе приятное, а тут эта чертова Катерина со своей телеграммой… – Эти его слова снова больно резанули слух. Он говорил о смерти человека, которого знал столько лет, настолько цинично и зло, что просто в голове не укладывалось. На моих глазах, как тогда, в самолете, Кир снова неумолимо превращался в другого, не похожего на себя вчерашнего человека. Только в тот раз это меня радовало, а теперь пугает.

– Откажись от яхты, пока не поздно, – пожала я плечами. – Сейчас не до прогулок.

– Нет, мы не будем ничего менять, – упрямо отозвался Кирилл. – У нас с тобой ничего не произошло такого, чтобы мы должны были отказаться от прогулки на яхте по морю. Если мы твердо решили не возвращаться обратно в Россию, то и дома сидеть тоже нечего. Иди надевай купальник, а я соберу корзинку для пикника. Мы отправляемся через пятнадцать минут.

Я снова безразлично пожала плечами и послушно пошла выполнять его распоряжение. Кирилл нахмурился и встревоженно посмотрел мне вслед.

* * *

Кирилл заглушил мотор, и яхта медленно дрейфовала по воде почти параллельно берегу, который едва виднелся вдали. Кир с корзинкой для пикников вышел на палубу, где, наслаждаясь легким ветерком и солнышком, загорала я. Он постелил прямо на пол полотенце и аккуратно разложил на него сыр, ветчину, хлеб и холодную курицу – все, что нашел в холодильнике. Потом достал бутылку коньяка. Плеснув в два фужера, он протянул один мне. Я, лениво потягивая напиток, поднялась и уселась на пол перед импровизированным столом, скрестив по-турецки ноги.

– Ты здорово загорела, – опускаясь рядом со мной, сказал Кирилл. – И купальник этот тебе очень идет… Ты в нем как русалка.

Отставив в строну фужер, он одной рукой провел по моей вмиг ответившей на его прикосновение груди. Я действительно оказалась чертовски сексуальной. После той самой первой нашей с Киром ночи передо мной неожиданно открылся новый, прекрасный, раньше совершенно неведомый мир. Мир, в который погружаются мужчина и женщина, оставаясь наедине друг с другом. Мир, в котором тело вдруг, совершенно внезапно, начинает жить, никак не согласуя своих действий с разумом и здравым смыслом. Там, в этом прекрасном и загадочном мире, все видится совсем не таким, как в реальности. Краски там ярче, звуки прекраснее, чувства сильнее и безогляднее… и все они подчиняются одной только всепоглощающей страсти, непреодолимому влечению разгоряченных от возбуждения и желания человеческих тел…

– Намучаешься ты еще с этим… – не раз говорил мне Кирилл, полностью обессиленный, откидываясь на подушку. – Твое ненасытное тело когда-нибудь может тебя здорово подвести… Я знаю, как это бывает, когда все понимаешь, все знаешь, но не хватает сил развернуться и идти своей дорогой… Той, что подсказывает разум…

Сейчас я впервые почувствовала справедливость его слов. Я больше не любила Кира. Он потерял мое уважение и сразу превратился в моих глазах из загадочного романтика, которым я восхищалась, в обычного мелочного и суетливого, старающегося урвать то, что плохо лежит, мужика. Он мгновенно постарел и подурнел, но мое тело, видимо, не успевало за разумом. Оно привычно и охотно откликнулось на эту нехитрую ласку. Кирилл притянул меня к себе, начал целовать… Я как-то отстраненно наблюдала за его возбужденной суетой… Потом вдруг внезапно вспомнила Нюсю, нашу маленькую уютную квартирку и девочку с косичками, сидящую с ногами на рассохшемся кресле-кровати. Она слушает, как Аня рассказывает историю, произошедшую с их незадачливой клиенткой в парикмахерской, и смеется. Где-то я уже видела эту картинку. Ну конечно, ведь это же я… Я всего лишь две недели назад… Я?! Да полно! Этого не может быть, там, в той квартирке, была не я, и здесь, на вилле, тоже, получается, была не я, а какая-то другая, глупая и восторженная особа, наполовину женщина, наполовину подросток… А где же тогда я? Где настоящая Эгле Вэнскайте, литовка по рождению и бродячая актриса по призванию? В голове вдруг внезапно зазвучали слова Кирилла: «У тебя впереди широкая и светлая дорога, Эгле, и ты сейчас стоишь в самом ее начале, на полоске с надписью «Старт», стоит тебе пуститься в путь, и ты такие обороты наберешь, что тебя будет просто не остановить». А что, если и на этот раз он оказался прав?

Получив почти перед закрытием деньги в банке, мы с Киром и большим черным дипломатом, набитым пачками евро, поехали домой. Кирилл всю дорогу был крайне возбужден, его глаза блестели каким-то нездоровым лихорадочным блеском.

– Теперь мы не пропадем, Эгле, – похлопывая по боку черного дипломата, радовался он. – Здесь, в этом чемоданчике, все: и твои документы, и мой клуб, и наш будущий шикарный дом…

– А хватит ли этого на все? – безразлично поинтересовалась я. – Ты вроде собирался часть денег положить на счет девочки…

– Так это в том случае, если Лара останется безо всего, – слегка смутился он. – Пока у Кэт все идет по плану… Не сомневайся, Эгле, я не оставлю Ларису без поддержки. – Он твердо посмотрел на меня. – Уж что-что, а это точно. Я и тебе не позволю об этом забыть. Раз мы теперь навсегда вместе, ты тоже должна отвечать за мои обязательства, как и я за твои…

– Значит, мы теперь навсегда вместе? – Я с легкой насмешкой приподняла вверх брови. – Ты что, таким образом делаешь мне предложение руки и сердца? Именно здесь и именно сейчас?

– В общем, я, конечно, собирался сделать это немного в другой обстановке… – замялся он. – Но раз все так получилось, то – да! Я хочу, чтобы ты стала моей законной женой. – Он радостно улыбнулся и положил руку мне на колено.

– И давно?

– Что? – на секунду отвлекшись от дороги, мельком глянул на меня Кир.

– Давно хочешь?

– Давно, – признался он. – С самой первой встречи… – Он опять улыбнулся, видимо вспомнив тот вечер в клубе. – Но раньше мне нечего было тебе предложить, кроме своей любви и заботы. А теперь есть. – Он снова похлопал дипломат по черному кожаному боку.

– Что? Деньги, принадлежащие Кэт и ее дочери?

– У нее есть еще. И намного больше.

– Ну и что? Для тебя-то что меняется в этом случае? Если, к примеру, вор стащит у тебя рубашку, оправдав этот поступок тем, что у тебя есть еще одна или даже сто, ты будешь жать руку этому человеку?

– Так ты выйдешь за меня замуж? – хмуро повторил Кирилл свой вопрос, проигнорировав мои слова.

– Наверное, нет, – честно призналась я. – Вчера, когда тебе предложить мне было нечего, я с радостью бы согласилась, а сейчас не хочу…