Текст книги "Удар милосердия"

Наместник с конными ехали шагом впереди, а пеших воинов разбили – одни следовали сразу за конными, другие замыкали шествие, пропустив путников в середину. Джаред шел рядом с с телегой, где лежал раненый лудильщик – приглядывал. Слышно было, как позади монах беседует с одним из солдат.

– Это скьольдовские?

– Сейчас! Сделали, понимаешь, из Скьольда пугало на весь Эрд и шарахаются от него. А Скьольд со своими за Катрею и не совался никогда.

– Тогда кто же?

– А дезертиры из недорезанных. В других местах, слышал я, они в горы подались, на Вал, а здесь по лесам промышляют.

Двигались уверенно – видно, в отряде наместника хорошо знали лес. Остановились на берегу реки, перейдя ее вброд – было неглубоко. Джаред заметил, что спутники его повеселели. Всякий слышал, что нечистая сила текучую воду пересечь не может, и, стало быть, неупокоенные души, как бы они не злобились, сюда не дотянутся.

День получился невыносимо длинным, хотя стоял уже август, и летние ночи, такие светлые в этой части Эрда, что казались бессолнечным днем, стали темнее. Костры запалили, чтоб сварить ужин, а не для защиты от ночного мрака. Дым от костров, туман, стлавшийся над рекой, тусклое небо – все сливалось воедино. Что-то это Джареду напоминало, но что – на сей раз вспомнить он не мог. Да и не хотел. Не до того было. Весь вечер он просидел возле лудильщика, пока тот не заснул. И только тогда Джаред ощутил, что безмерно устал и хочет есть. Хорошо было с актерами – там ему не надо было об этом беспокоиться. А сейчас – в сумке, желудке и фляге одинаково пусто. Даже безвкусная стряпня Дагмар пришлась бы кстати, а при мысли о том, как готовила Зика, можно захлебнуться слюной. Джаред не рассчитывал на ночлег в лесу и надеялся поесть на постоялом дворе. Теперь же придется напрашиваться – не рыбу же в реке ловить голыми руками.

Он прошел по берегу и остановился, прикидывая, куда направить стопы.

– А тебе, лекарь, не понравилось, что разбойников повесили, – сказали за спиной.

Джаред вздрогнул.

Так не ходят люди, облеченные властью.

Так не принято ходить в герцогстве Эрдском, если ты человек честный.

Слишком тихо…

– На все твоя воля, господин, – осторожно сказал Джерад, поворачиваясь к Кайрелу.

– Не прикидывайся, На Юге, говоришь, жил? «Каждый имеет право на суд справедливыый»?

– На Юге – да. Но здесь Эрд.

– Верно. Здесь играют по другим правилам. Знаешь, что разбойникам повезло, что я их нашел? Они здесь много по деревням порезвились. Одного недавно мужики изловили… Я потом видел, что от него осталось. А здешние сеньеры – они милостивей. Не убивают. Только рубят ногу, руку, и выкалывают глаз. Так что мне проще – по имперскому закону об охоте. Как застигнутых в лесу с оружием в руках.

Все это Джареду было понятно. Он только не мог понять, зачем Кайрел это говорит. Не станет же он оправдываться перед бродячим лекарем. Даже если этот бродяга пришел с его любимого Юга.

– Жрать хочешь? – внезапно спросил Кайрел.

– Не откажусь.

– Тогда пошли к костру.

Костер, у которого они остановились, ничем не отличался от других. И ночевать наместник видимо намеревался как все – под открытым небом Поскольку никаких признаков шатра Джаред не заметил. Ему освободили место, налили в плошку горячей похлебки из котла, сунули кусок хлеба. Это было даже лучше, чем Джаред рассчитывал на нынешний вечер. Он выхлебал варево с упоением, вычистил плошку хлебом и огляделся, не перепадет ли добавки. И обнаружил, что те, кто были рядом, когда он принимался за еду, очистили пространство, и против него у костра сидит один Кайрел.

– Где ты жил на Юге?

– В Крук-Мауре. В последние годы.

– А раньше?

Все-таки начал допрашивать, Господи! А все предыдущее было лишь для отвлечения внимания.

– В разных городах… В Нессе, Скеле… – Джаред тщательно подбирал слова, чтобы не соврать, и не слишком откровенничать. Но все равно был пойман врасплох.

– И в Аль-Хабрии…

Откуда он знает? И кто здесь кого пасет? А потом Джаред по настоящему испугался. Этот человек полжизни провел в пограничных войнах. И всякий, кто пришел с той стороны границы, для него враг. А как он поступает с теми, кого сочтет врагами, Джаред видел совсем недавно.

Должно быть, Кайрел угадал ход мыслей лекаря. И усмехнулся. И эта усмешка не была злой. Что еще ничего не значило. Джареду приходилось видеть, как люди творили жестокости с выражением искреннего веселья. Или, что еще хуже – с благостным ликом и просветленным взором.

– А помнишь ты Корбо?

– Корбо? Это цыгана, что ли? – От удивления Джаред забыл, что он боится. – Помню. Только «Корбо» – это прозвище, настоящего имени его я не знал. – Тут мгновенное воодушевление покинул Джареда. Цыган преследовали и в мусульманских странах, и в христианских. и призраки казненных разбойников вновь замаячили перед взором лекаря – А что… с ним?

И снова Кайрел угадал невысказанное.

– Да жив твой Корбо. Или был жив, когда я с Юга уезжал. Он на меня работал, и неплохо.

– Работал? – какое еще из цыганских ремесел могло пригодиться Кайрелу ап Тангвену?

– Цыгане – хорошие лазутчики, они привыкли ходить через границы. Если бы не Корбо и другие, рейд на Аль-Хабрию не прошел бы легко.

– Прости, господин. Ты вправе смеяться надо мной. Я должен был сообразить…

– Корбо и рассказал мне, что с ними из Зохаля шел лекарь-христианин. Рыжий.

– Верно. В тех краях рыжие нечасто попадаются. Разве что персы. Да и у тех бороды хной крашеные.

– Только ты ему не тем запомнился, что рыжий. Он говорил, что ты очень хорошо понимаешь… – Кайрел помедлил, будто следующее слово ему было трудно произнести… – в снах.

Час от часу не легче, Единственное оружие отобрали.

– Цыгане – люди суеверные.

– Но наблюдательные. Не пугайся, не для Святого Трибунала спрашиваю.

Джаред ответил не сразу. Потому что ему стало ясно. Кайрел спрашивает и не для развлечения. Он взволнован. Даже, возможно, испуган. Как будто они с Джаредом мгновенно поменялись местами. И причиной послужило упоминание о снах.

Черт возьми, неужели Лабрайд прав, и Кайрел каким-то образом причастен к этой гнусной истории с колдовством и убийствами? Верить в это не хотелось.

– Там, где я учился, считали, будто узнавая сны человека, можно узнать о его болезнях, и вследствие этого, найти способ лечения.

Кайрел пристально смотрел на него. Просветленным этот взор назвать было нельзя. Хотя бы потому, что глаза у него были черные.

Но он больше ничего не спросил о снах.

– Куда ты идешь, лекарь?

– У меня нет определенных дел. Я уже говорил, что родом из Эрда, но давно покинул его… еще до мятежа. А родню свою растерял еще раньше. Хожу, ищу где лекарь может заработать… Был в столице, теперь вернулся на родину…

Джаред не случайно упомянул о Тримейне. Если Кайрел обзавелся шпионами и здесь, он может узнать об этом и сам.

Но Кайрел молчал.

Тогда Джаред осмелился сам задать вопрос.

– А куда направляется твой отряд, господин?

– В Дуэргар, будь он проклят.

Дуэргар. Резиденция наместника. Наверняка при тамошнем гарнизоне есть свой лекарь. Но чем черт не шутит?

– А не найдется ли там работа для меня, господин? Я, конечно, докторского звания не имею, но школу в Скеле посещал, и…

– Иди, коли хочешь. – Он уже не смотрел на Джареда. только на огонь. Люди, которые хотят уйти в сон, или которых надо увести в сон, тоже должны смотреть на огонь. Но Кайрел вовсе не был на границе между сном и явью. Просто он забыл о Джареде. Думал о чем-то другом.

«А ведь он хотел, чтобы я попросил взять меня в Дуэргар, – подумал Джаред, возвращаясь к лудильщику. Может, не в колдовстве дело, а он сам болен?»

Но у Джареда хватило опыта, дабы с твердостью сказать: нет, не похож он на больного. Ни духом, ни телом.

Однако, Матфре тоже не был похож. И, если не считать какой-то мелкой частности, был совершенно здоров.

Но Матфре не знал, что нуждается в помощи лекаря. А Кайрел, похоже, знает.

Что ж, разберемся. Для того и явились в герцогство Эрдское.

* * *

В замке Дуэргар лекарь, конечно, имелся. И был он именно таким, каким ожидал его увидеть Джерад – уроженцем Эрда, средних лет, университетов не кончавших, но с большим опытом. Обычный гарнизонный лекарь. В замок он попал еще при предыдущем наместнике, жалование получал приличное, и расставаться со своим местом отнюдь не собирался. Джареду стоило больших трудов убедить его, что, что вовсе не покушается на его должность, и появился здесь исключительно потому, что господину угодно послушать свежие новости с Юга.

Почтенный врач не мог знать, что новости Джареда обязаны были несколько устареть, поскольку Юг он покинул раньше Кайрела, и попал в Дуэргар с таким опозданием, потому что передвигался пешком и в обход.

Замок Дуэргар стоял на горе сразу за лесом. И, как обнаружил Джаред, со стен и башен Медуанский лес, казавшийся прекрасным укрытием, отлично просматривался, а дорога, та вообще была как на ладони. С этой стороны леса подойти к замку было если не невозможно, то очень трудно.

С другой же стороны начинались горы, за видными с башен уступами – бездонные провалы и каменные пустыни Междугорья, где не жили ни люди, ни звери. При таком расположении Дуэргар мог быть отличной военной крепостью – но ничем иным. Выстроенный из серого камня, завезенного с ближних гор, он производил сумрачное впечатление. Зубчатые стены соединяли часть круглых башен. За воротами была выстроена внешняя крепость – барбакан, из которой было удобней обстреливать нападающих. Главная башня в глубине двора была квадратной, в три яруса. Ничего нового в увиденном для Джареда не было, точно так же устроены большинство замков в Эрде, в том числе замок Дагнальд, рядом с которым прошло его детство. Иногда ему мальчишкой удавалось попасть за ворота, и он помнил такие же амбары, конюшни и мастерские вдоль стен, большой колодец и большую башню, на зубцах которой господин Дагнальд вешал тех, кто уличен был в разбоях и кражах. Здесь на башнях не вешали, на все равно замок Дагнальд вспоминался менее мрачным, более обжитым, что ли. Здесь деревня располагалась дальше от замка, у самой подошвы горы. Возможно, до мятежа прежний хозяин главной башни обитал в ней со своей семьей. Но сейчас это была просто большая казарма.

Вообще, первый ярус и был устроен так, чтоб в нем ночевали и ели солдаты гарнизона. Там же была кухня и лазарет. На втором проживал наместник и его офицеры. На третьем, где в обычные времена полагалось быть горницам для женщин и детей, Кайрел устроил сторожевой пост, поскольку оттуда просматривалась вся округа. И над крышей помещено был знамя с гербом наместника. Герб сей изображал щит, разделенный надвое, в одну половину вписана башня, в другую – ладья. Джаред почему-то решил, что это шахматные фигуры, но когда он поделился этим соображением с окружающими, на него посмотрели, как на умалишенного. Какие, к черту, шахматы? С каких пор у нас гербы дают за какие-то бирюльки? И рассказали, что во времена оны, больше ста лет назад, некий Рондинг, поставленный капитаном над некоей приморской крепостью, оборонял ее с малыми силами от нападения с моря, и так успешно, что не только продержался до подхода императорских войск во главе со знаменитым Радульфом Тримейнским, но и сжег вражеские корабли. А великодушный Радульф своей рукой посвятил его в рыцари, и в память о том сражении и признании заслуг повелел изобразить на гербе башню и корабль. Вот как! А ты – шахматы, шахматы…

Джаред ночевал внизу, а обедал наверху. И-за чего, собственно, и пришлось распинаться перед собратом-лекарем: того за хозяйский стол никогда не сажали. Делать ему в замке было нечего. Единственный пациент – лудильщик, едва поднявшись на ноги, ушел в деревню. Солдаты возвращались из патрулей, не привозя раненых, что свидетельствовало более об их воинском умении, чем о безопасности дорог. Но Джаред не позволял себе расслабляться. В любой миг его мог вызвать наместник.

И вызывал, бывало.

Никаких развлечений в Дуэргаре не водилось. Ни тебе музыкантов, ни тебе шутов. И на охоту при Джареде отсюда не выезжали. Казалось, Кайрела интересуют только его прямые обязанности. Патрулирование, обучение солдат, жалобы местных жителей. То, то называется, упертый человек. Он не был женат, и любовницей в Эрде не успел обзавестись. Да в Дуэргаре и выбирать не из кого: деревенские девки, прачки и стряпухи в замке. Солдатам довольно, а наместнику не пристало. Может, он поэтому и предпочитает Вальграм, а городские укрепления – это предлог?

Но он первый завел разговор о снах…

Впрочем, когда он поначалу велел Джареду задержаться после обеда, то спрашивал не о снах, а об Эрдском мятеже.

– Я торчу здесь уже полгода, – сказал он, – и не пойму, у кого в головах затмение. Все мы слышали, что Эйнар Вальграм начал мятеж, и был разбит принцем Раднором. Так и в Эрденоне утверждают. А здесь, на востоке, говорят, что именно Вальграм, как полководец герцога, мятежников и разбил. За что ж его тогда казнили?

– Тогда была смута, господин, а во время смуты всегда сумятица, и в городах, и в головах. Я и сам видел по дороге сюда, как люди дрались, потому что не могли прийти к согласию из-за тех событий.

– Но ты все же здешний, хоть и жил на Юге. Тебе проще понять, что здесь произошло. Почему одного и того же человека называют мятежником и защитником короны. И кто в этой войне кого предал. И почему среди местной разбойной братии попадаются люди Мьюринга?

– Кто такой Мьюринг?

Кайрел махнул рукой.

– Пользы от тебя…

«Неужели я ошибся, и наместник хотел узнать только подробности о мятеже?» – спрашивал себя Джаред. На всякий случай он все же выяснил, кто такой был этот Мьюринг. Род был эрдский, один из древних, но чем прославился сей носитель знатного имени, Джареда прежде не интересовало. Солдаты в гарнизоне были большей частью из тримейнских земель, но служили здесь достаточно давно, чтобы кое-что знать о местных событиях. Гибих Мьюринг был эрдский вельможа, соратник принца Раднора и герцога Тирни. Он вроде бы года два как умер. С чего его люди подались в разбойники, никто не знал. Но именно они считались в этих краях самыми жестокими живорезами, и после того, что они понатворили в здешних деревнях, могли и впрямь полагать, что им повезло попасть на расправу к наместнику, а не к мужикам.

Короче, родимый Эрд во времена мятежа был змеюшник еще тот, и желание Кайрела распутать клубок было вполне объяснимо.

Но если Джаред в чем и ошибся, то лишь в своем предположении, что Кайрел не собирается говорить с ним о снах. Такая, видно у него была манера разговаривать – отвлечь предварительно внимание собеседника. Манера, порожденная военными действиями на границе. Они говорили в комнате, где Кайрел разбирал дела. Как человек, связанный с южными традициями, он был неплохо образован, и если не обременял себя писаниной и чтением прошений, то свод эрдского права читал. Кажется, это была единственная книга в Дуэргаре, если не считать молитвенника, принадлежавшего замковому капеллану.

Книга лежала на дубовом столе. Еще здесь имелись кресло с высокой спинкой и табурет. Из окна, высокого и узкого, был виден лес.

– Корбо уверял, что ты наделен Даром, – сказал Кайрел.

Соглашаться с подобным утверждением было смертельно опасно. И опровергать – тоже. Поспешные оправдания вызывают подозрения.

– Такие слухи ходили, наверное, обо всех, кто учился в ханаке Аль-Хабрии. Наука непосвященным кажется магией…

– Он не говорил обо всех. Он говорил о тебе. Цыгане считают, что Даром могут обладать только женщины. Потому он и удивился, встретив тебя.

– В Святых Трибуналах тоже считают, что ведьмы много преобладают над колдунами. Не странно ли такое единство мнений между служителями Матери нашей церкви, и бродягами, коих и агаряне почитают за презренных язычников! А Корбо… что с него взять? Он – человек, подверженный суевериям своего племени. Все выспрашивал зачем-то, сколько у меня братьев…

– А сколько их?

– Шесть. Вовсе не десять.

– При чем тут десять братьев?

– Столько старших братьев было у Иосифа. Помнишь, в Святом Писании? «Вот идет сновидец, давайте убьем его….»

Джаред, выросший в монастыре, а юность проведший среди среди ученых, нередко испытывал затруднения, обнаружив, что собеседники почти ничего не знали о Книге Книг. Святой Трибунал запрещал мирянам чтение Библии. Исключение делалось лишь для схоларов, которым по большей части предстояло пополнить ряды духовенства. Поэтому он готов был пояснить приводимый пример. Но этого не потребовалось.

– Святое Писание здесь не при чем, да Корбо о нем и не слышал. Я говорил: они верят, что Дар – привилегия женщин. Но седьмой сын в семье, где не было дочерей, становится ясновидцем.

Джаред развел руками.

– Я знаю. господин, ты вправе мне не поверить. Но я не колдун и не ясновидящий. Я только лекарь. Помогаю людям, изучая сны, так же, как изучают язвы и болячки.

Выражение лица Кайрела при этих словах сильно Джареду не понравилось. Но в этот раз он больше ничего не сказал. И лишь через два дня вернулся к прерванному разговору.

Он спросил:

– А сны, по твоему, что такое?

Джаред вздохнул.

– Учителя церкви утверждают – а кто я такой, чтобы спорить с ними? – что сны имеют троякую природу. Первые исходят от Господа, который через них открывает истину. Примером могут служить сны помянутого Иосифа. Вторые исходят от дьявола, в них все – ложь и обман. Третьи исходят от самого человека. Именно они представляют интерес для медицинской науки.

– И что ж это за человеческие сны?

– Сначала я должен предупредить, что нужна величайшая осторожность, дабы не перепутать человеческие сны с божественным откровением или дьявольским наваждением. Сами же они – отражение людских страхов и желаний, и очень часто – воспоминаний, которые, исказившись в сонном видении, могут стать причиной болезни.

– Каким образом?

По минутному размышлению Джаред решил, что не будет вреда, если рассказать историю Матфре. Кайрел слушал внимательно, и едва лекарь умолк, сказал:

– Он заболел, потому что забыл, что с ним было. Это я могу понять. А если помнить о том, чего не было? То есть было, но во сне? Это болезнь? Или дьявольское наваждение?

– Люди часто помнят свои сны. Ничего худого в этом нет.

– А часто бывает, что видишь во сне целую жизнь… месяцы, годы так подробно, что будто в самом деле их прожил за считанные часы?

– Бывает. Во сне и наяву время течет по разному. Это трудно понять, но явление сие неоднократно описано. Еще раз повторю – это не болезнь. Но если тебя что-то тревожит, лучше рассказать.

– Не знаю, лучше ли. Ты говоришь что сны – это воспоминания. Может быть. А как с вещими снами? Может то, что будет, представляться тем, что было?

– Мне трудно судить, пока я не узнаю, что ты имеешь в виду.

– Сон. Что ж еще? Я видел его еще на Юге… длинный сон, я расскажу только главное. В том сне я был другим человеком, с другим именем, и жил в другой стране, совсем непохожей на Южное пограничье. В каком-то замке на краю леса. Там была девушка… женщина. Мы не были женаты, но она жила у меня. Она пришла из леса… Я любил ее. И ревность меня мучила. Не без причины. Она уходила в лес, пропадала и возвращалась. И не хотела ничего объяснять. Я верил, что она мне изменяет – а что я еще должен был думать? И я убил ее. Через несколько дней я узнал, что она была ни в чем не виновна.

Он умолк. В лицо Джареда во время рассказа он не глядел. Глядел на свои руки, лежащие на столе. Наверное, поэтому Джаред уточнил:

– Как ты ее убил?

– Ножом, – ровно сказал Кайрел. И продолжал. – Это был сон. Но я не мог его забыть. И не как сон. А как то, что происходило на самом деле. А потом меня прислали сюда… в замок на краю леса… здесь все не так, но все равно – север, лес… Потому я и не люблю здесь бывать. И я стал думать – если это был вещий сон? Если это может случиться, и я получил предостережение? Но, если так, почему я помню все, как будто это уже произошло? Вот ты, лекарь, скажи – это помутнение рассудка?

– Нет. – Джаред не лгал, он и в самом деле не считал услышанное проявлением безумия. – Этот сон когда-нибудь повторялся?

– Ему не нужно повторяться. Я и так все помню.

– Нас учат, что вещие сны, или сны-предостережения, обычно повторяются. Не всегда в том же самом виде, но сходство можно уловить. Но я не думаю, что твой сон – вещий. Может, тебя удивит то, что я скажу, однако это и впрямь похоже на воспоминание. – Ему нередко приходилось слышать, как люди врали о своей жизни. Но это был явно не тот случай. Прежде всего, люди, желающие нечто скрыть, не представляют бывшее сном. Они говорят: «это случилось с одним моим другом». – Этого не было в твоей жизни. Но было в другой жизни, в другом мире…

– Что значит «в другом мире»?

Кайрел задал вопрос быстро и жестко, уставившись Джареду в лицо.

Неожиданно Джаред увидел, что глаза у него вовсе не черные, а серо-синие. Того же цвета, что клинок его меча.

– Что значит «в другом мире»?

Джаред молчал. Конечно, Кайрел, услышав его объяснение, не начнет кричать «ересь!», но вряд ли что-нибудь поймет.

– Если ты о том, что мы рождаемся на свет не один раз, так на Юге до сих пор многие в это верят.

– А что до прочего… я сам недостаточно знаю…может только в Заклятых землях есть люди, способные сказать больше… Под «другим миром» я не подразумеваю ад или рай… просто другой мир. Между ним и нынешним лежит граница, вьяве непреодолимая, но во сне мы можем ее пересечь.

– Только во сне?

– Так мне говорили. Самому мне и во сне не удавалось этого сделать.

А что бы ты сказал, подумал Джаред, если б услышал, как я об этом узнал. Но и сам он, когда Малка-Фатима рассказала ему, что во сне возможно переходить границу между мирами, не предполагал, что встретит человека, которому это выпало.

– В любом случае, это – другая жизнь. Моя, но не нынешняя. Так я тебя понял?

– Верно.

– И я ее не убью… потому что в этой жизни ее не существует.

– Все правильно. Возможно, со временем воспоминание потускнеет… станет просто воспоминанием о сне. А потом забудется.

– Нет. Я не забуду. И не хочу забывать.

– Но почему? Ведь, как я понял, это для тебя очень тяжело. Настолько, что ты опасался за свой рассудок.

– Ты сам подтвердил: в этом мире, в этой жизни ее нет. Она живет только в моем сне. А я слишком люблю ее, чтобы, позабыв, убить во второй раз.