Текст книги "Удар милосердия"

7. Тримейн. Южное подворье. Новый дворец.

Как бы ни спешили в столицу Джаред и Дагмар, события все равно разворачивались быстрее. Известие, что принца Раднора собираются судить по обвинению в государственной измене, застало их уже на подъезде к Тримейну. Дагмар сочла это добрым предзнаменованием. Джаред склонен был с ней согласиться, хотя и по собственным причинам.

В четвертый раз за год он преодолевал расстояние между Эрдом и Тримейном, но впервые – с такой скоростью. Скачка в потоках грязи и талого снега, черные угрюмые леса, весной ставшие еще мрачнее зимних, переправа через Эрд, по которому еще шел лед – все вспоминалось, как бред. И Бог весть, как это выдержала Дагмар. Она не была изнежена, полная испытаний жизнь закалила ее, но она привыкла в своих скитаниях ходить пешком, и верховая езда, даже на смирной кобылке, которую купил для нее Джаред в Эрденоне, была для нее мучительна. Но, как бы она ни уставала, как бы ни была разбита, решительность ее пересиливала все. Когда в Эрденоне Матфре учинил скандал, крича, что она своим отъездом без ножа режет всю труппу, Дагмар заговорила с ним таким тоном, что он впал в полное остолбенение. И больше отъезду не препятствовал. Теперь, когда они достигли Тримейна, решимость Дагмар добиться справедливости еще больше укрепилась. А почему нет? Раднор – убийца Вальграма – в темнице, Йорг-Норберт – покровитель Бессейры – у власти.

За всем этим Джаред видел руку Лабрайда. Но являться сразу к нему в дом не пошел. Он обманул ожидания наставника, полностью отстранился от его целей. И пусть Джаред сомневался, что Лабрайд затаил на него вражду, сваливаться ему на голову вместе с Дагмар было бы по меньшей мере неловко.

Они остановились в Южном подворье. Несмотря на то, что вид у Джареде еще менее кредитоспособный, чем в прошлом году, хозяин принял их любезно. Может, запомнил, а может, постояльцев об эту пору было не так много. Кроме того, поселясь в гостинице, Джаред мог без помех узнать свежие тримейнские сплетни. И среди них – весть об «изгнании шлюх». Говорили, что госпожа Эльфледа удалилась в свой родовой замок, а Бесс – к себе на родину. Относительно фаворитки императора, может дело так и обстояло, но в то, что Бессейра покинула Тримейн, Джаред не поверил. Не сейчас, пока не решена судьба принца Раднора, и доктор Поссар на свободе. Где ее найти, ведомо было только Лабрайду. А значит идти к нему все равно придется. К тому же подталкивала Джареда и Дагмар. Лабрайд был ей безразличен, он к ее делу касательства не имел, а Бесс могла проложить дорогу к правителю. И следовало поторопиться, пока Дагмар не отчаялась получить помощь, и не натворила дел. В дороге Джаред все же открыл ей имя человека, отобравшего у нее воспоминания: Лозоик Поссар, и теперь раскаивался в этом. Дагмар не выказывала стремления отомстить – непосредственно к смерти Вальграма Поссар не был причастен. Но при нынешнем непреклонном нраве Дагмар можно было ждать чего угодно.

У Лабрайда ему повезло дважды. Во-первых, Бесс не нужно было искать – она была там. Во-вторых, Лабрайд и не думал обрушиваться на него с упреками. Вообще Джаред заметил в нем определенную перемену. Он казался старше, чем осенью, седина в волосах проступила резче. Стариком он по-прежнему не выглядел, но теперь можно было поверить, что сыновья его – взрослые мужчины. Вероятно, столь эффективно связавшись с Бессейрой в Эрде, он затратил слишком много сил.

Рассказ Джареда он выслушал с исключительным вниманием. Особенно его взволновало то, что относилось к сну Дагмар и тому, как Джареду удалось вернуть ей память. Он просил не упускать самых ничтожных подробностей.

– Вот, значит, почему он заболел, – в задумчивости произнес Лабрайд, когда Джаред закончил повествование. – Доктор Поссар, я разумею. А я-то гадал: что за счастливое совпадение. Тебе удалось совершить нечто исключительное. И как ты это пережил?

– Было очень больно. И страшно. Но если ты хочешь знать, не повредился ли я рассудком и здоровьем, отвечу – нет.

– К сожалению, доктор Поссар также выздоравливает. И единственный из близкого окружения принца Раднора на свободе. Барон Нивель и Отт де Гвернинак также арестованы, и находятся в темницах Старого Дворца.

– Вскоре доктор к ним присоединится, – бросила Бесс.

– Не будь так уверена. Формально привлекать его к суду не за что. Законы он знает лучше всех нас, вместе взятых. Да еще связи с Трибуналом… с университетом. Хватит и этого, чтоб выкрутиться, даже если не учитывать, что он наделен Силой.

– Не надо недооценивать Норберта. Вот уж кто знает, как повернуть законы себе на пользу.

– По крайней мере, теперь нам известно, как действует Лозоик Поссар, – Лабрайд пропустил замечание Бесс мимо ушей. – То, о чем ты говорил… пустота, с помощью которой можно познать все сущее…об ее существовании было известно древним карнионцам… и не только им, как ты убедился. Но соприкосновение с ней исключительно опасно…последствия могут быть непредсказуемы. Доктор Поссар использует другого человека – посланника или проводника… Такой метод тоже существует. Он ослабляет опасность, но не уничтожает ее. Между сознанием адепта и сознанием посланника существует связь…и там, за пределами времени… она не исчезает. Иначе ты не смог бы, возвращая память своей подруге, нанести удар по сознанию Поссара.

– Значит, они связаны до сих пор?

– Я думаю, нет. Ты разорвал связь, и болезнь Поссара – следствие отдачи при разрыве.

– Так что же мешает нам поступить так же, как он? – вмешалась Бессейра. – У меня нет Дара, но у Дагмар его тоже нет. Зато он есть у вас обоих. С вашей помощью я доберусь до сознания Поссара!

– Ты знаешь, что для тебя это никак невозможно.

– Почему? Потому что принять участие в этом действе может только чистая девушка?

Джаред с удивлением взглянул на названную сестру. Он не заметил в ней никаких внешних перемен, однако… Раньше он счел бы подобное ее высказывание шуткой, пусть не слишком хорошего тона. Но она вовсе не шутила. Хуже – она не хотела шутить. Конечно, прежняя Бесс тоже не была ангелом. Она могла перерезать человеку горло. И могла после этого ходить на руках в компании подгулявших комедиантов. Сейчас бы она перерезанным горлом и ограничилась.

– Относительно так называемой чистоты… – Лабрайд говорил мягко, но без снисходительности. – Это первая и грубая ошибка, в которую впадают при дилетантском обращении с Силой. Но: посланник должен быть полностью послушен пославшему. Поэтому на эту роль выбираются, как правило, дети, подростки, юные девушки. Их волю легче подчинить. А воля напрямую зависит от жизненного опыта. Девственность ума, а не тела – вот что им необходимо. Но даже если бы тебе удалось отказаться от воли, от знаний – я все равно не принял бы твоего предложения. Это – невозможно для меня.

– А что делать с обращением Дагмар к правителю?

– Это вы сами решите. Здесь я не собираюсь навязывать вам свое мнение.

– Тогда я хотела бы сначала переговорить с Дагмар. – Бессейра встала из-за стола.

– Это разумно, – согласился Лабрайд.

– Она ждет тебя в гостинице?

– Да. В Южном подворье.

– Тогда не будем тянуть, пойдем туда.

Лабрайд не стал возражать. И ни словом не обмолвился, что Дагмар следует прийти в Дом-с-яблоком. Возможно, счел, что это неразумно.

По пути Джаред спросил:

– Принц…то есть правитель…так ничего и не знает о Лабрайде?

– Разумеется, теперь у него есть возможность выяснить, где я живу. Но я представила дело так, будто «друзья». направившие меня к нему – это карнионские аристократы.

– Но ведь так оно и есть.

– Да. Но я позволила ему сделать вывод, что во главе всего предприятия стоит граф Несский. Кстати, добрый граф Бладуд, принеся присягу, уехал в Карниону, и не подтвердить ничего, и не опровергнуть не может. Лабрайд в этом свете выглядит как лицо подчиненное. Йорг-Норберт умен, но не знает о реальном соотношении сил в Древней земле. И не надо ему об этом знать.

Нет, она не утратила способности шутить. Но невеселые это были шутки. И как-то встретит изменившуюся Бесс изменившаяся Дагмар?

Об этом Джаред беспокоился напрасно. Хотя причина, по которой Дагмар завидовала Бессейре, теперь исчезла. Дагмар устремилась навстречу гостье с искренней радостью. И Бессейра впервые улыбнулась. И заговорила, как прежде.

– А пожрать-то мы за великими заботами и забыли. Слушай, брат дорогой, озаботься-ка насчет выпить – закусить, а я пока послушаю, что Дагмар мне скажет…

Это было не слишком вежливо, даже в качестве предлога, чтобы выставить Джареда из комнаты. Но у него полегчало на сердце. Правы те, кто считают, будто женские разговоры – это страшный яд. Но они, в отличие от Джареда, не знают, что яд в определенных случаях может служить и лекарством (этому Джареда научили в Зохале). Неизвестно, сможет ли Бессейра помочь в достижении безумной цели Дагмар, но беседа с ней в любом случае будет полезна.

Однако Бесс, как выяснилось, не сочла затею Дагмар такой уж безумной.

– Я думаю, что правитель примет ее. Это может быть, та ложка, которая дорога к обеду. Восстановление доброго имени Эйнара Вальграма не слишком бы взволновало Йорга-Норберта само по себе. Но он с дорогой душой примет все, что можно использовать в качестве обвинения против Раднора.

– И Лозоика Поссара, – вставил Джаред.

– А это вряд ли.

– Почему? Настоящий враг наследника – он, – сказала Дагмар.

– Вы, пара прекраснодушных идиотов! Простых вещей не понимаете! Конечно, правитель жаждет крови Поссара, и если бы не боялся испортить отношения со Святым Трибуналом и университетом, подослал бы к нему убийц. Но, если Дагмар придется давать показания в суде – а это вполне вероятно – и она расскажет об обстоятельствах своей встречи с доктором Поссаром, то немедленно перейдет из разряда свидетелей в разряд сообщников. И заниматься ею будет не Верховный суд, а Святой Трибунал, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Доктора ты, возможно, изничтожишь, но себя погубишь обязательно.

– Мне все равно.

Бессейра фыркнула.

– Тебе – да. А вот ему, – она кивнула на Джареда, – нет. Поразмысли об этом на досуге. По мне, лучше пусть правитель решит дело с помощью убийц. Ежели что, предложу свои услуги…Но, – ты брат мой, сможешь составить от имени Дагмар прошение на имя правителя?

– Постараюсь.

– Тогда твори. А я позабочусь, чтобы у Дагмар было приличное платье. В этом, прости, пожалуйста, ко дворцу и близко не подпустят. Разве что на кухню – но тебе туда не надо. И, раз уж на кухню потянуло, давайте, что ли, есть! Всему вас учить! К ходатаям как подольщаются? Их угощают! А вы меня голодом морите…

* * *

По-видимому, желание заполучить дополнительный козырь против Раднора было у правителя очень сильно. Потому что аудиенция Дагмар была назначена, при всей его занятости, в конце той же недели. Так сообщила Бессейра. Она же снабдила Дагмар одеждой, совокупно с краткими наставлениями.

Дагмар, при неопределенности ее статуса: комедиантка благородных кровей, не венчанная жена и не вдова, – не подобало выглядеть слишком нарядно. Но излишняя приниженность в облике, по мнению Бесс, тоже была бы вредна.

– Скромность, полная внутреннего достоинства, – учила она. – Сможешь такое сыграть?

– Боюсь, что я уже никогда ничего не смогу сыграть, – тихо сказала Дагмар.

– Тогда не играй. Просто будь такой.

Чтобы быть такой, с точки зрения Бессейры, потребовалось темно-серое платье, белое шелковое покрывало, на манер вдовьих или монашеских, черный витой пояс. Довершали наряд серебряная цепочка с крестом и кожаные башмаки местной работы. Сделав несколько критических замечаний по поводу того, как Дагмар зачесала волосы, Бесс осталась довольна.

Женщина такого облика не могла передвигаться в носилках, как благородная дама. А вот верхом – вполне. Разумеется, не по-мужски, а благопристойно свесив ноги с одной стороны седла. Из двух имеющихся в распоряжении лошадей Табиб, после недельного отдыха выглядел почти прилично. И Джаред отправился вместе с Дагмар, ведя чалого в поводу – как слуга, сопровождающий госпожу. Снова ему предстояло посетить Новый Дворец под видом слуги…

Но теперь дорога их вела не через парадный вход, а через малозаметную дверь со двора. Оттуда Дагмар должны были провести на прием – какими-то боковыми коридорами, дабы ничтожная просительница не попадалась на глаза высокородным господам. А Джареда и вовсе внутрь не пустили, а велели дожидаться. Бесс предупреждала об этом, и он вынужден был подчиниться.

* * *

Странствуя по городам империи вместе с «Детьми вдовы», Дагмар наслышалась о красоте и роскоши Нового Дворца. Тогда это ее ничуть не интересовало. Теперь – тем более. К тому же, в тех переходах, что пришлось ей миновать, никаких особых красот не было видно. И кабинет, куда ее ввели, особой роскошью не блистал. Но мужчина, сидевший за столом – молодой, наверное, моложе ее, темноглазый, с нервным худым лицом – был правителем империи.

Кроме него, в кабинете находился еще один человек. Он расположился за другим столом, более напоминавшим обычную конторку, отгородившись кипами пергаментов, бумаг и вощеных табличек. Так что его как бы не было.

– Я изучил ваше прошение. Вы ходатайствуете о посмертном оправдании Эйнара Вальграма, не так ли?

Этот человек обращался на «вы» к бродячей комедиантке, женщине, стоявшей в глазах общества ниже шлюхи, ибо проституция – занятие презренное, но не ведущее к погибели души. И в то же время держал в заточении принца крови, своего двоюродного брата.

– Так, ваше высочество.

– Из всех показаний вытекает, что Вальграм был оклеветан принцем Раднором, который присвоил себе его победу, а затем убил его. И не только его, но и верных Вальграму рыцарей.

– Да. И если даже меня обвинят в хуле на императорский дом, я буду утверждать это.

– Никто вас ни в чем не обвиняет. Но мне нужно знать больше – о произошедшем, и о вас лично.

– Я готова ответить на вопросы вашего высочества.

– Назовите свое имя.

– Дагмар Стиркхьорт.

– Насколько мне известно, Стиркхьорты – благородная семья, возводящая свои корни едва ли не ко временам Нашествия.

– Это так.

– В каких отношениях вы находились с Эйнаром Вальграмом?

Ни взгляд ее, ни голос не дрогнули.

– Мы любили друг друг друга. И собирались пожениться.

– Вы сопровождали его в этом злосчастном походе?

– Да.

– Он похитил вас против воли ваших родных?

– Нет. Мои родственники поддерживали Вальграма, как почти все в нашем городе.

– Что с ними случилось потом?

– Они были убиты при захвате принцем Раднором города Вальграма.

– Назовите их имена.

– Мой дядя Нидхад Стиркхьорт. Его жена Эмма. Их сын Гунтер – ему было четырнадцать лет…

– Итак, вы потеряли все: дом, родных, имущество. Потому что имущество мятежников конфисковывалось, не так ли?

– Да, как у многих на востоке Эрда. Но я не прошу о возмещении. Моих родных этим не вернешь, так же как и Эйнара. Я прошу лишь, чтобы с памяти Вальграма сняли клеймо предателя.

– Вернемся к вашей истории. Что вы делали после гибели Вальграма и ваших родственников?

– Я вышла замуж.

– За главу бродячей труппы, как мне сказали. – Впервые он выказал интерес, выходящий за рамки расследования. Но она снова не отвела взгляд, хотя признание могло погубить ее.

– Вам сказали верно.

– Вскоре после гибели вашего жениха?

– Да, вскоре. Этот человек спас меня от худшей участи, которая ждет женщин в покоренной стране. И я была перед ним в долгу.

– Что было дальше?

– Я стала комедианткой. Вместе с мужем и его труппой мы странствовали по империи. Этой зимой муж простудился и умер в Эрденоне.

– И, следовательно, вы, не имея возможности просить за Вальграма, пока были замужем за другим, после его смерти направились в Тримейн.

На сей раз Дагмар склонила голову.

– Кто может удостоверить вашу личность?

Ее удивило, что правитель не спрашивает, кто может подтвердить правильность ее рассказа о Вальграме и Радноре. Но вопрос был задан.

– В первую очередь – «Дети вдовы».

Правитель взглянул на нее недоуменно.

– Это название труппы. Корпорация гистрионов «Дети вдовы».

– Странное название… А вы? Вы играли под вымышленным именем?

– Нет. Там меня называли Дагмар.

– Труппа сейчас в Эрденоне?

– Я оставила их там. Но, возможно, они скоро приедут в Тримейн. Кроме того, меня должны помнить в моем городе. Наверняка, кто-нибудь остался… А что до людей Вальграма… Может быть, кто-нибудь из них жив и помнит меня… не знаю.

– Хорошо. Где вы проживаете в Тримейне?

– В Южном подворье.

– В гостинице? Это не лучшее место для женщины благородного происхождения.

– Оно достаточно хорошо для комедиантки и для вдовы комедианта. Я прекрасно сознаю, ваше высочество, что мне никогда не вернуться туда, где мне полагалось быть по праву рождения. Моя жизнь загублена, и я не стремлюсь ее изменить. А к чему я стремлюсь, изложено в моем прошении.

– Оно не останется без ответа. Вашим делом займутся. Однако, пока дело не будет решено, вам не следует покидать Тримейн. Если же почему-либо возникнет такая необходимость, незамедлительно поставьте об этом в известность.

Дагмар снова поклонилась, ниже чем в прошлый раз. Она поняла, что аудиенция окончена.

Тем же путем ее вывели из дворца.

– Правитель обещал заняться делом, – сказала она Джареду, который мерил шагами двор у коновязи, и, завидев Дагмар, метнулся к ней, как ужаленный. Ее лицо было замкнутым, отчужденным, и он не решился расспрашивать. Подсадил Дагмар в седло и повел Табиба прочь.

Бессейра, поджидавшая их на Соборной площади, не была так деликатна.

– Давай рассказывай, – потребовала она.

По мнению Джареда, вопрос был неуместен по двум причинам. Во-первых, Дагмар не была склонна говорить. А во-вторых, и главных, место для откровений выбрано неподобающее На Соборную площадь выходил фасад Дома Трибунала, и пусть оттуда зрят гораздо дальше, чем простирается обзор из окон, желательно было быстрее отсюда убраться. Правда, Бесс и не пыталась их задержать. Дагмар направила чалого в сторону Свинцовой башни (тоже не радует глаз, но все же лучше Трибунала), а Бесс и Джаред шли рядом.

– Я ничего не сказала правителю о докторе Поссаре, – произнесла Дагмар, глядя в сторону реки.

– Правильно, – одобрила Бесс.

– Потому что, если б я это рассказала, он бы спросил, каким образом я излечилась. А я не хотела называть имя Джареда.

– И это верно. Нечего в наши дела мешать Трибунал.

– Я не думала о Трибунале. Правитель говорил со мной учтиво, расспрашивал о разных вещах. И мне стало страшно.

– Почему?

– Правитель – опасный человек. Мне так кажется.

– Мне он ничего дурного не сделал.

– Потому что ты ему полезна. И можешь быть полезна впредь. И я, возможно, тоже – как орудие против Раднора. А Джаред ему не нужен, и от него можно избавиться.

Джаред не видел причины, по которой Йорг-Норберт решил бы с ним расправиться. Но ему было радостно слушать, что Дагмар способна думать не только о мертвом возлюбленном.

Бесс предпочла промолчать.

– Сейчас я бы хотела побыть одна, – внезапно сказала Дагмар. – Простите меня, я очень обязана вам обоим… но у меня нет сил говорить. Я поеду в гостиницу и подожду вас там.

– Ты заблудишься! – воспротивился Джаред.

– Нет, я знаю город.

– Ты все время сидела в гостинице!

– Я была здесь раньше. И мы все время ходили по городу…с Динишем. – Она легко перекинула ногу через седло и уселась по-мужски. Наездницей Дагмар оставалась неважной, но танцовщицей – превосходной, и прекрасно держала равновесие.

– Только не езди по Королевскому мосту, – предупредила Бесс. – Лучше сделать крюк, чем пробираться сквозь толпу.

– Хорошо, я поеду по Деревянному.

Она пустила Табиба легкой рысью. Джаред, не отрываясь, смотрел ей вслед.

– Трудно тебе приходится, – заметила Бессейра.

– Я сам этого хотел. Но ей еще тяжелее. Я знаю, она все еще думает о Вальграме. Потому так и рвется, чтоб добиться его оправдания. Иначе ей не освободиться от него.

– Тебе виднее. Как будем переправляться – по мосту или наймем лодку?

– Пойдем лучше по Деревянному, – Дагмар они все равно бы не догнали, но для спокойствия души… Словно оправдываясь, он добавил: – Я по Деревянному мосту прошел впервые, как попал в Тримейн…и года с тех пор не будет. И чаще хожу по нему.

– А мне чаще приходилось на лодке переправляться. Ночью мосты перегораживают. У меня и сейчас на Королевском острове лодка припрятана. – После этого сообщения Бесс умолкла, и они прошли путь, не отвлекаясь на разговоры. Лишь когда в самом деле пересекли мост, она сказала:

– Пошли берегом. Я знаю, как дорогу скостить, чтоб между площадью Правосудия и рынком не вилять.

Джаред согласился. Еще по Эрденону он понял, что Бесс умудряется в хитросплетении городских улиц и площадей разобраться гораздо лучше, чем он, пусть пробыла в городе совсем недолго. А в Тримейне она прожила около года.

Они спустились к реке. На том берегу, где было больше господских домов и дворцов, пространство у реки засаживали садами. На этом можно было найти лишь причалы для барок, торговые склады. А возле канала, соединявшего Трим с морем, сгрудились знаменитые на всю столицу притоны и публичные дома. Но не здесь, не в виду Дворца Правосудия. Тут были только лодки, плескавшиеся у причалов, либо вытащенные на песок, да сушились рыбачьи сети.

– Посидим, отдохнем, – предложила Бесс.

Джаред предпочел бы вернуться в гостиницу. Однако почувствовал, что устал. В самом деле, целый день на ногах. А где до встречи болталась Бесс, оставалось только гадать.

Они сели на песок, уже просохший по весне. В дымчато – сером весеннем небе темнели отдаленные очертания башен, впереди – Старого Дворца, справа – Приюта святого Леонарда.

– Ты обращал внимание – куда ни пойдешь в этом городе, обязательно видно какую-нибудь тюрьму?

Джаред задумался.

– И правда. Хотя их всего-то три.

– Четыре. Про темницы Старого Дворца забыл? Там сейчас Раднор сотоварищи. И еще при Дворце Правосудия камеры, и в каждом монастыре, а их в Тримейне немало.

– Что делать? Не бывает городов без тюрем. И в Карнионе так же, ты знаешь. Мы ничего с этим сделать. – И повторил пришедшее ему на ум присловье. – Мы – просто люди.

– Ты уже говорил нечто подобное… Беда в том, что не просто. Уже нет. И каждый раз, когда я об этом забываю, меня бьют по носу.

Это услышанное настолько противоречило тому впечатлению, которое сложилось о ней у Джареда, и тому, что говорил Лабрайд, что Джаред – лекарь в нем – насторожился.

– О чем ты? Кто тебя бил, когда?

– Можно сказать – я сама. А когда… Впервые – мне было лет тринадцать – мне что-то стало тошно от своей жизни… показалась я себе игрушкой в знатном семействе, затосковала по своим настоящим родителям.

– И они тебя не приняли?

– Отчего же? Приняли. Только я не могла с ними жить. Знаешь, я бы им и скотину пасла, и навоз убирала, и стряпала, я ведь не разучилась все это делать, если бы… Мы не были нужны друг другу. Совсем. И через пару недель я вернулась к Лабрайду и Эгрон. А отец с матерью… Я их навещаю иногда. Деньги посылаю. И все. А второй раз было в Эрденоне.

– В Эрденоне? Но ты же была с нами!

– Не все время. Я бы успела проститься с вами, пока свита наследника готовилась к отъезду. Но я прощаться не пошла. Я вообще не собиралась уезжать из Эрденона. Пошла к Кайрелу ап Тангвену и сказала, что хочу остаться с ним. Потому что была уверена, что он тоже этого хочет.

– А он?

– А он сказал, что ему чужие объедки не нужны. Я унижалась перед ним, как никогда в жизни. Оправдывалась… Сказала, что это неправда, что я лишь выдавала себя за любовницу принца, чтоб удобнее было следить за его врагами. Он ответил, что это еще хуже. Шлюху он еще мог бы простить, а шпионку – никогда.

Теперь Джаред уверился, что ошибался в том, что Бессейра и Кайрел не узнали друг друга. Узнали, еще как узнали. Но поскольку жизнь и сон неявно отражают друг друга, великая любовь наяву обернулась ненавистью и презрением. По крайней мере, с одной стороны.

Он искоса посмотрел на Бессейру, но она уловила это и встретила его взглядом в упор. В темно-карих глазах не было слез. Как не было их и в голосе.

– Ты рассказала Лабрайду?

– Нет. Зачем? – Она усмехнулась. – Он до сих пор верит в шейхов и мюридов. Ладно, поиграю я ради него в эти игры… И пошли. Дагмар тебя ждет.

В Новом дворце правитель беседовал со своим официалом.

– Вы все записали, советник?

– Да, ваше высочество. Прикажете проверить, та ли это женщина, за кого себя выдает?

– Нет. Хотя следует послать запрос в Вальграм – выяснить, уцелел ли кто-нибудь из семейства Стиркхьортов. Когда отправится курьер в герцогство Эрдское?

– Завтра, ваше высочество.

– Составьте меморандум к утру, и я продиктую письма. Далее. Вы нашли свидетелей по университетскому делу?

– Пока нет. Это затруднительно, ваше высочество – столько лет миновало…

– Ищите, Вайфар, ищите. Должен остаться кто-нибудь живой.. работайте, и место императорского референдария вам обеспечено.

Советник Вайфар всем видом выразил почтение и благодарность, но исчерканные таблички в сторону не отложил.

– В чем дело? У вас есть еще вопросы?

– Да, ваше высочество. Эта…хм…особа. Мы будем ее привлекать, как свидетельницу на процессе принца Раднора?

– Этого не требуется. Но если она снова обратится – в канцелярию или с просьбой об аудиенции – известите меня немедленно.