Текст книги "Мальчишник без правил"

Глава 22

Москва

Гена очнулся в странном месте. Каменные стены, сводчатый потолок, стоны раненых…

Рядом с ним на полу сидел невозмутимый индеец. Рубаха до колен, на шее – бусы в несколько рядов, на голове перья.

– Где я? – прохрипел парень. – В аду?

– Угадал, – согласно кивнул шаман. – Ты в лазарете крепости Порт-Артур. Тебя принесли после обстрела… думали, что ты мертв, а ты ничего… оклемался. Рано еще тебе на тот свет.

– Я ничего не чувствую.

– Тебе оторвало левую ногу снарядом, в спине – куча осколков, пара из них повредили позвоночник.

– А что это подо мной… теплое и мокрое?

– Кровь, – спокойно ответил индеец. – Ты истекаешь кровью. Гарнизон крепости отрезан от помощи, перевязочных материалов не хватает, лекарства заканчиваются. Единственное, что может для тебя сделать сестра милосердия, это подать воды. Позвать ее?

– Не надо, – отказался Гена, озираясь по сторонам.

В полумраке повсюду лежали раненые: окровавленные, грязные, в заскорузлых бинтах. Женщина в фартуке и косынке с крестом склонилась над умирающим. Она молилась. Гена не мог слышать ее слов, но каким-то образом понимал все, что происходит вокруг.

– Почему я не ощущаю боли?

– А должен? – сухо осведомился шаман.

– Ну… вообще-то…

– У тебя поврежден позвоночник. Осколки перерезали спинной мозг. Жить тебе осталось от силы полчаса. Я бы на твоем месте поторопился.

– В смысле? Ты о чем? – поразился Гена.

Слова индейца казались ему бредом. Правда, он не мог пошевелиться и только слабо вращал глазами, но несмотря на это… все видел. Как будто на полу распласталось лишь его беспомощное тело, а дух витал сверху, подмечая каждую деталь: льющийся из узких окошек свет, тяжелый запах гниющей плоти, мучения искалеченных людей, слезы сестры милосердия…

– Тот человек, которого ты видел в последний миг перед взрывом, – тихо молвил индеец. – Помнишь его?

– Смутно…

– Вы должны были встретиться. Он почти дошел до траншеи… и тут вмешался всесильный рок. Взрыв артиллерийского снаряда помешал свершиться тому, что было задумано.

– Кем задумано? – допытывался Гена. – Мной?.. Я ничего не помню.

– У тебя контузия ко всему прочему, – бесстрастно сообщил шаман. – Память отшибло, проще говоря. Хочешь, я проведу обряд?

Это предложение Гена пропустил мимо ушей. Он не очень-то верил в обряды.

– А… тебе что-то известно о моей миссии?

– В общих чертах.

– Подскажи! – взмолился Гена, хотя его губы запеклись, а язык не ворочался. – Видишь, в каком я состоянии?

– Ты при смерти, – подтвердил индеец.

– Судя по всему, мне пора о душе позаботиться, а не головоломки разгадывать.

– Тоже верно, – согласился шаман. – Впрочем, одно другому не помеха.

– Тебе легко говорить…

– Скоро и тебе полегчает.

– Ты издеваешься? – вспылил Гена. – Я умираю! А ты предлагаешь подумать, чего я не успел сделать? Сам же сказал, контузия у меня.

– Я ради тебя стараюсь. Чтобы ты наконец…

Гена провалился в забытье и не дослушал индейца, а когда снова открыл глаза, то очутился в своей комнате. Белый потолок, свежий воздух, мягкий диван, торшер, ковер…

«Где полутемный лазарет? Где крепость Порт-Артур? Где я сам, разорванный снарядом, умирающий? Здесь или там? А может, и здесь, и там?»

От этой мысли парня пробрал озноб. Во рту остался горький привкус порошка, в носу еще стоял запах крови и пороха. Судорожно сглотнув, он пробормотал:

– Невеселые галюны получаются…

Собственный голос показался ему чужим, как будто кто-то другой говорил вместо него. К счастью, он лежал не на грязном каменном полу, а на светлом афганском ковре. Шаман исчез. В широкие окна заглядывала ночь. За ними простирался не театр военных действий, а освещенная огнями Москва. Город, где Гена родился и вырос, где они с Алеком ездят наперегонки на крутых тачках, где… Да что говорить! Даже его болезнь теперь не казалась столь ужасной, как раньше. В сознании что-то изменилось, сдвинулось, переместилось.

Чтобы полностью убедиться в чудесном возвращении, Гена поднялся на ноги, пошатываясь, доковылял до балкона, распахнул дверь и впустил в комнату ледяной холод со снегом. Внизу сквозь пелену вьюги виднелись фонари. Ветер раскачивал провода, гудел в трубах и бился в стекла.

– Как же я люблю ветер! – вырвалось у Гены. – Как же хороша моя жизнь!

Он вспомнил о мешочке с целебным порошком. Может, выбросить его прямо сейчас к чертовой матери? Пусть развеется эта коричневая пыль над родными московскими улицами, чтобы больше никогда не повторился кошмар, который ему довелось пережить.

Гена вдруг понял, о чем напоминала ему неизлечимая болезнь. Она направила его в прошлое, где что-то не доведено до конца, где кроется тайна его судьбы и секрет выздоровления.

– Вот откуда у меня боли в спине, – осенило парня. – Вот откуда проблемы с ногой. Оттуда, из Порт-Артура!.. Я был смертельно ранен и скончался в лазарете, среди таких же несчастных загубленных душ. Только они отошли с миром, а я… до сих пор не нахожу покоя!.. Что я обязан завершить? Какую цель я не осуществил?

Вся его короткая жизнь промелькнула в уме, как ускоренные кадры фильма. Радость и печаль переплелись в ней, словно тропические лианы.

«Если я завершу начатое, моя болезнь уйдет, – с пронзительной ясностью осознал Гена. – Не останется ничего, что питало ее все эти годы. Я вырву причину недомогания с корнем!»

Его оптимизм был тут же поколеблен сомнениями. Ведь он не имел ни малейшего представления о миссии, которая провалилась из-за наступления японцев на Порт-Артур…

* * *

После долгих уговоров Алла позволила Ренату тщательно осмотреть квартиру на Кутузовском.

– Уже поздно, Алек может вернуться в любую минуту, – беспокойно повторяла она, тенью сопровождая гостя. – Заканчивайте быстрее.

– Я чувствую, он далеко отсюда. За пределами города.

– Как вы можете это чувствовать?

– Не паникуйте, Алла. Все под контролем, – улыбался он.

– Надеюсь, муж не заметит, что кто-то рылся в наших вещах?

– Я очень аккуратно все перекладываю, – заверил ее Ренат. – Смотрите сами. Комар носа не подточит.

Алла очень переживала. Она без разрешения супруга привела в дом постороннего мужчину, да еще и впустила его в святая святых – спальню.

Ренат поставил себя на место Алека и… направился именно туда. Ценная вещь должна быть под рукой. Не в гараже, не на даче, не в офисе. В спальне не меньше укромных местечек, чем где бы то ни было.

«Спорный вопрос», – возразила бы Лариса. Но сейчас она отсутствовала, и Ренат рассуждал и действовал по-своему.

На туалетном столике с зеркалом теснились шкатулки с украшениями Аллы. Брэндовую бижутерию и кое-какое золотишко она прятала в выдвижные ящички.

– Это все ваши драгоценности? – пошутил Ренат. – Не густо.

– Самые дорогие хранятся у папы в сейфе, – объяснила она. – Мы с Алеком дома не держим ни больших денег, ни серьезных ценностей. Квартира на сигнализации, но это не панацея. Охраны у нас нет, потому что Алек этого терпеть не может. И вообще, зачем нам зря париться?

– Ну да.

Жилище молодоженов представляло собой типичное роскошное гнездышко, обустроенное состоятельными родителями для своих ненаглядных детишек. То, что детишки великовозрастные, роли не играет.

Казалось бы, чем не рай для влюбленных? Ан нет. В этих стенах бушуют страсти, льются горькие слезы, звучат обидные слова, принимаются жестокие решения.

– Почему люди не могут быть просто счастливы? – вырвалось у Аллы. – Что им мешает?

– Хорошая тема, – не отрываясь от своей работы, обронил Ренат. – Злободневная. Рискую вызывать огонь на себя, но… быть счастливым человеку неинтересно. Идиллия скоро надоедает, и люди начинают искать приключения на свою голову. Без проблем, которые необходимо решать, существование становится пресным, как пища без соли и специй. Не каждый выдерживает испытание благополучием!

– Что вы? – возразила блондинка. – По-моему, все мечтают о счастье.

– Это пустая декларация. Не подтвержденная жизнью! Вот у вас с мужем все есть для беззаботного существования: молодость, здоровье, деньги, квартира, две машины… бизнес, который вы рано или поздно унаследуете…

– А мы с жиру бесимся? Вы это хотели сказать?

– Отсутствие проблем – тоже проблема, – усмехнулся Ренат. – Вам не к чему стремиться, у вас нет достойной цели. Все достигнуто без вас и преподнесено вам на блюдечке. У вас отобрали ваши собственные победы! Если кто-то играет в футбол за вас, вы только зритель. Бегать с мячом – не ваш удел. Вы сидите на трибуне и жуете поп-корн.

– Чем плохо быть зрителем? – насупилась Алла.

– У зрителей нет игры, поэтому они ее создают. Не зря драки болельщиков стали бичом футбольных чемпионатов. Я ни в коем случае не хочу вас обидеть, а всего лишь объясняю законы бытия.

– Странно слышать от детектива такие речи.

– Я не совсем детектив.

Алла, осознавая справедливость его слов, молча наблюдала, как он осматривает спальню. Выборочно! К шкафу даже не подошел, кровать не привлекла его внимания, чего не скажешь о туалетном столике.

– Как часто вы надеваете украшения? – осведомился Ренат, перебирая всевозможные сережки, браслеты, цепочки, ожерелья и перстни.

– Редко. Особенно после свадьбы.

– Отпала нужда соблазнять парня, который стал мужем?

– Вы несносны! – вспылила блондинка.

– Правда глаза колет?

Он не церемонился с этой избалованной барышней, которую внезапно разлюбила фея, благословившая ее в колыбели. Из доброй волшебницы та вдруг превратилась в злую колдунью. Зигзаги судьбы никто не отменял.

– Алек еще на свадьбе охладел ко мне, – призналась Алла. – Я не хотела в это верить!.. Он всегда был падок на женщин, но я надеялась отвадить его от других. Неужели у него были задатки… маньяка? Я не чувствовала в нем ничего такого.

– Маньяки как раз отличаются тем, что не похожи на убийц. Их трудно вычислить, выделить из толпы, распознать. Именно по этой причине они годами делают свое черное дело и остаются безнаказанными.

– Вы нарочно меня пугаете?

– Я ответил на ваш вопрос.

– Раньше Алек не был таким грубым, нетерпимым, – добавила она. – В последнее время он сильно изменился. Да, он не ангел! Но вел себя прилично… пока мы не поженились.

– Иногда в человеке происходит перелом, и его психика резко меняется. Как будто переключается тумблер внутри.

– Это вы про Алека?

– Я в общем рассуждаю, – ответил Ренат, открывая шкатулку за шкатулкой и высыпая на столик содержимое. – Вы знаете свои побрякушки наперечет?

– Делать мне нечего, считать эту дребедень…

– То есть в случае пропажи пары серег, кольца или браслета вы не сможете определить, чего не хватает?

– Конечно не-е-ет! – возмущенно протянула Алла. – Вы издеваетесь? Чтобы запомнить каждую фиговину, нужно быть роботом. Все эти бирюльки – мусор, который выходит из моды, устаревает и отправляется на свалку. Кучу я выбросила при переезде, кучу раздала подружкам.

– Жаль, – огорчился Ренат.

– А что вы прицепились к моей бижутерии?

Он сам не понимал, почему его потянуло к туалетному столику, шкатулкам и ящичкам. Будто бы где-то здесь кроется ключ к тайне…

Глава 23

Когда Алек с Ларисой почти потеряли надежду добраться до трассы на Москву, мимо вдруг проехал грузовик.

– Машина! – обрадовался он. – Ура! Мы в цивилизованном мире! Жизнь налаживается.

Алек косился на пассажирку, ожидая, что с появлением транспорта и дорожных указателей изменится и все остальное. Женщина исчезнет, а ее слова забудутся, как ночной кошмар.

«Никто не может знать о Гребневой, – словно заклинание, повторял про себя Алек. – Никто меня там не видел. А если бы и видел, то не узнал. А если бы узнал, то меня давно вызвали бы в ментовку».

Однако время шло, а Лариса продолжала сидеть рядом с ним и задавать страшные вопросы.

– Зачем вы убили медсестру?

– Я ее не убивал, – отнекивался парень. – Сколько еще повторять? Вы меня достали!.. Мы чуть в аварию не попали из-за вас! Не будь я гонщиком, поцеловались бы с деревом, и кранты.

– У вас толковый ангел-хранитель, – заявила пассажирка и кивнула в сторону Щеголя.

– Вы что-то видите? – поразился Алек.

– Не что-то, а кого-то…

– Охренеть! Хотя чему удивляться? В бреду всякое мерещится.

– А кто бредит? – усмехнулась Лариса.

– Какая разница? Скоро вы испаритесь, а я благополучно вернусь домой, выпью коньячку и завалюсь спать. Утром все нынешние проблемы покажутся мне ерундой. Я начинаю привыкать к провалам в памяти, видениям, говорящим фантомам…

– Вы знаете, что такое фантом?

– Пришлось изучить. Я не верил в подобные штуки, смеялся. Видать, смех мне боком вылез…

– Это вы убили Юко? – спросила пассажирка.

– И Юко тоже? – осклабился Алек, вцепившись в руль. Костяшки его пальцев побелели, кровь отхлынула от лица. – Кто еще у меня на счету? Все пропавшие без вести жители столицы?

– Что вы делали сегодня в доме гейши?

– Если бы я ее убил, как вы говорите, то не поехал бы туда.

Ларису не смутил его аргумент. По крайней мере парень не отрицает, что побывал там.

– Меня будто нелегкая понесла! – продолжал он. – Дверь в дом была закрыта, но не заперта на замок. Я обошел все комнаты, но Юко нигде не оказалось…

– Вы спускались в подвал?

– Нет. Зачем?

– Врете! – рассердилась Лариса.

Алек хотел остановиться, но не смог.

– Ладно, допустим, – вырвалось у него. – Я решил, что Юко прячется в подвале, и спустился туда… просто так, из любопытства. Это преступление?

– Вы нашли ее?

– Не провоцируйте меня! – прорычал он. – Я за рулем!

– Я спрашиваю, вы нашли Юко?

– Это была не Юко! Не она! Юко жива… я недавно виделся с ней…

– И все же? – настаивала Лариса. – Что вы увидели в подвале?

«Мерседес» стремительно мчался вперед, обгоняя всех, кто попадался на пути. Встречные авто с включенными фарами проносились мимо, словно метеоры. У Ларисы дух захватывало от такой скорости, но она терпела.

– Мне почудилось, что там лежит… мертвое тело, – через силу признался Алек. – У меня бывают заскоки! Понимаете? Я вижу то, чего нет!.. Чего не видят другие! Со мной творится черт знает что! – Он бросил дикий взгляд на пассажирку и пробормотал: – Вы думаете, Юко убили?! Это безумие…

– Она мертва как минимум несколько дней, – предположила Лариса. – А то и пару недель. Я врач и знаю, что говорю. Вы чувствовали запах?

– Запах!.. Да, помню… Я думал, мусор воняет…

– Это запах разложения. В подвале прохладно, и труп не сразу поддался тлению.

Алек издал звук, похожий на сдавленное рыдание, тряхнул головой и возразил:

– Юко жива! Спросите в клубе, где она работает. По крайней мере вчера она была в отличной форме. Я прикасался к ней… ощущал ее дыхание…

– Этому должно быть объяснение.

– Намекаете, что я сумасшедший? – процедил Алек. – Хотя… я уже ни в чем не уверен! Даже в том, что вижу и слышу вас на самом деле. На заднем сиденье типа есть второй пассажир, – добавил он. – Я подцепил его в ночь после мальчишника. С тех пор он не отстает от меня!

– Как вы его «подцепили»? – заинтересовалась Лариса.

– Понятия не имею. Боюсь, я его сбил… но никаких подтверждений этому нет.

– То есть, вы его сбили насмерть?

– Возможно, – обреченно кивнул парень. – Он не похож на живого человека. Взгляните сами… Блин! Я ни с кем не могу поделиться ужасными мыслями! Меня упекут в психушку, и трава не расти. Знаете, вас мне послала сама судьба… Я хотя бы выговорюсь. А то чердак начинает подтекать!.. Этот чувак выскочил откуда-то и бросился мне под колеса. Я был пьян, но не настолько, чтобы… Короче, вы все равно не поверите.

– Я постараюсь, – пообещала Лариса.

– В общем, я по собственной дурости пошел у него на поводу и вляпался в неприятности. Мне стоило сразу послать его подальше… Словом, я решил, что этот разводняк подстроил Гена, мой близкий друг. Мальчишники славятся разными идиотскими ритуалами… Я не хотел ударить в грязь лицом!.. И теперь пожинаю плоды своей гордыни…

* * *

Гена улегся на диван, вытянул больную ногу и с удивлением обнаружил, что его страдания утихли. Порошок действует! На стене усыпляюще тикали часы. Ветер бросал в темные окна пригоршни снега. Свет ночника отражался на стеклянной поверхности столика.

Шаман расположился в кресле напротив и мирно посапывал. Его скуластое лицо выражало безмятежность и блаженство. В руке он держал перо, выпавшее из головного убора.

«Боится потерять, – догадался Гена. – Если любая его вещица останется здесь, он не сможет вернуться в свои горы».

– Вывод ложный, – не открывая глаз, изрек шаман.

– Ты все слышишь?

– Я вездесущ, как истинный дух. А ты по уши погряз в матрице. Даже мой чудодейственный порошок бессилен изменить твое косное мышление.

– Кое-что у тебя получилось, – признал его заслуги Гена. – Я понял, откуда взялась моя хворь. Это последствия тяжелого ранения, которое я получил в прошлой жизни. Честно говоря, не думал, что такое бывает. Нет, я читал об этом в книжках… но не предполагал, что это коснется меня.

– Карма, – отозвался индеец. – Тебе предстоит завершить неоконченное дело.

– В поисках исцеления я перелопатил кучу эзотерической литературы и сумел примириться со своей участью. Неужели у меня появился шанс?

– Тебе следует выполнить свой долг.

Гена мысленно перенесся в траншею, под обстрел, и увидел в дыму идущего человека. Тот тоже погиб при взрыве? Или выжил?

Цепочка событий выстраивалась медленно и с натугой. Звено за звеном, шаг за шагом. В последний момент, когда завеса, казалось, вот-вот приоткроется, случилась вспышка, и рассудок погрузился во тьму…

Все вернулось на круги своя: Гена очнулся в лазарете, парализованный, истекающий кровью… Душный полумрак. Запах крови и потных человеческих тел. Между ранеными тенью бродит медсестра.

– Пить… пить… – бредят умирающие. – Пить… воды…

Она склоняется над ними с жестяной кружкой в руках, шепчет слова молитвы.

Гена вдруг отчетливо увидел ее лицо – молодое, с горестной складкой на лбу, с красными от недосыпания глазами. Она измучена, едва держится на ногах…

– Не уходите, – умоляет он, невероятным усилием заставляя ворочаться свой распухший язык. – Я не успел… не успел… передать…

– Что? – равнодушно спрашивает она.

– Кольцо…

– Обручальное? Жене?

– Прошу вас… – невнятно бормочет он. – Прошу… Я дал клятву…

– Любить вечно? – усмехается сестра.

Ее сердце окаменело, чувства притупились. Смерть уже наложила на нее отпечаток небытия. В тусклых глазах сестры – безысходность. Ее фартук испачкан кровью, из-под косынки выбилась седая прядь.

– Я дал клятву…

– Любовь умерла! – прошептала она. – Остались только страдания…

– Дайте… вашу… руку…

Сестра протянула ему узкую изящную кисть с тонкими пальцами. Ногти коротко острижены, кожа загрубела от холодной воды и стирки бинтов. Гене захотелось напоследок, перед тем как его сознание угаснет, поцеловать эту руку, но он не смог бы дотянуться до нее губами.

– Спаси вас Господь…

– Возьмите… – задыхаясь, выдавил он. – Возьмите это… у меня не хватает сил…

Сестра догадалась, о чем просит раненый, и помогла ему снять со среднего пальца перстень.

– Это… очень… дорогая… вещь…

– Да, – кивнула сестра. – Я понимаю.

Раненый с облегчением закрыл глаза. Теперь ему все равно, что с ним будет. Безразлично, где его похоронят. Теперь он свободен…

– Кому это передать? – допытывалась сестра, прислушиваясь к его дыханию. – Вы не сказали…

Она приложила ухо к его груди, потом достала из кармана зеркальце и приставила к его приоткрытому рту. Поверхность осталась незамутненной. Сестра молча перекрестилась и отошла…

Тем временем Гена летел над полем боя, созерцая линию обороны русских, цепочки японских солдат и вздымающие землю взрывы. Дым постепенно затягивал картину сражения. Японцы один за другим падали замертво, кое-где завязывались рукопашные схватки. На побережье надвигались красноватые сумерки…

Гена поднялся выше и увидел темные громады кораблей на свинцовых волнах.

«Чья это эскадра? – недоумевал он, не понимая, как оказался в небе. – Куда я лечу? Мне следует вернуться обратно!»

В лазарет возвращаться не хотелось, и он полетел дальше над необозримым пространством моря к мутному горизонту. Белое солнце садилось в воду, растекаясь по ней тусклым серебром. У Гены дух захватило от этой мрачной красоты…

Полет прервался неожиданно. Кто-то дотронулся до его плеча и легонько встряхнул:

– Эй, приятель, не увлекайся!

Гена открыл глаза и… вместо упоительного блаженства ощутил тяжесть своего тела, скованность и ноющую боль в спине и ноге. Он осмотрелся и разочарованно протянул:

– Моя комната…

Его окружали не безграничные небеса, а более привычные вещи. Потолок, стены, ковер на полу, ночник. Старый индеец стоял над ним и качал головой.

– Я думал, ты не вернешься. Придется уменьшить дозу. Твой организм ослаблен болезнью, поэтому порошок оказывает слишком сильное действие.

– Я что, умер? – пробормотал Гена. – Ну там… в Порт-Артуре? Это совсем не страшно…

– Ты посмотрел в лицо своей смерти?

– У нее нет лица. Похоже, ее вообще не существует.

Шаман промолчал, медленно и плавно водя в воздухе пером, словно его одолевали раздумья.

– Иди за мной, – наконец, произнес он, шагнул к окну, взобрался на подоконник и поманил Гену пальцем. – Давай же, пошевеливайся!

– Хочешь, чтобы я прыгнул? Ну и замашки у тебя…

Парень не успел глазом моргнуть, как очутился рядом с индейцем. Оконная створка распахнулась, словно по мановению волшебной палочки, и в лицо пахнуло морозом.

Шаман схватил Гену за руку и увлек за собой в черную, расцвеченную огнями бездну. Они не упали вниз, как ожидалось, а полетели над спящим городом. Внизу, сквозь пелену вьюги Гена заметил световые круги и сообразил, что это Бульварное кольцо, Садовое, МКАД…

Индеец указал на ползущий по шоссе среди себе подобных крохотный черный жучок. Каким-то особым чутьем Гена распознал в нем «мерседес» своего друга.

– Алек? – обернулся он к шаману. – А он тут при чем?

– Какой же ты тугодум!

Индеец отпустил его руку, и Гена с отчаянным криком начал падать. Покрытые снегом крыши домов стремительно приближались… Ба-бах!

От удара парень очнулся и обнаружил, что все еще жив и лежит в холодном поту на диване, под пледом. Сквозняк гуляет по комнате, раздувая шторы, а шамана и след простыл…