Текст книги "Письма разлуки. Рождение любви"

Очень прошу, выкинь из головы заботу обо мне, ведь ты, в сущности, ничем мне не обязан. Мы как бы освободили друг друга от нашей любви, и теперь я жду твоего письма свободного человека. Я тоже люблю тебя и тоже не смертельно. Лю

23 апреля 1976г Новосибирск. Симон: Радость моя, Люшенька!

Захлёбываюсь твоими письмами, не могу сдержать сумасшедшего ликования! Счастье рвётся наружу, возбуждая у многих людей недоумение, злобу, зависть и редко – сочувствие. Мне хочется петь! Но голос мой не для пения, а только для декламации, ты мне это говорила. Как тебе удаётся вызывать у меня такой могучий импульс к жизни?

Боже, говорю я, я должен молиться на тебя, защищать, оберегать тебя от всяких случайностей. Только до встречи! Потом, я сам буду охранять тебя. Мы будем вместе идти в театр, и тебе не надо будет красться домой. Ты должна громко смеяться и целовать меня, и прижиматься ко мне каждые 100 метров. Мой Мишка собирается писать тебе письма. Он с такой жадностью ждёт от меня любого разговора о тебе, я даже начинаю волноваться.

Твой сын Илья цепляется за меня, а Мишка – за тебя. Вот это да! Не смей даже думать о благообразной даме, моя пацанка. Нам нужна 28-летняя мама, не старше! А ты такой будешь всегда. Сегодня и вчера были прекрасные насыщенные дни. Приехал из Москвы крупный биофизик А. П. Дубров, он провёл у нас семинар, а потом были прения и разговоры. У меня с ним полное совпадение научных и жизненных позиций. Стали близкими друзьями. Он горячо берется за моё московское трудоустройство и передает мне свои личные связи. Теперь я не буду одинок в своей сфере. Это большая удача. Он даже предлагает нам пустующую квартиру в Лианозово. Дубров, человек удивительный, знаю его лет 15, да жизнь развела. А сейчас он, будто знал, что так нужен. Надеюсь, что он станет другом нашей семьи. Кстати, он йог! Мой милый, я так был полон счастьем, что даже позвонил Габуде, и похихикал над ним. Рожу решил не бить, пусть живет. Нина Андреевна меняет свою квартиру и болеет. Завтра поеду её лечить, она славная тетка. Солнце светит как черт! Тепло! Люди отогреваются и оживают. Люблю тебя, целую до остановки сердца, временной, конечно. Твой Симон.

23 апреля 1976 г, Новосибирск Симон: Привет от Отелло!

Прочитал в твоём письме эдакую фразу «не пойти ли налево», и сразу превратился в Алеко и в Отелло одновременно. Знаю, что ты этого не понимаешь. Но если я тебя люблю, разве можно бросаться такими словами? Люшенька, посмотри книгу Г.А.Сергеев «Биоритмы и биосфера» изд. Знание. 1976г. Очень интересно тебе будет.

Как идёт твоя работа? Когда приеду, обязательно отвлеку полностью на 3 дня, и частично на месяц. Надеюсь, что ты возражать не будешь. А потом, в новом костюме я буду неотразим, (если его к тому времени в ателье не зажилят). Но есть и хорошие новости, возможно, удастся попасть в Москву переводом. Это упрощает волокиту с оформлением на работу в институт. Мой большой друг академик Черных в Министерстве за меня борется, да и Казначеев помогает. В Новосибирске на меня все ополчились, в семье тоже все, кроме Миши. Все друзья и знакомые, кроме Лёшки, Ивана, Вовки Василенко из Академгородка. Меня либо бьют, либо «уходят» аккуратненько. Но ты понимаешь, что я теперь как танк – меня остановить невозможно. Сбросил я узы так называемых отношений, с кем бы то ни было – многие оказались липовыми, или корыстными. Зато теперь я свободен. Но выдержать всё это было не легко. Чувствую себя избитым и немного чокнутым. Да, Славку забыл, он меня здорово поддержал, кстати, потому что знает Тебя! Не ожидал, очень жаль, что его не было в разгар событий. Целую тебя, родная. Твой Симон

25 апрель 1976г. Новосибирск. Симон: Люшенька, солнышко!

Белой завистью завидую тебе и радуюсь за тебя. Хорошие друзья, твои встречи с Харламовыми, твои уроки рисования. Мне это пока не доступно. Я превратился в «спору» микроба – который замирает и ждёт своего часа с благоприятными условиями, чтобы начать жить заново. Мне кажется, что живу на другой планете и наблюдаю за людьми знакомыми и далекими. Считаю дни до твоего звонка или письма. Это переломное время перед моей свободой невыносимо долго тянется. Знаю, всё будет в порядке – надо только захотеть, но очень сильно! А ты меня всё «воспитываешь»…

Ценностями, как единство души и тела не разбрасываются! Это бывает очень редко – одно совпадение на тысячу или миллион раз! Если уж нам суждено было встретиться в этом мире, не увиливай от Судьбы, она этого тебе не простит! Про детей поговорим потом, когда поездим по миру и будем знать, что это надолго. Ты издашь свою первую книгу, но не последнюю. В нашей семье будет: нежность, сочувствие и понимание в выборе своего дела, но никаких измен не должно быть никогда!

Но счастливым людям, которым хорошо вместе, это и в голову не придет! Осталось два дня до твоего звонка – я тебе всё это еще раз и по телефону расскажу, чтобы ты не сомневалась. Целую тебя нежно, вдыхаю тебя, ловлю каждый твой вздох. Люблю и задыхаюсь без тебя, моя Люшенька. Твой Сим

26 апреля 1976г. Москва. Наталья Симушка!

Дорогое моё сокровище! О, если бы ты знал, что я сегодня вытворяла (благо тебя нет), хотя если ты был, то только радовался и избавил бы меня от тяжеленой сумки. Я участвовала в кроссе: 1 км, а потом ряд сложнейших упражнений, как то: лазанье по канату, подтягивание на ржавой балке (над пропастью) и т. д. Я соблазнила новую «жертву» – Любу с курсов франц. языка, которой пришлось несладко.

Теперь мы имеем шанс получить путевку в горы и ускользнуть от твоего влюбленного ока! Сосед – Серега меня теперь уважает. Я имею уникальный значок и еще уверенность в том, что я еще не совсем старая кляча, правда после 1 км бега, я едва отдышалась и обчихала всю природную местность царицынского парка. Здесь стоит недостроенный Екатерининский дворец! Это чудесно! Ничто меня так не радует, как такие маленькие победы над ленивым телом горожанки.

Очень надеюсь, что ты бросишь всё и приедешь. А то смотри, уеду в горы и погибну, сорвавшись со скалы. Еще раз говорю тебе, что моё нынешнее состояние ни с чем не сравнимо! Я будто выскочила из страшно сна, когда нет желания просыпаться, но надо. Теперь я вскакиваю и бегу во двор и прыгаю и бегаю как засидевшаяся собака, которую давно не выводили на прогулку. Даже ты не сможешь нарушить мою звериную прыть и радость, которую всё время что-то душило и угнетало! Как ты мог меня держать так долго на коротком поводке? Сама не понимаю, что со мной было? Во мне два чувства к тебе: досада и благодарность. Ты устроил мне не слабое испытание – в этом что-то есть положительное.

Слабая тетка, наверно, свихнулась бы, а мне теперь и море по колено! Оказывается, я могу возрождаться – будто из одной клетки радости, может вырасти новый счастливый человек – это я.

Птица-Феникс не фантазия, это реальность. Я как бы неподвластна Тебе! Всё моё существо рвётся к солнцу и небу. Но ты можешь взять меня за руку, и мы «можем рваться» в том же направлении вместе! Готовлюсь к вечной, увы, конечной, борьбе и труду, но вместе с тобой. Только дураки думают, что быть вместе – это всё, что надо для жизни.

Наш праздник влюбленности окончен, и слава богу, он мне надоел своей пустой болтовнёй. Я созрела, наконец, для многого, о чем ты, наверно, еще и не думаешь. Убеждена в том, что моя сумасшедшая Мысль вновь опережает всё то, что ты только собираешься сделать. Не забывай, что я тетка гениальная, и моя интуиция тебя еще не раз спасет от многих ошибок.

Целую, твоя Лю

28 апреля 1976 г. Новосибирск. Симон: Любимая!

Сегодня получил твоё чудное, горячее письмо. Сердце заливает нежность, я полон тобой, солнышко моё. В самом деле, есть полная открытость, моя ситуация известна и жене и сыну. Ася держится спокойно и разумно – меня не трогает и старается всё понять. Чего мне это стоило – один Бог знает. Но ты даровала мне столько сил, что я нынче не знаю никаких препятствий, которые могли бы остановить новый поток моей жизни. Я спокойно взволнован, и весь мир вижу сверху, а не изнутри, как раньше. Это удивительное ощущение полёта.

Сам удивляюсь своему теперешнему научно-творческому взлёту – генерю идеи одна другой интереснее. Голова работает как никогда, за что бы я не взялся, всё решается запросто. Те задачи, над которыми думал годами – щелкаю как орехи! Неужели это надолго? И всё это сделала ты! Твоим восторгам я должен соответствовать; назвала меня гением, теперь я должен им быть.

То моё состояние связано с тобой неразрывно. Ты сама мой гений добра, и я совсем по-другому смотрю на тебя – с чувством восторга и благодарности.

Люшенька, радость моя, стимул мой, бесконечно устремлён к тебе. Твой Сим.

28 апреля 1976г. Москва. Наталья: Дорогой мой лапушка – Симушка!

Сегодня у меня прекрасный денёк! В 21 час пришла за собачкой, а в 21.30 уложила спать Илюшу, а в 22ч я уже у театрального подъезда. Странное дело – когда я одна – всё получается легко. Спектакль я выбираю безошибочно – «Играем Стринберга». Чудесно! А лейтмотив – песня Сольвейк. Свечи на стареньком пианино, и жизнь людей, у которых есть музыка, но, увы, нет идеалов и совести, и за это они наказаны – вот смысл этой пьесы.

Подумала, а ведь это огромное богатство – иметь чистую совесть, как в юности, когда ты еще не успел научиться лгать, притворяться и т. д. Мир стареет, друзья юности, кто во что горазд… Проходит время, а ты стоишь среди них чудаком и смотришь на всё с таким же интересом – вот счастье-то!

Сколько вечеров, порой тайком, я бежала в театр, и это спасало мою душу от разрушения. Ну и глупая у тебя подружка – вместо того, чтобы думать о будущей семейной жизни, я думаю, что мне надо из шпаны – моя привычная роль, превратиться в даму, лет на 35! Вспомнила, как я была в оранжевой юбке и в черной пончо у Эльке, когда там был Сава. Мы с тобой пристроились в кухне, а я сидела у тебя на коленях, и мы целовались как сумасшедшие. Это ужасно – иметь такую память, как у меня.

Сегодня, когда я шла в театр, встретила людей, которые во многом повлияли на мою жизнь – первый – это был мой бывший муж, а потом увидела возлюбленного поэта из далекой юности. Я угадала, что это он, хотя и в другом облике, а он прошел и вовсе не узнал меня. Когда-то он подарил мне высокий восторг юности, как будто бросил горсть семян счастья, которые помогают мне растить мою новую любовь к тебе. Начинаю понимать тебя, и это очень важно. Целую, но ты не должен уходить в «заповедную область смеха». Теперь я знаю, когда я буду сама смеяться, вот уж погоди! Твоя? Лю!

1 мая 1976 г. Новосибирск. Симон: Лапушка, Люшенька!

Куча событий: 1. Получил твоё спортивное письмо насчет альпинизма; 2.Провёл вечер до 2ч ночи с друзьями в Академгородке (без Габуды, конечно).3.Сходил на демонствацию.4.Получил программу для Мишки с твоей милой запиской —ему передал то и другое. Он говорит, там всё подчеркнуто.

Мишка будет сам выбирать факультет и пр. Теперь по порядку; мой миленький, ты меня пугаешь тем, к чему я стремлюсь, чего сам желаю. Мы с тобой расходимся только в одном: я против спешки, суетливости. Много раз видел, к чему это ведёт: порой к фатальному исходу. Вспомни своё первый брак? Кто тебя туда гнал? Наивность и быстрота решения. Нам с тобой нынче нельзя ошибиться, у меня это последний шанс, а ты, конечно, еще имеешь время для экспериментов, но не со мной! Если тебя не остановить, ты готова немедленно захлебнуться и погибнуть! Твоя концепция: «Немедленно и сейчас».

Вспомни, когда мы наслаждаемся друг другом в постельке, даже тогда я учил тебя не спешить, чтобы впитать драгоценную влагу любви всю без остатка, так, чтобы каждое прикосновение было сладостно и не пролетало бы мимо твоего ощущения блаженства и радостного освобождения не только тела, но и души.

Надеюсь, что в других событиях, ты тоже поймешь меня. Надо жить так, как будто тебе отпущена Вечность, и тогда всё будет происходить своевременно. Меня этот подход ни разу не подвёл, разве что в первой молодости! Самое главное в том, что мы встретились, потому что мы не только не растратили себя, а наши ошибки подарили нам опыт знать, что такое настоящий партнер в любви и в жизни.

Ты поняла меня, а я открыл тебя! Две «белые вороны» встретились и очумели от счастья. Что касается альпинизма, то здесь я тебе еще форы дам – моя выносливость не только физическая.

Очень хочу в сентябре поехать с тобой к морю, а потом в горы. Поедем в Крым, оттуда на Военно-Сухумскую дорогу и пешком в горы. Хочу любить тебя среди невиданной красоты под небом и солнцем и в первозданной тишине…

Вчера просидел с мужиками – двумя Вовками – геологи. Пили вино и слушали мои импровизации на ф-но. Я играл для тебя. Услышала ли ты меня? А сегодня после демонстрации с Курашовым принимаем в лаборатории гостей – таких же неуёмных шизиков, как мы сами.

Люблю тебя и обожаю, терпеливо жду часа конца нашей почти 2х-летней разлуки. Хотелось бы встретиться с тобой на необитаемом острове, чтобы никто не мешал нам наслаждаться друг другом…

Твой Сим

2 мая 1976 г. Новосибирск. Симон: Здравствуй, королева моя в бархате…

Как же ты меня удачно вчера поймала на работе, прелесть моя! Собирался уже уходить, а ты позвонила! Завтра получишь письмо с рассказом о всех моих похождений и отношение к «зонам риска». Никакого риска – умоляю тебя, это безумие. Дай немножко вжиться, пусть все связи окрепнут. Я категорически против экспериментов с Судьбой, когда она зримо грозит пальчиком: «Не шали!» Мой милый чертёнок, доверься мне и ничего не предпринимай.

Пытался дозвониться к Эльке, но связи нет! Господи, неужели ты завтра не позвонишь? Ночевал у приятеля, пили вино и говорили до утра. А сегодня – работа, работа. Когда же ты возьмешь меня на содержание? У нас с тобой открываются дикие возможности для интересных проектов, но не хочу говорить – боюсь сглазить. Стал суеверным. Приеду – расскажу. А пока нежно тебя целую и благодарю небо, что ты есть. Бесконечно твой Симон. Поздно не гуляй, будь осторожна: береги себя для твоего бородатого мужика… Цалую!

3 мая 1976 г. Новосибирск. Симон: Лю, родная моя!

Сегодня читаю твоё жуткое письмо, разговор с тобой, еще более ужасный. Когда я делюсь радостью, тебя это уже не волнует! Что случилось? Мне кажется, причина в том, что ты читаешь мои письма, и не веришь ни одному слову? Зато видишь в них то, чего в них нет. Ты считаешь, что я блефую и про жену и про сына. Итак, я для тебя стал трусом?! Ну что, дорогой мой человек, с таким грузом жить нельзя, и тебе тяжко и мне. Я приеду 15 мая и хочу посмотреть в твои глаза. Может быть – это недоразумение, которое подстроил кто-то из наших «друзей»?! Надежда умирает последней. Но писем ты больше не увидишь. Надеюсь, что это временное помутнение твоего рассудка. Обнимаю тебя нежно и до встречи в Москве. Грустный Сим.

8 мая 1976 г. Новосибирск. Симон: Любимая!

Сегодня получил твоё грустное письмо, оно меня порадовало теплом, без вздрыжек и фонтанов обиды. Пауза в письмах дала возможность обдумать ситуацию. Всё не так трагично, как кажется. Я продолжаю сражаться, набиваю шишки, но не сдаю ни одной позиции. Мне трудно, но я продолжаю верить в твою любовь, слишком много доброго и смелого ты дала мне в этой жизни. Благодарен тебе за многое, о чем ты даже не догадываешься. Ты сделала меня молодым, заставила поверить в то, чему я всю жизнь не придавал значение – Музыке. За одно это преподаю к твоим коленям. Меня заставляет не верить тебе моя благодарность.

Ты дала мне столько радости, открыла такие горизонты, к которым сам я никогда бы не пришел. Иногда гляжу на себя как бы со стороны, и сам поражаюсь своей силе, выдержке и здоровью. Меня держит на плаву сознание того, что я знаю, ради чего мне даны эти испытания. То, что мы пережили и переживаем сейчас – стоит того.

Надо понять, что Любовь – это живое существо, оно может и заболеть, а может и умереть. Верю в то, что наша Любовь выстоит. Обидно думать, что если ты решишься на разрыв со мной, ты никогда не встретишь человека, который понимал бы тебя так, как я. Ты для меня самая замечательная и прекрасная женщина в мире.

Не хочу говорить тебе о событиях и разговорах, в которые я сейчас погружен. Мы всё обсудим, если ты найдешь в себе силы встретиться со мной. Не всё можно рассказать в письмах, нужно видеть глаза. Сознаюсь, что много не договаривал тебе, чтобы не нагружать тебя моими проблемами. У тебя и своих хватает. Главное не бояться любви, она того стоит. Люблю тебя. Твой Сим.

10 мая 1976 г. Новосибирск. Симон: Лю, лапушка моя!

Техника не дала нам поговорить по телефону, но надеюсь, что не помешает нашей встрече. Моя милая измученная девочка родная, твое вчерашнее письмо почти копия того, что я тебе написал. Наши мысли и чувства полностью совпадали. Я уже не могу без тебя, тоже считаю дни. В голове сумбур после такого стресса, когда был готов, вернее не представлял себе, смогу ли тебя потерять?

Наверно, не смог бы жить без тебя. Но, к счастью, наша Любовь оказалась стойкой, и ты тоже, мой Люшонок. Вылетаю 14го и ночью (как всегда) буду у тебя. Придумал причину для поездки в Москву. Для великого Казначеева надо кое-что организовать в столице. Но это не большая плата за свидание с тобой. Вот они, ученые мужи, как тратят государственные деньги на полеты к возлюбленным.

Мне даже немного стыдно, но если сопоставить зарплаты русского ученого моего ранга и за бугром, то всё уравновесится. И не известно, кому будет стыдно. Если честно, то те сомнения, которыми ты меня шпыняла, сделали мою шкуру очень крепкой. Такой прыти, как сейчас, у меня давно не было. Я могу даже в клетку со львом войти, и он попятится от меня, такую я нагнал на себя решимость победить всё и вся. Люблю тебя бешено, до полного самозабвения. Твой и только твой, Сим

9 июня 1976г. Москва. Наталья; Дорогой Симушка!

Ох, уж эта дачная жизнь – вроде каторги, если иметь ввиду моё огромное «пристрастие» к супам, макаронам и грязной посуде. К этому надо прибавить нескончаемый дождь, гвалд, который устраивают дети. Холод и сырость и никакого электричества! Готовить на газовой плитке, не так-то просто, не хочет зажигаться, будто заколдована.

Вспоминаю уроки отца; запаяла дырку, потом распаяла – результат один. Но спасают плоскогубцы – любимый инструмент с детства. Плитка заработала! Это значит, что мой Симыч жив, здоров и бодр душой.

Вбиваю гвозди, вешаю занавески, разбираю барахло и гоняю неугомонных Юльку и Илюшу. Думать: «Какой черт занёс меня сюда?» Но как только появляется долгожданное солнце, и дети убегают в природу, я сижу за столом и вижу, как свет заполняет все углы нашего сарая, прогоняет тревогу и заставляет радоваться всему, что ты видишь и слышишь. Мне кажется, что здесь присутствует твой Дух, твоя борода меня едва ли не щекотит.

Мои обгрызанные пальцы говорят о том, что я «замерла в ожидании слова» – твои стихи, Симушка! Чувствую твоё состояние, и поднимаюсь на недосягаемую высоту нежности к тебе…

Но сейчас у меня важная задача – надо сварить щи, процесс идёт долго, а результата пока не видно. Моё воображение мне мешает: представляю себе, как я тебя раздеваю (ты против, но не сильно), потом я переворачиваю тебя на живот, разминаю твои могучие плечи и бычью шею, а потом я… Ты пытаешь схватить меня за руки и называешь своим милым щенком…

Итак, я спокойна, и хочу только одного, чтобы ты был жив и здоров – всё остальное как судьбе будет угодно. Что касается дачного адреса, то он безнадежно длинен. Решила отправлять письма из Москвы, и там же их получать на телеграфчик, как это у нас заведено уж целых два года.

Честно говоря, мне так опротивел Столешников пер., что я рада жить в этом сарае и дальше. Сегодня, мне удалось сварить приличные щи (пора готовится к кухонной жизни, это тебе не письма писать, а руками и головой работать надо). Когда вся орава была сыта: я, Элька и наши милые оглоеды, Игорь не участвовал, он пошел искать работу, т.к. его не взяли в очередной журнал… Вчера мы пожирали щи у Эльки почти 2 дня, она меня и научила их варить. Чтобы ты не думал, что меня «используют в своих целях».

Насытившись до отвала, мы пошли в лес за ландышами и бродили среди всякой зелени. А мне ужасно захотелось всё это буйство нарисовать хотя бы акварелью, как это гениально делает моя дорогая подруга Ляля Розина.

Ждать тебя, мой дорогой, становится совсем легко, ведь я услышала голос моего прежнего Симона, который может свернуть горы и пустить реки вспять. Если будешь записывать свои мелодии, твои концерты будут проходить в больших красивых залах, а я буду издавать твои песни и романсы в нотных сборниках. Про тебя напишут статьи музыковеды, а все певицы мира будут у твоих ног. До этого, я надеюсь, не доживу, а то плохо им придётся… Симушка, умоляю: «Выживи! Не прогадаешь!» Твой Люшонок.

14 июня.1976 г. Москва. Наталья: Дорогой Сим!

Дорогой Сим! Ну что я за глупая овца – не могла усидеть в этом бедламе, рвалась в Москву – мечтала услышать твой голос. Ан, нет, пока добралась, тебя уже и след простыл! И поделом мне! Но дома – письмо от тебя, и я от счастья рыдаю, как в детстве, когда что-то огромное и прекрасное сваливается на мою голову – это момент восторга!

Через минуту – всё проходит, как бурная гроза, и что же я делаю? Я тушу свет и слушаю Бетховена. Потом варю кофе, сажусь за стол, зажигаю свечу и допиваю наш коньяк, который сиротливо стоял и ждал тебя.

И мне уже хорошо. Думаю только об одном – чтобы минуты внутреннего покоя, сосредоточенного и мудрого, спасали бы нас от тоски и метаний и чтобы прибавили нам великую силу, когда кажется, что вот-вот взлетишь или упадешь в пропасть. Ты пишешь – купайся и загорай, и живи в своё удовольствие, а я почему-то не могу. И счастлива, что не могу. И благословляю эту муку – потому что она обратная сторона счастья, которое ты мне подарил. Симон! Родной, единственный! Близкая душа на Земле. Если бы ты знал, так много скрыто во мне, и нам отведено так мало времени, чтобы высказать и прожить наши дни с тобой, как души наши того жаждут и просят.

Мне кажется, что мы пытаемся приглушать и спрятать что-то в себе, чтобы удержать бурный поток чувств, который растет, и его уже невозможно удержать. Это нечто новое: я как бы чувствую твою муку, твоё страдание, твою боль, и я знаю всё, что происходит в тебе. Наверно потому, что то, что тебе приходится сейчас пережить – я жила этим много лет: в постоянной осаде среди людей. Они никогда не понимали моих стремлений, и мне приходилось притворяться «нормальной».

Сим! Будь осторожен, надо быть злым, неистовым и коварным – это нужно для борьбы, но только не потеряй себя, свою светлую душу. Никогда не притворяйся при мне – это больно ужасно. Ну, неужели нельзя? Какое новое испытание ты себе готовишь? Я уже не знаю, как ты из всего этого выберешься? Опять ты ничего не пишешь, и остаётся только догадываться – а между тем в людях я разбираюсь лучше тебя.

Настанет время, когда ты в этом убедишься. А, теперь опять лихорадка, и всё, всё, всё, о тебе. Вот уж воистину болезнь, и кто это выдумал и зачем? Пытаюсь отвлечься Сократом – но не получается. Во-первых, я всё про тебя знаю, потому что я гений, во-вторых, я всё про себя знаю, потому что я тоже гений. Видишь, как нам повезло, наконец-то встретились два сумасшедших…

Прикасаюсь к тебе всем своим существом, лихорадочным и похудевшим, но сильным и натянутым как стрела и черт знает как я тебя жду… Твоя Лю

9 августа 1976г. Николо-Урюпино. Наталья: Привет, Сим!

Наконец-то, я прогнала всю банду детей и осталась наедине с тобой, вернее с твоими письмами и письмами детей в «Пионерскую правду». Работаю лит. консультантом, отвечаю детям, кот. хотят напечатать свои стихи в родной газете. Природа рыдает без остановки, лишь выпуская солнце на короткую прогулку, как будто оно сильно провинилось и попало в земную тюрьму. А потом – слёзы и громы. Вот, что ты наделал. Ну, можно ли так жить? Кто это выдержит?

Ноги мёрзнут, сидеть на одном месте просто невозможно, но пар изо рта еще не идёт – сейчас проверила. А сгущать краски – нехорошо. Вот я думаю, зачем мне эти письма дурацкие, бесценные в самом прямом смысле – платят-то за них копейки. И решила, что это я нарочно, будто башмаки железные на ноги надела, чтобы тебя дождаться, чтобы сейчас всё плохо и нелепо, а потом, когда ты появишься на горизонте, не будет ни дождинки, ни лишней суеты.

Уж во всяком случае, хуже, чем сейчас придумать трудно. Вот так я готовлюсь к твоему приезду – моё Сибирское Величество! Еще я хожу в парилку и выпариваю свои последние соки. Зато потом отлёживаюсь, а сердце стучит даже в брюхе и зачем оно туда забирается, я не знаю. Дождь, дождь, дождь! Нескончаемый, едкий, мокроштанный и мокроносочный. Но чтобы хоть какой насморк у нас с Ильёй? Тьфу! Тьфу!

Сегодня ты опять мне снился, даже не столько ты, сколько мы все. С кем-то воюем, куда-то едем, ищем, и, кажется, находим. Мои новости не радуют: редакторши, с которыми у меня почти дружба, обязательно выходят из строя. Лариса Кузнецова из «Литературки», вдруг получила небольшой инсульт. А у Аси Пистуновой в «Литературной России» развод – что трагичнее, еще неизвестно. Она хочет от меня – чтобы я нашла ей срочно квартиру – ведь жить с новоявленным мужем где-то надо! Вот и задача! Непонятно только, почему устраивать личную жизнь Аси должны её авторы, а что делает её будущий новый муж?

Однако мне надо подумать и о нас с тобой. Но моя осторожная фантазия не идёт дальше того момента, как ты врываешься в наш посёлок, и находишь меня на лесной полянке, где я задумчиво любуюсь какими-то цветочками. Ты подбегаешь неожиданно, хватаешь меня за руки и кружишь. А потом я просыпаюсь на нашей тахте в Столешником пер.

А тебя нет – это был сон. Вот, мой милый, бородатый тип! Мне почему-то становится смешно. К добру ли это? Не наделал ли ты глупостей за это время? Хотя, больше, чем ты сделал, уже придумать нельзя. Первая глупость – женился так рано и нарожал детей. А вторая глупость влюбиться в такую сумасшедшую как я. Может ты уже передумал? Вот в пятницу я узнаю, и тогда начну новую жизнь. Надеюсь, что разум победит, и тогда будет и свобода и солнце. Больше писать не буду. Цалую крепко, Люшка…

22 августа 1976г. Москва. Симон: Солнышко, родная моя!

В 22 часа закончился мой трудовой день. Сегодня встретил Илью из школы в 15.20. Он кинулся он ко мне – зовёт «папа» и баста. Бабушки не было, и мы поехали домой. Помыл мальчонку, переодел и отправил гулять, а сам пошёл в магазин, а по дороге купил арбуз. Поели арбуз, оказался сладкий. Во! Только пришли из магазина, собрался варить обед на следующий день, купил фарш, перцы за копейки (86 коп. за кг. сила!). Открывается дверь, входит Илья с твоей Маман. Она вся разодета, хороша, с маникюром сантиметров на пять. Подставляет мне щёку и говорит, что встречала Илью, но в 17 час. (!). Зашла, т.к. беспокоится, к тому же (это главное), идёт в гости к Марии Михайловне. Угостили мы её арбузом, она была приятно удивлена: Илья весь светится, форма куплена, в доме порядок. Илья на мне виснет и зовёт папой, к ней не подходит. Ужин у нас готов – пельмени, и варится обед на завтра. На столе конфеты. У Ильи свой стол и всё разложено по порядку. В общем, – фантастика.

Она не ожидала. Твою открытку она не получила, а когда узнала, что у меня и у тебя с работой налаживается – это был последний удар. После этого заявила мне:1-е, не следует Наташу часто отпускать в командировки (!),2-е, пойдёмте вместе на ВДНХ во вторник в 11 ч. утра; в3-х, если Вам нужно по делам (т.е. мне) то отдайте мне Илюшу. На эти слова Илья возразил; «Ни в коем случае!», а я нет, он будет дома со мной. Уходя, наказала; «Слушайся папу!» На что Илья ответил; «А я и так слушаю! Сейчас Илья сопит после бани и чая на нашей тахте – будем вместе дрыхнуть, а я пишу тебе. Завтра пойду по делам, а к вечеру с Ильёй поедем к моему братцу. Так, что, родненький, не волнуйся – у нас всё хорошо. И мне не так тоскливо, твой сын симпатичное существо рядом. Завтра дам ему всякие задания. Сегодня Илья уже делал уроки, причём сам вспомнил. С твоей соседкой Фокиной у нас полный контакт, а после того, как я угостил её арбузом, она вообще охренела!

Лапушка моя! Как плохо без тебя! Ты хитрющая, поехала с Лялей Розиной, рисовать закаты, чтобы я страдал. Просто кошмар! Если бы не знать, что ты теперь «совсем моя» и скоро приедешь, хоть бейся головой и вой! По радио Клавочка Шульженко поёт про «Темно-вишневую шаль». Рояль я настроил, теперь сам могу. А она – про три вальса поёт! «Ах, как кружится голова!» Лю! Как кружится! Началась наша семейная жизнь! Я чертовски счастлив и молод!

Целую тебя, радость моя… Твой Сим.