Текст книги "Письма разлуки. Рождение любви"

Дни подсчитаны, и 100 раз смотрю в календарь. Ты ворвешься, и мы закружимся с тобой и припадём друг к другу, и что будет! Моя комната не кружится, соседи молчат, и никакой суеты. Укладываюсь на наш диванчик, чтобы не мешать своим фантазиям. В голове веселые и невеселые мысли: где Новый год встречать, и где ты будешь, и где я? Бюллетень мне дали, т.ч. 3 дня к отпуску обеспечены. Пригодится. Накопилось уйма бумажек, разобрать не так-то просто. Всё бы хорошо, вот только пальцы кусаю. Сама себя съедаю! Хоть бы ты что-нибудь придумал – горькое зелье. С квартирными делами моей матушки становится забавно. Мама думает, что спасает меня от старого развратника из Сибири, ты рвёшься в Москву из-за прописки.

С артистом, который угробил мою юность, она об этом не думала. Он её очаровал целованием рук. А меня почти угробил, морально и физически, с тех пор я подранок, с зажившей раной – она этого не понимает, потому что всю жизнь прожила с умным, интеллигентным человеком. Мой отец, Лёвушка её трогательно любил и даже подчинялся ей. Надо признаться, что практической хватки маме не занимать! Она, кстати, привела меня к музыке, мечтала сделать из меня пианистку и научила многим полезным вещам, например, одеваться за копейки, но элегантно. Но её маникюры и бесконечные прически! В детстве мне это надоедало. На всю жизнь у меня отвращение к парикмахерским! А ведь мама могла быть модельером, она прекрасно рисовала! Но мне этого всегда было мало. В данном случае я хитрю и говорю: «Да, я хочу жить с тобой, конечно!» А когда надо будет заявление подавать – вот тогда и сбегу. Моя мама раньше была милый, добрый человек, это было в Ленинграде. Отца направили проектировать метро в городе на Неве. Дали ему

одну комнату в двухкомнатной квартире. Мы приехали в Питер, и мама тут же побежала, куда надо, и нашего соседа убрали. Моему отцу это даже в голову не пришло – бороться за отдельную квартиру. В то время – это была роскошь!

Нынче, на маму навалилось много проблем – два года бабушка была в параличе, отец алкоголик, правда тихий, и так же тихо покинул этот мир.

Я приношу в клюве своего сына! Она устала, измучилась и всего боится. Ведь мы оба разрушает твою семью! Мама написала мне очень трогательное письмо в Тарусу, а там, на свежем воздухе всё кажется чище! А в Москве, я поняла, что она хочет лишить меня самостоятельности. Я теряю свою комнату в центре

Москвы! Нет, так не пойдёт. Теперь о вопросе, который тебя волнует. Уезжать из Москвы или нет? Пока рановато.

Я поеду с тобой в Новосибирск, посмотрю, в каком городе ты живешь, но без переездов. Главное – работа журналиста. Если найду своё место в Сибири, то считай, плюну на Москву. Здесь добиваются успеха только б… ди, или дамы с протекцией, если папа министр или директор бани…

Сегодня я веселая —вальсы Штрауса играю в два раза быстрее, а ты всё недоволен. Опять прислал мне зарплату. Ну и ну! Куда деньги девать? Накуплю тебе подарки. На разговор с поэтом наплевать. Моя поэма будет звучать в красивых залах, а фоном будет твоя музыка. Ты запишешь свои вальсы и польки и не будешь дарить музыку дуракам, которые в ней ничего не понимают. Мир услышит тебя…

Целую, твоя Лю

23 августа, 1975 г. Москва. Наталья: Привет, Симоша!

Опять нахлынули воспоминания – с ужасом думаю, что ты мог не позвонить Боре, и не пришел бы к нему в гости. Интересно, что он тебе сказал обо мне? Дом был странный, с коридорной системой… Наверно, до революции здесь ждали клиентов падшие женщины… Вот, где мы познакомились! Боря жил с очередной подружкой, которая была влюблена в меня, и даже предлагала секс втроём. Я к ним иногда забредала вечером из Ленинки, мне надо отдыхать от философских фолиантов. Людка почему-то млела, глядя на меня – может быть она лесбиянка?

Никогда не забуду, как ты вошел, элегантно поцеловал нам с Людкой руки и небрежно заговорил о чем-то. Я пыталась наигрывать Шопена, сбилась и встала от ф-но. Ты подошел и сказал: «Ну а теперь я поиграю». Меня кто-то подбросил, вот это да! Ты импровизировал так свободно, легко, мелодия лилась, переходила из одной тональности в другую, в разные регистры и темпы, и это было откровение…

Так мог играть только гений, который об этом даже не догадывается. А перед этим, Боря нам с Людкой сказал, что сейчас придёт ученый-биофизик из Сибири, недавно сделал важное открытие, и о нём говорит весь научный мир.

Моему удивлению не было конца! Я понимала, что ты не придаешь музыке никакого значения – ты играл для себя, это был твой отдых. Я вскочила как ужаленная, и почти закричала: «Какая наука? Вы композитор! Вам надо бросить вашу биофизику и записывать свои мелодии! Ты улыбнулся, и сказал, кто пойдет со мной в Елисеевский? Надо вас чем-то накормить. Я тут же оделась и пошла с тобой. Ты накупил всяких деликатесов, мы отнесли пакеты Борьке, и ты сказал, не будем здесь оставаться, я вас приглашаю в кафе. Вы любите мороженое? «Да, очень», – сказал я, и мы вышли из этого дома, забыв обо всём…

Никогда больше я не видела ни Борю, ни его подружку – забыла напрочь, на всю оставшеюся жизнь. Тогда никто не понимал моего веселья на краю пропасти. А вдруг крылья вырастут? А и правда – выросли! Помнишь мою притчу «Орёл и Женщина»? Симушка! Милый, чудесный, великий и всякий – теперь дотерплю до 28 – это точно. А если будут твои письма – то совсем просто. Нынче кручусь возле маминого дома с Ильёй как на привязи, но после Тарусы, держусь на ровных тонах. После разговора с тобой – прилив сил, и появляются разумные решения. Надо сделать выдержки из моих текстов о тетках и показать великому публицисту Кону, иначе буду последней дурой. Без протекции, ничего не напечатаешь никогда! Целую тебя, Симыч, твоя Лю.

P.S.Вот тебе еще один кусочек моей поэмы, терпи!

 
Но у поэмы есть начало,
И есть начало у судьбы.
Как часто счастье ускользало
И уводило от мечты…
Но бросив юности затеи,
Найдя волнение в трудах,
Мы вышли на заветный берег…
И обрести мечтали мир…
Но наш восторг был обозначен
И жребий счастию назначен…
И всё же, кто он? Небожитель?
Искусств, науки покровитель?
Он просто в музыку влюблён
И признаёт лишь дерзкий поиск
Всех истин. Мировых проблем
потоком он обеспокоен.
И состраданья высший дар
Он людям щедро отдавал.
Его миры как Млечный путь.
Пространство, Время – это мало. и т. д.
 

24 августа, 1975г Москва. Наталья пишет: Итак, Симыч!

Мы выбираем тактику – выжидать, правда? Как Юлий Цезарь (беру пример с тебя), слушаю Стравинского «Весна Священная», ем салат и пишу тебе письмо. Вот она радость – уметь делать всё: супчик сварила из капусты, там жареный лук, горошек, сушеные грибы и всякая всячина, что попалась под руку. Всё это вкушаю с удовольствием. Вчера смотрела фильм «О, счастливчик!» – герой попадает в клинику профессора-медика, который одержим идеей «усовершенствовать» человека. Он рассуждает так, как твой Слава – «великий врач», которому на больных людей наплевать, они для него лишь материал для научных изысканий.

В это время Стравинский выдаёт свою Весну, и мне понятно, что 3 концерт Рахманинов лечит душу, а Стравинский её только будоражит. Смешно, что я об этом пишу, наверно – салат вкусный, а дней до твоего приезда совсем не много осталось – можно и дурака повалять. А назову-ка я тебя как-нибудь, например: Тучная Клетка, о которой ты написал свою диссертацию. Что-то давно я не думала ни о старости, ни о смерти – хороший симптом. Значит, я психически здорова. Время, которое «сочится сквозь пальцы» совсем не страшное, если знаешь, как жить на свете и для чего. Вот тебе мои стишки на эту тему.

 
Время,
По секундам выверенное,
Неумолимое и необратимое,
Принимаю власть твоих границ.
Но дай мне постичь непостижимое.
Подари минуты самого трудного из трудов —
Бессонные ночи прозрения разумаВ
И волнения всего моего существа.
Покажи заветные кладовые
Мысли и мудрости,
Что столько веков хранятся среди людей.
Дай мне живительной влаги
Неумирающего рассудка,
Чтобы и в старости мой мозг
Подчинялся мне беспрекословно,
Чтобы никто не посмел сказать:
«Жизнь прожита
И нечего говорить о ней!»
 

1975г. Таруса

Мы с тобой знаем, для чего жить? Но как быть с теми, кому это не доступно? Прости, что я вторгаюсь в область запретного. Главное – это твой приезд, тогда мы будем говорить обо всём, никакой спешки. На ошибки у нас нет времени. Думаешь, я не знаю, что я могу? Знаю, но важно не только знать, но и делать. Я собираю плоды твоей доброты ко мне в прямом и переносном смысле, зажмуриваюсь и думаю, неужели правда, что ты знаешь, как жить на свете? Смотрю на свою красноносую рожицу в зеркало, а глаза блестят лихорадочно, и говорю себе – всё правда. Вот только отпустят ли тебя на все четыре стороны, и какой ценой?

Прости, Симушка, но не могу об этом не думать. Приезжай скорей, а там разберемся. А вот тебе цитатка из классиков: Маркс и Энгельс, соч. т.20, стр. 295 «…скачок человечества из царства необходимости в царство свободы» – так они выражаются о далёком будущем, до которого мы с тобой хотим добраться в 20м веке. Ура! Твоя поэтесса, Люшка

11 сентября, 1975г. Новосибирск. Симон: Моя любимая!

Нет ощущения расставания. Наоборот – радость и трепетное ожидание бесконечного счастья. Правда, ты, моя вечная выдумщица, держишь меня в тонусе своими разумными соображениям. Поэтому, когда ты говоришь; «Я кое-что обдумала!» – у меня начинают подрагивать коленки и сладко щемит сердце. Но втыкаюсь в работу, в отношения с людьми, борьба с шефом, – всё, что есть в моей жизни, и с чем я расстаюсь с превеликим восторгом.

Однако мне нужно соблюдать правила игры, пытаюсь быть аккуратным, чтобы не обидеть своих коллег по научному цеху. У нас наступила прекрасная тихая осень, с шуршанием листьев и буйством красок, всё кругом очень красиво. С моим сыном думаем о выборе профессии, надеюсь, что он останется для меня близким человеком. Трудности есть, но я их как бы не чувствую, потому что думаю о тебе. Гулко бьётся сердце, и всё немеет в груди, когда вспоминаю твои припухшие губы от моих поцелуев. Ищу квартиру, чтобы ты могла спокойно писать свою книгу, когда приедешь в Новосибирск. После 18го иду к Мейсаку устраивать тебя на работу в газету. Мечтаю, чтобы ты освоила маршрут: Москва-Новосибирск. Целую тебя, радость моя! Твой весь. Сим. Привет от Славки, он будет в Москве 17—18. Сентября.

15 сентября, 1975 г. Новосибирск. Симон: Любимая Лапушка, родная!

Какое чудесное от тебя письмо! Читал и думал: «Мы с тобой молодцы!» Прекрасно, когда в человеке есть грусть и юмор, понимание счастья, и развитое самосознание… Такое сочетание бывает не часто… Кстати, дозвонился до Савы, он был рад и приглашал нас с тобой в Питер. А мне надо срочно подготовить к печати мою диссертацию, готовую книгу планирую послать в Штаты, пока они меня не забыли по открытию моих «любимых клеток». Может быть, переведут и издадут?!

Пошел на почту и получил новое письмо, от которого плачу, дрожу и ошалело бегаю по кабинету. Люшенька, за что ты одариваешь меня своей любовью и нежностью? Если от счастья можно умереть, – это тот самый случай! Но я думаю о том, как мы будем жить: ты, я, Илюшка, Мишка, потом будет Антон – наш общий сын… Надеюсь, что в октябре ты поедешь со мной в Новосибирск. Здесь у тебя будет интересная работа, и ты решишь, где тебе лучше жить: в Москве или в Сибири. Мадам Орлова-Шурина, как вы на это смотрите? Мне придется бросить науку и создать свой оркестр, который будет исполнять только мою музыку. Первое сочинение будет называться «Симфония Любви», а ты должна стать великим писателем земли Русской. Мы будем путешествовать по всему миру и заведем конюшню с лошадьми, для детей, наймем няньку. Но уезжать будем ненадолго. Надеюсь, что такая программа тебе подойдет! Очень хорошо понимаю, что эти планы требуют большой работы, но я к этому готов. Жди меня! Твой – всегда и на все времена, Симон.

16 сентября, 1975 г. Москва. Наталья: Дорогой Сим!

Счастлива, что сегодня поговорила с тобой. Твой ликующий, молодой, трижды молодой голос, заставил трепыхаться меня на три тона выше. Чувствовала, что модулирую, а моё сердце бешено скакало! Какой аппетит был у меня после разговора, как будто я разгрузила корабль. К счастью, у Эльки было полно еды, но осталось немного после моего нашествия. Похоже, что я начинаю жить не головой, а желудком, и всё твой отъезд. Когда приедешь вновь, я буду весить кг сто! На этом наша любовь закончится.

И всё же иногда мне удаётся думать – очень не хотелось бы попасть под машину или смертельно заболеть. Всё потому, что теперь есть цель дожить до новой, пока неизвестной жизни. Сегодня повела Эльку в кино «Двое в городе», Жан Габен в детстве был мой любимый актер. Видишь, меня уже давно тянет на стариков, но очень благообразных и справедливых. Юлька опять устроила скандал слишком доброй мамашке, и мне пришлось одной переживать коллизии этого фильма. Шла домой и хотелось плакать от счастья, от боли и от ужаса, и от того, что совершенно случайно можно попасть в самую страшную ситуацию.

Опасность подстерегает нас кругом: в мелочах, в недобром слове, в слабости – и это самое страшное, что это потом оборачивается наказанием, а порой и смертью…

И еще, я может быть впервые осознала, что мой разум, прости за грубое слово, талант, давал мне силы жить – всё это было бы таким пустым, ненужным и даже отвратительным, если бы не ты. Женщина, которая не любит, и которую не любят – это почти акула – она пожирает всё вокруг, ибо отравлена и, жизнь её ужасна. Сим, благословляю каждый день, прожитый с тобой и без тебя, но в постоянных мыслях о тебе. Нынче я ничего не боюсь, потому что это уже было, и никто не может отнять. Меня немножко заносит, но сейчас доем капустку, выпью микстурку и отправляюсь спать.

Симушка, люблю тебя мой бородатенький, толстенький, ужасный, ужасный, ужасный. Сразу заснуть не удалось. Давно хочу написать страшный рассказ, вот сюжет. Трое людей: мужчина, женщина и их сын уехали далеко в горы, они живут как древние охотники. Вода из ручья, еда – рыба и птица, или любая живность в лесу. Однажды, они узнают по радио, что в мире началась атомная война, и почти все люди погибли. Они понимают, что их родного города больше нет, и встаёт вопрос, что делать? Нужно вернуться в разрушенный город и спасать людей? Но можно создать новую цивилизацию из этих трёх людей. Мужчина уходит, а женщина остаётся с сыном, но будем, надеяться, что он вернётся… В моей дурацкой голове бродят такие сюжеты, что ужас – ну чем не кино? Спокойной ночи, мой Симочка – баюшки-баю! Салют!

20 сентября 1975г. Новосибирск. Симон: Родненький мой!

Я люблю тебя! С этого начнём. Мне моей повелительницей разрешено трижды в день говорит это слово «Люблю». Для меня в этом слове – Свобода, Творчество, Музыка и любая красота в жизни. Далее могу похвастаться, что люблю тебя больше, чем вчера и меньше, чем завтра. Солнышко моё, будущее так светло, что захватывает дух! Хочу любить тебя до изнеможенья, которое и есть родник неисчерпаемых сил! Хочу ребенка! Хочу писать музыку! Хочу Природу через тебя! Остальное – пустяки. У нас в Сибири холодает, уж осень близится. Бабье лето кончилось, ночью морозы. Вот поедем с тобой на охоту. Во, красотище! Целую тебя нежно и крепко и весь погружаюсь в тебя. Твой всегда и навеки, Сим

21 сентября 1975г. Москва. Наталья: Дорогой Симушка!

Целых два дня живу в квартире у Эльки. Она доверила мне свою Юльку, а сама укатила с Игорем на пару дней. Хочу представить себе: сидеть дома, заниматься бытом, ждать детей к обеду, а вечером увидеть повелителя – мужа. На сколько меня хватит? Вчера не могла заснуть на «нашем» диванчике у Эльки, помнишь? Какие мы были веселые и не думали ни о чём, и это было прекрасно! Зато теперь, я одна с Юлькой, и мне страшно. Я привыкла жить в коммуналке. Оказывается для одинокой женщины с малым ребенком, общежитие имеет своё преимущество!

Ты знаешь, что рядом соседи, они всё видят, за всем наблюдают. А сколько звуков, ругани, беготни! Вот уж – не соскучишься. А теперь всё наоборот – тишина, которая пугает. Вечером в квартире много странных звуков, а вдруг мы погибнем с Юлькой от руки какого-нибудь бандита? Разве не смешно? А всё от того, что валерьянка кончилась, а цветные картинки начались. К вечеру второго дня съездили с Юлькой ко мне домой, и я схватила твоё короткое, но убедительное письмо. Было радостно на душе. А нынче хожу облепленная со всех сторон перцовым пластырем – видик, что надо! Когда ты меня избавишь от мерзкой хилости? Жаль, что моя матушка забрала Илью. Как ни странно, когда ты уезжаешь, ни о какой радости освобождения нет и речи. Наоборот, каждую минуту борюсь с течением реки-разлуки.

Иногда выбираюсь на берег, обсыхаю на солнце, но потом меня вновь тянет в реку воспоминаний… Два дня в Москве ослепительно хорошо – тепло и светло! Но я как старая кляча, борюсь с болью во всём теле хоть вой! Да еще наш разговор прервался, а когда ты позвонишь? Однако мне всё же удаётся кое-что записывать, эти тексты, когда-нибудь будут выдаваться за мои ранние произведения.

Симушка! Ты мне снишься в разных видах: как пастух, как рыцарь, как возлюбленный, и ради этого стоит жить. Завидую твоему сыну Мишке, с ним обсуждают его будущее! Счастливчик! Теперь понимаю, что я полжизни – сирота. Есть поговорка: «По виду сирота, а по делам – разбойник!» У меня всё наоборот! Целую тебя и знаю, что ты всё сделаешь как надо, как бы трудно это не было. Писала, мучала бумагу, а потом подумала: «Ну и мастаки мы с тобой письма писать!» Ведь вот чепуха – бумага и каракули на ней, а так выкручивает всю душу наизнанку. Неужели и для тебя также?

С этих писем и началась наша настоящая любовь! Ведь не пузом же ты меня соблазнил и не бородой? И про будущего сына Антона ты здорово загнул, будто он уже есть. Спросила Илью, хочешь ли маленького брата? А он мордашку сделал нежную и сказал: «Да, хочу!» Я очень удивилась, в его характере больше эгоизма, чем альтруизма.

А вот я сама об этом думать не хочу. Хватит с меня материнства – домашняя тюрьма на много лет, без театров, без друзей… Ты, наверно, думаешь, что я совсем рехнулась, не хочу ребенка от любимого мужчины?! Твоя мама возмущается – я семью разрушаю, и моя мама твердит: «Что ты делаешь? Зачем тебе этот старый толстый мужик?»

А наша любовь мудрей, сложней и светлей, и никому её не понять. Очень надеюсь, что болею за нас двоих – ты должен быть здоров в любом случае. Замолкаю и иду на наш диванчик, который держится на толстых и крепких томах Маркса и Энгельса. Мои сны только о тебе и с тобой. Обнимаю нежно. Твоя Лю.

21 сентября.1975 г. Москва. Наталья: Милый Симоша!

Получила на почте твоё письмо. Идти и читать на ходу – занятие упоительное. Вышла на Тверской бульвар и попала в золотую осень. Сразу чувствуешь как на градуснике тонуса и радости, зашкаливает! Когда я дошла до ЖЭК– а, была спокойна и счастлива. Сегодня сделала всё за 30 минут:

1. Подписала характеристику о себе собственного сочинения;

2. Написала прошение на телефон в Столешникове, а вдруг?

3. Получила зарплату, которую потратила за два часа. В субботу поеду в Тарусу и заберу 50 руб. с такими деньгами, можно еще месяц прожить… Что касается твоих ощущений по поводу разлуки: я лично понимаю, что тебя нет «материально» от Фейербаха, а идеалист Гегель хорош, когда ты рядом…

Сегодня встала в 7 утра бодро и весело. Включила радио, делала гимнастику и танцевала под музыку. Слушала веселую чепуху по радио и пила кофеёк. Разобрала бумажную свалку на письменном столе и пошла к маме с нотами для Ильи. Меня накормили пшенной кашей, прочитали очередную нотацию, но настроение не испортили. Проводила Илью с теплой улыбкой. Поехала на работу в родное ЦДК, а остальное ты знаешь. Теперь жду Илью из школы, чтобы заняться музыкой и ехать к Эльке, взяв с собой работу на редактуру. А завтра, надеюсь услышать твой голос! Целую тебя во все места и благословляю провидение за встречу с тобой! Твоя Лю

21 сентября.1975 г. Москва. Наталья: Дорогой мой, Симушка-лапушка,

Тебе сегодня ужасно повезло – я нахальная, и веселая и счастливая, а всё оттого, что ты меня эдакую вроде бы любишь. И, кажется, ты не зануда и не можешь надоесть никогда, потому что несешь в себе столько талантов, и радости и понимания всего, что происходит вокруг! Симыч, я сижу перед своим трильяжным зеркалом. Приехала от Эльки после упоительного вечера. Мне удалось вдоволь выговорится перед ними, прочитала им свои философские притчи, и они немного обалдели. Особенно от притчи «Орел и Женщина». Они такой еще меня не видели – одним словом, эти ребята сомневались, что я талантливый человека, а теперь притихли, я им кое-что доказала.

Это так приятно быть самим собой, и перестать играть роль пай-девочки… Твоя заслуга, даёшь мне силы и веру в себя. Люблю тебя бесконечно! Счастлива неотвратимо, что встретила тебя, не важно, что будет потом. Ты гений! А я теперь знаю, что я могу быть вместе только с гением, от всех остальных мужчин и женщин меня тошнит…

Симушка! О, если бы ты был рядом, что бы я с тобой сделала! Наверно, измучила бы своей нежностью, что столько веков копилась во мне. Мечтаю сохранить это «агрессивное» к тебе отношение до твоего приезда, очень боюсь вновь застыть и забыть тебя: твои руки твоё тепло, обжигающий восторг близости с тобой и бесконечное удивление – быть в твоей власти и быть бесконечно свободной в твоих объятиях. Благодарю тебя за то, что ты есть, за твои рыжие вихры, за твою вечно-удивленную улыбку! Сим! То ли еще будет! Проснулась утром, прочитала письмо к тебе, и вернулся ко мне мой утренний холодный разум. Мне стыдно и смешно читать то, что я выплеснула на бумагу вчера. Но я ничего не исправляю – так всё и было. Обещаю, что скуки между нами не будет никогда! Лю.

23 сентября 1975г. Москва. Наталья: Дорогой Симище!

Ну и письмо ты накатал 20-го. Ого! Ты, по-моему, уже не человек, а птица и летаешь как сумасшедший Орел или Беркут, что практически одно и то же…

На работе меня вдруг все полюбили, завидуют и не понимают, что со мной случилось? Акимыч, мой шеф, размяк и улыбается. Теперь ему не нужно играть роль строгого начальника, гораздо лучше напроситься в гости ко мне, что он и делает совершенно безрезультатно. Симыч, я счастлива! Улыбка не сходит с моей довольно нахальной физиономии. Боги! Наконец-то я свободна от этой лавочки, хотя и был у меня свободный денек – вторник, когда я бежала на ипподром, а после лошадей блаженствовала в Сандуновских банях – это называлось «Библиотечный день» для научных сотрудников.

Мои коллеги задают мне смешные вопросы, а я, совершенно простужена, и хриплю и сиплю – но это, видимо, компенсация счастья. Надо срочно бежать в аптеку за микстурой, а то не доживу до твоего приезда. Целую тебя трижды, четырежды, сотни раз. Констатирую, что разум меня покинул, я просто счастлива.

Но надеюсь, что маленькая его часть уже попала в тебя и приносит свои плоды. Надеюсь, ты доволен этой картинкой. Вечером того же дня: после прощания с работой, пошла к маме: была совершенно спокойна, играла с Ильёй в шахматы, не раздражалась по пустякам. В результате, получила полную спину горчичников и активные ухаживания моей мамы. Вот что значит правильное поведение.

Невольно, вспомнила жуткий «концерт» Юльки, когда к Эле пришел Игорь, она устроила настоящую истерику! Почему дети не хотят, чтобы их родители были счастливы? Откуда этот жуткий эгоизм? Впрочем, надеюсь, что у нас этого не будет. Очень рада, что ты, наконец, берешь уроки композиции – ты должен отказаться от своей дилетантской манеры наигрывать, что попало. Надо творить музыку осознано и записывать мелодии. Их нельзя разбрасывать, как брошенных детей! Это преступление! И тогда музыкальная мысль прожжет твоё сознание и родится нечто, что ты уже не сможешь сдерживать, ты схватишься за карандаш, и будешь лихорадочно писать свою Музыку! Как я мечтаю об этом!

Вот я и думаю, что освободиться от нелюбимой работы – это много значит. И всё же, моя эйфория скоро пройдет, и мне удастся остудить твои не всегда реальные, восторги… Целую тебя, мой Бородатенький!

23 сентября 1975г Новосибирск. Симон: Моя любимая!

Я не хочу думать ни о каких «страхах» – трудности есть и будут, но без них нет настоящей жизни, а не жвачное существование. Мы с тобой никогда не будем заморачиваться из-за модной тряпки или думать о сортах колбасы. Лю, милая, не бойся ничего. Иногда, мысли материализуются, поэтому надо думать только о хорошем. Вот я и думаю, что тебе надо достать шубейку и меховые сапожки на твои ножки, т.к. в Новосибирске в конце октября обещают -28 градусов! Как я жду твоего приезда! Дни бегут или ползут, а я скоро обниму мою Люшеньку и буду тебя целовать, чтобы самому воскреснуть и тебя вернуть в счастливое состояние духа и тела.

А ты говоришь, что я восторженный чудак! Просто я умею радоваться. Если мне удавалось быть веселым в моей прошлой жизни, то теперь, когда я встретил самую необыкновенную женщину в мире, как же мне не радоваться? Ведь это могло не случится? Сколько людей живут на свете без Любви. А познаётся это состояние только в сравнении.

Сколько женщин мечтают о принце, а что они могут ему дать? Свои вопли и бесконечные претензии, в основном материальные. Таких женщин я много видел. А ты ходишь в своей куртке за 10 руб. но зато играет Шопена так, что я умираю от счастья. За одно это, надо носить на руках твою маму, мою будущую тёщу. Мама воспитала тебя романтической девочкой, ты исключение из правил, хотя, сама мама твоя, вполне прагматична. Это тоже парадокс, которых в жизни очень много. Поверь, это не мимолетное настроение, это понимание того, что мне безумно повезло. И теперь я живу, и сам ничего не боюсь и тебе не разрешаю сомневаться в моей любви. Целую нежно. Твой Симон

24 сентября 1975. Новосибирск. Симон: Лю, родная моя!

Как соскучился без тебя, просто ужас! Фейербах всё правильно понимал, ты права. Я надеюсь дожить до 90 лет, хватит ли тебе терпения быть со мной? Был у Глеба – его жена уехала в командировку. Мы собрали мальчишник: я, Глеб, Вовка Валентик – главный редактор Новосибирского телевидения и мой с Глебом – друг уже 25 лет, и Славку пригласили. Вместо девочек были два бутылки водки. Ели картошку в мундире, выпили. А потом свободный трёп и музыка. Конечно, я играл вдохновенно, как будто ты сидела рядом, а твоя рюмка действительно была поставлена. У Глеба латиноамериканские записи, он когда-то мотался по странам с испанским языком, он переводчик. Было тепло в душе и в желудке. Ты не покидаешь меня в такие минуты, я выбираю слова и жесты и веду себя гораздо скромнее, чем раньше.

А еще идёт дождь, а я езжу по мокрым улицам, или хожу пешком по душистым желтым листьям и подставляю свою счастливую рожу осенним каплям дождя и ветру. И тогда вдруг тучи разбегаются, и вылезает солнце, и спешит всех согреть. И все завидуют мне, ведь у меня есть моё никогда не заходящее солнышко – это ты! Кстати, был у Мейсака, всё нормально, он тебя берет сначала внештатно, а ты будешь писать свою книгу и очерки для газеты. Надеюсь, что найдется время и для меня: я прошу немного – только твою любовь и походы на природу, и тихие задушевные разговоры. Вот и всё.

В лаборатории всё нормально. Оставлю после себя интересные научные разработки. С шефом отношения доверительные, обо всём договорился. Несмотря на будущее бегство, получил персональную благодарность в Приказе АМН СССР от президента Академии наук в столице. Ха-ха! Но эта бумажка может пригодится для института в Москве. Целую, радость моя. Обнимаю нежно. Поцелуй Илюшку от меня. Твой всегда, Сим

26 сентября 1975г. Новосибирск. Симон: Дорогая Лю!

Получил твоё разгромное письмо. Ответы тебе уже отправил. Моя умная девочка-старушка, мудрость не считается с возрастом, и перевела тебя из разряда «Яйцо» в «Курицу», причем умную, что редко бывает. Пока разрешаю тебе меня учить, если это совпадает с правильным решением проблемы. Во многом ты права, но твоя интуиция и воображение иногда сталкиваются, и происходит недоразумение.

Мои моральные установки незыблемы, я не смогу быть с тобой, если не сделаю всё возможное для моей семьи. Если бы я иначе относился к этим проблемам, то перестал бы уважать себя и был бы браконьером и проходимцем. Многие мужики, всех мастей и рангов так себя и ведут. Они не знают, что такое любовь, просто используют женщин в угоду своим прихотям. Ты хочешь, чтобы я стал таким?

Что касается времени, то здесь мы не на равных, мне нужно спешить. Я хочу создать новую семью, и внести в неё всё лучшее, что есть во мне и в тебе. Это не только вопли о любви, а большая работа ума, терпения и мужества. Но наша фантазия, наши таланты и романтизм тоже будут на своём месте.

Очень надеюсь, что нам хватит мудрости сохранить наши восторги друг другом на всю жизнь. А жить надо так, чтобы люди думали, что мы встретились вчера, а не живём вместе 20 лет! Презираю дураков, которые думают, что семья – это только удовольствие в койке, и за обеденным столом с прислугой-женой.

Мы должны создать что-то новое, уникальное, Наша семья будет такой же талантливой, как мы сами. Готов за это драться, учиться у тебя, страдать, строить, а иногда и разрушать – это и будет наша любовь! Ты будешь гордиться мной и знать, что без меня твоя жизнь не будет такой прекрасной, как со мной! Аминь! Я часто думаю о твоём сыне, постараюсь быть ему хорошим отцом. Целую тебя моя дорогая девочка, весь твой Симка.

27 сентября 1975г. Новосибирск. Симон: Дорогая Моя!

По телефону летят не только любовные вопли, но и инфекция. Сижу дома и обливаюсь соплями. Лечусь изо всех сил, чтобы приехать к тебе здоровым. А ты кашляешь, я слышу. Что это такое? Я тебя целую, а ты мне «кче-кче». Никакой эстетики!

Теперь о деле. Приезжали киевляне от Виктора Исакова по поводу лазерного комплекса. Один профессор из Киевского НИИ Отоларингологии, лечит лазером рак гортани. Мы встретились в моей лаборатории, а потом продолжили наши переговоры в гостинице. Киевляне предложили свою клиническую базу в качестве полигона – испытания не только своих, но и наших идей. Зовут в командировку в Киев. Я могу это организовать. Поедем на пару дней, а? Из Москвы поездом. Пусть сутки, но зато мы будем вместе. Представляешь, какая прелесть – дорога, станции и все удовольствия – чай, жареная курочка, во!

С Ниной Андреевной я договорился, она нас будет ждать (хозяйка квартиры, где ты будешь жить в Новосибирске). Господи, скорей бы обнять тебя, до чего соскучился! Часто вспоминаю наши подмосковные прогулки с палаткой: лес, общипанный цыпленок, костёр, орут где-то грибники, а ты бегаешь почти голая с ножом за мной! Разве не прелесть! Аж, дух захватывает! Всё-таки, мы с тобой умеем повеселиться. А, помнишь, кто-то давно не держался за мои пальцы… Милый мой Люшкин, люблю тебя, живу тобой. Счастлив до безобразия и стыда перед всем человечеством. Но что делать, если так получилось? Мы не виноваты, нас свела судьба… Целую тебя бесконечно, обнимаю и глажу твои родные глаза и целую тебя всю до самых пяток… Твой Сим, твой Сим, твой Сим… и так до бесконечности…