Текст книги "Письма разлуки. Рождение любви"

Ты уснула, а я закрыл тихонько крышку рояля и пошел работать. Писал доклад до 4х часов. Письма сегодня нет – сам не свой. Весь день мне предстоит работать с группой математиков над алгоритмами ввода изображения клетки в ЭВМ. Весело страшно. Вчера было два письма от тебя, но праздник прошел, а сегодня ничего! Я заметил, что как только подумаю о тебе – так приходит удачная идея в голову – математики балдеют, они —то всегда думают, что самые главные на свете, остальные биологи или врачи – это не ученые для них. Сейчас живу как Янус: один из них всё время с тобой, а второй – работает, думает, ест, говорит, изредка спит. А вот, когда пишу тебе письмо, оба Януса становятся одним индивидом.

Наконец, дозвонился. Но твой влюбленный маньяк где-то маячит. Надо бы тебе переехать к маме или к подруге. Знай, если с тобой что-то случится, я не выживу. На тебе двойная ответственность – будь осторожна, умоляю! Не ходи одна поздно вечером, не живи дома. Пожалей своего старичка…

Целую, Сим.

10 декабря 1974 г. Москва. Наталья: Дорогой Сим!

Дорогой Сим! Сегодня утром была в журнале и подписала командировку в какую-то тьму-таракань, потом не попала в музей Рериха – много народу, очередь в будний день! Неужели я буду стоять и ждать? Никогда не стояла ни в одной очереди в магазине, особенно за колбасой или бананами. Я всегда беру то, что никто не покупает – например, сыр-рокфор.

Пошла на прогулку, купила журнал со своими виршами и решила себя наградить – обед в ресторане «Якорь» дневной, как в столовке. Однако немного гордилась собой. Но вот что странно, кажется, я влюбилась в одного бородатого человека, который живёт за тридевять земель в страшном холоде, и у него всегда красное обожженное лицо. Он не очень-то молодой, брюхо всё в шрамах, но каждый день мне снится. Что с этим делать – я не знаю.

Я стала ненормальная из-за него, и я его ужасно жду. Сегодня включила «Ригонду» и слышу Магомаева, который поет песни Пахмутовой, – голова кружится от некоторых: «Нам нельзя друг без друга» или «Мелодия». Никогда раньше эти песни не замечала, а сейчас поняла, о чем там поётся… Почувствовала себя впервые в жизни защищенной! Как я устала играть роль сильной женщины, которой ничего не надо! Сим! Ну что ты наделал? Как мне теперь неуютно и холодно без Тебя! Сердце колотится, глаза блестят нездоровым блеском. Если бы ты видел, как я пришла с мороза раскрасневшаяся – вот уж чудо! Смотрю и зеркало и думаю – если он увидит меня такой, то будет счастлив! Ведь будет? Не целую тебя. Ты разбойник моей души! Лю.

10 декабря 1974г. Новосибирск. Симон: Любимая!

Не идёт из головы вчерашний разговор, мне тревожно. Вот тебе линия поведения с Борей: ты должна поговорить с ним очень спокойно и доброжелательно, Скажи ему, что тебе трудно определить своё отношение к нему. Скажи, что ты ценишь его преданность и понимаешь, что эти качества на дороге не валяются. Тебе нужно время, чтобы во всём разобраться. Вполне возможно, что ты изменить своё отношение к нему и просишь его набраться терпения и т. д. Всё это точный алгоритм разговора с ним. Ты даже можешь вселить в него надежду, но это всё надо делать очень проникновенно. Встречаться редко, но никакой грубости или пренебрежения. Это человек психически больной, вернее травмирован тем, что его бросила жена. Ему надо куда-то приткнуться, он не может быть один. Будь осторожна. Конечно, во многом виновата твоя мама, она его пригрела на своём плече и не может понять, что этот тип не для тебя.

Однако есть и приятные новости: у меня большая победа – заработал плод 2х – летних мучений и экспериментов – аппарат по распознаванию образа клетки, он выдал первую информацию и без ошибки. Мои сотрудники пляшут и побежали за шампанским, а я ни на что не реагирую. Ведь это подтверждение моего открытия по «Взаимодействиям клеток». Послезавтра лечу в Хабаровск, потом во Владивосток. 17го возвращаюсь в Новосибирск и сразу к тебе, моя радость! Сегодня опять писем нет. Ох, уж эта почта! Зарываюсь в работу, даже хребет трещит. Ночью писал реферат на тему «Взаимодействие клеток». Утром до 14 час. эксперимент с новой установкой. Потом кропал проблемную записку для лаборатории биофизики: «Взаимодействие мощных электрических полей и биосистем» до 17 час., затем маленький перерыв на письмо к тебе – это отдых. В 17.30 совещание и семинар до 21 часа. Потом дома – музыка. И опять писание статьи, пара часов сон и утром всё по новой. Выдерживаю этот ритм только благодаря тебе. Других стимулов нет. Люблю тебя ровно и неколебимо. Счастлив, что ты есть. Пора бежать на совещание.

Целую тебя, самая красивая, нежная, самая мудрая и сильная. Держись, я – с тобой! Твой Симон.

11 декабря 1974г. Москва. Наталья: Милый, чудесный Сим!

После разговора с тобой выбежала на улицу, надо попасть с райком, прошлась нашей рощей, где ты первый раз признался мне в любви, бежала и плакала и смеялась от всего: от бесконечной пытки ждать тебя, от страха, что не дождусь, от того, что все наши страдания порой кажутся смешными. Стёрла с лица всё мокрое, и сказала себя – хватит, в самом деле, как мне не стыдно, что я поддалась своему дурному состоянию и волную тебя. Захотелось вернуться, позвонить тебе и сказать, что всё чушь. И говорю тебе 100 раз чушь, кроме нашей с тобой любви. И ничто не сможет этому помешать.

Твой голос, ты сразу мгновенно понял всё, ведь любому другому я бы просто не сказала, вроде стыдно как-то, ко мне пристают, значит, я виновата (разве к порядочной женщине пристанут?) Стало так тепло, будто чувствую твои руки, и вижу тебя. Ты со мной – будто это моё второе я, но гораздо мудрее и сильнее. Сим! От этой муки можно сойти с ума! Клянусь, стала сильнее, будто твои искренние опасения мне вернули нормальную реакцию и так же как в твоём письме, смерти не боюсь, а хочу тебя видеть и не хочу, не желаю умирать сейчас. Это всё равно как выйти, наконец, из чащи, где ты долго бродил без еды и людей, на берег океана и знать, что сейчас приплывёт Корабль с алыми парусами, как в великой книжке Грина «Алые паруса». И чтобы кто-то помешал мне его дождаться? Ну нет!

Прекрасный мой, Сим, всё будет просто чудесно, я уже высчитала, кроме того, Эля сказала, что моя ладонь очень изменилась. В ней появились новые линии – линии божественного Свершения. Да, да, да.

У меня всё в порядке, как видишь, печатаю на машинке. Пишу что-то очень гениальное, и слова ложатся легко и убедительно, просто диву даюсь. На бумаге можно доказать всё, было бы желание и немножко таланта. А самое главное – уметь мечтать смело и свободно, это стоит всех сокровищ мира!

Я знаю, как мы встретим Новый год. Мы поедем в Элину резиденцию, она говорит, что там чудесно. Это на берегу какого —то моря. Прекрасный лес, милые люди и там ТИШИНА. И еще хорошая домашняя обстановка, жаль, что рояля нет. А впрочем, подумаем еще – может, рванём в Таллин? Мне, честно говоря, будет хорошо везде – если ты будешь рядом.

Мы можем выбраться сами без всяких людей в какую-то деревушку, кататься на лыжах, пить молоко и бродить по чистому белому полю – смеяться и радоваться жизни. Целую тебя тихо и нежно, валерьянка очень помогает. Нат-Лю, я тебя люблю!

12 декабря 1974г. Москва. Наталья: Дорогой Сим!

Ну вот, я прихожу в себя, после похорон отца. Меня раздирает страшное чувство стыда – ведь отец умирал давно, и это стало так «привычно», что я совсем, о нём не думала. Вот тебе мой страшный эгоизм и чёрствость. Кажусь себе последней сволочью, и ищу себе оправдания. Вот он великий эгоизм любви, который ничего не хочет видеть, кроме себя…

У меня даже возникло чувство ненависти к себе и к тебе, но теперь всё прошло. Мою совесть спасает то, что я уже давно была как бы без отца, ведь последние пять лет он не жил, а как бы доживал свою жизнь. Мучил маму и мучился сам. Великое и единственное наследство от отца – это его благородство и радость познания, которой он меня заразил, как болезнью, от которой невозможно вылечиться.

Мне удалось взять от него всё лучшее – любовь к книгам, которые он успешно продал и пропил, но он не пропил мою любовь к литературе, которую когда-то привил мне. Он всегда был бескорыстен и честен во всём и трудился всю свою жизнь зверски, он не умел отдыхать и жить для своего удовольствия – так и не научился за свою короткую жизнь, всего 65 лет! Ему было тяжко потому, что его отправили на пенсию! Он не мог жить без работы?!

Когда я вошла к нему, его лоб был еще теплый, и я поцеловала его и сказала себе – твоя душа во мне, а только это и важно. Для его бренного тела, смерть была благом, ибо он не умел и не знал, что нужно для Тела, чтоб оно хотело жить! А я-то надеялась, что ты приедешь, и поможешь положить отца в больницу, ты знаешь, как это трудно, старики у нас никому не нужны. А потом подумала, что зачем продлевать эту муку? Всё равно меня мучает совесть – я не сделала того, что должна была сделать любящая дочь.

Теперь понимаю, почему ты ушел из врачей и стал ученым. Сталкиваться со смертью каждый день в больнице – это страшное испытание, которое делает человека или равнодушным или выпивает из него все силы души. Сим, я сейчас ничего не знаю, жду тебя и не знаю, зачем. Может быть, чтобы начать всё с начала или всё кончить. Мне кажется, что я страшный человек, если я продолжаю думать о тебе. Зато теперь не боюсь ничего, ибо дальше уже некуда. Твоя Лю

14 декабря 1974 г. Москва. Наталья: Дорогой Сим!

Получила твоё письмо с фотографией, где ты на прогулке с дочкой, а рядом охотничья собака. Была подавлена этой красотой, и теперь поняла почему. Мне так плохо, что тебя нет со мной, а не потому, что умер мой отец. И убедила меня в этом твоя фотография. Я никогда, не знала этой радости – опереться на колено отца. Моё детство промелькнуло перед моими глазами, и оказывается, оно было очень одиноким. Я чувствовала себя чужой, особенно, когда мне исполнилось 15 лет, просто возненавидела свою «семью». Вот они истоки моего странного влечения к бородатым «юношам», ты из них самый молодой.

Теперь мне становятся понятны многие мои влечения, которые я ношу в своём подсознании и хочу от них избавиться. Поймала себя на мысли, что я очень завидую и собаке и твоей дочери. Они такие счастливые рядом с тобой! Как нелепо и странно понимать это. Может быть, я ищу оправдание себе? Мне кажется, что любой человек неосознанно копирует схему отношений в семье, какие он видел в детстве. От этой привычки трудно избавиться. Я знаю что, отец и мама меня очень любили именно в детстве, но когда я стала подростком, они совершенно не знали, чего я хочу, и к чему стремится моя душа.

И никакая безумная любовь родителей не может заменить понимания! Разобщение и отчуждение – вот признаки моей юности. Хотя я очень благодарна маме, что она привела меня в музыкальную школу. Однако, именно моё развитие – я набрасывалась на книги как сумасшедшая и музыка – увели меня от интересов моей по-своему талантливой мамы. Всё, что она любила, вызывало у меня отторжение: парикмахерская чуть ли не каждый день, бесконечные разговоры о тряпках, походы в Дом моделей.

Отец был совсем другой человек – интеллигент, польская кровь, но трудная судьба, его отец ушел из семьи, когда ему было 8 лет. Его мать была ни к чему не приспособлена, и он ребенком был вынужден зарабатывать на жизнь, работал где-то на побегушках. А ведь он был очень талантливый инженер, всю жизнь что-то изобретал. Научил меня любознательности, вложил в мою голову мужской, а не женский ум. Всегда говорил мне – ты самая умная девчонка на свете. Он пробудил во мне жажду познания!

С тех пор мне были смешны бабские разговоры. Даже в школе мне было трудно найти подругу, я была обречена на одиночество. Во всём этом еще предстоит разобраться какой-нибудь героине в моих книгах, которые я когда-нибудь напишу, а пока я мучительно соображаю, как мне поехать в Калинин по заданию редакции «Комсомольская правда» до 20го договор подписан. И здесь твой желанный приезд! Как это совместить? Я должна оплакивать отца, который дал мне так много, а я волнуюсь о том, чтобы увидеть тебя! Мои мысли витают совсем не там, где они должны быть. В воскресенье собираюсь на каток – надо приходить в норму к твоему приезду. Вот тебе ужасная картинка – на второй день после похорон отца, она идёт на каток. Но на всё есть свои причины. Если меня не будет дома во вторник, значит, я укатила в Калининград, писать очерк, и скоро приеду. Будь здоров, Наталья

15 декабря 1974г. Москва. Наталья: Дорогой мой, Симон!

Вчера написала тебе мучительное письмо, а сегодня, пройдя через все; похороны отца, быстрые до отвращения, люди обсуждают не его жизнь, а свою.

Всё происходило в квартире, гроб стоял на столе, мой отец, замороженный и пожелтевший приемлел всё, а я понимаю и вижу всё, что здесь происходит. Появляются люди, которых я никогда не видела – любовники матери, «её друзья», некоторые показывают доброту и бескорыстность.

Вдруг понимаю, что моя матушка совсем не так проста как кажется. Хотя некоторые мелочи меня коробят и доказывают мою правоту во многом. Потом я говорю мудрые слова, все застывают. Я думаю, может быть, это освобождение и для отца и для нас. Сбрасываю с себя прошлое как ненужную одежду, избавляюсь от комплекса – теперь всё соответствует истине – у меня нет отца, как и раньше, но теперь по праву, ибо его нет наяву. Спокойно благословляю всё лучшее и сожалею о том, что не удалось, и понимаю, что я возьму только самое важное.

Потом бегу за Ильёй в школу, он боится идти к бабушке и тянется ко мне как никогда. Последние дни и ночи спит, прижавшись ко мне, и во мне появляется нежное чувство к нему. Приходится метаться между мамой и Ильёй. Потом едем с Ильёй к Эле, оставляем детей с её кумушками, которые рвутся быть няньками. Мы с Элькой бежим на заседание литерат. объединения, на которое нас зовет старинный друг доктор философии Арсений Чанышев. Мы слушаем прозу, потом удачные и мудрые стихи, пьём сухое вино, и, наконец, кто-то читает три гениальных рассказа. Народу много – человек 30. Обсуждение по кругу, а когда говорю я, знаю, что всё правильно и красиво и Элька в восторге. Мы находим свои пальто в груде вещей, гардероба нет, и пара людей просит наши телефоны. Мы гордо удаляемся к нашим детям. Симон, кажется, что я оживаю вновь. У меня такое чувство, что я всесильна, осталось 6 дней!

Зачем? Какой бес тянет меня к тебе? Через всё: страхи, эгоизм, боль, отчаянье, через новое возрождение. Два дня бегала потерянная, в слезах, разбрасывала «трояки» рабочим, проникновенно смотрела в глаза, потом валерьянка, седуксен и сваливалась в сон в 21 час вечера, а на третий день обсуждаю прозу и стихи!? Ну что я за человек? Теперь сижу за машинкой, как ни в чём не бывало, а завтра побегу на концерт Даниила Шафрана, в газете дали бесплатный билет. Буду наслаждаться музыкой и постараюсь забыть про тебя.

Это ты всё должен объяснить мне, больше никто не смеет копаться в моей душе.

Мне кажется, что я перепрыгнула через страшную пропасть, но теперь всё в порядке, я опять с тобой, слышишь?

Твоя Лю.

1975 г. Июль, август, сентябрь, октябрь

7 июля, 1975 г. Томск. Симон: Радость моя, Люшенька!

Пишу из Омска на бланках. Что поделываешь? Отдыхаешь от своего бородатого чучела? Набирайся силёнок, они тебе пригодятся – приеду, замучаю, так и знай. Буду звонить по тел.195 94 76 в 13 час. по московскому времени, в понедельник. Хочу услышать твой голос! Хотя ты всё время рядом со мной: говорю с тобой, целую твои глаза и руки.

Ты заполнила меня всего, я ощущаю это физически как великое блаженство. Именно в разлуке я понимаю, что жизнь без тебя теряет всякий смысл. Мой милый Чёренький, будь бодра и весела, я шепчу тебе самые ласковые слова. о

Вспоминаю, как ты стояла у окна поезда, когда провожала меня, и сказала, что любишь… Помню твоё лицо в этот миг, и буду помнить всю свою жизнь. Каждой клеткой моего нескладного тела припадаю к тебе. Лапушка, целую бесконечно. Твой старый скакун – ты же любишь лошадей, и не только красивых. Твой Симон.

8 июля, 1975г. Новосибирск. Симон: Лю, лапушка!

Прости – вчера не успел написать тебе – сидел на работе до 23ч. и сил не было. Сегодня отослал тебе дублоны и вот пишу в ожидании моего звонка к тебе

в 15 час. Получил сегодня твоё милое письмо на библиотечных бланках. Так что – для меня день полный событий.

Рад твоему «раскрепощению» и «духовному росту». Но взгляд на этот процесс у меня иной. Мне по душе позитивный вклад «моего гнёта» на тебя. Но не кажется

ли тебе, что эта ситуация напоминает анекдот о том, как еврей жалуется Раввину

на тесноту в доме, а он советует ему привести еще козу и осла, а потом, когда их удаётся выгнать – жизнь кажется раем.

Всё познаётся в сравнении! Вот и сейчас если посмотреть на наши столкновения, они учат понимать ситуацию с разных сторон, и это позитивный результат. Люша, солнышко, разозлить меня ты не можешь, твоя наступательная тактика меня огорчает, ведь ты многое не видишь. Теперь буду умней и поддержу твои свободолюбивые устремления. Насчет «разговоров с друзьями» – ты крепко

загнула – отношение одного человека с другим лежит совсем в другой сфере.

Для меня важно – тебя понять, если таких попыток нет у тебя, значит, что-то не так. Не думай, что я занудствую и теряю чувство юмора, хотя в этой ситуации сохранить его, не просто. Всё равно тебя люблю, и очень скучаю. Не трать, умоляю, свои и мои силы зря. Мне, и тебе предстоит большая работа. Сейчас моя жизнь мучительна, но если бы я смирился с тем, что ты может уйти от меня – всё потеряло бы всякий смысл. Целую тебя, моя бесценная, иногда злющая, но всегда прекрасная Лю. Отдаю тебе себя без остатку на долгие годы… Ты понимаешь? Твой Симон

P.S. А вот тебе мой стишок:

 
Улетает время, сокращая жизнь,
Золотом осенним, сердце отзовись!
Возврати мгновенье и позволь мне вновь
Силой вдохновения пережить любовь.
 
 
Я не испугаюсь бури на морях —
Бьётся алый парус на семи ветрах:
То взлетит на кручу, то сорвётся вниз…
Золотом осенним, сердце отзовист!
 
 
Улетает время…. Но в конце пути
Суждено всей жизнью мне тебя найти.
Не сдержать волненье, сердце рвётся в крик!
Золотом осенним, сердце отзовись!
 

15 июля, 1975 г. Новосибирск. Симон: Люшенька, родная моя девочка!

Как трудно говорить с тобой по телефону. Буря чувств, смена настроений, ощущение горечи и счастья, – всё сплетается в букет, а мысли путаются. А потом становится грустно и тоскливо. Ты во многом права, но я знаю, что всё будет у нас с тобой по-другому, не так как у многих вполне достойных людей. У нас есть опыт, и мы не будем повторять старые ошибки. Во всяком случае, это будет наша новая семейная жизнь, пока не знаю где – выберешь сама. Новосибирск, конечно, не Москва, но имеет много преимуществ. Оперный театр у нас огромный, а концертный зал еще больше, чем в Москве. Люди здесь лучше, нет суеты и лихорадки, природа рядом, причем настоящая. В Академгородке живут очень интересные люди: ученые и даже поэты. Но маленький городок – это всегда слухи, сплетни, злословие, но и своя элита.

Ты мне задаёшь вопросы: с кем я спал и кто обихаживает меня в «моём семейном гнёздышке»? Обихаживает меня моя тёща, она прекрасный человек и мы с ней друзья. Кажется, она всё знает и понимает. У меня тоже много вопросов накопилось, как ты меня встретишь после разлуки? И в какую сторону, ты голубушка, хочешь измениться? Ну да ладно, буду бороться за право быть любимым. Иногда сижу за роялем, наигрываю грустную мелодию свою, а потом перехожу к мелодиям Шумана! Кстати, интересный феномен – как много композиторов с фамилией на букву Ш!? Шопен, Шуберт, Шуман, Шестокович, Шабалин… Неужели мне когда-нибудь удастся стать рядом с ними? Песни уже не пою, я их кричу молча, но ты должна их слышать и понимать. Сейчас пойду на почту выколачивать твои письма. Душу вытрясу! Целую тебя всю и жду встречи, как осужденный на вечную каторгу нашей любви… Твой Симон.

16 июля, 1975г. Новосибирск. Симон: Моя несравненная Лю!

Сегодня, наконец, о, счастье, получил 5 твоих писем и 1 открытку. Но какой ценой! Две недели пустоты и терзаний и 10 минут моего скандала на почте! Письма лежали на букву «Щ»!?

И вот я погружаюсь сердцем, головой, и другими частями моего большого тела, в бесконечное блаженство – общения с тобой. Впитываю как безумец, через глаза, руки, губы, звуки твоих писем. Сначала – только ощущаю, не понимая, о чём ты пишешь. Перечитываю строчки ещё и ещё. Это Ты! Какое счастье вновь чувствовать тебя! Проклятый телефон, я его ненавижу, он мне мешает. Благословен тот человек, который научился делать бумагу и придумал азбуку! Сердце скачет, делаю перекур.

Люшенька, солнышко! За эту неделю чего только не передумал, а вдруг ты меня бросила?! А теперь заново рождаюсь и живу… Читаю твои вирши и становится ясно, что моё отсутствие благотворно для тебя, а я радуюсь. Радуюсь твоему расцвету, твоим мыслям, твоим порывам. Твоя душа умнеет, и ты становишься ещё желанней!

Думал, что достиг апогея – ничего подобного! Мне кажется, что я стал немножко побаиваться твоего зоркого ума – не захлебнуться бы в потоке твоих мыслей и наблюдений! Надеюсь, что выдержу.

Моя любовь даёт мне силы. Какие чудесные стихи ты написала! Завидую белой завистью, что не был с тобой в Литве. Чюрлёнис – личность необычайная, так хотелось увидеть его картины, послушать фантастическую музыку! Радуюсь от души, что тебе удалось это пережить. Лю, я еще напишу свою симфонию, и она будет достойна Тебя, моя прекрасная Муза!

Ты совершенно права – только высокое волнение Духа может победить злобу и глупость. Человек, способный испытывать эти эмоции, никогда не унизится до зависти и порока. Интеллект закипает в огне прекрасного искусства, и тогда рождается живая трепетная Мысль, понятная всем.

Знаю, что меня иногда заносит не в «ту степь», но поэтому я выбираю тебя, ты можешь меня вовремя одернуть, что и делаешь порой успешно.

Я люблю тебя за это еще больше, если это возможно. Борьба с самим собой – самая трудная. Мужчины не любят признавать свои ошибки и стараются переложить их на другие плечи.

В моей ситуации поведение моих бывших друзей меня даже веселит и прибавляет сил для борьбы. Очень тебя прошу, не думай, что я сомневаюсь в чем-то, нет, я готов бороться за тебя, чего бы мне это ни стоило! Лю, рвусь к тебе! Всё поломаю, но приеду сам, или ты приедешь. Тебя надолго оставлять нельзя – вдруг появится умный мужик на мою голову. Знай, сопернику не жить! Целую моя единственная, умная Люшка. Твой Сим бесконечно…

23 июля, 1975г. Новосибирск. Симон: Моя Лапушка!

Сегодня, наконец, получил сразу два твоих письма и ожил. Какие ты пишешь письма! Точнее сказать – какая же ты! Мой любимый, родной человек, мне кажется, что я узнаю тебя заново. И это чувство новизны, такое сладостное и волнующее, еще более утверждает меня самого в безграничной любви к тебе. Ты пишешь о развитии твоего чувства, я тоже испытываю на себе действие этого закона эволюции чувств.

Понимаю нынче, что сохранив и умножив нежность и заботу о тебе, уже не смогу быть с тобой таким, как раньше. Лю, родная, поверь, я буду крайне осторожен и не дам тебе страдать из-за моей слепоты душевной. С ужасом вспоминаю, что я с тобой вытворял, что я тебе рассказывал, как восхвалял себя любимого!

Единственное смягчающее обстоятельство – это то, что мы переживали оба период легкомысленной влюбленности. Нам в ту пору было «море по колено», мы оба не думали о том, что это может быть так серьезно и надолго. Но, слава Богу, мы начали видеть друг друга на другом уровне. И вот награда – новое чувство – зрелое, красивое и… абсолютно незавершенное. Ведь мы сами всё время меняемся, узнаём что-то новое и в этом наше отличие от других людей.

Мало кто понимал меня в этом мире; мне завидовали, или ненавидели. Всем казалось, что мне всё легко даётся – а они, бедные, трудятся, а понять ничего не могут. А ты поняла меня, потому что наверно, и тебя мало, кто понимал. Это же надо было тебе родиться женщиной! С таким-то умом, с такой энергией, с талантом многое видеть и понимать. Это вроде «Прозревшей», среди слепых. Если бы ты родилась мужчиной, то давно была бы министром или еще кем-нибудь. Как же я тебя понимаю, ведь я вынужден бывать в компании мужчин. Боже, что они говорят о женщинах, даже любимых! Как это унизительно и мерзко – видеть в женщине только Тело и не пускать её за флажки мужской власти…

Не думай, что «забиваю тебе баки», в молодые годы я тоже был не очень разборчив, женщины меня любили, и я им разрешал себя любить, но они не понимали кто я, а я даже не пытался понять их. Мне это было не интересно – я был слишком занят наукой и музыкой, времени мне хватало только на мою мужскую жизнь. Если бы мне кто-нибудь рассказал, что встретил такую женщину как ты – я бы никогда не поверил.

Даже самая умная женщина – доктор наук или профессор почти всегда в плену своих «женских проблем»: большинство из них – очень ограничены. Бывает в современной женщине и другая крайность – полное наплевательство на мораль и традиции. Они пытаются подражать мужчине, а это очень глупо.

Большинство мужиков – настоящие браконьеры. Они пользуются женщинами, а потом их бросают. На самом деле виноват не только мужчина, но и женщина. Она не понимает, что свободные отношения, без брака – это значит полная безответственность для партнера. Он ничем не рискует, а женщине приходится решать, рожать или не рожать и как жить дальше.

Ну вот, я становлюсь феминистом, рассуждаю на женскую тему. Ты, наверно, сейчас смеешься надо мной. А я начинаю любить тебя совсем по-другому. Я не буду тебя ревновать – потому что тебе будет так хорошо со мной, что ты не сможешь смотреть на других мужчин. Только так надо завоевывать любимую женщину – надо сделать её счастливой. Счастливые женщины не бросают мужей! Хоть ты и далеко, но твои удивительные письма, меня приводят в восторг, я счастлив, что встретил тебя. Тоскую по тебе, но уже по-другому – хочу видеть твои глаза, слушать твой голос, читать твои мысли вслух…

При этом мне безумно хочется тебя целовать, ласкать, ощущать твоё до боли знакомое и всегда новое Тело любимой женщины. Ночами шепчу твоё имя, прижимаюсь к подушке. Один платок пахнет твоими духами, и я не могу держать его в руке без дрожи. Как всё слилось, какой сложный рисунок моей новой страсти к тебе! Лю, ты даришь мне новую жизнь, новое понимание того, чего я никогда не имел.

Моя семейная жизнь и мой брак —это нечто совсем другое – это забота и ответственность за детей и за нашу биологическую жизнь. Моя жена очень избалована, она привыкла перекладывать на мои плечи и на свою маму все заботы о нашей семье. Теща ведет домашнее хозяйство вот уже 20 лет, она практически вырастила обоих внуков. Ведь мы всегда на работе, жена в клинике, а я в институте. Мы изредка встречаемся поздно вечером или в выходные дни. Но я стараюсь улизнуть в загородный дом – беру сына, и мы занимаемся рыбалкой или я еду на охоту с местными мужиками. Я так устаю от умственного напряжения в лаборатории, что мне нужна разрядка на природе.

Моя жена не понимает, что такое природа, она её терпеть не может: комары, холод по утрам, жесткая постель… Она совсем другой человек, она нормальная средняя женщина, и я понимаю, что я прожил 20 лет с человеком, который так и не узнал, кто я и зачем живу на этом свете.

Мы в прошлую субботу поехали со Славкой на Обское море. Ночью была гроза, и мы решили побродить по лесу, конечно, когда гроза стихла. Вышла луна, тишина необыкновенная пронзительная, только огромный лось прошагал, хрустя ветками, да ночные птицы покрикивали за деревьями. Потом пополз туман и стал рисовать причудливые «картины». Лес, освещенный луной, превратился в сказочное царство. Было так красиво, что замирало всё в груди и наворачивались слезы. И вдруг Слава сказал, как жаль, что Наталья не с нами!? Этот циничный и равнодушный Славка! Он понял, что ты была бы потрясена этой красотой! Лю, жду тебя. Мы должны быть вместе и будем – это неизбежно. Целую, моя родная, милая, мой удивительно умный человек… Твой Симон.

28 июля, 1975г. Новосибирск. Симон: Люшенька, лапушка!

У меня праздник – получил от тебя 4 письма! Одно ругательное, но остальные милые листочки, заставляли меня трепетать, бледнеть и краснеть. Веришь, Лю, держу твоё письмо в руке и волнуюсь как мальчишка, даже потею. Сладостное чувство прикосновения к тебе! Искренне хохотал над твоим описанием похода на «новую пятую брачную церемонию» доцента Арсения Чанышева. Вполне ощутил общность нашей с тобой босяцкой натуры, и твою оригинальную манеру экспроприации материальных ценностей, принадлежащих другим, не по праву. Однако, есть и просьбы, ты уж, пожалуйста, не очень часто скачи на лошади. Кривые ноги – еще куда ни шло, но вот мозоли на заднице – это не очень приятно, когда ласкаешь любимую – ты ведь знаешь, что я хочу целовать тебя всю и везде.

Твои письма на меня жутко действуют, ты каждый раз удивляешь меня, и я узнаю тебя с новой стороны – как тебе это удаётся? Ты делаешь меня мудрее, и даже, надеюсь, тоньше и в теле, и в мыслях. Но я еще не волшебник, а только учусь. Не суди меня строго за ошибки. Могу быть послушным учеником. Начинаю понимать, что философия и психология – это не пустые слова. До тебя был к этим наукам совершенно равнодушен. Очень хочу стать таким, чтобы ты никогда меня не разлюбила. Но всё же «иди мне навстречу», пусть не торопясь, сомневаясь, но иди. Я хочу это чувствовать даже тогда, когда ты меня заслуженно ругаешь… Благословляю тебя, мой Чёренький, такой умный и родной человек. Всегда твой, Симон.

P.S. Вот стихи про мальчишку…

 
Что седым – не любить, кто сказал?
Серебро – теплоёмкий металл.
Пусть в моём кузовке сорок пять —
Я мальчишка опять!
 
 
Говорят, «Не скачи, не пляши…»
Ну а мы, старики-малыши,
Мы не может ни петь, ни плясать —
Мы мальчишки опять.
 
 
Шёпоток, дескать, черти в ребро!
Оттеняет моё серебро
Черных локонов нежная прядь,
Я – мальчишка опять!
 

2 август, 1975 г. Москва Наталья: Дорогой Сим!

Говорить в письмах с тобой – становится ритуалом. Сегодня я молодец – не терпится похвастать. После недели у бабушки, Илья отбился от рук. Вчера не остался у меня и был очень взволнован. Сегодня взяла его с утра, день прошел нормально, сейчас он спит, и мне спокойно. Мой чудесный Сим! Моя тяга к «свободе» – мне кажется смешной, а мои вопли бессмысленны. Я вернулась в «исходное положение», как в гимнастике – это важно.

Заниматься научной работой, когда тебя каждую минуту отвлекают, практически не возможно. Мысли о тебе тоже не дают покоя. Грустно ли мне? Нет, мне хорошо, иногда мне кажется, что я стою у ворот Рая! На меня как из рога изобилия сыплются твои переводы, и я думаю, уж не рехнулся ли он? «Нормальные» мужчины даже алименты не платят на своих детей, думают, что их можно кормить воздухом. Как это было со мной, когда я развелась с отцом Ильи.