Текст книги "ID. Identity и ее решающая роль в защите демократии"

русская алия

Демократические процессы постепенно подрывали основы идеологии Израиля как плавильного котла, но решающий удар по ней был нанесен с прибытием в Израиль большой волны новых репатриантов из России в начале девяностых годов ХХ века. С падением железного занавеса менее чем за десять лет более миллиона советских евреев прибыли в Израиль, что в масштабах США пропорционально 60 миллионам эмигрантов за тот же период времени. Новые олим были высокообразованными и амбициозными людьми. Для советских евреев хорошее образование издавна было единственным способом хотя бы частичной защиты от дискриминации. И поэтому они старались быть первыми в науке, математике, технологии.

С появлением новой волны алии число врачей, инженеров и математиков в Израиле увеличилось всего за несколько лет вдвое, а число музыкантов и шахматистов – во много раз.

По своему печальному опыту советские евреи знали, что это значит – жить без identity, и многие приехали в Израиль, надеясь обрести ее здесь. Им было трудно принять модель «нового еврея», лишенного культурных и исторических связей с прошлым. Один репатриант в беседе со мной сформулировал это следующим образом: «Я думал, что приезд в Израиль добавит мне три тысячи лет моей истории. Вместо этого я потерял тридцать – советская история начиналась с 1917 года, в Израиле она начинается с 1948 года».

Репатрианты из СССР хотели обрести новую жизнь в Израиле, но не были готовы расставаться со всеми богатствами впитанной ими русской культуры. Они бережно сохраняли русский язык, настаивали на высоком уровне общего образования, организовывали группы взаимопомощи и приняли активное участие в политической жизни, создав со временем свою собственную партию, председателем которой я был избран. Благодаря своему упорству и энергии они открыли для себя многие двери израильского общества, которые прежде являлись фактически закрытыми для репатриантов в первом поколении.

Основавшие Израиль социалисты придерживались принципа, согласно которому первое поколение новоприбывших в страну евреев-иммигрантов было обречено являться «поколением пустыни», подобно тем евреям, которые вышли из Египта и в течение сорока лет бродили по Синайской пустыне, пока не добрались до Земли обетованной. Согласно этой логике, только дети новых репатриантов, родившиеся и выросшие в Израиле, могли стать полноценными и полноправными членами общества.

Но русские репатрианты желали сами непосредственно войти в Землю обетованную. Проведя в СССР всю свою жизнь в качестве граждан второго сорта, они захотели сразу же стать равноправными гражданами в Израиле. Лозунгом первой и очень успешной избирательной кампании «русской» партии, которая прошла в 1996 году под моим руководством, было: «Нет интеграции без представительства». Новая репатриантская партия завоевала семь из 120 мест в израильском парламенте, что позволило ей играть важную роль в довольно раздробленной политической системе, где для создания правительства правящая партия вынуждена идти на коалицию со своими партнерами. На муниципальных выборах сотни новых репатриантов прошли в местные городские советы и стали активно участвовать в процессах интеграции на уровне школьного образования, на своих рабочих местах и в своих общинах.

Столкнулись не только разные подходы к алие и интеграции, но и разные концепции строительства израильского общества в целом. Репатрианты на деле претворяли концепцию израильского общества, каким его видел Герцль, – «Моисеевой мозаики» разнообразных культур, в которую каждая община вносит свой уникальный опыт и традиции, основанные в то же время на древней, общей для всех identity.

Театр «Гешер» – это маленький, но очень характерный пример того, как это плюралистское видение изменило сам подход к построению израильской самоидентификации. В начале большой волны алии, в 1990 году, мне позвонили несколько известных московских евреев – театральных деятелей, актеров и продюсеров. В то время я возглавлял Сионистский форум советского еврейства – организацию, созданную новыми репатриантами и состоявшую из новых репатриантов, которая инициировала и поддерживала проекты в сфере интеграции. Театральные деятели из России сказали мне, что хотели бы репатриироваться в Израиль, но не знают, смогут ли они здесь работать и участвовать в театральной жизни страны. В этой связи они спрашивали – поддержит ли правительство создание в Израиле театра на русском языке?

Идея мне очень понравилась, я был уверен, что она хороша не только для театра, но и для алии в целом. Переезд из России в Израиль некоторых видных деятелей культуры покажет многим другим сомневающимся, что в Израиле они будут чувствовать себя как дома.

Я был совершенно уверен, что официальные израильские лица разделят мой энтузиазм. Но их реакция меня шокировала. Мое предложение о создании израильско-русского театра натолкнулось на решительный отказ как со стороны чиновников Министерства образования и культуры, так и со стороны профсоюза театральных работников. «Мы по принципиальным соображениям никогда не соглашались на открытие театров на других языках – румынском, болгарском и даже идише», – сказали они мне. «Иврит, который на протяжении многих веков был мертвым языком, необходим для укрепления единства страны, чудо его возрождения нельзя ставить под угрозу. Разве ты, как сионист, не понимаешь, что мы должны укреплять связь евреев с нашим древним языком?» – спрашивали они. «Всякий, кто приехал сюда, должен первым делом учить язык. То, что предлагаешь ты, помешает репатриантам успешно интегрироваться в Израиле», – заявляли эти люди.

Возрождение иврита было действительно чудом, которое сыграло решающую роль в создании общей ивритской культуры. Но я полагал, что сионизм достаточно силен не только для того, чтобы сохранить и восстановить прошлое, но и для того, чтобы включить в себя новые формы и культуры. Я чувствовал, что репатрианты из России нуждаются в платформе для самовыражения, что благодаря этому они, в полном соответствии с герцлевским образом пересаженного, а не выкорчеванного растения, смогут внести свой неоценимый вклад в общую израильскую культуру. Кроме того, это был совершенно конкретный способ показать другим русскоязычным евреям, что для них и их культуры есть место в Израиле. Поэтому я задался целью собрать деньги на этот проект у людей, которые отнесутся к этой идее с большей симпатией.

Еврейская федерация Нью-Йорка выделила деньги для нескольких первых представлений, а Сионистский форум собрал достаточно средств для того, чтобы профинансировать бюджет театра в течение первого года его существования. В итоге мы стали свидетелями фантастического успеха этого эксперимента. Вначале на представления приходили только русскоязычные зрители, но со временем актеры стали играть на иврите. Театр «Гешер», что означает «Мост», состоит сегодня из русскоязычных актеров, играющих на иврите, и ивритских актеров, говорящих по-русски. С самых разных уголков Израиля приезжают сюда школьники, чтобы посмотреть спектакли высочайшего качества; театр завоевывает высшие призы на самых престижных международных театральных фестивалях. Это и есть культурный, экономический и сионистский вклад в израильскую жизнь.

Русская алия показала, что, помимо плавильного котла, есть альтернативная модель строительства общей израильской identity, намного более близкая к концепции «мозаики Герцля», чем модель отцов-основателей. В этой модели общественное пространство служит разным группам для выражения всего богатства их особой, уникальной культуры. Газеты, телевидение и радио на русском языке, существующие сегодня в Израиле, вовсе не загоняют новых репатриантов в гетто. Напротив – они являются своего рода переходной «кессонной станцией», помогая вновь прибывшим быстрее понять особенности их новой родины и облегчая им трудности первого периода абсорбции.

Многие опасались, что алия из СССР, на протяжении десятилетий насильно оторванная от своих корней и в значительной степени ассимилированная, будет способствовать ассимиляционным процессам и в самом Израиле. На самом деле она приблизила израильское общество к еврейству диаспоры благодаря большому количеству людей, которые, как и я, чувствовали себя одновременно частью Израиля и частью диаспоры. Есть немалая доля иронии в том, что созданная еврейскими революционерами из России модель «плавильного котла» была окончательно разрушена четырьмя поколениями позже их соотечественниками, прибывшими сюда после развала СССР.

Несмотря на всю критику и немалые трудности, история интеграции русской алии в Израиле была огромным успехом. Израильское общество справилось с этим огромным вызовом, не стирая «дефисность» культур, а усиливая ее; не уничтожая, а, наоборот, поощряя связи между различными самоидентификациями. Без конкретной, определенной культуры и истории, будь то марокканская, йеменская, русская, французская или американская, израильская культура – не более чем абстракция. Без истории культура не существует, стереть ее означает стереть культуру в целом.

Русский еврей, таким образом, – это один из видов израильтянина, наряду с многими другими «дефисными» видами: американо-еврейским, мароккано-еврейским, йеменско-еврейским, французским, английским и немецко-еврейским израильтянином. Вообще, разнообразие еврейских этнических групп – одна из самых поразительных особенностей Израиля. На двух-трех прилегающих к моему иерусалимскому дому улицах расположены марокканская, турецкая, английская, французская и многие другие синагоги. В кафе рядом с местом моей работы можно встретить американского программиста, французского фармацевта и русского врача, которые как будто вышли из мечты Герцля. Их различное прошлое создает богатую и разнообразную мозаику, то, что их объединяет – это единая еврейская культура.

Ультраортодоксальные последователи Гаона из Вильно, приехавшие в Израиль в XVIII веке, сионисты-социалисты конца XIX века и ассимилированные российские евреи, боровшиеся за свое право репатриироваться в Израиль в конце ХХ века, не имеют, казалось бы, ничего общего с точки зрения отношения к еврейской традиции. Однако все они ощущали себя соратниками в осуществлении древней мечты – возвращении на Землю Израиля и воплощении в жизнь мольбы пророка Иеремии – «обнови дни наши, как древле».

Миры еврейского самосознания

Патерналистский подход отцов-основателей к проблеме создания новой израильской identity создал два типа проблем: одна состоит во взаимоотношениях между израильтянами и новыми репатриантами, вторая – во взаимоотношениях между Израилем и диаспорой. Первая, как мы уже отметили, решается благодаря демократическому характеру израильского общества, со второй дело обстоит сложнее.

Демократия сама по себе не ведет к трансформации этих отношений, в рамках которых глубоко противоположные взгляды на identity и ее роль напрямую сталкиваются друг с другом. Шансы на выживание и сохранение тех внутренних сил, которые поддерживали наш народ на протяжении многих веков изгнания, зависит от того, насколько новая израильская identity питается своими еврейскими корнями, насколько глубоко уходят эти корни в историческую почву еврейского народа. Именно эту «почвенность» идеологи создания «нового еврея» и пытались уничтожить.

Глубокие разногласия в этом вопросе вырвались наружу в связи с выступлением А.Б. Иегошуа на заседании Американского еврейского комитета, которое состоялось 1 мая 2006 года в ознаменование столетнего юбилея со дня его основания. Представлявший на этой встрече израильских интеллектуалов и весь Израиль в целом известный израильский писатель А.Б. Иегошуа заявил своей аудитории в Вашингтоне нечто, что их не на шутку встревожило:

Моя, израильская идентичность и есть истинная еврейская identity. Она основана на географии, языке, структуре израильского общества. Территория, ее запах, ощущение языка – все это моя identity. Общение на иврите определяет мою культурную самоидентификацию, жизнь в Израиле – мое национальное самосознание. Вне всего этого невозможно иметь сколько-нибудь значимую еврейскую identity.

Американские организаторы конференции были шокированы. Они относились к Израилю как к важной части их собственной еврейской identity, они видели в Израиле свой авангард, а в израильтянах – пионеров, которые воплощают в жизнь их мечту об еврейском государстве. Однако в своем выступлении Иегошуа объявил о разводе между Израилем и евреями диаспоры. Он решительно отмел общее еврейское наследие, три тысячи лет совместной культуры, молитв, ритуалов, традиций, словом, все то, что заключено в понятии «иудаизм».

Но слова Иегошуа не должны никого удивлять: они – логическая кульминация бен-гурионовского видения «нового еврея», создающего новую нацию практически на пустом месте. Для Иегошуа, как и для многих в Израиле, единственная жизненно важная с еврейской точки зрения вещь – это то, что происходит в самом Израиле. Века до возвращения в Сион и жизнь вне его не имеют никакого значения, они не важны. Израильское видение нового еврея оставляет не слишком много места для связи с общинами диаспоры, которые пусть и остаются еврейскими по своей культуре и религии, но члены которых все равно не живут в Израиле.

В откликах на речь Иегошуа авторы были озабочены в основном тем влиянием, которое окажет эта речь на евреев диаспоры. В отличие от них, меня эта позиция больше всего беспокоила в связи с израильской identity:

Обсуждение нашего права на землю и жесткое противостояние между нашим и палестинским подходом к этому вопросу – это не абстрактная философская дискуссия, что ясно показывает отношение к этой проблеме палестинских лидеров. Когда руководители ХАМАСа, как в свое время и Ясир Арафат, готовы рассмотреть вопрос о признании факта, но не права Израиля на существование, они не играют в словесные игры. Я. Арафат не случайно отрицал всякую связь между Храмовой горой и еврейским народом. Ему было ясно, что глубокая историческая связь, основанная на еврейской традиции, является основой для существования Государства Израиль и что без этой связи оно попросту исчезнет. Разница между израильской identity и еврейской identity, по Иегошуа, – это в точности разница между фактом нашего существования и нашим правом на существование. Это разница между группой людей, которые, так уж случилось, вместе живут на одном участке земли и говорят на одном языке, и потомками людей, которые вернулись на свою историческую родину через тысячи лет рассеяния.

Если мы, не дай Бог, оторвем себя от той цепи, которая связывает нас с еврейским народом, если мы откажемся от трех тысяч лет иудаизма, если откажемся от того, что мы – это продукт двухтысячелетней мечты еврейского народа оказаться «в будущем году в Иерусалиме», – тогда мы потеряем святое право на наше существование здесь, а потеряв это право, мы продержимся недолго.

Возможно, евреи диаспоры были оскорблены прямыми замечаниями Иегошуа. Но восстать против них должны в первую очередь мы, евреи Земли Израиля, так как они напрямую касаются самого нашего права на существование здесь.

Как только мы отделяем себя от мирового еврейства, от его истории и превращаем себя в «новых евреев», чья история начинается только с момента создания современного Государства Израиль, взгляд на еврейское государство как на типичную колониальную державу завоевывает все больше сторонников не только за рубежом, но и в самом Израиле.

Много лет тому назад в Москве, в один из самых напряженных периодов нашей борьбы в качестве еврейских диссидентов, один американский турист сказал мне: «Ты выглядишь и действуешь как настоящий «сабра» (уроженец Израиля). Я воспринял это как огромный комплимент: Израиль был для нас источником силы и лучом надежды, наши судьбы были нераздельно связаны с его судьбой.

Но с тех пор как я приехал в Израиль, я чувствую себя все больше и больше евреем диаспоры. Свои силы я черпал из связи с еврейской историей, из преданности нашего народа его уникальной identity. Мои неоднократные заявления на заседаниях правительства о том, что Израиль принадлежит не только израильтянам, но и всем евреям мира, нередко воспринимались моими коллегами с удивлением и непониманием. С другой стороны, мои слушатели в диаспоре не всегда приветствовали мои заявления о том, что самое подходящее место для тех, кто хочет влиять на будущее еврейского народа, – это Израиль, а мои замечания о важности Израиля для еврейской identity Америки и всего мира далеко не всегда находили поддержку в американских университетских кампусах. Со временем это разделение между старым и новым, древней еврейской историей и современным государством кажется мне все более и более искусственным, а сам выбор между тем и другим абсолютно неприемлемым. Я не могу разделить себя на «старого» и «нового» еврея и очень надеюсь, что в конце концов этот пресловутый «новый» еврей, несмотря на все присущие ему достоинства, окажется на свалке истории точно так же, как оказалась на ней породившая его марксистская идеология.

Бывший министр просвещения и один из лидеров левой партии МЕРЕЦ Шуламит Алони защищала Иегошуа следующим образом: «Я – израильтянка без «дефисов», у меня нет той двойственности самосознания, которая существует у евреев диаспоры».

Алони не понимает, что именно эти дефисы, эти многогранные и переплетающиеся identity дают смысл и цель израильской жизни. Дефис, который она так презрительно отбрасывает, – это то, что связывает нас с нашими братьями во всем мире, то, что объединяет нас с поколениями евреев, мечтавших о возвращении в Сион, то, что устремлено в будущее, связывая всех евреев вместе в их общей судьбе.

Глава седьмая
В защиту национального государства

В октябре 2003 года европейское сообщество провело опрос общественного мнения, главной целью которого было выяснить отношение граждан пятнадцати европейских стран к другим государствам. Результаты были настолько шокирующими, что на протяжении длительного времени организаторы этого опроса в Брюсселе не решались его опубликовать. После теракта 9/11, в то время когда «Аль-Каида» шантажировала весь мир, угрожая новыми терактами самоубийц, в то время когда Иран разрабатывал ядерное оружие и когда секретные службы Европы сообщали о все расширяющейся сети международного терроризма, пустившего корни на европейском континенте, респонденты назвали Америку большей угрозой миру, чем Иран, Северная Корея или Афганистан. Но одна страна все-таки считалась даже большей угрозой, чем США: 59 % всех опрошенных заявили, что угроза миру и безопасности номер один – это Израиль.

Несмотря на кажущуюся абсурдность, такое отношение к еврейскому государству становится сегодня все более и более распространенным. Ненависть к Америке часто сопровождается ненавистью к Израилю, идет ли речь о лидерах Ирана или «Аль-Каиды», которые говорят о «большом» и «малом» Сатане, или же об интеллектуалах Европы периода postidentity, считающих Америку и Израиль представителями самых реакционных identities.

Но при всей своей схожести есть одна существенная разница в отношении к этим двум «плохим» нациям: в то время как Америку следует вернуть на путь истинный, еврейское государство должно исчезнуть с лица земли. Лидеры Ирана провозглашают это открыто, идеологи postidentity – намного более изощренно и тонко. Мнение, что с моральной точки Израиль больше не имеет права на существование, можно услышать теперь все чаще и чаще. Комиссия ООН по правам человека в свое время осуждала Израиль за нарушения этих прав больше, чем всех диктаторов мира, вместе взятых. Такой подход вызывал постоянную критику, и в конце концов комиссия была распущена. Что же произошло потом? Пришедший ей на смену новый Совет первым делом решил снять с повестки дня обсуждение репрессий на Кубе, в Белоруссии, Китае, ограничить дискуссии по поводу Судана и других африканских стран, где осуществляется настоящий геноцид, и сосредоточить все свое внимание на Израиле. Объектом яростной критики на Всемирной конференции против расизма в Дурбане в 2001 году стали не Саудовская Аравии, не геноцид в Судане и не тоталитарная Северная Корея, а Израиль. Опираясь на печально знаменитую резолюцию Генеральной ассамблеи ООН, провозгласившую, что «сионизм это расизм», участники конференции говорили об Израиле как о расистском государстве (что в конце концов привело к тому, что представители США и Израиля покинули конференцию в знак протеста).

Чем вызвано это болезненное внимание всего мира к Израилю, почему его так ненавидят, почему из всех государств только его право на существование ставится под сомнение?

Некоторые убеждены, что чувство враждебности к Израилю вызвано его политикой по отношению к палестинцам. Измените свою политику, требуют они, и ненависть к Израилю растает. В соответствии с этим взглядом достаточно вернуться к границам 1967 года и решить проблему палестинских беженцев – две основные проблемы палестино-израильского конфликта, – и Израиль, который ныне стал парией международного сообщества, будет немедленно возвращен в его лоно. Но так ли это на самом деле?

Эти обвинения против Израиля не выдерживают никакой критики. Война арабов против еврейского государства не началась как ответ на захват Иудеи и Самарии в 1967 году – Израиль и до этого беспрерывно подвергался атакам, получая весьма скудную поддержку со стороны Запада. Организация освобождения Палестины была основана до 1967 года – она была основана в 1964 году с целью освободить всю Палестину. Иудея и Самария в тот период еще не были завоеваны, и не их собирался «освобождать» Ясир Арафат и его товарищи – речь шла о Яффо, Акко, Хайфе и Тель-Авиве, речь шла о том, чтобы сбросить евреев в море, уничтожить еврейское государство. Что касается беженцев, которым действительно пришлось очень нелегко, – то почему же вместо бесконечных обвинений в адрес евреев их арабские собратья не поступили с ними так, как поступили сами евреи с еврейскими беженцами из арабских стран? Почему они не приняли их и не помогли им, почему в тех же арабских странах пятое поколение беженцев продолжает жить в нечеловеческих условиях? Ответ прост: потому что они рассматриваются как оружие, как человеческий таран, с помощью которого можно будет, требуя права на возвращение пяти миллионов арабов, затопить множеством этих беженцев Израиль и уничтожить его как еврейское государство.

Несогласие Израиля полностью вернуться к границам 1967 года не оправдывает ту ярость, с которой международное сообщество постоянно пригвождает его к позорному столбу. В конце концов, китайцы оккупируют Тибет в течение пятидесяти лет, но никто из-за этого не ставит под сомнение само право Китая на существование. На протяжении ХХ века десятки миллионов беженцев скитались по Африке, Азии и Европе, но никто и никогда не связывал эту проблему с проблемой легитимности тех стран, из которых они были высланы или бежали.

Чтобы понять, почему же не Ким Чен Ир или Ахмадинежад, а именно Израиль вызывает такую ненависть, нужно посмотреть на вещи под иным углом зрения. Тогда становится ясно, что не Северная Корея или Иран, а именно Израиль олицетворяет для многих мировое зло, порождение ада, которое подрывает все усилия прогрессивных сил создать спокойный и безопасный мир, и поэтому он должен быть уничтожен. Речь идет о том, что историк Роберт Вистрих назвал самой старой ненавистью в мире, имя которой – антисемитизм.