Текст книги "ID. Identity и ее решающая роль в защите демократии"

Один из лидеров движения за права человека, в прошлом глава организации по соблюдению прав человека в Израиле профессор Рут Габизон так сформулировала этот тезис в своей работе «Еврейское государство: оправдание»:

Без еврейского государства евреи снова станут культурным меньшинством. Как учит нас история, возвращение к этому статусу будет означать постоянный страх перед все возрастающим антисемитизмом, преследованиями и даже геноцидом, все больше и больше сил будет отдано борьбе с ассимиляцией. Не будет преувеличением сказать, что отказ евреев от своего собственного государства будет равен самоубийству.

Существование Израиля в качестве именно еврейского государства, а не государства всех граждан важно не только для самих евреев, но и для всего мира. Израиль представляет собой плацдарм свободы и демократии в регионе, где царят тоталитарные и фундаменталистские режимы. Он был создан и продолжает жить в условиях постоянного конфликта с этими антидемократическими силами, что требует от его граждан постоянной готовности к борьбе и самопожертвованию. Единственное, что может служить источником сил для такой борьбы, – это сильная, глубокая связь со своим народом, с его историей и корнями, то есть identity. Именно поэтому те, кто стремятся защитить свободу и демократию, должны всячески поддерживать Израиль в его стремлении сохранить и укрепить свою identity, потому что без нее удержать завоевания демократии будет практически невозможно. Потеряв Израиль как еврейское государство, свободный мир потеряет союзника в борьбе против тирании в одном из самых проблемных регионов мира, потому что только сильная еврейская идентичность может дать силу для того, чтобы защитить завоевания демократии против ее врагов. Точно так же, как в тюрьме люди с сильной самоидентификацией были наиболее верными союзниками в борьбе против КГБ, так и демократические государства, обладающие сильной идентичностью, являются самыми надежными союзниками в борьбе с диктаторами.

Итак, мы показали, что сохранение еврейского характера Государства Израиль важно не только для его собственного выживания и выживания еврейского народа, но и для той борьбы, которую ведет свободный мир против тоталитаризма. Но как быть с принципами демократии и прав человека? Разве государство всех граждан не является в этом смысле намного более совершенной моделью, чем национальное государство?

Призыв к замене еврейского государства государством всех граждан маскирует тот факт, что демократический Израиль уже является государством всех граждан, как являющихся большинством, так и находящихся в меньшинстве. Более того: каждое национальное государство, если оно действительно основано на принципах демократии, по определению должно являться государством всех граждан. Демократия в сегодняшнем мире основана на двух нераздельных принципах: индивидуальная свобода и правление большинства. Иными словами, до тех пор, пока это не противоречит основным правам человека и принципу равенства перед законом, большинство решает, какую форму примет общество и каким образом оно будет управляться. Рут Габизон пишет:

В противовес общепринятому мнению, принципы демократии, индивидуальных прав и равенства перед законом не противоречат еврейскому характеру государства. Напротив – именно демократический характер Израиля требует, чтобы он был еврейским государством, потому что именно такова воля населяющего его большинства.

Центральный вопрос, таким образом, можно сформулировать следующим образом: может ли национальное государство одновременно быть либеральной демократией, в которой гарантированы равные права населяющих его граждан различной национальности? Предоставляет ли Израиль равные права арабским и другим меньшинствам, проживающим на его территории?

Два соперничающих взгляда

До сих пор мы обсуждали еврейскую точку зрения, то, что принято называть «еврейским взглядом». У арабов – тех, кто живет в Израиле и в соседних арабских странах, – есть свой, отличный от еврейского, подход. Он включает в себя как элементы, связанные с отношениями между еврейским государством и его арабскими соседями, так и отношения еврейского большинства с арабским меньшинством внутри самого государства.

Что касается отношений между Израилем и его ближневосточными соседями в контексте мирного процесса, то они обсуждаются в следующей главе этой книги. Здесь же мы обсудим проблему арабов, которые являются гражданами Израиля и проживают на его территории.

В словарях шестидесятилетней давности не содержится никакого упоминания о том, что позже получило наименование «палестинский народ». Когда ведомые сионистской мечтой евреи стали в больших количествах прибывать в Эрец Исраэль, они обнаружили здесь вовсе не проживавший тут испокон веков отдельный народ – палестинцев, а лишь местных арабов, которые жили под властью Оттоманской империи и идентифицировали себя не с нацией, а с местом своего проживания. В борьбе против пришельцев, в сопротивлении сионизму родилось то, что сплотило местных арабов и превратило их в палестинцев. Это справедливо не только для арабов, не проживающих сегодня под израильским контролем, – таких, как жители Газы или палестинских городов на Западном берегу, – но также и для 20 % израильских граждан арабского происхождения, которые в последние годы все чаще и чаще называют себя израильскими палестинцами. Так или иначе, но один из самых древнейших народов и один из самых юных населяют одну и ту же территорию, представляя собой две культуры и две истории, делящие одну землю.

У каждой из этих наций есть свой взгляд, свое видение истории и своя правда. Я не хочу притворяться и строить из себя объективного историка (если такая вещь вообще существует): сам я, как часть еврейского народа, придерживаюсь еврейского взгляда, который заключается в том, что маленькая группа людей после тысяч лет скитаний, погромов и преследований, после страшной Катастрофы, поразившей европейское еврейство, вернулась в древнюю землю своих отцов, Землю Израиля и присоединилась к проживавшей здесь с незапамятных времен небольшой общине местных евреев для того, чтобы заново создать новую коллективную identity, свое национальное лицо. Наша история разворачивалась на фоне равнодушного мира, который нуждался в шоке беспрецедентной, выходящей за рамки любого воображения Катастрофы для того, чтобы признать право евреев на свое собственное крохотное государство. Только в таком государстве евреи как народ могут добиться своих исторических целей, только здесь их культура и религия могут найти открытое и безопасное выражение и развиться путем суверенного коллективного действия.

История поместила это маленькое демократическое государство в самый центр арабского мира, отвергающего его право на существование, и именно поэтому, еще до своего рождения, Израиль должен был постоянно бороться за свое выживание. В ходе этой борьбы сотни тысяч евреев, как тех, кто пережил европейскую Катастрофу, так и тех, кто был безжалостно выслан из враждебных арабских стран, стали гражданами Государства Израиль. В это же самое время сотни тысяч палестинских арабов, спасаясь от невзгод войны и ожидая скорейшего возвращения, бежали из своих домов и оказались в лагерях беженцев. Чтобы не дать конфликту угаснуть, арабские страны отказывают четвертому поколению палестинцев в нормальной абсорбции. В то время как еврейские беженцы обрели свою родину в Израиле, четвертое поколение палестинцев продолжает находиться в лагерях беженцев и используется в качестве боевого тарана, с помощью которого враги Израиля надеются его разрушить.

В течение шестидесяти лет существования Израиля угрозы сбросить евреев в море, стереть еврейское государство с лица земли и вернуться к миру без сионизма не прекращались ни на минуту. Сегодня эти угрозы, исходящие из уст фанатичных руководителей Ирана, их ливанской марионетки «Хезболлы» и различных палестинских террористических групп, особенно ХАМАСа, звучат особенно громко. В 1967 году арабские страны, казалось, стояли на пороге воплощения своей мечты в жизнь. В ответ Израиль отбросил их от пригородов Иерусалима и Тель-Авива и отодвинул на более безопасное расстояние границы еврейского государства.

Тем не менее несмотря на непрекращающееся враждебное отношение к себе Израиль постоянно демонстрировал свою готовность пойти на болезненные компромиссы во имя мира – при условии, что они не ставили под угрозу само его существование и безопасность. Но несмотря на подписанные с Египтом и Иорданией мирные договоры, мир так и не наступил. Признавая факт существования Израиля, палестинское руководство, прямо или косвенно поддерживаемое многими арабскими лидерами, продолжает отказывать еврейскому государству в праве на существование, как неоднократно заявлял об этом глава палестинской автономии Абу Мазен. Создание Израиля по-прежнему рассматривается как историческая несправедливость по отношению к палестинскому народу, несправедливость, которая рано или поздно будет исправлена. Для палестинцев конфликт носит не территориальный, а экзистенциальный характер, он будет разрешен не созданием государства рядом с Израилем, а созданием его вместо Израиля. Именно поэтому любая уступка, сделанная Израилем, превращается в оружие для террористов, именно поэтому продолжается промывка мозгов молодого поколения с тем, чтобы превратить его в передовой отряд борьбы по уничтожению еврейского государства.

Арабский подход к этой же проблеме фундаментально противоположен. Он говорит об изгнании и оккупации, о жестоком сионистском режиме, который является последним оплотом колониализма, о Европе, которая заставляет арабов платить за грехи нацизма. Создание Государства Израиль и сопутствовавшие этому события 1948 года – это «накба», или, по-арабски, «катастрофа». Она обрушилась на арабов благодаря декадентскому и безбожному Западу, который основал это враждебное их вере и традициям государство в самом сердце исламского мира. В соответствии с этим взглядом в рамках программы этнической чистки, которую проводили сионисты, палестинцы были безжалостно изгнаны из своих домов. Четыре поколения палестинцев все еще платят за эти преступления, проживая в нечеловеческих условиях в лагерях беженцев в Иордании, Ливане и на территории Палестинской автономии. Но надежда беженцев продолжает жить: они бережно сохраняют ключи от домов своих прадедов в Хайфе, Лоде, Иерусалиме, они знают и верят, что придет день, и справедливость восторжествует, и они вернутся домой, в дома своих предков.

Далеко не все безоговорочно принимают тот или иной из этих двух подходов. Многие израильские постсионисты принимают арабский взгляд на проблему, в то время как большинство израильских друзов разделяют еврейский. Но эти две экстремальные и непримиримые точки зрения отражают конфликт между двумя сильными самоидентификациями.

Эти взгляды и эти истории, ставшие частью культуры, исторической памяти и самой identity двух народов, абсолютно непримиримы. Как в таких условиях может нормально функционировать государство, в котором живут два этих народа, как оно может продолжать оставаться демократическим? Каким должны быть отношения между культурой большинства и меньшинства, если они никогда и ни при каких условиях не сольются в единую культуру и в один народ? Это непростые вопросы, на которые Израиль должен дать ответ. То, способен ли он защитить права арабского меньшинства и обеспечить свободные условия выражения его identity, является, в каком-то смысле, лакмусовой бумажкой израильской демократии.

Несмотря на огромную пропасть между этими двумя взглядами в их оценке и освещении истории, они могут прекрасно ужиться в рамках такого демократического государства, каким является Израиль. Демократия требует, чтобы любое меньшинство обладало теми же правами, что и большинство: правами на самовыражение в качестве индивидуумов и в качестве группы, правами на укрепление своей собственной уникальной культуры и identity. На практике это далеко не всегда просто. В бытность мою министром мне приходилось заниматься решением многих практических проблем, связанных с жильем, промышленностью, муниципальными советами. Нередко решение этих проблем было связано с очень непростыми идеологическими вызовами. Очень непросто создать равные экономические условия для арабской деревни с инфраструктурой, созданной в XVIII веке, и современного израильского поселка, возникшего 30 лет тому назад. Предрассудки, взаимное недоверие и политические страхи способны превратить каждое такое решение в драматический конфликт.

В 2000 году я стал первым министром внутренних дел, который принял решение о передаче территории, принадлежавшей до тех пор еврейскому поселку, под строительство промышленной зоны для одной из соседних арабских деревень. Это совершенно естественное, продиктованное здравым смыслом решение оказалось невероятно трудным в условиях острой идеологической борьбы. Немало людей критиковали меня и даже говорили о предательстве сионизма – но я был уверен, что здравый смысл, сам демократический характер Государства Израиль требуют именно такого решения.

Для того чтобы преодолеть пропасть в уровне развития, требуется длинный и непростой процесс; но еще более долгий путь нужно пройти, чтобы преодолеть не менее глубокую пропасть взаимного недоверия. Несмотря на все те проблемы, которые до сих пор существуют во взаимоотношениях между двумя общинами – еврейской и арабской, Израилю есть чем гордиться. Израильские арабы имеют самый высокий уровень продолжительности жизни, самый высокий уровень образования и самый низкий уровень детской смертности по сравнению с любой группой населения в арабском мире. Свобода критики своего собственного правительства, которой пользуются арабские парламентарии в кнессете, не имеет аналогов ни в одной арабской стране.

Неудивительно, что израильские арабы ни за что не хотят потерять израильское гражданство. Что же касается палестинцев, то многие из них правдами и неправдами стремятся приобрести его. Как министр внутренних дел, отвечающий за решение проблем гражданства, я сталкивался с огромным числом палестинцев, которые хотели стать израильскими гражданами, и не видел ни одного израильского араба, который хотел бы променять свое гражданство на гражданство любой из арабских стран. Больше чем треть израильских арабов голосует за сионистские партии, почти 45 % израильских арабов считают себя патриотами страны. Мой положительный опыт по улучшению жизни израильских арабов и мой отрицательный опыт борьбы против тех из них, кто пытается нарушить закон, убеждают меня в том, что подавляющее большинство арабских граждан нашей страны хотят быть лояльными гражданами государства. Я понимаю, что некоторые из моих израильских друзей могут обвинить меня в наивном идеализме – особенно в ситуации, когда голоса экстремистов среди израильских арабов становятся все громче и агрессивнее. Я уверен, что это прямой результат усиления экстремистов в нашем регионе, будь то иранские фанатики, ХАМАС или «Хезболла». Антагонизм израильских арабов к Израилю усиливается в те моменты истории, когда израильская демократия выглядит слабой, когда растет ощущение, что еврейское государство – это не более чем преходящий исторический эпизод. В такой ситуации экстремисты всех мастей чувствуют себя как рыба в воде, они набирают силу и все более дерзко бросают вызов Израилю и как еврейскому, и как демократическому государству.

Поучительным примером того, как опасно уступать экстремистам, стала для меня история со строительством мечети на площади перед церковью Благовещения в Назарете. Назарет является третьей по важности святыней христианства на Святой земле. В 1997 году муниципалитет Назарета решил обновить городскую площадь, прилегающую к церкви Благовещения, и построить здесь большой туристический комплекс для того, чтобы принимать туристов со всего света. За несколько дней до начала строительства группа экстремистов – сторонников недавно возникшего в этом традиционно христианском городе исламского фундаменталистского движения захватила площадь. Они объявили, что не допустят строительства туристического комплекса, и потребовали построить на этом месте огромную мечеть, утверждая, что здесь находится могила одного из местных исламских шейхов.

Если бы полиция действовала быстро и решительно, она могла бы в тот же день очистить площадь от нескольких сотен хулиганов. Но запуганное и обеспокоенное правительство, опасавшееся, что столь деликатная религиозная проблема может послужить катализатором массовых беспорядков, не решилось отдать необходимый приказ и вступило вместо этого в переговоры с этой небольшой группой экстремистов, предложив им в качестве компромисса строительство на территории этой площади не большой, а маленькой мечети с тем, чтобы оставалось место и для туристического комплекса. Неудивительно, что потворство исламским экстремистам не привело к желаемым результатам: вместо этого оно превратило маленькую группу в растущее и постоянно набирающее силу движение. Площадь так и не была очищена.

В течение следующих пяти лет исламское движение держало площадь под своим контролем, превратив ее фактически в мечеть, где проводились молитвы и встречи. Требования их постоянно росли: в конце концов они потребовали построить здесь самую высокую на Ближнем Востоке мечеть, которая затмит собой церковь Благовещения.

По мере того как разворачивалась назаретская история, исламисты во всем Израиле набирали силу и увеличивали число своих сторонников. В какой-то момент они почувствовали себя достаточно сильными для того, чтобы начать строительство новой мечети на самой Храмовой горе в Иерусалиме. На стенах Соломоновых конюшен они построили еще один этаж и назвали это строение мечетью Аль-Акса. (Многие археологи считают, что эти земляные работы являются одним из самых вопиющих случаев варварского уничтожения археологических памятников в современной истории.)

Израильское правительство проявляло нерешительность, что еще более усилило популярность экстремистов среди арабских жителей города и привлекло к ним еще большее число сторонников. Израиль бездействовал, а кризис тем временем продолжал углубляться, захватывая не только израильских арабов, но и большую часть мусульманского мира. Боясь осложнить отношения с растущим кругом весьма влиятельных заинтересованных лиц, израильское правительство продолжало бесплодные поиски компромисса, который мог бы удовлетворить экстремистов.

Свободный мир был более или менее равнодушен к разрушениям археологических памятников на Храмовой горе, но когда исламисты приступили к самовольному строительству своей гигантской мечети в Назарете, христианский мир запротестовал. В результате премьер-министр Ариэль Шарон – третий глава правительства, который занимался этой проблемой, – создал новую правительственную комиссию, которая должна была изучить ситуацию и подготовить свои рекомендации. В тот момент я занимал должность министра строительства и заместителя премьер-министра, и именно в этом своем качестве мне было поручено возглавить работу комиссии.

Первым делом я назначил открытые слушания, на которые пригласил историков, социологов, политических и религиозных лидеров. Наряду с политическими и религиозными арабскими деятелями комиссия заслушала представителей Ватикана, а также и других христианских церквей. В то время как христиане страстно призывали к немедленному прекращению святотатства, некоторые арабские депутаты кнессета и представители исламского движения неприкрыто угрожали: любая попытка прекратить незаконное строительство мечети, утверждали они, приведет к огромному кровопролитию на всем Ближнем Востоке. Кровавые погромы прокатятся по всему мусульманскому миру в знак протеста против того, что евреи принимают определенную сторону в конфликте между исламом и христианством.

Следующая часть слушаний, которая проходила уже не в Иерусалиме, а в самом Назарете, оказалась для меня неожиданной. Местные бизнесмены и редактора местной газеты, влиятельные члены как мусульманской, так и христианской общин обратились ко мне с просьбой провести неофициальную встречу, без протокола. Они подчеркнули, что хотят сделать во время этой встречи важное заявление. Ни в коем случае нельзя уступать экстремистам, говорили они мне, – иначе это будет настоящей трагедией. Город живет в атмосфере страха и террора; только дав решительный отпор экстремистам, мы сможем спасти общину.

Лидеры города боялись говорить открыто, но они хотели, чтобы государство начало действовать. Я понял, что политика умиротворения оказалась гибельной не только для христианской identity и умеренных мусульман, но и для самой демократии. Я понял, что даже в самом сердце демократии культура страха может пустить корни. Я понял, что вседозволенность, которой вовсю пользовались исламисты для того, чтобы запугивать всех – правительство, лидеров общины, местное население, – может подорвать свободу внутри того самого общества, которое обязалось защищать ее.

Мне стало ясно, что мы обязаны занять твердую позицию. Мы предложили мусульманским лидерам три участка на выбор: на каждом из них можно было построить мечеть любого размера. Но это их не удовлетворило: они требовали строительства мечети прямо на городской площади перед церковью Благовещения. Суть состояла в том, что их истинным желанием было не столько построить мечеть, сколько добиться лидирующего положения в мусульманской общине и установить, благодаря развернутой ими борьбе, контроль над всем городом. Нам стало ясно, что мы должны принять решение о немедленно очистке площади. Израильская служба общей безопасности (ШАБАК) поддержала нас, но полиция была напугана: она боялась протестов, беспорядков и кровопролития. Тем не менее выводы, которые я собирался представить на заседании правительства, были однозначны: площадь должна быть очищена, на ней должен быть построен туристический центр, мечеть может быть построена на одном из соседних участков по выбору мусульман.

Для того чтобы свести к минимуму опасность кровопролития, я предпринял некоторые шаги по созданию международной коалиции: все те, кто хотели нашей помощи, должны были сейчас открыто поддержать наше решение. Но здесь мы наткнулись на трудности – представитель Ватикана умолял нас действовать, но вовсе не гарантировал поддержку Папы Римского. Для того чтобы заручиться этой поддержкой, причем не закулисной, а публичной, я во время своей поездки в США встретился с нью-йоркским кардиналом. Он был прекрасно осведомлен о происходящем. Я сказал ему:

– Представители церкви просили нас вмешаться, в то же время мусульманские экстремисты угрожают массовыми беспорядками и погромами против евреев. Несмотря на то что для нас это весьма сложная ситуация, мы готовы защищать святое для христиан место. Тем не менее угроза погромов, кровопролития и международного осуждения Израиля не снята с повестки дня. Католическая церковь пользуется огромным международным влиянием, и мы просим вас публично поддержать наше решение, а также сделать все, чтобы оно не было использовано для возбуждения международного общественного мнения против нас.

Кардинал ответил, что Израиль обязан защитить интересы церкви, но при этом добавил: «Поскольку в наших кругах говорят, что весь этот инцидент с самого начала является еврейской провокацией, мы не можем вмешиваться и публично защищать вас». Единственным ответом, который пришел мне в голову, было: «Разговоры в ваших кругах о том, что вся проблема в евреях, мы слышим на протяжении последних двух тысяч лет».

В ходе обсуждения правительством моих рекомендаций тысячи полицейских были стянуты к Назарету, чтобы предотвратить беспорядки, которые должны были разразиться в случае их принятия. Но в этом не было никакой нужды: все предупреждения и угрозы оказались блефом, не было ни кровопролития, ни насилия. Как только правительство начало действовать, исламское движение стало быстро терять свою силу и привлекательность. Очень быстро Назарет снова превратился в демократический город, в котором люди не боятся говорить то, что думают.

Урок, который можно извлечь из всей этой истории, прост: умиротворение экстремистов никогда не приводит к желаемым результатам, оно лишь разжигает их аппетиты и укрепляет позиции. В результате в обществе создается атмосфера страха, которая расшатывает сами основы демократии.

Политика сотрудничества и поддержки местных арабских лидеров в Израиле не только возможна, но и необходима: мы должны работать с теми, кто поддерживает израильскую демократию, и давать решительный отпор тем, кто бросает ей вызов. Только таким образом можно обеспечить свободное и мирное сосуществование евреев и арабов в одном государстве. Всякий раз, когда идея еврейского государства оказывается под угрозой, экстремисты чувствуют себя на коне, при этом во имя уничтожения Израиля они апеллируют к той самой демократии, против которой ведут ожесточенную борьбу. Прямым результатом успеха постсионистской идеологии стала Хайфская декларация, призывающая к уничтожению еврейского характера государства и требующая права на возвращение всех палестинцев, покинувших страну в ходе войн 1948 и 1967 года. Требование это на самом деле является замаскированным призывом к ликвидации еврейского государства и возвращению евреев к статусу еврейского меньшинства в рамках арабского государства. Эти требования пробуждают к жизни старые страхи и являются для многих доказательством того, что основной проблемой Государства Израиль являются проживающие в нем арабы. Я верю, что это не так: я убежден, что все зависит от нас самих.

Израиль может оставаться жизнеспособной и сильной демократией, которая обеспечивает необходимые условия для процветания всех самоидентификаций. Для евреев это означает identity, сформировавшуюся совместной историей, судьбой и коллективной повседневной жизнью в рамках еврейского государства. Что касается арабов, то выбор находится в их руках: быть ли интегрированными в культуру и историю развивающегося еврейского государства или остаться автономной общиной, которую связывает с государством уважение к демократическим законам и нормам, но не более.

Израиль не только может остаться одновременно еврейским и демократическим государством – само его выживание зависит от этого.