Текст книги "Русская принцесса Монако"

– Карта, – ответила я.

– Наличные, – высунулся Макс.

Когда я увидела сумму, указанную на чеке, охота не только спорить, но и идти на бал у меня пропала тут же.

Мой верный спутник, конечно, понял, отчего так вытянулось и приняло тон бального платья мое лицо, достал бумажник и, улыбаясь, выложил требуемую сумму.

– Ты совсем сдурел? – напустилась я на него, когда мы вывалились из салона. – На эти деньги в Москве можно три платья купить!

– Ты не в Москве, – строго оборвал меня майор. – И вообще, привыкай! Дело государственной важности.

– Да не могу я себе такое позволить! Давай все вернем, пока не поздно!

– Фирма платит, – туманно ответил Макс. – Должна будешь.

Какая именно фирма платит и кому я буду должна, уточнять не хотелось. В конце концов, я никого за руку не тянула, кошелек из кармана не крала и взаймы не просила. Если я тут делаю государственное дело, хоть и завуалированно, то пусть часть расходов государство берет на себя. Хотя бы на спецодежду. Бальное платье ведь вполне можно расценить именно так? Конечно.

Примерочная пытка вымотала меня так, что, вернувшись в номер, я просто без сил рухнула на кровать. Макс прикорнул рядом. Я решила его пока не отпускать, иначе кто затянет на мне корсет? Зря, что ли, французские тетеньки учили его премудростям этого дела?

Мы вырубились на раз! Однако уже через пару минут, именно так мне показалось, несносный опер толкнул меня в бок.

– Дашка, вставай! Пора на бал собираться. Душ. Мазь на грудь. Белье. Новые колготки.

Дезик. Фен. Макияж. Парфюм.

– Давай, – с болью в сердце произнесла я, влезая в ненавистный корсет.

Макс оказался еще той сволочью! Шнуровка madame вспоминалась мне теперь просто как полное nue! Теперь же, затянутая в пыточное приспособление опытной и тренированной рукой представителя российских спецслужб, я не только не могла дышать, но и жить тоже.

– Расслабь немножко, – жалобно попросила я.

– Не могу, Даш. Ты должна быть самой красивой. Такой, чтобы при взгляде на тебя, у мужиков дыхание останавливалось.

– От страха, что я сломаюсь?

– От восторга, дурочка! Все, Дашка, – чмокнул он меня в щеку. – Удачи!

– А ты? – мне почему-то стало его жалко. Все-таки сословные привилегии еще не стали мне привычны, да и воспитание, чего греха таить подводило. – Жалко, что тебя там не будет, – вполне искренне посетовала я.

– Ну, Дашунь, каждому свое, – улыбнулся он, растворяясь в дверях.

* * *

– Бутоньерку забыли! – ахнула я, грациозно усаживаясь на заднее сиденье Rolls-Royce. Спина моя совершенно не гнулась, поэтому усаживание в автомобиль вышло абсолютно аристократическим – медленным и грациозным.

Тимур не сводил с меня восхищенных глаз. Я даже начала опасаться: доедем ли, поскольку его голова все время была вывернута в мою сторону.

– Купим, Даш, все купим! Честно говоря, мы, русские, весь этот Бал Роз купить можем. Вопрос – зачем? На таких праздниках лучше гостями быть, чем хозяевами, хлопот ведь не оберешься!

– За дорогой смотри, – предупредила я, видя, что мы уже въезжаем в скопище расфуфыренных лимузинов.

По правде сказать, столько дорогих машин в одном месте я не видела ни разу. Наш Rolls-Royce, конечно, был не хуже, но по сравнению с длиннозадыми сверкающими крокодилами он мне показался… несколько куцым, что ли… – Ну что, покажем фокус? – потер руки мой сопровождающий. – Смотри!

Он нажал свою заветную кнопку и раздался звук. Тот самый. Из жемчужного лимузина как раз выплывали две дамы, которых ожидали седовласые кавалеры в безупречных костюмах. Одна из дам, в бежевом, испуганно охнула и машинально, как я поняла, зажала руками нос. Вторая, в розовом, с диадемой на седой голове, плюхнулась обратно в жемчужное чрево. Кавалеры повели себя еще более странно: ближний вдруг как-то подскочил и прижал руки к собственному заду, второй вымученно улыбался, осторожно озираясь вокруг.

– Вот так вам, аристократам! – мстительно хмыкнул Тимур. – Думайте теперь, кто из вас таким неучтивым оказался. Бомонд хренов! Эх, жалко, парфюм установить не успел!

– Прекрати! – строго сказала я, вспомнив свою утреннюю реакцию. – Дурацкое развлечение!

– Думаешь? – кедропромышленник с сомнением уставился на меня. – Зато оригинальное. Может, еще кому бал испортим? Хоть сами поржем. Там же скучища – ужас! – И он нажал на кнопку еще раз.

В этот момент дамы из лимузина предприняли вторую попытку выбраться. Звук Rolls-Royce поверг их в ступор. Вся четверка застыла, будто пораженная громом, на щеках «бежевой» расцвели пунцовые пятна.

– Дашка, как будет по-английски «вонять»? – быстро спросил Тимур.

– To stink, – машинально ответила я. – А зачем тебе?

Тимур буквально выпрыгнул из машины, открыл мою дверцу и вдруг, демонстративно зажав нос, громко произнес:

– Than so stinks?

Лимузиновые пассажиры, вытянувшись по стойке смирно, робко, даже заискивающе, улыбаясь, проводили глазами нашу пару, важно прошествовавшую мимо. Тимур по-прежнему прикрывал нос белоснежным платком. А я… Черт меня дернул, что ли?

– Pue! – обнаружила я свой безупречный французский.

– Что ты сказала? – спросил совершенно счастливый соотечественник, когда мы миновали скульптурную композицию «Четверка грешников, пораженных громом небесным».

– То же, что и ты, – сквозь зубы ответила я, отчаянно ругая себя за то, что поддалась на такую гнусную провокацию и изменила аристократической толерант ности.

Однако в душе моей, параллельно со стыдом за неблаговидный поступок, усиленно расцветало злорадство. Плебейское поведение все же коверкает не только язык, но и душу. Вот вам наглядный пример.

– Что там с бутоньеркой? – вспомнил Тимур, когда мы проходили мимо ряда цветочников с роскошными корзинами. – Под платье возьмем или в контраст?

Я онемела. Человек, которому доставляют радость мерзкие грязные шуточки, знает, что такое бутоньерка? Ну и ну… А Тимур уже копался в корзинах. Впрочем, недолго. Буквально через пару секунд в моих руках оказался премиленький букетик, перевязанный серебряной ленточкой, состоящий из трех маленьких розочек белого цвета с явным зеленым отливом – точь-в-точь мой наряд.

В Salle des Etoiles в Sporting d’Eté complex, куда мы вошли, пройдя ровный строй встречающих, меня больше всего поразили цветы. Розы. Они были везде! Их аромат заглушал все иные запахи, которые источал восьмисотголовый beau monde.

– Сегодня тут двадцать пять тысяч роз! – услышала я чей-то восхищенный шепот.

На стенах громадного, в полтора квадратных километра, как просветил меня Тимур зала, висело что-то яркое, непонятных форм. То ли авангардная живопись, то ли предметы быта и одежда. Впрочем, ответ на свой вопрос я так и не разглядела, так как обзор все время перекрывали чужие спины, веера и высокие прически. Оркестр, которого видно не было, беспрестанно наигрывал цыганские мотивы, извращенно интерпретируя их то в стиле фламенко, то разливаясь джазовыми импровизациями. Нет-нет да и проскальзывали и родные российские нотки: то «Очи черные», то «Цыганочка».

– В прошлом году тут все было в бразильском духе, – пояснил Тимур, – а сегодня, гляди, сплошная цыганщина! Молодцы, уважают.

– Кого?

– Нас, русских. Кто в мире больше всех денег на цыган спустил? Мы. В школе классику изучала? Должна помнить. Так что, можно считать, что Каролина перед Россией прогнуться хочет.

Меж гостями сексуально виляли бедрами и трясли монистами танцовщицы-цыганки, ходили с гитарами кудрявые огнеглазые цыгане в красных рубахах. Единственным, чем отличалось все это от нашей площади Трех вокзалов, было то, что никто не просил позолотить ручку и не предлагал погадать.

В программке, врученной мне спутником, значились приглашенные гости, призванные, видимо, развлекать нынешнюю публику. Из всех, в ней поименованных, мне было знакомо только одно имя – Gipsys, насколько помнила, это был один из основателей Gipsy Kings. Зато режиссером шоу значился Тони Гатлиф, победитель одного из Каннских кинофестивалей.

– Прогуляемся? – предложил Тимур. – Пожрать еще успеем.

– Не буду! – испуганно отозвалась я.

Мне, только-только научившейся мелко и медленно дышать, даже подумать страшно было о том, что придется садиться за стол, да еще и что-то впихивать в себя. Вы бы хотели позора на княжеском балу? Теперь-то я хорошо понимаю, почему среди аристократов принято откусывать крошечные кусочки и очень долго их пережевывать…

Едва переставляя ноги, изящно лавируя меж гостями, мы пошли по залу. Тимур то и дело приостанавливался, раскланивался, что-то говорил мне на ухо о встреченных гостях. Что именно – я почти не слышала. Во-первых, было очень шумно, а во-вторых, все мое внимание было поглощено тем, как реагируют на меня окружающие мужчины. О, ради этой реакции стоило терпеть и корсет, и даже пукающий Rolls-Royce! Изумление, восхищение, восторг, обожание… Мне улыбались, как доброй знакомой, со мной раскланивались, мне подобострастно уступали дорогу.

– Лагерфельд, – услышала я окончание какой-то фразы Тимура. – Он их всех одевает. И эта телка опять с ним…

В этот момент мы завернули за какую-то колонну и…

В вольере, отгороженном от бального пространства тюками с сеном, паслись самые настоящие козы! Черно-белые, с блестящей, верно, промытой дорогим шампунем шерсткой, рогатенькие и равнодушные, они лениво пощипывали сено, не обращая совершенно никакого внимания на гостей. Над вольером, на натянутой грубой веревке, сушилось белье – яркие цыганские юбки и рубахи. Типа табор на привале… Окружали импровизированный хлев огромные корзины с розами. Козочек очень хотелось погладить, однако ни наклониться, ни даже просто протянуть руку, выгнув плечо, я не могла – корсет…

– Юлька! – вдруг радостно кинулся Тимур к какой-то роскошной блондинке в белом платье.

Я немного отодвинулась, чтобы не мешать встрече, и не напрасно! За те полминуты, что я стояла одна, двое потрясающих мужчин попросили оставить им тур вальса и мазурку. А третий, совершеннейший плейбой, нагло заглянув на самое донышко моих глаз, произнес:

– В первом перерыве жду вас у второго левого выхода.

Я мило кивнула, соглашаясь, и тут же вытянула из сумочки программу с танцами, которая, как я успела заметить, многим присутствующим дамам успешно заменяла ту самую бальную книжку.

– Кого только не встретишь, – вернулся ко мне довольный Тимур.

– А кто это?

– Да Юлька, мой психоаналитик.

– У тебя есть психоаналитик? – бравый джигит не уставал меня поражать.

– А как же? Положено. Коньячку хряпнем, пожалуемся друг другу на жизнь, знакомым кости перемоем, потискаемся, вот и весь психоанализ. Только я за это ей еще и бабки плачу.

– Тимыч! – разлапил руки зализанный лысоватый брюнет. – Хоть одна приятная рожа!

– Здорово, Левка! – обрадовался и Тимур. – Знакомься, это Даша.

– Хороша Даша, да не наша, – облизнулся зализанный, учмокивая мне руку до самого локтя. – Наши недалеко от сцены кучкуются. Пойдешь?

– Ага. Я специально сюда и ехал, чтобы с нашими повстречаться, – кивнул Тимур.

– Вот и я оттуда сбежал. Там Димка Белый со своей козой, так у нее одно на уме, всем рассказывает, как они с Димочкой днем сексом решили заняться, а прислуга в это время пылесосить начала. Так она из постели вылезла, чтобы приказать пылесос выключить, и видит: машина сама по себе гудит, типа, пылесосит, а девка с садовником в это время… Так ты думаешь, что ее возмутило? Что садовник боты не снял! И на ее каком-то там двадцать лохматого года текинском ковре пыль осталась!

– Они чего, виллу купили?

– Ну да. Теперь у Белого печаль: на их вилле посадочной площадки для вертолета нет. Приходиться у соседей парковаться. За пятьсот метров. Решил крышу перестраивать, чтобы стрекоза сесть могла.

– Вот черт! – хлопнул себя по лбу Тимур. – На моей тоже площадки нет. Как я не подумал? Все время ведь в голове крутилось: чего-то не хватает. Только сейчас понял…

– Тоже покупать собрался?

– Уже раздумал. Попросторнее поищу. Кто из наших приехал?

– Да в бухте повернуться некуда. Скоро пробки, как на дорогах, будут. Ромка в одиннадцать приплывет. К полуночи ждет всех, кто хочет с ним повидаться. Поедем?

– Посмотрим. У меня, вообще-то, другие планы. – И Тимур непроизвольно перевел глаза на меня. В глазах этих было такое неприкрытое вожделение, что меня передернуло. Вот тебе и друг-защитник!

– Династия-то явилась? – сглотнул жадную слюну Тимур и нехотя отвел глаза.

– Тут. Сам Альбер, Каролина со всеми отпрысками и супругом. Стефашка опять не пришла. Третий год подряд бал игнорирует.

– Стефашке не до того, – хмыкнул мой спутник. – Она нашим циркачом увлеклась, пытается его в постель затащить, а он типа жену любит.

– Правда, что ли?

– Ты же меня знаешь. Что попало не болтаю.

Я поняла, что речь идет о младшей принцессе – Стефании, о которой так нелицеприятно отозвался Рене. Вот он, удел коронованных особ: вся жизнь на виду. Поэтому лучше держать себя в узде и никакого повода для сплетен не давать.

* * *

Танцы, как и положено на балу, начались с полонеза. Именно он значился первым в программке. За спинами и головами мне было совершенно не видно, как исполняют этот прелестный реликт, и я потянула Тимура вперед, ближе к заполненному парами кругу. Однако, пока мы протискивались, музыка смолкла, а еще через пару мгновений зазвучал вальс. Откуда ни возьмись, подкатился кавалер, тот самый, который просил записать его на тур, подхватил меня и увлек в центр кружащегося, как стая бабочек, аристократического цветника.

Я только успела узнать, что моего кавалера зовут Роберт и что он – из Америки, как его руки разжались, и я оказалась в объятиях совершенно постороннего мужчины, с плотным выпирающим животиком, перехваченным красным расшитым поясом. Оказывается, здесь вальс танцевался по классическим канонам, с непременной сменой партнеров.

Этот вальс был каким-то бесконечным, а мне вдруг стало очень плохо. Уже на третьем партнере я поняла, что вполне могу хлопнуться в обморок, прямо тут, посреди хоровода. И меня реально могут затоптать, даже не заметив. Голова кружилась, во рту пересохло, катастрофически не хватало воздуха, а ребра вдруг налились такой свинцовой болью, что, кажется, грозили вырваться наружу, разметав в клочки ненавистный корсет.

На ногах меня удерживало только мастерство партнеров. Лица вокруг превратились в расплывающиеся цветные пятна, а в голове горячо и сильно звенело. Меня бережно переметнули в очередные сильные руки, и, уже заваливаясь набок, оттого что потемнело в глазах, я вдруг услышала знакомый голос:

– Дашка, тебе плохо? Держись!

Этот голос моментально привел меня в чувство. Еще бы! Именно его обладатель и был виновником моего нынешнего несчастья. Хлопнуться в обморок посреди зала на княжеском балу? Да это несмываемое пятно на всю династию! Волчий билет на оставшуюся жизнь! Кстати, а откуда он тут взялся?

Я вскинула голову и прямо перед собой увидела встревоженные серые глаза Макса.

– Гад, – зашипела я. – Быстро ищи место, где можно снять корсет!

Майор умело и сильно перехватил меня за талию, почти приподняв над полом, выплыл из круга и, продолжая вальсировать, утянул за дальнюю колонну.

Чуть придя в себя, я обнаружила, что вокруг довольно много народу. Кто-то, с бокалами в руках, беседовал, кто-то кокетничал, кто-то просто вытягивал шеи, пытаясь разглядеть, что происходит в основной части зала.

– Ну, ты меня напугала, – покачал головой Макс. – Зеленая, как плесень, и глаза закатываются.

– Ты что тут делаешь? – ворчливо отозвалась я. – Кто тебя пригласил?

– Ох ты, – восхитился Макс, – смотри-ка, никак в нас заговорили сословные предрассудки? Советую подумать, что бы было, если бы на моем месте оказался кто-нибудь из наследных хлыщей.

– Так ты не случайно? – сообразила я.

– Случайностей в этом мире не бывает, – отрапортовал опер. – А в нашем деле они особенно вредны. Минуты три простоять сможешь?

– Попробую, – неуверенно согласилась я. Макс исчез, а его место тут же занял какой-то напомаженный дедок, который стал мне петь французскую песню про мою сумасшедшую талию и невероятные глаза. Я внимательно слушала и даже улыбалась. Дедок вытащил из кармана визитку и предложил закончить вечер на его яхте. Я и на это кивнула, потому что ответить что-либо вразумительное не могла. Мне опять стало дурно и очень жарко. Трясущимися руками я открыла веер и, промахнувшись, залепила его ребром себе по щеке. Дедок тут же отпрыгнул, как ужаленный, и стал пятиться, приговаривая что-то вроде: простите, простите, я вас неправильно понял.

– Дашка, где это ты язык веера выучила? – возник рядом Максим.

– Какой язык? – едва вымолвила я.

– Да тот жест, что ты сейчас сделала, веером по щеке, означает: «Поди прочь, ты мне противен!»

Вот уж никогда бы не подумала, что можно разговаривать еще и на таком языке! Аристократы несчастные.

– Ну-ка, – Макс вытянул из моих пальцев визитку. – Ничего себе! Знаешь, кого ты отшила? Брата норвежского короля!

– Место нашел? – если что сейчас меня и интересовало, то не короли и лорды, а элементарная коморка, где можно было бы снять пыточное приспособление. В довершение всего прочего, у меня дико разболелась грудь, эффектно приподнятая тем самым корсетом.

– Пошли, – обнял меня за талию наперсник. Мы миновали какие-то переходы. Поплутали меж колоннами, несколько раз прошли через какие-то зальчики, полные народу, пока, наконец, не оказались в узком коридорчике с несколькими дверями.

– Входи, – приоткрыл Макс одну из них. – Туалет для прислуги.

– Что? – возмутилась я, но тут же заткнулась, потому что любое движение любой мышцы моего несчастного тела, даже языка, вызывало непереносимую боль.

Туалет был беленьким, чистеньким и маленьким. Макс помог мне стянуть платье и принялся расшнуровывать корсет. Я в этот момент склонилась над раковиной и, пустив холодную воду, подставила под нее ладони, чтобы хоть немного освежиться.

Уже через секунду я поняла, что такое счастье, и, не совладав с эмоциями, опустилась прямо на кафельный пол, раскидав в стороны ноги и прислонившись голой спиной к холодной стене. Рядом роскошной кучкой лежало мое бальное платье…

– Так, а куда мы теперь это денем? – спаситель сосредоточенно вертел в руках корсет, пытаясь то свернуть его, то сложить, то скомкать. Ничего не выходило. Косточки, из которых состояло это орудие красоты, пружинили и тут же выпрямлялись.

– Слушай, а если я его на себя пристрою, – сообразил находчивый джеймсбонд, – под рубашку? Шнуровки, чтобы закрепить, хватит, а под сюртуком никто и не догадается. Нам же его вернуть надо!

– Давай, – махнула рукой я.

Макс скинул пиджак, снял рубашку, спустил брюки и стал пристраивать корсет на себя. Я, переместившись прямо по полу к его голым коленям, поддерживала косточки где-то в районе пупка, чтобы не съехали.

Конечно, никто из нас не позаботился повернуть в двери защелку замка…

Вдруг потянуло сквозняком, и тут же раздался истошный визг. Даже не визг – верещание. В проеме распахнутой двери раскорячилась какая-то старая тетка в сверкающем розовым жемчугом платье и крошечной диадеме на седых волосенках. Расширив блеклые глазки и задрав бровки, она тыкала пальцем в нас с Максом и дико верещала. Аж заходилась… Я узнала. Это была та самая, из лимузина…

Как она тут оказалась? Какой черт занес столь изысканную мадам в туалет для прислуги?

Ответом на ее крик стал какой-то топот, и на пороге туалета, за спиной орущей бабки возник плечистый секьюрити. Почувствовав спиной поддержку, старуха закатила глаза и сползла прямо по животу охранника вниз, на пол.

Макс продолжал стоять без штанов, в комке собственных брюк, я сидела у его колен, почти голая с недвусмысленно раздвинутыми ногами, вцепившись в резинку его трусов. Хороша картина, ничего не скажешь!

Служивый тупо оглядел нас, внимательно остановившись на моем платье, перевел глаза на голые ноги Макса и вдруг смущенно улыбнулся:

– Простите, что помешал! – подхватил на руки невесомое тело старушки и попятился. – Продолжайте, пожалуйста.

Через секунду его уже не было.

– Ни фига себе, сервис! – первым пришел в себя Макс. – Учись, Дашка. А чего продолжать-то?

– Ты что, совсем идиот? – тяжело поднялась я с пола. – Он же, как и эта бабка, решил, что мы тут сексом занимаемся!

– Сексом? – он защелкнул замок. – Лично я бы решил, что тут готовится какой-нибудь теракт.

– Слушай, террорист, давай одеваться, пока он тоже так не подумал!

С корсетом мы больше экспериментировать не стали, запихнув его в одну из кабинок, где стояли ведра, щетки и прочие приспособления для наведения порядка. Макс натянул штаны. Я – платье. Вот, честное слово, никаких изменений в моей внешности не последовало! Я была такой же тоненькой и стройной, что и в корсете.

Поправив прическу и придав себе скучающий вид, цепляясь за фалды Максова сюртука, я выскользнула в коридор. Весь обратный путь, который мы проделали до Звездного зала, я панически боялась, что мы столкнемся либо с добрым секьюрити, либо со злой старушкой. Бог миловал, но вечер, как вы понимаете, был уже испорчен. Кружась в танцах с галантными кавалерами, отплясывая с ничего не подозрева ющим Тимуром, я крутила по сторонам головой, опасаясь быть замеченной и узнанной. Макс, конечно, тут же слинял, даже не появившись перед Тимуром.

Тимур показывал мне на танцующего Альбера, что-то хихикал по поводу мужа Каролины, который отплясывал сразу с двумя красотками, поворачивал мою голову в сторону наследников престола – детей Каролины – Шарлоты, Андреа и Пьера. Мне, честно говоря, все было до лампочки. В каждом сверкнувшем бриллианте чудилась знакомая диадема, а в каждом служащем в форме – прозревший охранник. В конце концов это беспокойство так меня вымотало, что я пожаловалась Тимуру, будто очень устала и хочу домой.

– Не вопрос! – обрадовался он. – Поехали! Сейчас решим, что дальше делать. Не пропадать же ночи из-за этого долбаного бала! – Он куртуазно предложил мне опереться на его руку, что я и сделала.

Мы проплыли меж столиков, за которые лично я так и не присела, не отведав ни одного из четырех предложенных королевских блюд, вежливо раскланялись со смутно знакомыми личностями и направились к выходу.

– Мадам, – остановил меня мужской голос. – Мадам…

Я обернулась и похолодела. Случилось то, чего я боялась: сбоку от двери стоял тот самый секъюрити.

– Мадам, – смущенно произнес он, – вы забыли… – И вложил мне в руки белый пластиковый пакет.

Я машинально заглянула внутрь. Корсет!

– Спасибо, – улыбнулась я, залившись краской стыда от кончиков пяток до завитушек на концах волос.

– Что это он тебе дал? – ревниво спросил Тимур, пытаясь отобрать у меня пакет.

– Сухой паек! – нашлась я. – Говорит: вы, мадам, ничего не пили и не ели. Это вам от князя!

– Эх, жалко, французского не знаю, – посетовал Тимур. – Сухой паек, говоришь?

Предполагая, что любопытный джигит все-таки дознается, что именно находится в моем мешке, я, пока он разворачивал Rolls-Royce, чтобы подогнать его ко мне, сунула ненавистный корсет под ближайший лимузин, и правильно сделала, потому что первый вопрос подъехавшего Тимура был «Где паек?».

– В мусорку выбросила, – легко соврала я. – Или ты проголодался?

Кедропромышленник посмотрел на меня с большим интересом, но промолчал.