Текст книги "Русская принцесса Монако"

– Ну что, Даш, когда будем учиться на лошадях ездить? – дядя Валя повторил свой всегдашний вопрос.

У него чего-то там было с жеребцами: не то он их продавал, не то покупал, я не вникала, но вовлечь всю нашу семью в конный спорт было его идеей фикс. На сей раз, памятуя о том, что этот навык мне вскоре весьма понадобится, я не отмахнулась, как обычно, а твердо пообещала: как только вернемся в Москву – я готова.

– Отлично! – обрадовался дядя Валя. – Значит, поедем в Луганск, на конезавод. Там скоро дерби.

Вот. Придется еще одну сторону аристократической жизни постигать: дерби, скачки, мерины, кобылы… Еще и форму специальную пошить следует. Одни хлопоты!

Подскочил Электровеник – так мой зять именовал Рому Троценко, московского речного магната. Но он, кажется, меня не узнал, хотя как-то мы с ним чуть ли не час болтали о журналистике. Рома в свое время руководил каким-то телевидением в Казахстане.

– Тимур, здорово, – он энергично тряхнул руку моего спутника. – Присмотрел что-нибудь?

– Да я и не собираюсь! – отмахнулся Дацаев.

– Чего так?

– Откуда бабки? – пожал плечами Тимур. – Все в деле.

– А ты ложку продай! – хлопнул его по плечу Троценко. Видно, Тимурова ложка была притчей во языцех у всего бомонда. – Или меня на свои прииски антикризисным управляющим возьми! За пару лет мы платиной весь мир закидаем.

– А вот этого как раз и не надо! – успокоил его обратным хлопком по плечу Тимур. – Не хочу, чтобы моя ложка обесценилась! А ты что, решил при своем пароходстве яхт-клуб открыть?

– Присматриваюсь, – кивнул Рома. – Хочу у себя на водохранилище шоу сухогрузов устроить. А в трюмах столы накрыть. Надо же народ и дома чем-то развлечь, а то все Канн да Монако… Вон Олежек тоже себе яхтешку присматривает, – он показал на стоящих чуть в отдалении и оживленно беседующих мужчин. Одного из них я знала – Ильдаров приятель, главный казиношник моей родины – Олег Бойко. Второй был мне незнаком.

– Олег яхту покупает? У него вроде есть.

– Обычная. А хочет – мегу.

– Типа, простая лодка уже не по статусу?

– Да нет, он для дела. Все его «Вулканы», «Миллионы», «Десперадо» по закону скоро вне закона объявят, – хохотнул над собственным каламбуром электро веник, – а у Алика кроме казино одноруких бандитов целая армия. Не выбрасывать же! Вот он и хочет плавучее заведение организовать, как в Израиле. Там же вообще игровой бизнес запрещен! Так умные евреи и тут лазейку нашли: запустили вдоль побережья пароход, а на нем – игровые залы.

– При чем тут евреи? – ревниво озлобился Тимур. – Казино, о котором ты говоришь, мой земляк держит! Дагестанец! И кстати, на пароме, который между Швецией и Финляндией ходит, тоже его заведение.

– Да ну! – удивился Рома. – Так сведи с ним Олежку!

– Еще чего! Реваз под поплавок уже три парохода строит. А твой Бойко только хватился!

Гениальные мысли меня всегда посещают совершенно неожиданно. Как же я забыла, что среди моих знакомых есть ас игровых дел? Мне срочно захотелось поговорить с Олегом. Вопрос, вдруг меня взволновавший, формулировался следующим образом: всем ли новичкам везет в игре? Если всем, если это – непреложное правило любого добропорядочного заведения, то почему бы и мне сегодня ночью не сесть за игровой стол? Диме повезло, а я что, рыжая?

Эта идея так меня захватила, что, совершенно невежливо отлепившись от Ложки и Электровеника, я рванула вперед.

– Даш, ты куда? – оторопел Тимур, хватая меня за волан ворота. – Наши разговоры надоели? Ну, прости!

– Нет, – отмахнулась я. – Мне у Олега кое-что спросить надо.

– Что?

– Секрет!

– Подожди, они с Андрюхой Бойко на серьезную тему говорят.

– Андрюха – это кто? – быстро спросила я. – Тоже игровой магнат?

– Нет, он элитными яхтами торгует и Aston Martin в России представляет. Про яхт-клуб «Буревестник» слышала? Это – его.

Я не просто слышала. В этом яхт-клубе на прелестной открытой террасе в авторском ресторане Аркадия Новикова, знаменитом на весь бомонд, мы в прошлом году отмечали Юлькину днюху. Я потом месяц знакомым рассказывала, как там да что.

Пока я объяснялась с Тимуром, к беседующим однофамильцам подрулила еще одна знакомая физиономия, и мне сразу же расхотелось задавать свой вопрос. Потому что это был Ильдаров конкурент, не то Иванов, не то Викторов, не то Васильев, короче, какая-то нефтяная шишка из Питера. Галка по большому секрету мне рассказала, что он – один из главарей тамбовцев и несколько раз сидел в тюрьме.

– Как это? – пристала я к Ильдару. – Натуральный зек, а с ним все на равных общаются.

– Не твоего ума дела! – отрезал зять. – Да и сидел он по благородным статьям – за изнасилование и за мошенничество. Кто не ошибается? Но близко к нему не подходи. Незачем. Замечу – придушу.

Если честно, то своего родственника я не всегда понимала, особенно когда он не желал объясняться. Поэтому зачастую приходилось верить ему на слово, тем более что в тот момент он сжал клещами мою шею и потребовал пообещать, что к этому питерцу я и на пушечный выстрел не подойду. Ни по журналистским делам, ни просто так. А наоборот, стану обходить его за три километра.

Вот и сейчас это мое дурацкое обещание живо всплыло в памяти и парализовало конечности, хотя ум весьма однозначно сигнализировал, что ничего страшного в общении с этим приятным мужчиной нет. Да и какой он бандит, если вон все наши форбсы с ним за руку здороваются, а большинство еще и чмокается? Не со страху же!

– Все, пошли! – снова потянул меня Тимур. – Начинается!

* * *

С нашего места залив был виден превосходно. Бирюзово-переливчатый, гладкий, как натянутый на кринолины шелк роскошного бального платья, он просто выталкивал из воды три разновеликих яхты, предназначенных, как пояснил Тимур, для продажи. Лодки были мал мала меньше, хотя самая невзрачная из них по размеру догоняла «Кометы» на воздушной подушке, которые летом носились по Москва-реке, прогуливая гостей столицы.

Зазвучал «Вальс цветов», лодки качнулись и одновременно двинулись с места. Потом началось нечто и вовсе непостижимое. Самая большая яхта пошла по широкой, чуть ли не во все пространство залива, дуге. Средняя в своих притязаниях оказалась скромнее, соответственно описывая окружность меньшего диаметра. Малышка же юлила в самом центре, нарезая аккуратные кружочки, больше похожие на блины. Удивительно, но все три лодки двигались синхронно, словно танцевали под чудесную музыку, не мешая друг другу, а, наоборот, создавая плавным вращением странно завораживающий танец.

Яхты кружились и кружились, а я, совершенно забыв, где нахожусь, представляла, как совсем скоро буду полноправной хозяйкой одной из таких белых красавиц. Пусть хоть и самой маленькой. Я видела себя на палубе в развевающейся белой одежде, с тонким элегантным шарфом на голове, концы которого реют за моей спиной, как крылья прекрасной птицы. И сама я как птица – стройная, красивая, улыбающаяся. А рядом – Дима. Он обнимает меня за плечи, и мы вместе стоим на носу нашей яхты, обнявшись, как Ди Каприо и Уинслет на «Титанике».

Да, еще несколько часов назад я не собиралась покупать личную яхту. Ну и что? Я и сейчас не собираюсь. Просто в благородных домах принято делать на бракосочетание дорогие подарки. Обычно, насколько мне известно, даже составляется список этих подарков, чтобы не было повторов. Вот я и запишу туда под номером один яхту. Если Ефрамович подарил лодку другу просто так, то разве не найдется кто-нибудь, кто почтет за счастье порадовать юную чету монархов?

Грезы унесли меня столь далеко, что я совершенно не обратила внимания, как лодки перестали вальсировать, подтянулись к причалам и смирно уткнулись в отведенные стойла, слившись с сотнями себе подобных.

– Даш, так куда пойдем? – видимо, не в первый раз задал мне вопрос Тимур. – На благотворительный аукцион или на прогулку?

– Пешком?

– Зачем? Говорю же, Гриша яхту купил, приглашает.

– Какую? Большую?

– Нет, наоборот, самую маленькую. Он же режиссер, откуда у него деньги на мегу? Даже на супер не сумел наскрести. А в долг брать не хочет, гордый!

– Гриша – это кто?

– Здрасте! Я тебе битый час о чем толкую? Гриша Соловчук яхту купил. На морскую прогулку зовет.

– А где лучше?

– Ну, на аукционе в Мажестике много всякой шелупони соберется. Сначала будут друг перед другом богатством пылить, потом напьются и – как всегда. Я о тебе беспокоюсь. Сама видишь, все без жен, а выпьют – на сладенькое потянет. Начнут приставать. Я заведусь, до драки дойдет. А на яхте маленький такой междусобойчик, всего человек десять, Гришка абы кого не позовет. Да и народ будет интересный. Может, Ливерас князя Альбера зазовет. Они – друзья, Альбер такие маленькие компании уважает. И Гришку как режиссера ценит.

Ясное дело, одно упоминание имени Альбера решило вопрос в пользу яхты.

– А кто это – Ливерас?

– Грек, владелец «Ливерас Яхтс», самые дорогие лодки – у него. День проката – сто двадцать пять тысяч евро. Он с шейхами на короткой ноге, в правящие дома Европы вхож.

– Ты его знаешь?

– Партнер мой. Он у меня кедр и платину для отделки яхт берет.

– Ладно, – скривилась я. – Толпа мне в Москве надоела. Тишины хочется.

Тимур так обрадовался, что я насторожилась. Но тут же приписала его реакцию последовательному желанию замаливать грехи позавчерашнего наркотического буйства.

* * *

Насчет катастрофической нехватки дам на World Yacht Trophies Тимур оказался трижды прав! На яхте Соловчука на десять «ребят» оказалось, вопреки статистике, всего пара «девчонок». Причем одна из них была женой новоиспеченного яхтовладельца, а второй, как можно догадаться, я. Жену хозяина, понятно, никто не трогал, а я пребывала под неусыпной и бдительной охраной сурового джигита. То ли это повлияло на нашу прогулку, то ли скорое известие о том, что подлец Ливерас сманил князя на «Жемчужину» Ефрамовича, которая болталась на монакском рейде, но настроение как-то с самого начала не задалось, и народ стал усиленно напиваться, тем более было чем. Единственный, кто держался с подчеркнутым достоинством и едва лизал край коньячного бокала, – Тимур. Я вообще на спиртное смотреть не могла.

– Даш, пойдем на палубу, – предложил Тимур, когда начались споры об авторском кинематографе и о влиянии Феллини на Тарковского.

– Пойдем, – согласилась я, любуясь в окно на занимающийся закат.

Оказывается, мы довольно далеко отошли от берега и теперь он пестрел где-то позади, почти невидимый, словно растушеванные мазки акварели, разделяющие синеву воды и неба. С другой стороны, вернее, со всех остальных сторон, нас окружала великолепная теплая голубизна, темная под самым бортом нашей белоснежной лодки и светлеющая, переходящая в лазурь, на почти неразличимой линии горизонта. Справа по курсу на бирюзе воды плавилось оранжевое солнце. Оно осторожно, словно опасаясь утонуть, входило в море, раскаленные куски горячего диска отламывались, оставаясь на поверхности, и плавали там, как самостоятельные маленькие солнышки, которые до слез слепили глаза, перед тем как ненасытное море слизывало их старательно и без всякого остатка.

– Красота! – выдохнул Тимур и прижал к своей груди мою спину.

Объятие было исключительно дружеским, и рук я не оттолкнула. Мы стояли, молча, любуясь совершенной красотой заката, сменой цветов и настроений, которые демонстрировало море, наблюдая, как медленно, но неуклонно ясная лазурь темнеет, меняет цвет, превращаясь в густое серебристое олово…

Дыхание Тимура ерошило мои волосы, пальцы дружественно гладили мои плечи. И вдруг – я не сообразила сразу, что изменилось в мире – рот мой оказался перекрыт горячими жадными губами. Это случилось настолько неожиданно, что я растерялась, а потому и не оттолкнула коварного нахала сразу и бесповоротно. Он – мужчина, что с него возьмешь? – воспринял мою растерянность как знак безусловного одобрения и тут же удесятерил натиск, повелительно развернув меня к себе.

Наверное, все-таки я очень устала и предельно вымоталась эмоционально. Или это моя вторая натура, мое глубоко спрятанное эго вознамерилось таким странным образом отомстить Диме? То есть мозгами-то я решила, что должна быть выше измены, но моя ущемленная душа, оказывается, жаждала реванша. Короче, совершенно неожиданно поцелуй Тимура меня увлек настолько, что я – ответила…

И тут же вспомнила про грудь. Вернее, напомнил о ней Тимур, когда слишком сильно прижал меня к себе. Я холодно отстранилась, сделала оскорбленный вид и сухо произнесла:

– Я хочу на берег.

Тимур смутился, покраснел, закрыл ладонями лицо. Когда он отнял их от своих щек, я увидела в его глазах непролитые слезы.

– Дашенька, прости меня, девочка! Пожалуйста, выслушай…

– Нет, – отвернулась я. – Ты поклялся. Я поверила…

– Так я же клялся насчет наркотиков!

– Какая разница?

– Даш, ты веришь в любовь с первого взгляда? Наверное, если бы я ответила «нет», может, ничего бы и не произошло. Но я заносчиво промолчала, тем самым вроде бы подбодрив Тимура. И мой личный телохранитель разразился такой речью, что лично у меня дар речи надолго пропал.

Это была песня! Поэма! Баллада! Он говорил о том, как внезапно понял, что безумно меня любит. Выходило, что чувство возникло очень давно, с тех пор как мы встретились в доме Ильдара, но тогда он просто этого не понимал. Потому что, во-первых, считал меня еще маленькой, а во-вторых, сестра его друга и для него тоже была сестрой. А тут, в Монако, когда он увидел меня с Максом, так просто взбесился! И ему огромного труда стоило ничего такого не показать! Хотя он – джигит и не привык в этих вопросах сдерживаться. А когда я сбежала с Ефрамовичем, он думал, что умрет от ревности и боли. И именно тогда понял, что я должна стать его женой. Потому что я – именно та женщина, к чьим ногам он готов бросить все свое состояние! Ради меня он готов карабкаться по ступенькам «Форбса» к самому верху и сбросить оттуда Абрамовича и Дерипаску. Или он не потомственный князь? Или за ним не стоит его царский род, чья история насчитывает больше пятисот лет? Если я откажу, ему останется позор и стыд, тогда он все бросит и уйдет в школу работать учителем химии.

Последняя фраза была сказана особенно прочувствованно и, верно, поэтому меня зацепила.

– Даша! – Тимур бухнулся передо мной на колени. – Я прошу тебя стать моей женой! А это, – он залез в боковой карман своего светлого шелкового пиджака и достал какую-то плоскую и длинную коробочку, – это – в подтверждение серьезности моих намерений.

Наверное, закатное солнце как раз испустило свой самый последний луч. И этот луч отразился многоцветным сиянием, которое хлынуло из открытого футляра. Когда светоизвержение унялось, с черного мохнатого бархата на меня глянули пять ослепительно прекрасных камней. Четыре – размером с тот бриллиант, что украшал мой указательный палец, а пятый, центральный еще больше, ярче, прекраснее… Я никогда не видела ничего подобного. Тем более вблизи.

Совершенство камней настолько потрясло мою тонкую возвышенную натуру, что я с благоговением приняла футляр из ладоней Тимура и только тут разглядела, что бриллианты соединены меж собой изысканной вязью белого сверкающего металла, превратившей сияющую окаменевшую росу в благородное и изящное колье.

– Нравится? – Тимур откровенно любовался, но не драгоценностями, как я, а – мной. – Это платина и бриллианты. Давай примерим?

Он осторожно извлек украшение из футляра, пристроил на мою шею, отошел и поцокал языком, восхищаясь. Развернул меня к зеркальному окну рубки.

Ни на одной шее, никогда в жизни, ни в одном журнале и ни в одном фильме я не видела ничего красивее. Я имею в виду собственное декольте, украшенное бриллиантами.

– Даш, только не отказывай мне сразу, – попросил Тимур. – Не спеши. Подумай. А я пока слетаю за шампанским. Должны же мы это отметить!

Он унесся в кают-компанию, где веселился народ, а я осталась одна под угасающим фиолетовым небом, среди теплого ласкового моря.

Мои чуткие пальца трогали роскошную драгоценность, украшавшую лебединую шею, и я не могла поверить, что все это происходит со мной. Тимур Дацаев, друг нашей семьи, один из самых богатых людей России, только что сделал мне предложение! Я сплю? Никогда, ни разу в жизни, ни на мгновение мне не приходила в голову мысль, что такое – возможно. Он был далек от меня, как эти неясные звездочки, проявляющиеся на высоком небе. Он был из другой жизни, другого мира. И вот…

Что делать? Как сказать ему, что моя судьба уже определена и в ней нет места романтическим чувствам на стороне? Как признаться в том, что совсем скоро я выйду замуж и наши пути разойдутся навсегда? Замуж за Диму Полиняка, наследного принца Монако. И нам вместе придется доказывать, что мы – не самозванцы, что мы имеем равные права с Гримальди?

А если не докажем? Что, если Дима и не захочет ничего доказывать? И что тогда? Вечное прозябание неудовлетворенной гордости? Слезы в подушку? Жизнь впроголодь? Сколько мы так протянем? Надол го ли хватит наших искренних чувств? Да и есть ли они, чувства? Стоило мне уйти в отель, как он тут же переспал с Анькой. А если у него это наследственное, как у князя Альбера? И я буду постоянно вытаскивать его из чужих постелей? Да и я сама. Разве могу я сейчас поклясться, что стану любить его вечно? Разве я его вообще – люблю? Буду честна сама с собой: нет! Пока я всего лишь пытаюсь его полюбить. Но ведь у меня тоже может не получиться! Разве сердцу прикажешь?

А Тимур… это колье на моей шее, этот перстень на пальце, разве это не доказательство его искренности? Да, он намного старше, но браки, когда жена много младше мужа, – самые устойчивые. С Тимуром никому и ничего не надо будет доказывать. Сам статус его супруги – уже доказательство. Но… как же я забыла… ведь он женат! Я же видела его бессловесную жену Гульнару. И дети… Нет, семью я разбивать не стану. Так что, извините!

Чуть не плача, собрав в кулак всю силу воли, я попыталась расстегнуть колье, но, видно, замочек на украшении был присобачен хитрый, чтобы ненароком не расстегнулся, и у меня ничего не вышло.

– Дашуня! А вот и я, – явился сияющий Тимур.

В руках он держал серебряный поднос с откупоренной бутылкой шампанского Krug и тяжелой кистью черного винограда.

– Слушай, Даш, хорошо, что мы с тобой тут приземлились. Там такое творится! Гришка напился, требует от капитана, чтобы тот ему позволил за штурвал встать. Говорит, моя яхта, сам управлять хочу. Остальные тоже не лучше. Кто вырубился, кто кокосом угощается. Но я ни-ни, как обещал. Наоборот, капитану сказал, чтобы он в Монако поворачивал. Правильно?

– Помоги мне снять колье, – сухо попросила я.

– Зачем?

– Я не могу принять такой подарок от женатого мужчины. Ты забыл, – я горько усмехнулась, – мы знакомы с твоей женой.

– С Гулькой, что ли? – удивился Тимур. – Какая она мне жена? Просто у нас так положено, она ведь тоже из княжеского рода, нас еще детьми просватали. Вот я и держу марку, чтобы поддерживать горские обычаи. Дом ей купил, деньги даю. А по паспорту я чист и непорочен!

– А дети?

– Дети мои. У нас без детей нельзя. И, конечно, как подрастут, я их за границу на учебу определю. В Англию, наверное. И Гульку туда же отправлю. Она уже три года вместе с детьми английский учит.

– То есть ты мне предлагаешь стать второй женой? – в упор спросила его я.

– Первой и единственной, – улыбнулся он. – Хотя для моих родственников в горах ты будешь считаться второй. Но так положено. Это – нормально, наши князья всегда имели по несколько жен.

– А ты, значит, князь?

– А что, не похож? Мои предки были вхожи в царский дом Романовых, половина Северного Кавказа считалась нашими семейными владениями.

– Когда?

– Давно. Еще при Екатерине Второй мой предок Мухамед-шамхал Тарковский перешел в вечное подданство Ее Императорского Величества. Екатерина произвела его в тайные советники и взяла на содержание казны вооруженные отряды князя. Потом, понятно, все отобрали. Но скоро я все себе верну назад!

– Как это? – я насторожилась.

Похоже, дело приобретало совсем иной оборот.

– Я тебе сейчас государственную тайну открою, у нас положено, чтобы от жены – никаких секретов. Только ты до поры – никому. Идет?

Я кивнула. Уж что-что, а чужие тайны я хранить умею. Профессия обязывает.

– Ты думаешь, почему президент на третий срок не идет?

– Конституция не позволяет.

– Да имели мы эту конституцию! Он просто ждет, когда мы его пожизненным царем всея Руси объявим. Пожизненным!

– Монархию, что ли, возродите?

– Именно. А когда он станет самодержцем, я верну себе титул шамхала, то есть князя. И все свои законные владения.

– А сколько это по площади?

– Больше пятидесяти тысяч квадратных километров. В двадцать пять тысяч раз больше, чем Монако. Думаешь, не обидно? Государство, блин, какой-то плевок на карте, разотрешь – не заметишь, а имеет своего настоящего князя, монархию, почет, уважение. Неужели я, потомственный дагестанский шамхал, всего этого не заслуживаю?

Кого-то мне все эти рассуждения сильно напоминали. Ефрамовича, вот кого! Но разве его Крайний Север можно сравнить с древним Кавказом?

– Кстати, – продолжал кипятиться Тимур, – Андрей Тарковский, тот самый, режиссер, тоже из нашего рода! Сам в этом на весь мир признавался.

Это было последней каплей, растворившей без остатка мои сомнения.

Вдруг я ощутила, как по моему позвоночнику опасной скользкой змеюкой пополз четкий прохладный холодок. Боже, ведь информация, которой только что одарил меня Тимур, – бомба!

Оказывается, в России зреет (или уже дозрел?) заговор против существующего государственного строя! И во главе этого заговора стоит наш президент... Вот это да!

С другой стороны… Если во главе столь кардинальных планов по переустройству родины стоит законно избранный правитель, можно ли это считать заговором? Скорее, просто вынужденная смена государственных приоритетов, обусловленная геополитическими причинами. Сегодня демократия, завтра монархия. Референдум, изменения в конституции и… я – княгиня? С владениями в пятьдесят тысяч квадратных километров?

Табуны вольных лошадей, седые вершины гор, бурный Терек, древние замки на вершинах скал. Это все будет моим?

– Мне надо подумать, – скромно потупила очи я.– Слишком неожиданное предложение, а я – девушка серьезная.

– Конечно, – согласился Тимур. – Думай, пока к берегу плыть будем. Я даже мешать не стану. И сегодня же Ильдару о нашей помолвке сообщим. Да?

– Я что, уже согласилась? – мой взгляд оставался холоден и целомудрен.

На самом деле, решение уже было принято, просто оно еще не спустилось от мозгов к сердцу.