Текст книги "Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом"

19

Когда я получил правительственное уведомление о новых запретах в отношении себя, уже в следующем месяце должна была состояться региональная конференция филиала АНК в провинции Трансвааль, и я уже завершил проект своего обращения к форуму в качестве председателя филиала. Его зачитал на конференции Эндрю Кунен, член исполнительного комитета регионального филиала АНК. В этой речи, которая впоследствии стала известна под названием «Путь к свободе тернист» (это высказывание принадлежит Джавахарлалу Неру), я подчеркнул, что теперь народные массы должны быть готовы к новым формам политической борьбы. Новые законы, принятые правительством, и его репрессивная практика сделали прежние формы массового протеста (публичные митинги, заявления для прессы, забастовки) чрезвычайно опасными для освободительного движения и, следовательно, самоубийственными. Газеты не публиковали наши заявления, типографии отказывались печатать наши листовки – и все это из-за страха преследования властями в соответствии с Законом о подавлении коммунизма. «Эти события, – отметил я, – требуют развития новых форм политической борьбы. Старые методы теперь, действительно, стали просто самоубийственными». Далее в моем выступлении приводились следующие идеи: «Между угнетенным народом и угнетателями существуют непреодолимые разногласия. Не за горами день расплаты, которую силы свободы готовят для сил реакции. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что, когда этот день настанет, правда и справедливость восторжествуют… Чувства угнетенных еще никогда не были более горькими, чем сейчас. Тяжелое положение вынуждает их ценой собственной жизни сопротивляться отвратительной политике гангстеров, которые правят нашей страной… Свержение угнетения предопределено самой историей, будет одобрено всеми силами мира и является высшим стремлением каждого борца за свободу».

В апреле 1954 года Юридическое сообщество провинции Трансвааль обратилось в Верховный суд с ходатайством о том, чтобы мое имя было вычеркнуто из списка аккредитованных адвокатов на том основании, что политическая деятельность, за которую я был осужден в ходе Кампании гражданского неповиновения, противоречит понятиям профессионализма и добросовестного поведения. Ходатайство было подано в то время, когда юридическая компания «Мандела и Тамбо» процветала, а я в качестве адвоката каждую неделю участвовал в десятках судебных процессов.

Наш офис в официальном порядке проинформировали об этой инициативе, и, как только соответствующее заявление было обнародовано, я стал получать предложения о поддержке и помощи. Я получал такие предложения даже от ряда известных юристов из числа африканеров. Многие из этих людей являлись сторонниками Национальной партии, однако считали, что данное заявление было предвзятым и несправедливым. Их реакция продемонстрировала мне, что даже в расистской Южной Африке профессиональная солидарность иногда может выходить за рамки цвета кожи и что в нашей стране еще оставались адвокаты и судьи, которые отказывались бездумно подчиняться аморальному режиму.

Мое дело умело вел адвокат Уолтер Поллак, председатель Совета адвокатов Йоханнесбурга. Наряду с этим мне посоветовали пригласить также еще какого-нибудь юриста, который не был бы связан с освободительной борьбой, так как это положительно повлияло бы на коллегию адвокатов провинции Трансвааль. С этой целью мы наняли в качестве консультирующего адвоката Уильяма Аронсона, который возглавлял одну из старейших юридических компаний Йоханнесбурга. Оба юриста представляли мои интересы на безвозмездной основе. Мы утверждали, что заявление, поданное в Верховный суд, нарушало принцип справедливости и что у меня было неотъемлемое право отстаивать свои политические убеждения, которым обладают все граждане в государстве, где действует верховенство закона.

В качестве наиболее весомого аргумента Уолтер Поллак использовал пример Й. Г. Стридома, который во время Второй мировой войны был арестован вместе с Б. Дж. Форстером за свою пронацистскую позицию (оба позже становились премьер-министрами Южной Африки). После неудачной попытки побега Й. Г. Стридом был признан виновным в угоне автомобиля. Позже, после своего освобождения, он подал заявление в Коллегию адвокатов о приеме в эту организацию. Несмотря на его преступления и решительные возражения со стороны Совета Коллегии адвокатов, суд постановил принять его на том основании, что его преступление носило политический характер и что нельзя запретить кому-либо защищать свои политические убеждения. В завершение своего выступления на суде Уолтер Поллак сказал: «Конечно, есть различия между Стридомом и Манделой: Мандела не относится к числу националистов, и он не белый».

Судья Рэмсботтом, который вел это дело, стал примером юриста, отказавшегося быть рупором националистов и выступившего за независимость судебной власти. Его решение по моему делу полностью подтвердило наше утверждение о том, что я имел право отстаивать свои политические убеждения, даже несмотря на то, что они противоречили интересам правительства. Таким образом, судья Рэмсботтом отклонил ходатайство Юридического сообщества провинции Трансвааль. Кроме того, это был тот редкий случай, когда Юридическому сообществу было велено оплатить судебные издержки.

20

Кампания против ликвидации Софьятауна была длительной битвой. Мы не уступали, правительство также продолжало упорствовать. В течение 1954 и в начале 1955 года мы организовывали митинги два раза в неделю, по вечерам в среду и воскресенье. Выступавшие один за другим подвергали планы правительства резкой критике. Африканский национальный конгресс и Ассоциация налогоплательщиков под руководством А. Б. Ксумы регулярно выражали протест правительству в официальных письмах и петициях. Мы проводили эту кампанию под лозунгом «Только через наши трупы».

Этот девиз часто выкрикивали с трибун и эхом повторяли собравшиеся на митингах. Как-то даже А. Б. Ксума, проявлявший обычно сдержанность, пришел в такой азарт, что во время своего выступления решил вспомнить боевой клич, который использовали африканские воины, сражавшиеся в прошлом веке: «Zemk’ inkomo magwalandini!» («Эй, трусы, враг захватил скот!»)

Правительство назначило ликвидацию поселка на 9 февраля 1955 года. По мере приближения этой даты мы с Оливером Тамбо ежедневно бывали в поселке, встречались с местными лидерами, обсуждали планы, обеспечивали юридическую поддержку тем, кого выселяли из района или кто подвергся судебному преследованию, отказавшись выезжать из поселка. Мы пытались доказать в судах, что документация правительства часто была либо ошибочной, либо недостоверной и что в этой связи многие распоряжения о выселении являлись незаконными. Однако это была лишь временная мера, поскольку правительство вряд ли допустило бы срыв своей программы из-за нескольких неверно оформленных документов.

Незадолго до начала ликвидации поселка на площади Свободы был запланирован специальный массовый митинг. Десять тысяч человек собрались, чтобы послушать выступление вождя Альберта Лутули. Однако, когда он прибыл в Йоханнесбург, ему был вручено распоряжение правительства, предписывавшее вернуться в провинцию Наталь.

В ночь перед началом реализации правительственной программы Джо Модизе, один из самых деятельных местных лидеров АНК, выступил на бурном митинге, в котором приняли участие более пятисот молодых активистов. Они ожидали, что АНК даст им указание сражаться с полицией и войсками. Они были готовы за ночь возвести баррикады и на следующий день вступить в схватку с полицией, применив оружие и все, что подвернется под руку. Они предполагали в буквальном смысле применить на практике наш лозунг: Софьятаун будет ликвидирован только через наши трупы.

Однако после обсуждения с руководством АНК, в котором принял участие и я, Джо велел молодежи отказаться от дальнейшего сопротивления и отступить. Собравшиеся были крайне обозлены, они чувствовали себя преданными. Однако мы посчитали, что переход к насилию обернулся бы катастрофой. Мы осознали, что открытый бунт требует тщательного планирования, в противном случае он станет актом самоубийства. Мы еще не были готовы вступить в бой с врагом на его условиях.

В туманные предрассветные часы 9 февраля 1955 года четыре тысячи полицейских и солдат из армейских подразделений оцепили поселок, в то время как рабочие приступили к сносу опустевших домов, а правительственные грузовики начали перевозить семьи из Софьятауна в Медоулендс. Накануне вечером активисты АНК перевезли несколько семей в заранее подготовленные места к тем, кто поддерживал АНК и проживал во внутренних районах Софьятауна. Однако наши усилия не сыграли существенной роли в развитии событий, они были слишком запоздалыми и могли считаться лишь временной мерой. Армия и полиция были безжалостны и эффективны. Через несколько недель наше сопротивление окончательно рухнуло. Большинство местных лидеров АНК были арестованы или же на них были распространены запретительные меры. В конце концов Софьятаун пал не от выстрелов, а от грохота грузовиков с выселяемыми африканцами и ударов кувалд.

Всегда можно быть правым в оценке той или иной политической акции, о которой на следующий день читаешь в газете, но когда ты находишься в эпицентре жаркой политической борьбы, тебе на размышления остается мало времени. Мы допустили множество ошибок в ходе кампании по спасению поселков Западных районов и извлекли из этого ряд уроков. Лозунг «Только через наши трупы», безусловно, был динамичным и захватывающим, но он оказался не подспорьем, а лишь помехой. Лозунг – это жизненно важное звено между организацией и народными массами, которыми она стремится руководить. Он должен воплощать конкретные претензии и намерения в логичную и содержательную фразу, мобилизуя на борьбу с конкретной проблемой. Наш лозунг поразил воображение людей, но он заставил их поверить в то, что мы намерены сражаться до последнего, насмерть, чтобы противостоять ликвидации поселка. На самом деле АНК в принципе не был готов к этому.

Кроме того, мы не предоставили выселяемым альтернативы переезду в Медоулендс. Когда жители Софьятауна поняли, что у нас нет возможности ни остановить правительство, ни предоставить им альтернативное жилье, их собственное сопротивление ослабло, и поток людей, добровольно отправлявшихся в Медоулендс, увеличился. При этом многие арендаторы переехали с явной охотой, так как обнаружили, что в Медоулендсе у них будет более современное и более просторное жилье. Мы также не учли принципиальной разницы между арендодателями и арендаторами. В то время как у арендодателей были веские причины остаться в поселке, у многих арендаторов преобладал стимул уехать. Руководство АНК подверглось критике со стороны ряда чернокожих африканцев, которые обвинили его в защите интересов домовладельцев за счет арендаторов.

Урок, который лично я извлек из этой кампании, заключался в том, что у нас не было альтернативы вооруженному сопротивлению с применением методов насилия. Мы снова и снова использовали ненасильственные средства борьбы, находившиеся в нашем арсенале: выступления, депутации, угрозы, марши протеста, забастовки, отказ от выхода на работу, добровольное тюремное заключение, – однако все это не имело смысла, поскольку в ответ против нас применяли железный кулак. Борец за свободу рано или поздно осознает на собственной шкуре, что именно угнетатель определяет характер борьбы, и угнетенным часто не остается другого выхода, кроме как использовать те же методы, что и угнетатель. Порой насилию можно противостоять только насилием.

Образование – это великий двигатель развития личности. Именно благодаря образованию дочь крестьянина может стать врачом, сын шахтера – управляющим шахты, ребенок фермеров – президентом великой нации. Одного человека от другого отличает то, пользуется ли он тем, что смог сам себе обеспечить, или тем, что ему дали.

С начала XX века африканцы были обязаны своими образовательными возможностями, в первую очередь, иностранным церквям и миссиям, которые создавали и спонсировали школы. При правлении Объединенной партии[40]40
  Объединенная партия (полное название – Объединенная южноафриканская национальная партия) находилась у власти в Южной Африке с 1948 по 1994 год.


[Закрыть] учебная программа для средних школ, в которых обучались чернокожие африканцы и белые, по существу, совпадала. Миссионерские школы предоставляли африканцам образование на английском языке в соответствии с западной системой. Я сам получил именно такое. У чернокожих африканцев, безусловно, было меньше образовательных возможностей, однако имевшиеся ограничения не могли лишить их возможности научиться читать, думать или мечтать.

Тем не менее еще до прихода к власти африканеров-националистов неравенство в финансировании образования неизбежно свидетельствовало о расистском подходе в этом вопросе. Правительство тратило примерно в шесть раз больше на одного белого студента, чем на чернокожего. Для чернокожих африканцев образование не было обязательным и являлось бесплатным только в начальной школе. Какую-либо школу посещали менее половины всех африканских детей школьного возраста, и лишь незначительное число чернокожих африканцев оканчивали среднюю школу.

Даже такая система образования оказалась неприемлемой для националистов. Африканеры всегда без энтузиазма относились к образованию для чернокожих африканцев. Они считали это пустой тратой времени, поскольку, по их твердому убеждению, африканцы по своей природе невежественны и ленивы и никакое образование не может этого исправить. Африканеры традиционно относились с явной враждебностью к чернокожим африканцам, изучающим английский язык, поскольку английский был для африканера иностранным языком, а для нас – языком освобождения.

В 1953 году парламент, в котором доминировали националисты, принял Закон об образовании банту[41]41
  Позже этот закон был переименован в Закон об образовании чернокожих.


[Закрыть], который был призван распространить систему апартеида на образование в Южной Африке. Закон передал контроль над образованием чернокожих африканцев от Департамента образования ненавистному нам Департаменту по делам коренных народов. В соответствии с этим законом африканским начальным и средним школам, которыми ранее руководили иностранные церкви или миссии, предоставлялся выбор: либо передать руководство правительству, либо получить значительно уменьшенные субсидии. По существу, вопрос ставился таким образом: либо правительство возьмет полный контроль над образованием чернокожих африканцев, либо африканцы будут лишены образования. Африканским учителям не разрешалось критиковать правительство или какой-либо орган системы образования, это был такой интеллектуальный baasskap, способ узаконить чувство неполноценности у чернокожих африканцев.

Хендрик Фервурд[42]42
  Хендрик Фервурд в период с 1958 по 1966 год являлся премьер-министром Южной Африки, считается главным идеологом и «архитектором» системы апартеида, в 1966 году был убит на заседании парламента.


[Закрыть], автор Закона об образовании банту, в своих разъяснениях по поводу этого законодательного акта подчеркнул, что «образование должно обеспечивать подготовку молодых людей в соответствии с их будущими возможностями в жизни». Таким образом, он ясно дал понять, что у чернокожих африканцев не было и не будет никаких возможностей в жизни. Зачем же тогда их обучать? «Банту нет места в европейском сообществе выше уровня определенных форм труда», – прямо заявил он. Короче говоря, чернокожие африканцы должны быть обучены навыкам чернорабочих и находиться в постоянном подчинении у белого человека.

Руководство Африканского национального конгресса расценило этот закон как крайне зловещую меру, призванную затормозить прогресс африканской культуры в целом и в случае его масштабной реализации отбросить далеко назад борьбу африканского народа за свободу. На карту были поставлены мировоззрение и миропонимание будущих поколений африканцев. Как отреагировал в то время З. К. Мэтьюс, «уж лучше полное отсутствие образования, чем воспитание невежества и неполноценности в школах Фервурда».

Разработка Закона об образовании банту и предельно грубое изложение его сути Хендриком Фервурдом вызвали широкое возмущение как у чернокожих африканцев, так и у белых. За исключением Голландской реформатской церкви, которая открыто поддерживала апартеид, и лютеранской миссии, все христианские церкви выступили против этого закона. Однако единство оппозиции проявилось лишь в осуждении новой политики в области образования, а не в организации сопротивления ей. Представители англиканской церкви, наиболее бесстрашные и последовательные критики новой политики, действовали крайне несогласованно. Так, епископ Амброз Ривз пошел в Йоханнесбурге на крайний шаг, закрыв все свои школы, в которых в общей сложности обучалось десять тысяч детей. А архиепископ англиканской церкви в Южной Африке, стремясь уберечь детей от влияния улицы, передал остальные школы правительству. Несмотря на свои протесты против нового закона, все остальные церкви поступили так же, за исключением Римско-католической церкви, адвентистов седьмого дня и Объединенной еврейской реформистской конгрегации, которые решили обойтись без государственной помощи. Даже моя собственная Уэслианская методистская церковь приняла решение передать под контроль правительства свои двести тысяч африканских студентов. Если бы все церкви последовали примеру тех, которые оказали практическое сопротивление новому закону, правительство оказалось бы в тупиковой ситуации и, возможно, согласилось бы на какой-то компромисс. Вместо этого государство просто растоптало нас.

Передача контроля над образованием чернокожих африканцев Департаменту по делам коренных народов должна была состояться 1 апреля 1955 года, и руководство Африканского национального конгресса начало прорабатывать планы бойкота школ с этого дня. В результате негласных дискуссий в рамках Исполкома АНК мы пытались определиться, следует ли нам призывать к проведению акции протеста, ограниченной по времени, или же к постоянному бойкоту школ, чтобы добиться отмены Закона об образовании банту, прежде чем он сможет окончательно укорениться в нашей жизни. Дискуссии получились весьма ожесточенными, у обеих точек зрения нашлись решительные сторонники. Выступавшие в пользу бессрочного бойкота настаивали на том, что вводимый властями Закон об образовании банту – это яд, который нельзя пить даже при угрозе смерти от жажды. Принять его в любой форме значило бы нанести чернокожему населению страны непоправимый ущерб. Кроме того, они утверждали, что ситуация в обществе в целом достаточно взрывоопасна и африканцы жаждут чего-то более впечатляющего, чем простой протест.

Хотя у меня всегда была репутация скандалиста и дебошира, я прекрасно понимал, что организация ни в коем случае не должна обещать сделать больше, чем она способна на самом деле, потому что тогда народные массы потеряют к ней доверие. Моя позиция заключалась в том, что наши действия должны основываться не на идеалистических соображениях, а исключительно на практических. Бессрочный бойкот потребовал бы огромного напряжения сил и ресурсов, которыми мы не обладали. Уже проведенные нами кампании со всей очевидностью продемонстрировали, что мы пока еще не готовы к такому масштабному начинанию. Мы не располагали возможностями создать наши собственные школы достаточно быстро и в таком масштабе, чтобы обеспечить сотни тысяч детей, а если мы не предложим нашим людям альтернативу, то значит, что мы им ничего не предложим. Учитывая эти обстоятельства, я вместе с другими членами руководства АНК призывал к недельному бойкоту.

Национальный исполнительный комитет АНК постановил, что недельный школьный бойкот должен начаться 1 апреля. Это было рекомендовано на ежегодной конференции АНК в Дурбане в декабре 1954 года, однако делегаты конференции отклонили нашу рекомендацию и проголосовали за бессрочный бойкот. Поскольку конференция является высшим органом власти, более могущественным, чем Исполком, мы оказались обязанными приступить к бессрочному бойкоту, что осуществить на практике было почти невозможно. Хендрик Фервурд предупредил, что правительство навсегда закроет те школы, которые будут бойкотированы, и что дети, которые остались без школ, повторно на обучение не будут приняты.

Чтобы школьный бойкот стал осуществим, обучение вместо бойкотируемых школ должны были обеспечить родители, активисты АНК, все африканское сообщество. Я поговорил с родителями и членами АНК и обратил их внимание на то, что каждый дом, каждая лачуга, каждая структура нашей общины должны стать образовательным центром для наших детей.

Школьный бойкот, начавшийся 1 апреля, привел к неоднозначным результатам. Зачастую он носил спорадический и неорганизованный характер и был малоэффективен. На востоке района Витватерсранд он затронул около семи тысяч школьников. Организованные здесь предрассветные марши протеста призывали родителей держать своих детей дома. Женщины пикетировали школы и отправляли по домам детей, которые пытались попасть в них.

В административном центре Джермистон, к юго-востоку от Йоханнесбурга, Джошуа Макуэ, председатель местного отделения АНК, возглавил руководство организованной нами импровизированной школы для восьмисот детей, лишенных официального обучения в результате бойкота, и обеспечил их учебу в течение трех лет. В городе Порт-Элизабет Барретт Тизи отказался от официальной должности преподавателя и руководил нашей импровизированной школой для «бойкотирующих» детей. В 1956 году он представил семьдесят детей из состава этой школы для экзаменов шестого уровня сложности. Экзамены не смогли сдать лишь трое учащихся. Во многих местах импровизированные школы для обучения «бойкотирующих» учащихся, чтобы не привлекать внимания властей, называли культурными клубами. Впоследствии правительство приняло закон, согласно которому предоставление несанкционированного образования считалось преступлением, наказуемым штрафом или тюремным заключением. Полиция преследовала культурные клубы, однако многие из них продолжали существовать подпольно. В конце концов импровизированные школы зачахли, и родители, столкнувшись с выбором между плохим образованием и полным отсутствием образования, предпочли выбрать первое. Мои собственные дети учились в школе адвентистов седьмого дня, которая являлась частной и не зависела от государственных субсидий.

Организованную нами кампанию школьного бойкота следует оценивать на двух уровнях: была ли достигнута поставленная нами конкретная цель и способствовала ли эта кампания политизации народных масс для вовлечения их в освободительную борьбу. На первом уровне кампания явно провалилась. Мы не смогли добиться закрытия африканских школ по всей стране и отмены Закона об образовании банту. Тем не менее правительство было достаточно впечатлено нашим протестом, чтобы скорректировать принятый закон, и в какой-то момент Хендрик Фервурд был вынужден заявить, что образование должно быть одинаковым для всех. Разработанный правительством в ноябре 1954 года проект учебной программы являлся отступлением от первоначальной идеи моделирования школьной системы на племенных основах. В конце концов нам пришлось выбирать между меньшим из двух зол – и мы были вынуждены выбрать ущербное образование. Однако последствия реализации Закона об образовании банту неизбежно сказались и отомстили правительству таким образом, какого оно совершенно не ожидало. Поскольку именно эта модель образования породила в 1970-х годах самое озлобленное, самое мятежное поколение чернокожей молодежи, которое когда-либо видела страна. Когда эти дети достигли старшего подросткового и двадцатилетнего возраста, они с неукротимым неистовством выступили против властей.

Через несколько месяцев после того, как вождь Альберт Лутули был избран президентом Африканского национального конгресса, профессор З. К. Мэтьюс вернулся в Южную Африку после года работы приглашенным профессором в США, вооруженный идеей, которая изменит весь ход нашей освободительной борьбы. Выступая на ежегодной конференции АНК в Кейптауне, профессор З. К. Мэтьюс заявил: «Я задаюсь вопросом, не пришло ли время Африканскому национальному конгрессу рассмотреть вопрос о созыве общенационального собрания, Народного конгресса, представляющего всех жителей этой страны, независимо от расы или цвета кожи, для разработки Хартии свободы в интересах построения в Южной Африке демократического общества будущего».

Через несколько месяцев Национальная конференция АНК приняла это предложение, в результате чего был создан Совет Народного конгресса, председателем которого стал вождь Альберт Лутули, а его совместными секретарями – Уолтер Сисулу и Юсуф Качалиа. Народный конгресс был призван разработать свод основных принципов для построения новой Южной Африки. Предложения по Хартии должны были исходить от рядовых африканцев, и руководителям местных отделений АНК по всей стране было поручено в письменном виде представлять идеи от жителей своего региона. Таким образом, Хартия свободы мыслилась в качестве документа, рожденного самим народом.

Идея о созыве Народного конгресса представляла собой одну из двух основных концепций, разработанных в организации. Нам казалось неизбежным, что правительство запретит АНК, и многие настаивали на том, что организация должна приготовиться действовать подпольно и нелегально. В то же время мы не хотели отказываться от публичной политики и публичной деятельности, которые привлекали внимание общества и обеспечивали АНК массовую поддержку. В этом отношении Народный конгресс стал бы публичным проявлением нашей силы.

Мы мечтали о Народном конгрессе, чтобы он стал знаковым событием в истории нашей борьбы за свободу, своего рода съездом, который объединил бы всех угнетенных и все прогрессивные силы Южной Африки в интересах обеспечения громкого призыва к переменам. Мы надеялись, что со временем это событие будет расцениваться так же высоко, как и учредительный съезд Африканского национального конгресса, состоявшийся в 1912 году.

Мы стремились обеспечить предстоящему Народному конгрессу как можно более широкую поддержку и пригласили около двухсот организаций (представлявших белое, черное, цветное население, индийцев) направить своих делегатов на конференцию по планированию, проведение которой планировалось в марте 1954 года в городе Тонгаат, недалеко от Дурбана. Созданный там Совет национального действия состоял из представителей четырех организаций, согласившихся оказать нам спонсорскую поддержку (каждая организация направила по восемь членов). Председателем Совета был вождь Альберт Лутули, а в состав секретариата входили Уолтер Сисулу (позже, после запрета властей на его деятельность и его вынужденной отставки, его заменил Оливер Тамбо), Юсуф Качалиа из Южноафриканского индийского конгресса, Стэнли Лоллан из Организации цветного населения Южной Африки и Лайонел Бернштейн из Южноафриканского конгресса демократов.

Образованная в Кейптауне в сентябре 1953 года лидерами и профсоюзными деятелями цветного населения Организация цветного населения Южной Африки явилась несколько запоздалым результатом борьбы за обеспечение голосов цветного населения в Кейптауне и стремилась представлять интересы этого населения. На учредительной конференции организации с приветственными речами выступили Оливер Тамбо и Юсуф Качалиа.

В свою очередь Южноафриканский конгресс демократов был сформирован в конце 1952 года (в немалой степени под воздействием Национальной кампании гражданского неповиновения) как радикальная, левая партия белого населения, выступавшая против политики апартеида националистического правительства. Южноафриканский конгресс демократов, хотя и являлся небольшой организацией, действовавшей, главным образом, в Йоханнесбурге и Кейптауне, имел в стране достаточно сильное влияние, несоразмерное с его численностью. Его члены, такие как Майкл Хармел, Брэм Фишер и Расти Бернштейн, активно выступали в поддержку нашего дела борьбы за свободу. Эта организация тесно координировала свою деятельность с Африканским национальным конгрессом и Южноафриканским индийским конгрессом и выступала за право голоса на выборах для всех граждан и полное равенство между чернокожими и белыми. Мы рассматривали Южноафриканский конгресс демократов как организацию, посредством которой наши идеи могут быть представлены непосредственно белому населению. Следует отметить, что эта организация играла весьма важную роль в общественно-политической деятельности африканцев: чернокожие, вступившие в освободительную борьбу под лозунгом свержения господства белых, обнаруживали, что существуют белые доброй воли, которые относятся к африканцам как к равным.

Совет национального действия предложил всем организациям, вошедшим в его состав, и их последователям представить свои предложения в отношении Хартии свободы. Соответствующие циркуляры (в том числе в виде листовок) были разосланы по городам и поселкам по всей стране. Предлагалось ответить на следующие актуальные вопросы: «Если бы вы имели право издавать законы… то какие именно законы вы бы издали?», «Как бы вы решали вопрос о том, чтобы превратить Южную Африку в место счастливого проживания всех ее жителей?» Некоторые вопросы были пронизаны поэтическим идеализмом, который неизбежно сопровождал подготовку Хартии свободы: «Мы обращаемся к чернокожему и белому населению Южной Африки – давайте вместе поговорим о свободе!.. Пусть будут услышаны голоса всех людей! И пусть будут записаны требования всех людей, как сделать нас свободными! Пусть все эти требования будут объединены в великой Хартии свободы!»

Этот призыв поразил воображение людей. Соответствующие предложения стали поступать от спортивных и культурных клубов, религиозных групп, ассоциаций налогоплательщиков, женских организаций, школ, профсоюзов. Они были записаны на салфетках, на листках, вырванных из тетрадей, на клочках бумаги, на оборотах наших собственных листовок. Было немного обидно видеть, как предложения от простых людей нередко намного опережали предложения от наших руководителей. Наиболее часто упоминаемое требование касалось принципа равного представительства при голосовании («один человек – один голос»). Предлагалось также признать, что страна принадлежит всем тем, кто сделал ее своим домом.

Отделения АНК внесли большой вклад в процесс обработки предложений и подготовки Хартии свободы, два ее лучших проекта поступили из Дурбана и Питермарицбурга. В совмещенном виде эти два проекта были затем направлены в различные регионы и местные исполкомы для возможных комментариев и уточнений. Сама Хартия свободы была подготовлена рабочим комитетом Совета национального действия и рассмотрена Национальным исполнительным комитетом АНК.