Текст книги "Семь кабинок"

Сзади раздался испуганный голос Кири:

– Он поднимается!

Руслан попытался отпереть дверь, но замок, его мать, заклинило.

– Открывайся! Черт, черт, черт! – не сдавался Руслан.

– Да бля! Я вас сейчас! Черти поганые! Сейчас, только… – раздался голос за спиной Штриха.

Он понял, что легко уйти не получится, рука нащупала в кармане складной нож, недолго думая он выхватил нож и повернулся, чтобы принять на него массивное тело, но тут увидел Кирю, который остервенело бил мужика, но чем, Штрих не смог разглядеть.

– А-а-а-а!!!! – завопил мужик и, бросившись бежать, исчез в спальне.

– Открыл! Открыл!

Обернувшись, Штрих увидел Руслана, открывшего дверь и что есть мочи бросившегося вон из квартиры. Штрих рванул за ним. Вот и лестничная площадка. Впереди мелькает спина Руслана. Сзади слышен топот Кири. Штрих обернулся, чтобы узнать, чем тот бил мужика, ведь нож был только у Штриха, и то не для дела я – для понта. И ему в глаза бросилась окровавленная отвертка в левой Кириной руке.

Как они добрались до дома, Штрих не помнил. По дороге ему удалось наконец разжать Кирину руку и выбросить отвертку с моста в канал. Недолго думая они выбросили окровавленную Кирину рубашку на помойку, Штрих зашел домой и незаметно вынес ему другую, свою. Потом они, конечно же, напились в хлам, а Киря долго блевал, обняв водосточную трубу и ругаясь.

Спустя несколько дней Штрих услышал в одном кабаке историю, как один мужик нажрался в говно, подрался с сожительницей и подвесил ее к потолку за ремень. Потом уснул, а проснувшись и поняв, что с пьяных глаз натворил, продырявил себя пару раз отверткой, чтобы потом сказать, будто на него напали, и вызвать милицию. Этот дебил, вместо того чтобы сознаться, что убил свою бабу, о чем свидетельствовала сотня отпечатков на ней и на ремне, стал валить все на трех каких-то чертей, которые якобы его избили и истыкали длиннющими когтями.

Происшествие здорово повлияло на ребят. Руслан утверждал, что по ночам его преследовал кошмар, в котором мертвая женщина летала по его квартире с удавкой в руках, пытаясь накинуть удавку ему на шею. Он стал пугливым и каким-то прибитым, шарахался от любой тени, так что его и узнать было нельзя. Даже если бы Руслан сам стал его об этом просить, Штрих ни за что уже не взял бы его с собой на дело. Киря же, осознав, что однажды, при случайных обстоятельствах, ему непременно придется кого-нибудь убить, две недели беспробудно пил, а, протрезвев, пришел к Штриху и заявил, что от дел отходит и идет работать слесарем на завод.

В коридоре ночного клуба послышались приближающиеся шаги. Штрих с Олегом переглянулись.

– Кто-то услышал, как эта дура орет, – запаниковал Штрих. Не хватало еще, чтобы на шум прибежали охранники. – Давай. Быстро в кабинку, – буркнул Штрих Олегу.

Олег схватил Алексея за шиворот и потащил к третьей кабинке слева. Той, где они нашли Котенка и Алексея.

– Мы прячемся, если ты нас выдашь, я его замочу, ясно? – сказал он Котенку.

Котенок кивнула. Затолкав Алексея в кабинку, где уже затаился Штрих, и грозно взглянув на Котенка, Олег плотно прикрыл дверь. И сделал это очень вовремя, так как входная дверь открылась и в туалет заглянула лысая голова охранника.

Вначале он тупо посмотрел на Котенка, затем его голова начала вертеться из стороны в сторону, словно на шарнирах. От сканирующего взгляда не ускользнуло ничего: ни мусор, валяющийся на полу, ни сломанная дверь, ни простреленная дверь. Осмотрев вверенную территорию, взгляд вернулся к Котенку.

– Я никогда не был в женских туалетах, но мне почему-то казалось, что здесь должно быть чище, чем в мужских. А здесь просто полная помойка, – произнес он басом. Котенок ждала чего угодно, только не этого. Что, этот козел не понял, что здесь стреляли? Или он думает, что для женского туалета простреленные двери – вполне обычная картина?

– Интересно, а что ты ожидаешь увидеть, когда заходишь в туалет на ремонте? Идеальную чистоту и порядок? Конечно, а как иначе! Представляю себе сантехников, которые после тяжелого трудового дня, вместо того чтобы идти домой, берут в руки ведра, тряпки и два часа все убирают. – Котенок сама не знала, что говорит. Ее страшно возмутило то, что человек, отвечающий за безопасность, не видит и не понимает, что что-то капитально не так в этом дурацком туалете. Не зря девчонки говорили, что в охранники идут мужики без нервов. Теперь она видит, что еще и без мозгов.

– Ладно, ладно, чего ты завелась? – Тот был настроен исключительно дружелюбно.

– Это я еще не заводилась! – рявкнула Котенок.

Охранника звали Антон, и он раздражал ее больше, чем остальные. Ее вообще бесили парни в форме, все равно какой: вневедомственной охраны, милицейской или просто военной.

– Это ты кричала? – наконец спросил охранник.

– Да, а что? – Котенок попыталась быть максимально непринужденной. А может быть, даже немножко отвязной.

– И чего?

– Так просто.

– Так просто в туалете никто не кричит. У тебя все в порядке? – не унимался охранник.

– Не надо говорить за всех. Может, ты вообще никогда не кричишь, а я вот люблю постоять в сортире и покричать, тем более что здесь хорошая акустика.

Дверь открылась пошире, и Антон двинулся вперед, так что стало видно, что он одет в отглаженную как на парад униформу. Зайдя, он аккуратно закрыл за собой дверь и, шагая прямо по мусору, вплотную приблизился к Котенку.

– Ты что, ненормальная? У тебя точно все в порядке? – И он горящим взглядом посмотрел на нее в упор, причем главным образом почему-то на грудь. Нет, если он сейчас шум поднимет, будет еще хуже, чем было. Шлепнет этот бешеный Алексея, как пить дать, шлепнет.

– Да все отлично! А у тебя? Как у тебя дела?

Антон проигнорировал ее вопрос:

– Не верю. Ты так кричала, что руководство в зале перепугалось. Они обеспокоены, так что готовься объясняться с Валерией Павловной, почему ты напугала акционеров. И, поверь, твои отмазки про акустику не прокатят. Так что выкладывай.

Котенок поняла, что отделаться от него будет не так-то легко:

– Хорошо. Но обещай, что никому не расскажешь.

– Ну.

– Не «ну», а обещай: то, что я тебе скажу, останется между нами.

– Ты так мне доверяешь? Я ведь могу сейчас пообещать, а потом растрезвонить всему клубу.

– Можешь. Но только в таком случае я буду знать, что ты не мужик, который держит свое слово, а половая тряпка. И у тебя кличка будет «тряпка», и все в клубе станут говорить тебе: «Привет, Тряпка, как дела? Тряпка, эй, Тряпка, не хочешь вылизать мой зад?» Уж поверь мне, я постараюсь, чтобы все так и было, пока ты не уволишься. Но и тогда останешься тряпкой. – Котенок принялась раздраженно прохаживаться по туалету.

Антон достал пачку сигарет:

– Ты не против, если я закурю?

– Валяй, это твои легкие.

– Хорошо, обещаю никому ничего не говорить, – сказал он, глядя, как огонек сигареты то вспыхивает, когда он затягивается, то слегка притухает. И при этом прекрасно понимая, что Валерии Павловне расскажет все, и безотлагательно, что бы девчонка сейчас ему ни наплела.

– Я готовлюсь в консерваторию! – выпалила она и выжидательно уставилась на него.

В кабинке, предназначенной для одного человека, стояли трое мужчин, и хотя двое из них утром пользовались дезодорантом, все свободное пространство постепенно заполнил бьющий в нос кислый запах пота.

Они волновались, каждый по-своему: Штрих оттого, что влип в эту гребаную историю, из которой, как ему уже стало казаться, не было никакого выхода.

Этот тупой охранник, удостоверившись, что здесь что-то не так, непременно вызовет по рации если не взвод, то человек пять других охранников, и еще не известно, чем те будут вооружены. Тут и заложник не поможет: из-за него только срок накрутят.

Оттого что его абсолютно все бесило, Олег чувствовал, что не в состоянии себя контролировать и вот-вот сорвется, и еще сильнее волновался, а его палец, замерший на курке, от напряжения побелел.

Понятное дело, что больше всех нервничал Алексей, которому в подбородок больно уперлось дуло пистолета и зрение которого сфокусировалось на Олеговых глазах, где с проницательностью обреченного он уже прочел свой приговор – такие они были пустые и бессмысленные.

– Кому ты нужна в консерватории?! Тебя туда на пушечный выстрел не подпустят, – ухмыльнулся охранник. Он ждал чего угодно, только не такой бодяги, тем более от Котенка.

– Это ты так считаешь. А я давно занимаюсь вокалом и знаю, какие у меня данные. Они у меня просто уникальные, четыре октавы, между прочим. Я это знаю, потому что общалась со многими людьми из музыкальной среды. Так что все очень серьезно! – возмутилась Котенок.

– Полная чушь!.. – Охранник тупо смотрел на ее стройненькие ножки и качал головой. – Хорошо, допустим, я тебе поверил, – с сомнением в голосе сказал он, и было видно, что как раз это у него никак не получается. – Но зачем тебе понадобилось орать в туалете?

– Я развиваю связки. Мне посоветовал мой преподаватель по вокалу. Три раза в день. С утра, на голодный желудок, вечером, перед сном, и днем. А где развивать связки днем, как не в туалете? В общем, еще месяц, и у меня голос будет, как у Монсеррат Кабалье. Ты, конечно, можешь мне не верить, но это истинная правда!

– Да, впечатляет! – механически ответил охранник. – Нельзя сказать, чтобы я тебе поверил. Ну да это твои дела. Так что забыли.

Кто ее знает, подумал Антон, вдруг правда. Сам он, конечно, видел, как поют оперные певцы, то есть слышал, но раза три в жизни, да и то по телевизору.

Воцарилось неловкое молчание. Котенок нервно сжимала пальцы за спиной, ей уже не нужно было, чтобы их с Алексеем спасали, и хотела она только одного: чтобы Антон наконец отсюда убрался.

– Слушай, раз здесь никого нет, а я уже зашел, ты не против, если я… – Он показал рукой на кабинку.

– Что – ты?! – не поняла Котенок.

– Ну… скину килограммчик, – выжал из себя Антон.

– Скинешь килограммчик? – Полный дебил! А она еще думала, что такой может ее спасти! Все понятно, он нашел себя на этой тупой работе. Должность начальника смены – пик его карьеры, и до этого ему еще очень далеко.

– Я имею в виду, я могу воспользоваться?.. – Антон снова кивнул в сторону кабинки.

– Хочешь воспользоваться туалетом?!..

– Да, это же туалет… У него есть прямое назначение, люди справляют здесь нужду… Я хочу использовать одну из этих кабинок по назначению. Что здесь такого? – Господи, какие же эти официантки дуры, почему им всегда приходится все растолковывать, да еще повторять по десять раз?!

– Нет, ничего, только вот одна нестыковка! Это помещение для особей женского пола, а ты, как мне подсказывает интуиция, к ним не относишься. Зато метрах в пятнадцати от этого места находится мужской сортир. И мне почему-то кажется, что будет логичнее, если ты скинешь килограммчик там. Хотя, может, я и ошибаюсь…

– Только не подумай, что я любитель посидеть в женском туалете. Просто сегодня в мужском дежурит Рауль. А он ко мне неравнодушен. – Извиняющимся голосом произнес охранник.

– Что значит неравнодушен?

– Ну, как мужчина может быть неравнодушен к мужчине.

– Рауль – педик?!

– А ты не знала? Думаешь, он просто так выбрал местом работы мужской туалет, где целый день созерцает члены?

Котенок была поражена: этот высокий, потрясающе сложенный смуглый парень, при виде которого сердце каждой или почти каждой женщины замирало и ёкало, как выяснилось… она даже не захотела додумывать свою мысль до конца. Пораженная неприятным открытием, Котенок напрочь забыла об Алексее, жизнь которого в данный момент практически висела на волоске.

– Я думала, ему просто велели, и все!

– Конечно, велели, как же! Да он целый месяц упрашивал начальника охраны, чтобы его перевели из танцзала в туалет! – Антон затушил сигарету и снова хмыкнул. Ему вспомнился один голубок, с которым довелось вместе служить.

Антон служил в армии уже месяц и даже, можно сказать, научился ходить в строю, не сбиваясь с ритма. Он быстро привык вскакивать, заслышав крик: «Рота, подъем!» – и ему стал казаться вполне сносным весь уклад новой жизни, отмеренной ему на без двух недель два года. И тут сержант привел в казарму длинное, худющее существо с непомерным загаром из солярия и длинными вьющимися волосами, от которых пахло ароматным шампунем. Чтобы избавить себя от новенького, сержант взвалил его обучение на Антона.

«Ты должен его подготовить, – строго сказал сержант. – Через месяц присяга». Существо звалось Саша. Он не умел бегать – да что там бегать! – с трудом передвигал ноги, как палки торчавшие из кирзовых сапог, еле-еле подтягивался один раз – и то только тогда, когда Антон держал его за талию, и ненавидел физический труд. Саша утверждал, что не создан для всего этого. По вечерам он с ужасом рассматривал свои мозоли и приводил в порядок ногти с помощью специальной пилочки, а не ножниц для картона как остальные. Когда его под всеобщий хохот удалось подстричь (во время стрижки, несмотря на всю хлипкость, держали его вчетвером), он чуть ли не полночи прорыдал, оплакивая свою роскошную гриву. Зато он с таким увлечением рассказывал роте, что теперь носят девушки в Париже и какое нижнее белье для мужчин создали два вечно молодых Доменико Дольче и Стефано Габбано, что в конце концов все пацаны пришли к заключению, что к ним затесался голубой. Но Саша спутал все карты, так как неожиданно во всеуслышанье заявил, что он – метросексуал. Так как значение этого слова никто из них не знал, будущие защитники отечества решили, что оно означает: гей в тяжелой форме. Сначала его хотели хорошенько отвалтузить, но «тяжелый гей» выглядел таким хрупким, что ребята побоялись ненароком его укокошить. А так как Сашу постоянно видели вместе с Антоном, их прозвали «парочкой голубцов». И дразнили постоянно: на зарядке, на завтраке, на построении, во время уборки территории части, за обедом и ужином. Когда они мылись в бане, все старались держаться от них подальше. Старослужащие прознали, что среди молодых есть два гомика и, когда те проходили мимо, кричали им вслед, что, когда новобранцев переведут в общую казарму, их там сразу оприходуют так, что мало не покажется. Однажды вечером, зайдя в казарму, Антон обнаружил, что его вещи переброшены в другой ряд и теперь его соседом еще и ночью будет Саша. По ночам ему снились кошмары: Саша, одетый в женское кружевное белье, забирается к нему под одеяло и… Антон в ужасе просыпался и уже не мог заснуть до утра. Все это его настолько доконало, что в один прекрасный день, когда никто не мог ничего заметить, Антон позвал Сашу за казарму и жестоко избил.

Впоследствии, уже придя из армии, он узнал, что метросексуал – это всего-навсего мужчина, любящий красивую одежду, не жалеющий времени и денег на массажные и косметические салоны, то есть понимающий толк в красивой жизни. Однако время, проведенное за зеленым забором военной части, сделало его отъявленным гомофобом.

– Надо же, Рауль такой парень, и вдруг… – Последний раз она была так поражена, когда из свежего номера «VOGUE» узнала, что красные туфли, на которые потратила триста долларов, в этом сезоне уже не актуальны. Она просто думать больше ни о чем тогда не могла. Как такое могло случиться, ведь еще в позапрошлом выпуске такие туфли можно было видеть чуть ли не на каждой странице?!

– Да я тоже сначала не думал, даже в мыслях не держал, а потом зашел в туалет, пристроился у писсуара, спокойно делаю свое дело и вдруг чувствую взгляд, представляешь себе, как экстрасенс какой-то. Оборачиваюсь – а Рауль стоит с боку и пялится… Аж слюни пустил.

– Вот дерьмо! – Котенка передернуло.

– Не говори! Теперь, когда Рауль дежурит, приходиться бегать в ближайшую подворотню, – сгустил краски Антон.

– Да, пидоров раньше днем с огнем было не сыскать, а сейчас даже не знаешь, какой парень нормальный! – сокрушалась Котенок. – И откуда их столько берется?

– Не говори! Это все из-за телевидения. Оно – главный виновник пидоризации страны.

– Да ладно, при чем здесь телевидение?

– Детка, открой глаза: когда последний раз ты видела по телику нормальных парней? Вспомни! Одни смазливые мальчики с волосами до плеч, разодетые в какие-то рюшки, нежным голоском рассуждающие о направлениях в моде или тенденциях в музыке. Может, пару раз и мелькнет нормальное мужское лицо, и то так, скорее для проформы. Парня на улице уже легко спутать с телкой, а почему? Он подражает любимому певцу или с утра до вечера листает глянцевые журналы. Присмотрись внимательно, сама увидишь. – Антон был рад, что нашел человека, которому смог изложить наболевшее и который выслушал его не перебивая.

– Не знаю. Может, ты и прав. – Странно, этот парень не такой дурак, каким кажется, мелькнуло в голове у Котенка.

– Конечно я прав!

Наступило молчание. Охранник докурил сигарету и выбросил окурок в унитаз, забытый посреди зала.

– Так я воспользуюсь? – прервал тишину Антон.

– Да, конечно! – сказала Котенок.

Охранник направился прямиком к третьей кабинке слева.

Только не это, там же…

– Подожди! – скомандовала Котенок, так что Антон от неожиданности вздрогнул. – Туда не советую. У кого-то из сантехников, видимо, были проблемы с пищеварением, и там… ну, в общем, сам понимаешь…

Антона передернуло, он даже немного скривился, словно воочию все увидел, слегка замедлил шаг и скрылся за дверью второй кабинки слева. В ту же секунду дверь соседней кабинки приоткрылась, и оттуда выглянул злой Олег. Яростно жестикулируя, он попытался дать Котенку понять, что страшно недоволен. В ответ она только развела руками: мол, что я могла поделать…

Удобно устроившись на унитазе, Антон достал из пачки очередную сигарету, закурил и мечтательно уставился в потолок.

Видя, что Олег по-прежнему за ней наблюдает, Котенок достала губную помаду, повернулась к нему спиной и, игриво повиливая круглой попкой, сделала вид, что красит губы. Ей нужно было во что бы то ни стало отвлечь внимание бандита, поэтому, продолжая эротический танец, Котенок еще и наклонилась вперед, уверенная, что за ее руками он уследить уже не в состоянии. Искоса бросив взгляд на Олега и удостоверившись, что тот чуть ли не слюни пустил, как тот Рауль, она стала двигаться более энергично, а затем резко забросила на столешницу правую ногу. Она отлично знала, что попка – ее главная достопримечательность, и умела этим пользоваться. Пока этот урод наблюдал за черным лебедем в черных чулочках, Котенок опустила руку в раковину и незаметно вывела помадой вкривь и вкось расползшиеся буквы:

ПОМОГИ ЗДЕСЬ БАНДИТЫ

Главное теперь – дождаться охранника и постараться смягчить его реакцию на то, что он прочтет. Раз он не такой идиот, каким кажется, он должен суметь проконтролировать свои эмоции и, сделав вид, что ничего не случилось, уйти за подмогой.

Тем временем Антон сидел на унитазе с очень серьезным видом, ибо привык ответственно относиться к процессам, происходящим в его молодом организме. Неожиданно в его руке ожила рация и чей-то голос сквозь помехи хрипло закричал:

– Тош, ты куда делся?!

– Я в туалете, какого черта тебе надо?

– Бросай все и живо сюда! У нас тут учредители подрались, ломают стулья друг о друга! Давай, бегом!

– Я мигом! – Он выключил рацию и быстро поднялся. – В сортир не дадут нормально сходить, – буркнул он, выходя из кабинки и быстрым шагом направившись прямо к выходу.

– А руки помыть? – внезапно поняв, что помощь может и не прийти, спросила Котенок.

– Некогда. К тому же я так ничего не успел. – Антон был явно раздражен.

– Руки мыть нужно всегда, – все еще не веря, что тот уйдет, так ничего и не узнав, произнесла Котенок.

Но пока она говорила эту фразу, Антон открыл дверь и через секунду был уже в коридоре.

Котенок в ужасе посмотрела на разрисованную помадой раковину.

Что с ней будет, если эти двое увидят надпись и все поймут?!

– Черт! Вот попала!

Пока она стояла в растерянности, то открывая, то закрывая кран, Олег с Алешей и Штрихом уже вышли из своего укрытия. Тогда Котенок заслонила собой раковину в надежде, что так они ничего не заметят.

– Вроде пронесло. Но ситуация от этого лучше не стала. – Олег посмотрел по очереди на всех присутствующих. – Так, я сейчас обращаюсь ко всем, потому что у нас общая проблема. Нам нужен диск, и мы пробудем здесь, пока его не найдем, в то время как вы хотите поскорее о нас забыть как о страшном сне. Поэтому мы все сейчас заинтересованы найти этот хренов диск. Проблема в том, что мы уже понятия не имеем, где его искать. Так что если у кого-то есть идеи, прошу высказываться.

Все молчали в надежде, что кому-то другому внезапно придет в голову спасительное решение.

– Господи! – произнесла Котенок.

Олег, Штрих и Алексей с готовностью к ней повернулись, а она смотрела на них не мигая, и было в ее взгляде что-то пугающее.

– Что еще? – не выдержал Олег.

– А что, если…

В коридоре послышались какой-то шум и крики. Все перевели взгляды на дверь.

– Чё, опять прятаться? – спросил Штрих.

– Нет, сколько можно! У меня патронов хватит на всех! – Олег уже был полон решимости нашпиговать свинцом любого, кто переступит порог этого хренова туалета, и для верности направил пистолет на дверь, готовясь продолжить отсчет покойников.

За дверью послышался шум.

– Отпустите его! – закричала женщина. Ее заглушил пронзительный крик.

Чье-то тело ударилось о дверь, стало слышно, как кто-то матерится, после чего шум сделался более отчетливым.

– Не лапай мою жену, алкаш!!! – заголосил кто-то.

– Это мой клуб, что хочу… – но фраза не была закончена, слышно было, как кто-то из дерущихся вмазал противника в стену, дверь туалета тоже попала в зону боевых действий, и ощущение было такое, будто ее вот-вот снесут.

Олег взвел курок, остальные затаили дыхание. Котенок вдруг поняла, что дрожит как в лихорадке, а по ее лбу струится холодный пот.

Но внезапно голоса начали стихать, а топот ног удаляться. Тяжело выдохнув, Олег опустил пистолет и перевел взгляд на Котенка.

– Нас, кажется, прервали. Так что ты хотела сказать, говори, только быстро!

– А если здесь есть еще кто-нибудь?.. – понизив голос, произнесла Котенок.

– Кто-нибудь это кто? – Штрих огляделся по сторонам.

– Откуда я знаю кто! Вообще кто-нибудь еще!

– Какого хрена здесь кому-то быть? У кого-нибудь есть нормальные идеи? – раздраженно спросил Олег.

– Такого! Пока вы не взломали дверь в эту кабинку с обширявшимся нарком, мы понятия не имели, что здесь кто-то есть еще. То же самое и с девушкой. Я предлагаю открыть все кабинки и убедиться в том, что больше никого нет, – тихо сказала Котенок. Она была на грани нервного срыва. Еще чуть-чуть, и с ней случится истерика.

– В этом есть определенный смысл! – Штрих с уважением посмотрел на Котенка. Баба, а иногда соображает!

– У вас начинается паранойя. – Олег не был в восторге от этого предложения и считал, что они только напрасно потеряют время. Но других идей ни у кого не возникло, а стоять и ждать у моря погоды они не могли. Тем более проверка должна занять минуты три, не больше: – Ладно, давайте проверим все кабинки!

– Ну, три кабинки можно не проверять, – сидя в углу, подал голос Алексей, но никто не обратил на его слова внимания.

Олег преспокойно подошел ко второй кабинке слева и открыл дверь. Дальше стало происходить нечто из ряда вон выходящее. Сначала он на мгновение замер, затем все услышали глухие хлопки и увидели, как Олега отбросило к противоположной стенке, прямо к ногам Котенка. Он упал навзничь с тяжелым стуком, а на его рубашке расплылись два кровавых пятна.

Котенок не сразу поняла, что произошло, и теперь с ужасом смотрела на мертвое тело. Никто уже не загораживал ей обзор, и она смогла увидеть человека, который прятался во второй кабинке слева.

В третий раз Котенок уже не кричала, только ловила ртом воздух, зато неожиданно проявила прыть. Стремглав она бросилась к выходу, но спокойный властный голос приказал:

– Стоять! – Котенок замерла, словно пригвожденная словом к полу. – А теперь развернись, встань на четвереньки и ползи в угол к своему парню, – продолжил леденящий душу голос.

Котенок молча исполнила то, что ей приказали. Она проползла мимо Штриха, который стоял посреди туалета со взглядом, полным ужаса, боясь пошевелиться.

Голос, заставивший Котенка встать на четвереньки, принадлежал мужчине тридцати пяти лет с таким же, как голос, холодным взглядом и рэперской бородкой. Одет он был в элегантный черный костюм и белую рубашку. Так как прототипом этого героя стал реально существующий человек, мне удобнее называть его условно: Незнакомец.

Незнакомец молча смотрел на проползающего мимо Котенка. Алексей в это время так же молча и неотрывно смотрел на лежавшее на полу тело Олега. Как зыбок реальный мир и как несущественна грань, отделяющая жизнь от смерти! Только что этот парень держал Алексея на прицеле, и одно неверное движение любого из них могло оборвать его, Алексея, жизнь. И вот теперь сам валяется мертвый, и темные пятна крови расползаются по его животу и груди.

А ведь еще сегодня утром, намазывая на хлеб плавленый сыр и делая очередной глоток кофе, он наверняка строил планы если не на всю жизнь, то хотя бы на ближайшие месяцы. И теперь лежит здесь, на грязном холодном полу, выложенном дешевым кафелем, все его мышцы расслабились, и потому брюки немного намокли. Разве так представлял себе этот парень свой конец? Черт возьми, конечно нет! Небось тоже мечтал о долгой жизни, большой семье и тихом переходе в мир иной на глазах у скорбящих детей и внуков. А что, если и ему, Алексею, уже не суждено покинуть это вонючее пространство, заполненное трупами?!

– Ты… ты кто? – Осторожно выдавил из себя еще не вышедший из ступора Штрих. Он с ужасом косился на тело друга, распластанное на полу. Было совершенно очевидно, что внезапно появившийся здоровяк, если ему вдруг захочется кого-то хлопнуть, сделает это не задумываясь и без предупреждения.

– А тебе-то не все равно? – произнес Незнакомец.

– Что теперь будет? – Штриху стало не по себе. Уж больно уверенно этот человек держался. Ему даже стало казаться, что, не будь у Незнакомца в руке пистолета с глушителем, он держался бы не менее уверенно.

– Если отдадите мне диск, может быть, я вас отпущу, – прорезал тишину голос Незнакомца.

– Опять диск!!! Что за хренов диск, из-за которого тут все умирают?! – неожиданно для самого себя воскликнул Алексей. – Может, кто-нибудь объяснит?!

Реакция Незнакомца стала уже привычной для Алексея: на него вновь было направлено дуло, только теперь обладатель пистолета навел его на Алексееву переносицу. Что тут будешь делать? Алексей безотчетно покрепче прижал к себе дрожавшую крупной дрожью Котенка.

– Не надо здесь кричать. Хорошо? – спокойно сказал Незнакомец.

– Да, хорошо! – произнес Алексей. Он, конечно, уже жалел, что вышел из себя. Это была глупая выходка: дураку понятно, что никто из пришельцев не станет объяснять ему, что это за диск и для чего он вдруг всем понадобился. Незнакомец перевел взгляд на Штриха.

– Итак, я жду!

– Это ты убил Татьяну? – Штрих вдруг заметил, что Незнакомец переминается с ноги на ногу, будто хочет отлить.

– Если ты имеешь в виду эту стерву в крайней кабинке, то я, а что, это что-то меняет? Она была твоей подружкой?

– Нет, при чем здесь мои подружки, мы ведь диск не нашли, она его так спрятала, что мы…

Алексей с облегчением следил, как дуло глушителя плавно переключилось на Штриха и теперь маячило перед его лицом.

– Знаю я, что вы ни черта не нашли! Но ведь ты догадываешься, где он? У тебя, конечно, есть соображения на этот счет, не так ли? Потому что если у тебя их нет, ты мне не нужен…

– Да-да, есть одна мысль: может, он остался у нее?

– У нее ничего нет.

– Точно? – с сомнением в голосе спросил Штрих.

– Точно, я ее обыскал.

Голос Незнакомца звучал так уверенно, что ни сомневаться, ни переспрашивать не было никакого смысла. Штрих понял, что явно испытывает его терпение. Но что ему было делать?

Алексей чувствовал себя препогано уже давно, к горлу подступил ком с привкусом съеденного час назад супа и стоял там, вызывая неприятные желания. Руки и лоб покрылись испариной, их приходилось постоянно вытирать. К тому же Котенок, сидевшая рядом, в отличие от него, уже справилась с испугом, и это его теперь раздражало больше, чем дрожь и жалобные всхлипывания. Она уже не пялилась на продырявленного Олега, а сидела спокойно, даже слишком спокойно, как сидят приговоренные к смерти в последние часы перед казнью, когда все уже задолбало, эти бессонные ночи, записки от заключенных из соседних камер, плавающие в гороховом супе, в которых они пытаются сказать какие-то не имеющие смысла слова, уже не злобные, а соболезнующие взгляды охранников, и нет никакого интереса к тому, что будет дальше. Она сидела, сложа руки на коленях, и тупо смотрела на Незнакомца, словно на волшебника, с помощью магии превращающего Штриха из грозного и свирепого хищника в жалкого кролика, участь которого вечно быть чьей-то жертвой.

Алексей взглянул на Олега и тут обратил внимание на пистолет, который все еще сжимала его мертвая рука. Незнакомец стоит к нему спиной и может не заметить, ведь его внимание сосредоточено на Штрихе. Взять в руку пистолет и нажать на курок. Всего один выстрел. А если он промахнется, если с одного выстрела не убьет? Тогда конец! Нет, не так, мне нужно схватить оружие, развернуться и выпустить в этого парня всю обойму. А если попаду в Штриха? Да хрен с ним! Можно подумать, что тот чем-то лучше этого, который только что убил его приятеля. Интересно, снял ли Олег пистолет с предохранителя? Наверняка снял, можно не сомневаться. Тем более что он, Алексей, понятия не имеет, в каком положении должен находиться предохранитель. А если пистолет все еще на предохранителе? Ведь Олег почему-то сам так и не выстрелил! Конечно, это могло получиться от неожиданности, вряд ли тот предполагал, что в кабинках еще кто-то есть… Но ведь видно же было, что с оружием он обращаться умеет, не впервой, как говорится. Тогда он должен был выстрелить… Почему выстрела не было? Вот дерьмо! Что ж, будь что будет!

Медленно, очень медленно, не упуская из вида Штриха с Незнакомцем, Алексей начал подползать к Олегу. Он чувствовал, как с каждой секундой ускоряется биение сердца, как соленые капли пота стекают со лба на нос и забегают в приоткрытый рот. Вот он коснулся штанины Олега, вот уже навис над его телом, старясь не смотреть в лицо. Вот его рука дотронулась до руки с пистолетом. В то же мгновение он почувствовал, как мурашки побежали по всему телу, ведь ему еще не доводилось прикасаться к мертвецу. Алексей осторожно начал разжимать холодеющие пальцы. И вот сталь пистолета уже обжигает его руку. Все, осталось только повернуться и нажать курок!