Текст книги "Россия в Первой мировой войне"

Попытки реформ

Сейчас же после окончания войны в Военном министерстве, во главе которого стал генерал Редигер, было составлено различными лицами и управлениями несколько записок о необходимых реформах в армии в отношении ее подготовки, организации, комплектования, прохождения службы и снабжения. Из этих записок три были составлены особенно полно и послужили для выработки плана работы по улучшению готовности армии к большой европейской войне:

а) Записка, составленная по указанию самого генерал Редигера.

б) Записка, составленная в Главном управлении Генерального штаба по указаниям начальника Генерального штаба – генерала Палицына.

в) Записка, составленная в Главном штабе по указаниям начальника этого штаба генерала Эверта.

Для согласования расхождений в этих записках, составленных в высших административных учреждениях, и для выработки окончательного плана работы по реорганизации армии и подготовке ее к войне составленные записки были посланы на заключение командующим войсками в округах и с этими заключениями по Высочайшему повелению были переданы на рассмотрение в образованный под председательством Великого князя Николая Николаевича Совет государственной обороны.

В этих записках было уделено много внимания вопросу постановки снабжения армии.

С появлением у власти генерала Сухомлинова эта работа прекратилась, и в результате общего плана составлено не было.

«Это, конечно, отразилось на планомерности всей работы по подготовке к войне, произведенной в период между окончанием войны с Японией и начавшейся в 1914 г. войной с центральными державами, – пишет один из ближайших сотрудников генерала Сухомлинова генерал Лукомский.[60]60
  Генерал Лукомский до 1914 г. занимал должность помощника начальника Канцелярии Военного министерства; с объявлением войны был сначала назначен начальником Канцелярии Военного министерства, а затем помощником военного министра. Приведенная и последующие выдержки взяты из «Сборника записок, относящихся к русскому снабжению в Великую войну», литографированное издание Финансового агентства в США. Экземпляр № 8 этих «Записок» хранится в архиве генерала Головина. Приведенная выдержка относится к с. 11.


[Закрыть] – Многого, что первоначально намечалось, в жизнь проведено не было; многое, когда прошел острый период впечатлений от неудач прошедшей войны, заслонилось текущими работами и текущей жизнью и если не совсем забылось, то под влиянием новых руководителей главными отделами Военного министерства, часто объяснявшими неудачи войны с Японией не недостатками устройства армии, ее подготовки и снабжения, а главным образом ошибками командного состава, перестало быть существенным, требующим изменения».

Свидетельство генерала Лукомского тем более ценно для истории, что, являясь ближайшим сотрудником генерала Сухомлинова, он очень снисходителен к деятельности последнего.

«Казалось бы, – пишет далее генерал Лукомский,[61]61
  С. 12 вышеупомянутых «Записок».


[Закрыть] – что при правильно выработанных нормах снабжения и при заблаговременном выяснении, что и в каком размере может быть получено заготовками и заказами внутри страны, можно было бы точно определить обеспеченность снабжения армии в случае затяжной войны, принять заблаговременно меры для усиления того или иного отечественного производства и составить предположения о заготовке недостающего на тех или иных заграничных рынках.

Но такого общего плана[62]62
  Подчеркнуто генералом Лукомским.


[Закрыть] снабжения составлено не было, и, как впоследствии, во время европейской войны, выяснилось, сами нормы снабжения оказались совершенно не отвечающими тем требованиям, которые были предъявлены действующей армией во время войны.

Произошло это в значительной степени от неправильной и слишком сложной организации военно-административного аппарата, долженствовавшего ведать этими вопросами, и от неправильных взаимоотношений между довольствующими управлениями и теми органами Военного министерства, которые должны были влиять на подготовку армии к войне во всех отношениях…»

«Если бы военный министр оказался гением, – пишет далее генерал Лукомский, – то, может быть, он справился бы с делом хорошо, несмотря на недочеты в организации Военного министерства. Но гения не оказалось, а последними до войны военными министрами были, одни более, другие менее, добросовестные, но обыкновенные, хотя и хорошие работники. Может быть, худшим из них, не по своим способностям, а потому, что он по свойствам своего характера не подходил к этой роли, был последний до войны военный министр – генерал Сухомлинов».

В результате, по заявлению[63]63
  Тот же «Сборник записок». С. 22.


[Закрыть] генерала Лукомского:

«а) армия не была снабжена тяжелой артиллерией, которая должна была быть создана по Большой Программе;

б) воздухоплавательных машин было такое ничтожное число, что правильнее считать, что их почти не было;

в) воздухоплавательные парки для наблюдения с привязных шаров и змейковых аппаратов были оборудованы слабо, и число самих аппаратов было совершенно недостаточно;

г) броневых автомобилей почти не было; легковых для службы связи и грузовых для транспортных нужд было совершенно недостаточное количество;

д) запас снарядов для полевой артиллерии не только не был доведен до новой нормы (1500 выстрелов на орудие), но не были в наличности полностью и старые нормы».

В действительности, как мы уже знаем из всего изложенного в этой главе, положение было еще более мрачное.

Крайне характерно высказанное генералом Лукомским предположение, что «если б военный министр оказался гением, то, может быть, он справился бы с делом хорошо, несмотря на недочеты организации Военного министерства». Во-первых – самая эта организация и составляла главную задачу военного министра; во-вторых – ожидание «гения» равносильно ожиданию «чуда»; оно соответствует младенческому уровню государственного понимания. Наука изгнала из круга своего понимания вмешательство «чуда». Приходится еще раз упомянуть о «социальном подборе»; в больном обществе так же, как и в больном организме, подбор идет не в направлении, соответствующем прогрессу развития общества.

Отсутствие прочной веры в военную науку

Но, кроме чисто специфических условий, создавшихся в России вследствие запоздалого освобождения крестьян, имелась еще одна данная, которая затрудняла устранение хаоса в высшем военном управлении. Устранению последнего содействует «научная организация» работы. Но «научная организация» требует не только отдельных выдающихся представителей науки – она требует также достаточно высокого уровня социальной среды. Без этого мысли выдающихся ученых уподобляются колесам, не сцепленным с остальным сложным механизмом. Они могут вертеться, но вся их работа для данного механизма происходит впустую. Интеллигентный слой России, как мы видели, представлял собой лишь очень тонкую пленку на малокультурной, темной массе. Да и прочность самой культуры в этом тонком слое, измеряющемся числом поколений, в течение которого культура воздействовала на этот слой, была незначительна. Русская интеллигенция насчитывала со времен Петра не более 9 поколений. Поэтому и в самом образованном слое русского населения вера в науку и в необходимость ее для всякой организации, особенно в сложных областях государственной жизни, была чрезвычайно слаба. Русские выдающиеся ученые в большой мере уподоблялись ведущим колесам, расцепившимся с механизмом.

Для того чтобы иллюстрировать нашу мысль, мы приведем пример, взятый в узкой сфере артиллерийского вооружения. Общеизвестная немецкая фирма Круппа издала к своему столетию сборник.[64]64
  Krupp. 1812–1912. Zum 100-Jährigen Bestehen der Firma Krupp und der Gusstahlfabrik zu Essen-Runk. 1912.


[Закрыть] В этой книге рассказывается о трудностях выполнения первого прусского заказа на орудия крупного калибра и о помощи, которую фирма Круппа получила в лице русских ученых-артиллеристов – в теории и на практике. Свои опытные стрельбы Крупп производил на Охтенском полигоне, и наши светила по баллистике и порохам направляли его шаги. Прусское правительство грозило отнять и передать Армстронгу заказ на орудия крупного калибра, с которым Крупп бессилен был справиться, а Крупп, ссылаясь на успехи, достигнутые при русской помощи, просил задержать окончательное решение на один год. Сдав русским заказ на береговые пушки в 1876 г., Крупп стал на ноги и блестяще выдержал экзамен – в виде поставленного ему прусским Военным ведомством требования конкуренции с образцами Армстронга. Это один из многочисленных образцов того, как бесплодная на родине русская научная и техническая мысль могла дать великолепные всходы на более питательной почве.

В области самой организации наука прививается гораздо позже, чем в какой-либо другой области. Школа Тейлора могла появиться только после того, как индустриальный уровень Северо-Американских Соединенных Штатов поднялся высоко. В еще более сложной организации – организации современной вооруженной силы – возможность широкого приложения науки требует еще большего количества благоприятных предпосылок. Этим и объясняется, что русская военная наука, насчитывавшая в своих рядах многих выдающихся ученых, тоже часто уподоблялась ведущему колесу без сцепления. Наглядным примером может служить участь такого выдающегося военного ученого и государственного деятеля, как граф Милютин,[65]65
  Граф Милютин был профессором Николаевской военной академии Генерального штаба. За свою научную работу по истории Итальянской кампании Суворова граф Милютин был избран одним из русских университетов доктором истории.


[Закрыть] творец военных реформ эпохи императора Александра II. Вынужденный уйти с поста военного министра в самом начале царствования императора Александра III, он был отстранен от каких бы то ни было дел. Проживая в Крыму, он мог посвятить силу своего ума и опыта лишь писанию своих мемуаров.

Не менее поучителен случай с другим «ученым» военным министром, а именно – с генералом Редигером. Его научный труд «Комплектование и устройство вооруженной силы» не только был признан выдающимся Военной академией, но высшее ученое учреждение Российской империи, а именно – Императорская Академия наук, присудило второму изданию его книги полную «Макарьевскую премию». Неудача японской войны создает обстановку, в которой он выдвигается на пост военного министра, получая, таким образом, возможность приложить на практике научные выводы, сделанные в его труде. Но общий, неблагоприятный для практического использования науки тон нашей жизни быстро прекращает эту случайную возможность.

Когда нет веры в науку, остается только вера в чудо, в появление гения. Гений, конечно, не пришел, и трудные условия, в которых развивалась вооруженная сила России, оказались неучтенными. Русская вооруженная сила, которая, как мы видели выше, должна была бы быть самой «дорогой», продолжала оставаться самой «дешевой». Это достигалось сильным понижением ее действительной боеспособности.

Глава четвертая
Численность людей, призванных на военную службу

Призывы. – Распределение призывов по возрастам. – Территориальное распределение тяготы призывов. – «Мираж» многолюдья. – Пополнение Действующей армии ратниками II разряда. – Речь члена Государственной думы А. И. Шингарева. – Доклад Особого совещания о приближающемся исчерпании людского запаса. – Письмо военного министра генерала Шуваева. – Революция. – Освобожденные от призыва. – Добавочная «живая сила» в лице взятых нами пленных.

Призывы

Установление числа призванных в Русскую армию за время мировой войны людей мы начинаем с определения численности вооруженной силы России до объявления общей мобилизации:

1 423 000

Это число указано в таблице № 2 книги «Россия в мировой войне (в цифрах)», изданной в Москве в 1925 г. Центральным статистическим управлением (Отделом военной статистики). Упоминаемая таблица составлена по материалам бывшего Военного министерства.

Подтверждение этой цифры (1 423 000) мы можем найти в донесении британского военного агента генерала Нокса[66]66
  Донесения генерала Нокса, который во время войны имел возможность получать справки из всех штабов Действующей армии и всех отделов Военного министерства, отличаются большой точностью. Поэтому как исторический материал они представляют большую ценность.


[Закрыть] от 1 ноября 1917 г. Это донесение хранится в Архиве Британского военного министерства. Оно составлено по данным, полученным в свое время генералом Ноксом от Мобилизационного отдела Русского Главного управления Генерального штаба.

В 1-й части книги генерала Маниковского на странице 27 указана иная цифра. «Списочная численность наших регулярных войск, – пишет генерал Маниковский, – согласно отчета военного министра о деятельности Военного министерства в 1914 г., была к началу войны около 1 232 738 человек».

Из этих строк неясно, включены ли в эту цифру казаки. В нее не включен также личный состав флота. Вот почему мы и считаем более правильным приведенное выше число в 1 423 000. Это число повторяется еще в одном документе, с которым автору пришлось лично ознакомиться в октябре 1917 г., когда он был назначен Временным правительством на замену генералу Алексееву в качестве главного представителя России на Конференцию Верховного союзного командования, назначенную в ноябре месяце в Версале. Готовясь к этой командировке, ему пришлось внимательно изучать все документы Ставки. На основании этих документов автором тоже была установлена цифра 1 423 000 для определения численности русской вооруженной силы накануне общей мобилизации.

Численность призванных при мобилизациях запасных чинов определяется в вышедшей в 1923 г. в Петрограде советской книге «Труды комиссии по обследованию санитарных последствий войны 1914–1920 гг.» так:[67]67
  Труды Комиссии по обследованию санитарных последствий войны 1914–1920 гг. С. 125, 126.


[Закрыть]

Статья, в которой приведены эти цифры, озаглавлена «Численность Русской армии в войну 1914–18 гг.» и принадлежит перу некоего Л. Н. Сазонова. В этой статье, как и в других статьях упоминаемой книги, встречается много ценного цифрового материала. Но некомпетентность Л. Н. Сазонова в данном случае бросается сейчас же в глаза. Прежде всего «первым» днем русской общей мобилизации является не 17(30) июля 1914 г., как он помечает в своей таблице, а 18 (31) июля 1914 г.

Установленный Л. Н. Сазоновым итог мобилизованных запасных в 2 643 000 внушает большие сомнения.

Интереснее всего то, что на странице, предшествующей (124) составленной Л. Н. Сазоновым таблице, им же приводится цитата из служившей основанием его таблицы записки министра внутренних дел; в этой цитате говорится:

«С начала войны, при общей мобилизации и при дополнительных призывных нижних чинов запаса армии и флота, поступило их на военную службу всего около 2 630 000 человек и казаков 360 000 человек…»

Таким образом, мы видим, что Л. Н. Сазонов упустил при составлении своей таблицы ни более ни менее, как 360 000 казаков. Просчитав их, мы получим общий итог призванных запасных нижних чинов, равный 2 990 000, т. е. в 3 миллиона.

Но к этому числу следует еще прибавить число призванных из запаса офицеров, врачей и классных чинов.

Вот почему мы считаем, что нужно признать несравненно более верной цифрой ту, которая приведена в таблице № 2 книги «Россия в мировой войне 1914–18 гг.», а также в упоминаемом выше донесении генерала Нокса, а именно:

3 115 000 человек.

Генерал-майор Добророльский, бывший в 1914 г. начальником Мобилизационного отдела Главного управления Генерального штаба, поместил в «Русском военном сборнике»,[68]68
  № 2.


[Закрыть] издающемся в Белграде, статью под заглавием «О мобилизации Русской армии в 1914 году». В этой статье генерал Добророльский указывает, что наш «запас» достигал 3 500 000 человек. Но, по-видимому, он считает в категории «запасных» и тех ратников, которые были по истечении 39-летнего возраста перечислены в ополчение I разряда.

Еще более сложным представляется установить численность призванных ратников ополчения, так как призывы их делались разновременно и раздельно для разных частей России.

Ратники ополчения I разряда, перечисленные из запаса, т. е. лица в возрасте 40–43 лет (класса 1895–1892 гг.), отбывшие в свое время действительную военную службу, были призваны уже на 5-й день общей мобилизации, 22 июля (4 августа) 1914 г.

Общая численность их равнялась 400 000. Эта цифра указана в упомянутых выше обоих советских изданиях[69]69
  Труды Комиссии по обследованию санитарных последствий войны 1914–1920 гг. С. 125; Россия в мировой войне 1914–1918 гг. (в цифрах). (Издание Центрального статистического управления.) С. 17, 18.


[Закрыть] и в донесении генерала Нокса.

Одновременно с этими пожилыми людьми были призваны в Европейской России также часть ратников I разряда 4-х младших классов (классы 1913–1910 гг., возраста 22–25 лет). Число этих призванных 22 июля (4 августа) 1914 г. ратников I разряда тоже равняется 400 000 человек.

Затем в течение первого года войны, т. е. до 19 июля/1 августа 1915 г., согласно представления военного министра от 21 июля/3 августа 1915 г.[70]70
  № 2218 по Главному управлению Генерального штаба.


[Закрыть] в Государственную думу и Государственный совет, призвано было:

Эти полтора миллиона ратников I разряда были призваны в Европейской России:

¹ Цифры, помеченные знаком «*», помещены в таблице № 2 издания Центрального статистического управления «Россия в мировой войне (в цифрах)»; помеченные знаком «**» – там же и на с. 125 «Трудов Комиссии по обследованию санитарных последствий войны 1914–1920 гг.».

В течение всего 1916 г., согласно отчету о деятельности Военного министерства за этот год, призвано было ратников в количестве 2 040 000 человек.[71]71
  Краткий отчет о деятельности Военного министерства за 1916 г.


[Закрыть]

Распределение этих двух миллионов ратников по призывам можно предположить таким:

С самого же начала войны выяснилась необходимость досрочного призыва новобранцев. Мы упоминали уже в первой главе нашего труда, что наше законодательство не предвидело в полной мере этой необходимости. Пришлось в течение войны расширить права Военного министерства в этом отношении.

В классах 1914, 1915 и 1916 гг. лица, пользовавшиеся правами ратников ополчения, мобилизовались отдельно, но, начиная с класса 1917 года, этого различия не делалось, что сразу дало большое увеличение в контингенте новобранцев.

Класс 1914 г. был призван 1/14 октября 1914 г. (возраст 21 год) и дал 715 389 (Собрание узаконений, ст. 1217).

Класс 1915 г. был призван 1 5/28 января 1915 г. (возраст 21 год) и дал 673 335 (Собрание узаконений, ст. 3529).

Класс 1916 г. был призван 1 5/28 мая 1915 г. (возраст 20 лет) и дал 632 000 (Собрание узаконений, ст. 754).

Класс 1917 г. был призван 7/20 августа 1915 г. (возраст 19 лет) и дал 932 022 (Собрание узаконений, ст. 1597).

Класс 1918 г. был призван 1 5/28 мая 1916 г. (возраст 19 лет) и дал 908 000 (Отчет военного министра за 1916 г.).

Класс 1919 г. был призван 3/16 февраля 1917 г. (возраст 19 лет). Установить для него точную численность нам не удалось. В издании советского Центрального статистического управления и в донесении генерала Нокса приведена одна и та же цифра………….. 609 000.

Мы считаем ее меньше действительной, хотя несомненно, что вспыхнувшая в начале марта революция и создавшийся вследствие этого хаос способствовали значительному уклонению новобранцев от призыва.

В итоге в течение войны было поднято новобранцев:

4 460 000

Наконец, в течение войны было произведено переосвидетельствование забракованных белобилетников, запасных и ратников класса 1916–1910 гг., что позволило призвать еще

** 200 000[72]72
  Отчет военного министра за 1916 г. указывает, что в отчетный год (1916) было привлечено на пополнение армии переосвидетельствованных 100 000 белобилетников.


[Закрыть]

Сводя все вышеприведенные данные, мы получим следующую таблицу:

Численность людей, призванных в Русскую армию во время мировой войны[73]73
  Даты в таблице по старому стилю.


[Закрыть]

Таким образом, по нашему подсчету, за всю войну было мобилизовано около 15 1/2 миллиона человек.

В «Трудах комиссии по обследованию санитарных последствий войны 1914–1920 гг.» на странице 125 общая численность призванных в армию людей исчисляется в 15 миллионов.

В издании же Центрального статистического управления «Россия в мировой войне 1914–1918 гг.» на страницах 17 и 18 эта численность указана равной 15 123 тысячам.[74]74
  В донесении генерала Нокса эта численность определяется в 15 150 тысяч человек.


[Закрыть]

Мы настаиваем, что наша цифра (15 378 тысяч) ближе подходит к действительности. Подтверждение этому можно найти при изучении ряда других документов.

В ноябре месяце 1916 г. Государю была подана всеподданнейшая записка 28 членов Государственной думы и Государственного совета, бывших участниками Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства.

В этой записке общее число призванных в армию к ноябрю 1916 года считается достигающим 14 1/2 миллиона. Согласно составленной нами таблицы, это число к 31 декабря 1916 г. равняется 14 648 000; в ноябре и декабре не было призывов, поэтому можно констатировать близкое совпадение обеих цифр.

4/17 сентября 1917 г. последний военный министр Временного правительства генерал Верховский пишет письмо временно исполнявшему обязанности начальника Штаба Верховного главнокомандующего генералу Алексееву, в котором указывается, что число людей, взятых из населения, превосходит 15 миллионов. Если принять во внимание, что к этому времени, согласно постановлению[75]75
  От 1 апреля 1917 г.; см.: Россия в мировой войне 1914–1918 гг. (в цифрах). С. 19.


[Закрыть] Временного правительства, было уволено от военной службы 350 000 солдат, достигших 43-летнего возраста, и прибавить это число к 15 миллионам, указанным в сентябре 1917 г. Верховским, мы получим 15 350 тысяч. Опять можно констатировать совпадение с нашими исчислениями.

Интересный материал для проверки числа призванных в армию людей представляют собою данные об обеспечении правительственным пайком семей мобилизованных. Эти данные можно найти в издании Центрального статистического управления «Россия в мировой войне 1914–1918 гг. (в цифрах)», в таблице 41[76]76
  См. также примечание к таблице 40, приведенное на с. 15.


[Закрыть] только что указанного труда, составленной на основании материалов Министерства внутренних дел, приведены по третям года сведения о количестве выдаваемых пайков, а также о числе мобилизованных. В нижеследующей таблице мы приводим эти данные, сопоставляя их с численностью призванных, согласно исчислению нашей вышеприведенной таблицы.

Сравнение устанавливаемой нами численности мобилизованных людей с данными Министерства внутренних дел, выведенными на основании выдаваемых правительством пайков

Сравнивая 2-й и 3-й столбцы таблицы, мы увидим, за исключением нижних двух цифр, близкое совпадение. Относительно же последних двух цифр во втором столбце нельзя не предположить, что здесь вкралась какая-то ошибка; между 1 марта и 1 июня 1917 г. число наших мобилизованных никак не могло уменьшиться на 1 миллион. Не вкралась ли здесь простая опечатка и вместо 15 миллионов было напечатано 14 миллионов? При той небрежности, с которой в советских изданиях обращаются с цифрами, это вполне возможно.[77]77
  Как на пример подобной небрежности, мы можем указать на таблицу № 5, напечатанную на странице 211 выпуска I «Трудов Комиссии по обследованию санитарных последствий войны 1914–1920 гг.»: четыре итога из двенадцати неверно подсчитаны.


[Закрыть]

В октябре месяце 1917 г., когда автор готовился к поездке на указанную выше Конференцию Верховного командования, по его просьбе в Ставке был произведен подсчет людской силы, взятой из населения в армию за всю войну. Цифра, записанная автором, достигала 15 800 000. Таким образом, принятая нами округленная цифра в 15 1/2 миллиона не является преувеличенной.