Текст книги "Сборник рассказов и новелл"

Сон продолжался, и сознание его перенеслось в другое место. На этот раз он ехал в автомобиле на предельной скорости. Он мчался навстречу огромному грузовику, и вдруг отказали тормоза…

Антон вскрикнул и очнулся. Осмотревшись, он понял, что лежит в светлой палате один. В дверь заглянула молоденькая медсестра, которая подошла ближе и, поправив подушку, аккуратно обтерла ему лоб от выступившего пота. Антон попытался встать, но медсестра решительно заявила: – Больной, вы крайне слабы, у вас постельный режим.

– Позовите мне доктора, это важно, – прошептал он.

– Хорошо, хорошо, я скажу ему, – торопливо проговорила сестра.

Вскоре в дверях палаты появился Скиннер, который с сожалением и с нескрываемым интересом смотрел на него.

– Прости Антоша, что я втянул тебя в эту историю, – голос его дрогнул.

– Да, ладно, выбрось из головы. Все это мелочи. Главное я легко отделался, – выдавил из себя Благин.

– Ещё раз прости меня Антон. К сожалению, не всё так просто.

Благин вскинул на приятеля удивленные глаза. Профессор, чувствуя за собой вину, опустил голову.

– Понимаешь, я сам лично проверил твои анализы, – промямлил Скиннер. – Они меня поразили. Твоя кровь… ну понимаешь… в общем, всё повторилось ровно настолько, как и с тем больным…

– Ты хочешь сказать, что я…

– Да, Антон, я всё тщательно проверил, ошибка исключена.

– И что же мне делать?! – воскликнул Антон.

– Тебе необходимо до мельчайших подробностей всё вспомнить. Ситуацию мы должны проанализировать.

– Да, да, я понимаю, – торопливо пробурчал Благин.

Скиннер пододвинул стул ближе к кровати и ободряюще произнес: – А кто сказал, что являясь носителем супер-тела, все обстоит так плохо? Думаю, теперь ты попадёшь в число избранных людей на планете.

– Нет, Сережа, не успокаивай меня. Пока ещё ты сам не знаешь, какие могут быть последствия.

– Что верно, то верно, – согласился Скиннер.

Благин приподнялся и, усилием воли преодолев боль, присел на кровать.

– Вот так мне легче с тобой общаться, – морщась, произнёс он.

Скиннер откинулся на стул и приготовился слушать.

– Ну, а теперь излагай все по порядку. Что произошло?

Антон в подробностях рассказал о своих приключениях и в конце добавил: – Главное о чём настоятельно просил Зилор, это не предавать огласке сведения, которые нам стали известны. Кроме этого, я лично предупреждён и рискую не только своей жизнью, но и жизнью семьи.

Скиннер кивнул.

– Антон, ты только не волнуйся. Я сегодня же все материалы ликвидирую. Да они нам теперь не нужны, ведь у нас есть ты исключительный образец загадки пришельцев. Своим коллегам я ничего объяснять не стану. Как говорится, нет материалов, нет и дела.

***

Прошло три недели. Здоровье Антона улучшилось и пришло в нормальное состояние. Перед выпиской Благин зашел к своему другу. Скиннер писал не отрываясь.

– Присядь, Антоша, я почти закончил.

Через минуту доктор отбросил в сторону историю болезни и, откинувшись на спинку кресла, изрёк: – То ли нам радоваться, то ли печалиться. Даже не знаю, как сказать. Одним словом ты стал обычным человеком, как и мы все.

– Это как же?! – воскликнул Благин.

Последние серии анализов показали, твой организм восстановился. Кровь в норме, ДНК без изменений, как и раньше до этих злоключений. Так что ты теперь у нас не суперчеловек, а обычный, но есть небольшой положительный сдвиг, твое состояние здоровья омолодилось лет на десять. Так что у тебя теперь нет ни гастрита, ни гайморита, ни геморроя, и прочей дряни. С этим я тебя поздравляю.

– А куда всё могло исчезнуть? – осведомился Благин.

– Как сказал один персонаж из известного фильма – «само ликвидировалось».

Антон улыбнулся.

– Да, Сережа, мне кажется, что всё это было с нами во сне.

– Пусть будет именно так, – согласился профессор. – Пока нас не приняли за сумасшедших. Ведь у нас отсутствуют прежние анализы крови и исчезли все нужные записи. А без предоставления этих доказательств научному истеблишменту и говорить о каких—то открытиях просто смешно.

Случайная встреча

Проходя мимо мусорных баков, я случайно увидел своего старого знакомого, и был чрезвычайно удивлен. Мой бывший приятель копался в мусорном баке.

– Сан Саныч, это ты?! – воскликнул я совершенно потрясенный. – Что же с тобой произошло?!

Это был исхудавший, болезненно-усталый человек одетый в лохмотья. Увидев меня, он был несколько смущен от внезапной встречи и даже испуган. Отведя в сторону глаза, он простуженным голосом прохрипел: – Теперь, мое имя Бомж.

Пристально осматривая его, я все больше удивлялся. Вид его был такой, как будто бы его вытащили из мусорной ямы. От него исходил застоявшийся неприятный запах, от которого меня чуть не стошнило. Мой знакомый был в полной растерянности, и лишь крупные капли слез скатывались по его впалым, и давно небритым щекам. Он молчал, опустив голову. И я понял, что он устыдился самого себя.

– «Значит, не все потеряно», – подумал я, а вслух произнес: – Пошли со мной, Сан Саныч.

Я двинулся по направлению к своей автомашине, которая стояла припаркованная совсем недалеко. Оглянувшись, я заметил, что он не сдвинулся с места. Я вернулся и, взяв его за руку, повел к машине, но тут же заметил, что он еле передвигает ноги.

– Что с ногами? – спросил я.

– Михалыч. Это ревматизм, – глуховатым голосом, пробубнил он.

Потихоньку мы дошли до автомобиля.

– Садись, – сказал я ему и открыл заднюю дверцу.

Через минуту мы уже ехали и я, поглядывая на него через зеркало заднего вида, вновь спросил: – Что с тобой произошло?

Я увидел, как лицо его изменилось, словно от зубной боли. Вероятно, ему неприятно было об этом вспоминать.

– Понимаешь, Михалыч, обманули меня, – произнёс он сиплым голосом. – Когда жена умерла, я запил с горя. Ты же знаешь, у меня кроме неё никого не было. На работе были отгулы, а потом прогулы. Ну, кто такого работника будет держать, в наше-то сумасшедшее время?

– Значит, тебя выгнали с завода, – с сочувствием вымолвил я. – А ведь ты был ведущим инженером-электронщиком.

– Был, да сплыл. Месяц пью, неделю работаю и опять месяц пью… Ну, в общем, не помню как, а квартиру я пропил. Приехали какие—то парни, и за долги я подписал им все документы.

– Выходит, не обманули тебя, а ты сам виноват, – заключил я.

– Да, Михалыч. Сам виноват.

– И как ты думаешь дальше жить? – спросил я.

– Всё! Дальше не вижу смысла. Ты видишь, я и так едва ноги волочу, – грустно прохрипел он.

– Сан Саныч, тебе обследоваться надо, затем подлечиться. Глядишь, всё наладится, – сказал я, пытаясь его приободрить, но он словно отрешенный отвернулся, глядя в окошко.

В это время мы подъехали к моему дому.

– Ого! Какие хоромы отстроил, – удивился он, и спросил: – Наверное, дети и внуки с тобой живут?

– Нет, – ответил я. – Дети и внуки живут отдельно, а я с женой здесь обитаю.

– Очень рад за тебя. Ты всегда был практичным человеком, – просипел он.

– Сейчас речь не обо мне. О тебе нужно думать, как на ноги поставить.

Мы вошли в дом…

Спустя два часа мой приятель вышел из ванной комнаты, совершенно преобразившись. На нём отлично сидел мой халат. Я улыбнулся и воскликнул: – Ты не только посвежел, но и помолодел!

Было видно, что вода сделала свое дело и оживила моего приятеля. Комплекс неполноценности исчез. Лицо Сан Саныча сияло. Медленно передвигаясь, он плюхнулся в кресло возле меня. Я с удовлетворением его разглядывал.

– Первый шаг сделан, – сказал я. – Как ты думаешь дальше жить?

– Знаешь, Михалыч, хочется жить. Вода у тебя необыкновенная.

– Вот и прекрасно! Пока поживешь у меня. Подлечим тебя, да и отъесться надо как следует. Глядишь, и мозги заработают, появится стимул к жизни. Из своей одежды я кое-что подобрал. В твоей комнате лежит. Думаю, тебе будет в самый раз.

– Спасибо, Михалыч! Ты прямо из болота меня за уши вытягиваешь.

– Теперь, ступай на кухню. Жена тебя накормит, а затем отсыпайся, набирайся сил. Завтра утром отвезу тебя в частную клинику, – сказал я и Сан Саныч медленной, шаркающей походкой удалился.

Вскоре подошла моя супруга и присела рядом.

– Ну, что там? – осведомился я.

– Ест, смущается, – улыбнулась она и спросила: – Что ты собираешься делать?

– Я помогу ему. Детей у него нет, родственников тоже. Для него супруга была всё, а когда она умерла, то он потерял смысл жизни. Сорвался, и пошло, поехало… Его можно понять, – произнёс я, а сам подумал: «Смогу ли ему помочь, хватит ли терпения. Ведь у самого дел невпроворот, а тут еще одну судьбу надо устраивать. Сколько разных проблем возникнет. Тебе это нужно? И дал себе зарок, что буду последняя сволочь, если не помогу Саньке!».

А между тем до меня доносился мягкий голос супруги: – Вначале я его не узнала. А сейчас на кухне, вспомнила. Это ведь он тогда вступился за меня. Помнишь?..

Жена внимательно смотрела на меня, пытаясь прочитать мои мысли.

– Конечно, помню, – ответил я, припоминая давно минувшие годы.

Это было, когда мы были студентами, что-то ищущие, горячие головы, влюбленные и наполненные оптимизмом. Иногда сбегали с вечерних занятий института на танцы. В один из вечеров на танцплощадке изрядно выпивший парень пригласил мою девушку на танец. Она отказала. Он схватил её за руку и насильно потащил на площадку. Я вступился, но получил сзади бутылкой по голове и потерял сознание. В это время наш знакомый студент Саня заступился за мою девушку и врезал обидчику. Поздно вечером неизвестные парни подкараулили Саню и подрезали. К счастью рана оказалась не смертельной. Саню госпитализировали, и он через некоторое время пошёл на поправку. Виновников судили, а Саня стал нашим хорошим приятелем. С годами, мы реже стали встречаться. Виновата в этом была наша повседневная жизненная суета: стремление сделать карьеру, заработать деньги и забота о детях. В итоге, такая ошеломляющая встреча.

На следующее утро я вошел в комнату приятеля, чтобы разбудить его. Каково было мое удивление, когда я увидел Саню плачущим.

– Что случилось?! – взволнованно спросил я.

– Женушка приснилась и зовет меня к себе, – всхлипывал он.

– Её не вернешь, а сердце рвать не нужно. Давай собирайся, мы едем в клинику. Нас ждут, – сказал я как можно мягче.

Через полчаса мы приехали на место. Нас принял врач, на вид лет пятидесяти седовласый крупный мужчина. Выслушав моего приятеля, он тут же организовал обследование, которое заняло не более двух часов. Результаты были неутешительные. Полный набор хронических заболеваний, с которыми можно бороться. Но обширная злокачественная опухоль ставила в тупик все попытки к излечению.

– Мы всё проверим, – успокаивал врач. – Результаты анализов будут только через пару недель, и тогда будет окончательно ясно, ошибаемся мы или нет.

– Послушай, Юрий Иванович, не юли, говори правду, – потребовал я, невольно повысив голос.

– Скажу как практик, ему осталось жить совсем немного. Организм очень изношен, на этом фоне болезнь будет активно прогрессировать.

Вскоре мы покинули клинику и приехали домой. Мое настроение передалось жене, хотя внешне мы старались быть веселыми. Эта искусственная наигранность, была видна. Саня отвел меня в комнату и сказал: – Михалыч, не нужно меня подбадривать. Я знаю всё. Смерти я не боюсь.

Наступила тягостная пауза. Потом глядя в глаза, он тихо спросил: – Можно, последние дни я поживу у тебя?

Его бледное лицо и большие глаза смотрели на меня с таким выражением надежды, что от волнения у меня комок застрял в горле, и я не мог вымолвить ни слова. У меня невольно навернулись слезы, и я отвёл взгляд. Мне стало жаль этого несчастного человека. Я буркнул что—то невнятное и утвердительно кивнул головой.

– Спасибо тебе за всё, – сказал он и отвернулся.

Не в силах сдержать себя от волнения я стремительно выскочил из комнаты…

Прошло два месяца. Был солнечный летний день, пели птички, и лишь листва деревьев колыхалась от слабого дуновения ветра. Я сидел у могилы моего бывшего приятеля Саньки, юное фото которого глядело на меня с могильной плиты.

«Какой это был парень!» – подумал я. «Разве в прежние времена, дали бы ему пропасть? А трудовые коллективы! Человек целый месяц без уважительной причины не ходит на работу. Запил. Мозги быстро бы прочистили. Да и квартира никуда не делась бы, не посмели бы забрать разные проходимцы. В общем, не дали бы пропасть человеку. Все были на виду, а тем более ведущий инженер – заметная фигура на предприятии. Сломался человек и потерялся в сегодняшней эгоистической жизни. И никому нет дела до него. А сколько ещё таких же несчастных людей с исковерканными судьбами бродят по нашим улицам, по нашей грешной земле?»

Девушка из нашего двора

Поезд, в котором я возвращался из командировки, прибыл на узловую станцию в полдень. Я вышел из вагона и направился к вокзалу. На перронах было полно народу: одни встречали, а другие провожали – обычное дело. Вновь прибывшие люди, устремились к выходу. Мне же спешить было некуда, потому что предстояла пересадка, и следующий поезд должен был отправиться через пару часов.

Я медленно шел по перрону и с любопытством поглядывал по сторонам. На глаза мне попалась седая женщина, которая навеяла на меня воспоминания о прошлой жизни.

«Неужели та самая…», – подумал я.

Женщина с грустным лицом стояла на платформе, провожая уходящий поезд. Я остановился, с интересом разглядывая свою давнюю знакомую. Она, вероятно, почувствовала мой пристальный взгляд и повернула голову в мою сторону.

Я увидел поблекшее не первой свежести личико и морщинки, которые её старили. Наши глаза встретились. Я приветливо улыбнулся. В её взгляде было холодное безразличие. Внешний вид, и бедное одеяние поразили меня.

«Не узнала», – уныло подумал я.

А между тем женщина пошла в сторону здания вокзала. Невольно и я двинулся следом. Я шел, вспоминая давно минувшие годы и очаровательную голубоглазую девушку с белыми косичками из нашего двора.

Раньше компьютеров не было и мы часто с ребятами проводили время на природе: играли в лапту, в городки или в прятки; если ребят собиралось много, то в волейбол или в футбол; ходили в походы, а вечерами возле костра пели под гитару или рассказывали анекдоты и смеялись.

А задорная девчонка была повсюду с нами, и даже играя в футбол, никому не уступала. Для нас она была своей пацанкой. А потом с каждым летом мы быстро взрослели, появились нежные чувства, которые переросли в первую любовь. Из дворовой пацанки, она превратилась в «белого лебедя» – прекрасную девушку в белоснежном платье. После окончания средней школы она сразу выскочила замуж за высокого стройного красавца – выпускника военного училища.

«Да, она нас за женихов не считает», – обиженно говорили мы, завидуя чужому счастью.

Судьба нас раскидала по разным городам. А теперь я вижу, как она плетётся вялой походкой, сгорбившись и волоча ноги по железнодорожному перрону. А я иду следом, не понимая, зачем? Наверное, добрая память о девчонке с белыми косичками толкает меня идти за ней. Наверное, мне хочется подойти к ней и спросить: Что же произошло в твоей жизни, милая женщина, что ты из «белого лебедя» превратилась в жалкую старуху?

Идти пришлось недолго. Пройдя по лабиринту подземного перехода и выйдя на привокзальную площадь, я заметил, как она заторопилась к видневшемуся невдалеке небольшому рынку.

Я ускорил шаг и через пару минут увидел ее возле одноногого инвалида, который стоял хмельной за прилавком и продавал картофель. Высокий, седой мужчина в обмундировании защитного цвета с нашивками о ранении и наградными колодками на груди своим низким голосом созывал прохожих. Его черты лица напомнили мне молодого офицера из далекой юности.

Взглянув на женщину, мужчина спросил: – Ну как, проводила?

Она в ответ кивнула и вымолвила: – Уехал мой сокол ненаглядный.

А мужчина по военному твёрдо произнёс: – Он офицер и в армии не пропадет.

Слова мужа подействовали на неё благотворно и придали ей уверенность. Женщина преобразилась в лучшую сторону, даже глаза засветились.

Проходя мимо, я мысленно пожелал им здоровья. Но судя по положению, в котором инвалид оказался, заботу от государства он все же получил, да не совсем такую на которую был достоин. А женщина была рядом с ним и поддерживала его за руку, излучая свет.

«Вот, оказывается, какое твое счастье!», – подумал я и направился к зданию вокзала.

Человек со шрамом

Много мне пришлось поездить по разным городам, где случались неожиданные встречи. Расскажу об одной из них, произошедшей в конце прошлого века. В то время организация, где я работал, направила меня в командировку в один из городов центральной России. В старинный город я приехал поздно вечером и на привокзальной площади нанял такси. Расторопный водитель по моей просьбе привёз меня в гостиницу среднего класса, где всегда имелись свободные места. Администратор определила меня в трёхместный номер.

Когда я поднялся на свой этаж и вошёл в комнату, то встретил там двух мужчин: одному из них было чуть более сорока, крепкий с военной выправкой и короткой стрижкой, тёмных волос, со шрамом на верхней губе, а другой выглядел лет на пятьдесят, лысеющий, полноватый мужчина с маслянистыми глазами, типичный снабженец.

Они приняли меня приветливо и показали на свободную койку. Мы познакомились. Первое впечатление меня не подвело, мужчина, который был немного моложе, оказался действительно офицером, его звали Роман, а второй был коммерческим директором ликёроводочного завода, который отозвался как Виктор Иванович. Они были слегка «под градусом».

На столе виднелись початая литровая бутылка водки с оригинальной ручкой фирменного производства и обычная закуска: варёная колбаса, нарезанная крупными ломтями, сыр, открытая банка рыбных консервов, банка маринованных огурцов и хлеб.

Я быстро переоделся, и намеревался пойти в кафе гостиницы, чтобы поужинать. Но в это время соседи по комнате меня остановили и пригласили перекусить с ними и выпить за знакомство. Я не стал возражать. Соседи мне понравились, и я присоединился к ним, достав из портфеля дорожные припасы.

В начале, разговор не клеился, но когда мы выпили, по первой, а затем и по второй, то напряжённость спала, и мы стали общаться между собой, как – будто бы знали друг друга много лет. Каждый из нас вкратце рассказал о себе, и что привело его в этот город.

Моё внимание привлёк шрам на лице Романа. Я поинтересовался: откуда он у него? Роман охотно рассказал о том, как он его получил. Вот его история…

«Родился и вырос я на Дальнем Востоке, в селе Новороссия рядом с военным аэродромом. Довелось мне расти без отца. Мать рассказывала, что мой отец служил техником самолета, и бросил нас, когда мне было два годика. Мать одна меня воспитывала. На протяжении моего взросления я видел, что в жизни мамы были разные мужчины и в основном военные. Я терпеть их не мог. Каждый день я видел военных в посёлке и мечтал, когда же уеду отсюда?

После окончания школы я поступил в техникум и мне дали отсрочку от армии. Служить в армии я не хотел. И вот однажды произошёл случай, который перевернул всю мою жизнь. После окончания техникума я приехал домой. Мать встретила меня с радостью и накрыла хороший стол. В честь окончания учёбы я пригласил своих друзей детства, и мы хорошо отметили. Это был выходной день. Из развлечений в нашем посёлке был лишь один клуб, в котором днём крутили кино, а вечерами проводились танцы под магнитофонную музыку. Посещали клуб как деревенские парни и девушки, так и военные.

Нас было семь человек и мы, изрядно выпив водки, пошли в клуб. На улице было темно, когда в переулке нам повстречались два молодых офицера в лётном обмундировании. Наши деревенские ребята недолюбливали военных и иногда между ними происходили стычки. Причина была весьма банальная, местные девчонки выбирали женихов из числа военных. На этот раз мои приятели окружили офицеров, и завязалась драка. Деревенских ребят было втрое больше и военным сильно досталось. Я стоял в стороне и в драку не вмешивался.

Потом мы двинулись в клуб, где мои приятели зашли в буфет, чтобы продолжить выпивать. Я отказался составить им компанию, так как встретил знакомую девушку и пошёл её провожать. От неё я направился домой и в том же самом переулке, где были избиты офицеры, встретил троих военных. Двое из них оказались теми самыми пострадавшими офицерами, а третий, был мне незнаком. На вид он был высокий темноволосый парень.

Один из тех двоих выкрикнул: – «Николай, этот парень был среди них!».

От неожиданности я отскочил к обочине дороги. Тот, которого назвали Николай, придвинулся ко мне ближе.

– Парень, тебя как зовут? – спросил он, хватая меня за руку.

Я молчал, так как от испуга меня просто застопорило. Его лицо было хмурым и не предвещало ничего хорошего.

– За что вы избили наших гостей? – требовательно спросил он.

Я промолчал.

Он глядел на меня с презрением. – Так делать нехорошо, – произнёс он. – Вертолётчики прилетели к нам по служебным делам, а вы их избили.

Я их не бил, – тихо ответил я.

– Он врёт! – крикнул кто—то из тех двоих.

– Не хорошо врать, – сквозь зубы процедил Николай и саданул меня в лицо.

Я отлетел в канаву, которая была у меня за спиной. Когда я вылез из неё, то их уже не было. С выбитыми зубами и перебитой верхней губой я поплёлся домой. Мне было обидно, что я пострадал абсолютно ни за что.

На следующий день, моя мать пожаловалась командиру воинской части и сказала: – Как же мой сын без зубов пройдёт медкомиссию?

Но командир развёл руками и сообщил, что ваш сын сам виноват, не надо было шляться в компании подвыпивших друзей, которые беспричинно избили офицеров. Вот за это ваш сын и получил. Потом командир добавил, что сегодня тот самый парень, которого назвали – Николай, улетел в командировку, а по возвращению мы обязательно его накажем. А ещё командир части пообещал матери помочь мне со службой в армии.

Вскоре при содействии командира части меня призвали в армию, и я попал служить механиком в вертолётную часть и на тот самый вертолёт, где служили те самые пилоты. Я узнал их сразу и решил им отомстить. Долго я вынашивал эту мысль. К тому времени меня зачислили в их экипаж бортмехаником. Вскоре я понял всю гнусность этих мыслей и отказался от мести. А буквально через полгода я поступил в лётное училище и по окончании, которого был направлен в свою часть пилотом. Я хотел увидеть свой бывший экипаж, но мне сказали, что они сгорели в вертолёте при выполнении интернационального долга. А я занял их место в боевом порядке вертолётного отряда. Вот такая история, братцы».

Я внимательно слушал эту историю и был потрясён, ведь это были те самые пилоты, которые обратились ко мне за помощью в тот самый злополучный вечер в гарнизоне Новороссия. Мне было их жаль, что они погибли и у меня невольно навернулись слёзы, которые я незаметно смахнул рукой.

Я пытался вспомнить того испуганного паренька у обочины дороги, который невнятно мне что-то лепетал, но за давностью лет его облик исчез из моей памяти. Теперь я смотрел на мужественное лицо Романа, и на выразительный шрам на лице – отпечаток от нашей неуёмной молодости.