Текст книги "Предназначение. Фантастический роман"

«Сержант! Какими же мы были ослами, бегали по тундре и водили за собой охотничью свору. На тягаче, или скорей всего в грузе, должен быть радиомаяк. Срочно нужно обыскать тягач и груз. Иначе нас вновь найдут и уничтожат, на этот раз на все сто процентов».

Радиомаяк нашли в аккумуляторном отсеке. Он был неизвлекаемым, заминированным.

Григорию пришлось немало попотеть прежде, чем он смог его разминировать.

Второй, дублирующий нашли в кабине тягача. Он не работал во время действия основного маяка, а активизировался при выходе из строя основного через полчаса. Еще один радиомаяк нашли в мешке с пушниной. Он был автономными и посылал сигналы через час. Помимо этого в кабине тягача и в грузовом отсеке Григорий обнаружил два портативных записывающих устройства, прослушав их, друзья утвердились в том, что они были под колпаком с момента отъезда с зимовки. Кроме радиомаяков и магнитофонов, Бурлаков обнаружил на выхлопной трубе тягача инфракрасный излучатель для наведения эросов.

«Серьезно нас упаковали, гады. Президентская машина, наверно, не имеет таких цацек, какими нас снабдил полковник Сарьян. Ай-да зампотех! Ай-да хохол-пенсионер!» – приговаривал Григорий, не зная, возмущаться или восторгаться ему расторопностью бывших сослуживцев.

«Майор Трепыхайло уже обслуживает тягачи небесного воинства. Никогда не думал, что он в команде Сарьяна. За свои заслуги он получил пулю в башку посмертно». – злобно проговорил Василий.

Разобравшись с установленными на тягаче «сюрпризами», друзья разожгли из собранного древесного хлама костер и через час, поев, уладывались спать.

«Будет день, будет пища и будут новые проблемы!» – это были последние слова засыпающего прапорщика.

Глава 6. Лагпункт

Первой проснулась Аннушка, она зябко поежилась от сырости и нехотя выбралась из спального мешка. Костер потух. Женщина вышла из шахтного двора, её подпирала естественная нужда. На улице шел теплый, мелкий, нудный дождь. Анна всмотрелась в окрестности и ахнула, от снега не осталось и следа. Она подошла к спящим мужчинам и крикнула ликуя:

«Вставайте, сони, а то вас унесет половодьем в Океан!»

Наскоро умывшись принесенной Анной водой и дрожа от влажного холода, мужчины спешно разводили костер. Через полчаса костер разгорелся, люди стояли возле него и поочередно подставляли огню спины, грудь или бока. После горячей еды и чая все отогрелись и повеселели. Аннушка хлопотала вокруг костра. Мужчины, лежа на брезенте, курили.

«Вась, достань мешок взятый в вертолете, посмотрим, что в нем» – предложил Григорий.

Василий вытащил из мешка папки личных дел, высыпал пачки денег. Друзья рассматривали личные дела военнослужащих, Аннушка пересчитывала деньги. В мешке оказались кроме их личных дел, личные дела сержанта Татаринова и еще нескольких сержантов, которые, якобы, были переведены в другие воинские части Внутренних Войск СССР. Во всех личных делах лежали документы подтверждающие смерть военнослужащих при выполнении служебного долга и копии писем направленных родственникам погибших. В особой папке Григорий нашел короткий отчет о количестве добытого на зимовке и в ее ближайших окрестностях золота. Итог сногосшибающий, три тонны двести семьдесят килограммов и сто двадцать граммов. В отчете указывалось, что дальнейшая разработка месторождения золота вручную неперспективна, так как залежи, выходящие на поверхность, иссякли.

«Сколько же зэков и вэвэшников добывающих золото таким способом погибло в Приполярном Урале? Золото добытое такой ценой шло в карманы генерала Тыртыша и далее в Москву. Да, Вася, ситуация у нас сложная. Мы единственные из исполнителей, если смотреть правде в глаза, которые до сих пор еще живы. Шансов выжить у нас равны нулю».

Васька молча кивнул в знак согласия и протянул другу документ. Григорий взял лист и прочел:

«Начальнику Н-сного управления ИТУ, генералу ВВ Тыртышу. Рапорт.»

Написавший рапорт инспектор оперативно-розыскного отдела капитан Воробьев, докладывал генералу-подельнику, что в мастерской зимовки было опробовано приспособление для печатания денежных купюр пятидесяти и сторублевого достоинства. Дензнаки ничем не отличаются от фабричных, за исключением номеров и серий. Осужденный, занимающийся печатаньем фальшивых денег, выдвигал неприемлемые условия, отказывался указать способ смены номеров и серий купюр за что был, по приказу генерала Тыртыша, ликвидирован. Дензнаки отправлены по каналу полковнику Сарьяну. Далее шла подпись и дата.

«Вот суки! Вот ворье! – захлебнулся от возмущения Григорий – Аннушка, покажи ка мне денежки!» – попросил он женщину.

Он осмотрел денежные купюры, все они были с одинаковыми сериями и номерами, в остальном они не отличались от настоящих. Гришка сгреб дензнаки и швырнул их в костер, приказав Ваське сжечь остальные. Анна, узнав причину странного, по ее разумению, поступка мужчин, вначале не поверила, а затем расплакалась:

«А я то, дура, обрадовалась, думала, что хоть деньгами разжились!» – причитала она.

«Гриша, нужно проверить деньги, которые мы взяли в сейфе у завхоза» – сказал Васька и полез в тягач. Пачка двадцатипятирублевок оказалась настоящей. От этой новости, Аннушка перестала всхлипывать и успокоила себя тем, что хоть малая сумма денег у них есть. Личные дела, на себя, и на погибших военнослужащих, Гришка бросил в костер. Мужчины обсудили сложившуюся ситуацию. После радиообмена с базой прошли сутки. Поиск вертолета уже начался.

«Нам нужно уходить отсюда, как можно быстрей, непогода прикрывает нас, через неделю начнется половодье. По рекам пойдут весенние караваны барж с товарами, стройматериалами и другими грузами. Золото и пушнину придется оставить. Вопрос, где? – Гришка потянулся до хруста в суставах и спросил – что делать будем сержант?»

«Товарищ прапорщик, я полностью доверяю вашему опыту и готов выполнить любое ваше приказание. Гриша, мы вылезли из такого полымя живыми, что обсуждать твои решения у меня язык не поворачивается. Что касается золота и пушнины, нужно осмотреть шахту и прикинуть, можно ли там спрятать наше богатство. Гриша нужно Светку похоронить, чтоб зверье тело не растаскало» – ответил Василий.

Мужчины, захватив с собой фонари, направились к шахте. Первым шел Василий. При входе в шахту, они натолкнулись на рельсы узкоколейки, которые убегали вниз. По шпалам узкоколейки и разбросанным глыбам породы, древесной рухляди, идти было очень трудно. Желтый свет керосиновых фонарей выхватывал из черноты шахты, то одну, то другую стены. Когда Василий подымал фонарь вверх, то был виден свод. Пройдя метров сто, друзья увидели, что стены шахты покрыты толстым слоем многолетнего инея. После перекура пошли дальше. Уклон ствола шахты заметно нарастал, метров через двести, корка инея оказалась заметно тоньше.

«С таким освещением, мы ничего не рассмотрим. Нужно промерить ширину шахты и ее высоту. Метра четыре на три будет, можно рискнуть спуститься в шахту на тягаче» – предложил Василий.

Григорий согласился с ним. Дорога назад, с промерами, заняла часа два. Идти на подъем было гораздо трудней. На шахтном дворе у них закружились головы от чистого воздуха так, что друзья вынуждены были присесть. Встретившая их Аннушка, встревожено спросила:

«Где вы потерялись? Я уже черт знает что передумала! – и подавив набежавшие слезы, добавила – поешьте горячего мужики».

Аннушкино горяченькое оказалось чем-то средним между борщом и макаронами по– флоцки. Попили чайку и под мирную воркотню Аннушки, уснули. Проспали под мирный шум дождя часов десять. Анна заботливо укрыла их брезентом и понемногу подбрасывая дрова в костер, дремала, клюя носом, возле них. Проснулись одновременно. Умылись, позавтракали, собрали вещи, погрузили их в тягач. Решили обойти шахтный двор, хорошо его осмотреть. Дождь нудно моросил и проникал во внутрь двора через щели и проломы в крыше. В темном углу обнаружили полусгнивший сруб с дверью закрытой на большой амбарный замок. Василий пытался выбить дверь сделанную из толстых тесаных досок, но не смог. Замок сбили кувалдой и распахнули дверь. Из сруба дохнуло затхлостью и сладковатым запахом тлена. При свете фонаря увидели кучи кайл и лопат со сгнившими черенками. У стены стояли толстенные ржавые ломы. В углу была оборудована кузница. Помещение видимо было инструменталкой. Вдоль стены лежали сложенные в седло пустые двухсотлитровые бочки из-под топлива. Между горном и стеной двухъярусные нары. Посередине стоял грубо сколоченный стол из неструженных досок. Василий стряхнул с лавки многолетнюю пыль и предложил Григорию:

«Садись, покурим».

«Вася, я, кажется, придумал в чем мы похороним Свету. Вырубим в двух бочках дно, соединим их хомутами и получится прочный саркофаг. Ни один зверь его не прогрызет» – Григорий начертил на пыльной столешнице эскиз своей идеи. Выбирая из бочек целые, Василий в одной из них услышал звук перекатывающегося внутри нее предмета. Он заинтересовался и вскрыл бочку. Из нее Василий достал длинный, толщиной в руку, похожий на батон вареной колбасы, брезентовый чулок. Он положил находку перед Григорием на стол:

«Вот что в бочке спрятано было».

Григорий срезал ножом засохший сыромятный ремешок перетягивающий горловину чулка и вытряхнул его содержимое на стол. Перед ними лежали тугие скрученные в рулоны пачки дореформенных денег, большой кожаный кисет расшитый бисером. В нем оказались золотые монеты царской чеканки, два больших ритуальных креста усыпанных драгоценными камнями с золотыми массивными цепями. Металлический пруток серебристо-матового цвета, длинной сантиметров десять и толщиной в указательный человеческий палец. Помимо этого был еще небольшой сверток величиной с мелкое яблоко. Григорий развернул его и друзья увидели брильянты разной величины, от гречневого зернышка, до горошины средней величины. Последние дни приносили друзьям сюрприз за сюрпризом.

«Вот это да!» – воскликнули они разом.

«Лагерный общак! Непонятно почему его не забрали до сих пор?» – сказал Бурлаков.

В чулке была еще валюта. Григорий приказал Василию сжечь ненужные теперь старые советские дензнаки, обертки от вложения и замести следы их пребывания. Свой приказ он объяснил так:

«От воров уйти труднее, чем от лягавых. Интересно знать, чей общак мы нашли. Что добывали или пытались добывать в этой шахте? Куда делись работающие здесь зэки? – Василий впервые увидел смятение на лице своего командира. Помолчав, прапорщик продолжил – слушай, брат, меня внимательно. То, что мы умыкнули у лягавых золото, оружие, пушнину, угробили больше десятка офицеров и вертолет, все это полбеды. Наша беда в том, что мы прикоснулись к воровскому общаку, к воровской тайне. Если мы даже выбросим, или оставим эти сокровища здесь, нам уже вынесен приговор по законам воровского мира. Сокровища мы оставим здесь, только перепрячем их. И не дай бог, нам где-нибудь, когда-нибудь, кому-нибудь, проговориться о них. За сокровищами придут. Когда, мы знать не можем. Анне ни слова, даже малейшего намека. Эта тайна должна умереть в нас двоих. Вот прочти!» – с этими словами Григорий протянул Василию маленький листок пожелтевшей бумаги, на котором в переводе с воровского жаргона, было написано следующее:

«Кот вложил в бочку при свидетельстве двух авторитетных воров лагерную кассу, состоявшую из сумм, предметов и бриллиантов: советских дензнаков разного достоинства, двести тысяч рублей; валюта США, сорок восемь тысяч двести долларов; валюта ФРГ, сто тысяч дойчмарок; ритуальный, осыпанный драгоценными камнями с золотыми цепями крест, два штуки; бриллианты, сорок восемь штук, общим весом, четыреста пятьдесят один карат; платиновый слиток в форме стержня весом одна тысяча двести пятьдесят граммов. Опись составлена в двух экземплярах, один остается при кассе, другой должен быть передан лагерной сходке ворами в законе Клыком и Хрущем. Кто предаст, или выдаст тайну, или завландеет без ведома сходки кассой, будет найден и предан самой мучительной смерти, он и его близкие до седьмого колена. Далее шли подписи и слабые отпечатки пальцев бурого цвета. Уложив сокровища в небольшой прорезиновый мешочек, Григорий спрятал его в тягаче. Покончив с делами связанными с находкой клада, друзья занялись похоронами Светланы.

Анна обмыл лицо подруги, как могла закрыла белой материей рану на её голове. Все это время Василий сидел в стороне и курил одну сигарету за другой. Потом они вложили тело Светланы в импровизированный саркофаг, затянули болты на хомуте и погрузили саркофаг в тягач. Прогрев двигатель, Григорий медленно въехал в шахту. Мощный свет четырех фар рассеял темноту. Приземистый тягач свободно шел по штреку, вздрагивал и покачивался при наезде на крупные обломки породы и крепежные стойки. В левой стене шахты показался отвилок. Григорий заглушил двигатель и с Василием обследовал его. Боковой штрек, длинной метров стопятьдесят, был видимо прорублен для исследовательских целей.

«Оставим Свету здесь и двинемся дальше вниз, где нет вечной мерзлоты» – предложил Бурлаков.

Скатив с тягача саркофаг, они покатили его по штреку. Мужчины мысленно просили у Светланы прощения за такое с ней обращение. Тело глухо билось о стенки бочек. В середине штрека друзья забросали саркофаг обломками мерзлой породы и крепежными стойками. Василий и Григорий сняли шапки. Чернышев прочел «Отче наш», после слов:

«Мир праху твоему, пусть земля будет тебе пухом, упокой Господи душу рабы твоей Светланы!» – мужчины нахлобучили шапки на головы и, повернувшись по уставному через левое плечо, пошли к тягачу. Душа Василия стенала и рвалась назад к телу Светланы, но он усилием воли подавил в себе стоны и слезы. Григорий понимая состояние Василия, только крепче сжимал его руку, зная что ничем не может облегчить боль утраты. Он сам еле сдерживался от рыданий.

«Не плачь, братишка! Живы будем не помрем, а не помрем мы, Вася, на зло всем этим нелюдям!» – хрипло произнес Бурлаков.

Ехали молча, лишь за спиной были слышны всхлипы Аннушки. Василий только сейчас понял душой, что Светка ушла навсегда, и что вместе с ней ушла его первая любовь, и что так любить другую женщину, как он любил Светку, он не сможет никогда. Выгорела и умерла та часть души, что называется Первая Любовь. Раньше ему казалось, что она ушла по своим делам и скоро вернется, теперь он понял, что та часть его жизни, где была Светлана назад к нему никогда не вернется. Спуск пошел круче. Заглушив тягач, Григорий ударил монтировкой по стене шахты, с которой посыпалась незамерзшая порода.

«Мы спустились под вечную мерзлоту, – сказал Гришка – можно искать место для закладки сокровищ».

Метров через тридцать, в левой стене, обнаружили ещё один отводной штрек. Пройдя по нему шагов пятнадцать они уперлись в стену. Решили заложить тайник здесь. В стене выдолбили нишу необходимой величины. Покурили. Вдруг Василий почувствовал удушье, он прохрипел:

«Гриша, я задыхаюсь! Дышать нечем!» Бурлакову тоже стало нечем дышать, он понял, что шахта загазована выхлопными газами тягача и быстро нашел выход из положения: «Аннушка, намочи простынь или свою чистую рубашку в термосе с водой и сделай себе повязку на рот и нос. Срочно! Остальные тряпки принеси нам и побыстрее!»

Влажная повязка облегчила дыхание, отсекла угарный газ выхлопа двигателя, а может быть и шахтного газа. Она позволила дышать полной грудью и работать. Золото в мешках вытащили из ящиков и уложили в нишу. В ящики запаковали мешки с пушниной. Большую часть валюты, брильянтов и крупных самородков упаковали в цинк из-под патронов. Григорий присел и сказал, что нужно взять с собой немного золотишка, валюты и несколько штук брильянтов, так как если они выберутся из этой истории, то им нужны будут деньги. Отобрали из золота в мешках самородки покрупнее и поблескучее, забрали все золотые монеты. Из брильянтов взяли по-несколько штук на человека. Все отобранное Гришка аккуратно завернул в тряпицу и спрятал за пазуху. Тщательно подбирая обломки породы, заложили нишу в стене. Кладку заставили крепежными стойками. Григорий принес из тягача две гранаты и установил их на растяжки. Одну на уровне груди человека, другую, сантиметров на двадцать пять от пола шахты и прошептал при этом:

«Стерегите, родимые, наши богатства. Придет время, и мы придем за ними!»

Тягач медленно, задним ходом, выбрался из шахты. Бьющий в уши рев двигателя, усиленный стенками шахты, внезапно стих. Они выбрались на дневную поверхность.

«Обед, сон, и в путь-дорогу». – распорядился прапорщик Бурлаков.

После обеда Василий взял спальный мешок и побрел с шахтного двора.

«Подремлю на солнышке» – пробурчал он в ответ на вопрос Гришки. То что на улице моросил дождь вперемешку со снегом, не смутило Василия. Григорий понял друга:

«Пусть побудет один, простится со Светланой. Подумает о будующем. Да и мало ли у человека может быть мыслей, о которых не расскажешь даже близкому человеку».

Он подмигнул Аннушке, которая догадливо ответила ему похотливой улыбкой. Самца и самку, заложенных в человеке, не выжечь из него ни каленым железом, ни СПИДом, ни катастрофами вселенского масштаба, ни другими бедами и напастями. Бог создал их для продления рода человеческого. Одно только не известно ни одному из живших и живущих людей, зачем, для чего Бог их создал? Зачем создав их по подобию своему, вдохнул в него душу и бросил Человека в бушующий Мир, враждебный всему живому?

Глава 7. Встреча с Митрофановичем

Василий добрел до полуразрушенного барака, вошел в него. Выбрал угол, где не капало и бросил спальник на нары. Лег. Доски жалобно затрещали, но выдержали.

«Добротно зэки строили» – машинально подумал он и закрыл глаза.

Хотелось забыть кошмар последнего месяца. В голову упрямо лезла мысль:

«Что же мы наделали! Как жить дальше?»

На Василия навалился не сон, а непонятное оцепенение. Душа его вышла из тела и смотрела на него со стороны. На сержанта Василия Чернышева, сверхсрочника элитной части Внутренних Войск, двадцати лет от роду, рожденного нормальными, богобоязненными родителями, тружениками глухой лесной деревни, бывшего всего три раза в областном центре и не знавшего растлевающего влияния большого города. Как он смог положить стольких людей? Когда поверил в силу золота? Он сам потянулся к этой непреодолимой силе, дающей человеку легкую жизнь, ученые и воинские звания, заставляющую окружающих людей заискивать и покоряться обладателям богатств.

Душа увидела сгущающиеся вокруг тела тени, вырисовывающиеся из мрака теней лица людей. Прорезалось лицо уголовника убитого Чернышевым в одной из погонь. Вот со свернутой шеей подбирается еще один зек. Голова его лежит на плече и смотрит куда-то влево, но руки тянутся к горлу тела Василия. Дальше были видны толпы зэков с лицами искаженными страхом и ненавистью, а за ними клубились плохо различимые силуэты людей. Они больше походили на хлопья тумана. Двое убитых Василием в стычке зэков хищно тянули руки к его горлу, разинув рты в немом крике:

«За что ты убил нас?»

Клубящаяся толпа вторила им:

«За что нас? За что нас?»

Душа Василия рванулась к телу, пытаясь защитить его, но невидимая сила не давала ей сделать это. Вдруг из клубящейся толпы раздалась автоматная очередь, усиленная эхом пустого помещения. Она подбросила тело Василия, душа рванулась и слилась с телом. Василий очнулся от кошмара. Глаза заливал липкий пот. Сердце рвалось из груди. Первой его мыслью была:

«Накрыли гады!»

Василий встал на ноги, его трясло мелкой дрожью.

«Замерз» – подспудно подумал он.

Сгреб спальник, затолкал его под нары. Бесшумно отошел к стене, к пролому. Не слышно было двигателей ни вертолета, ни тягачей, ни людского говора. Постоял минут пятнадцать и уже собравшись выйти из барака, как услышал звон колокольчика. Внимательно осмотревшись, Василий увидел метрах в стопятидесяти, оленьи упряжки и тундровика, сидевшего на нарте.

«Кого черт принес? Оперативники на оленьих упряжках не ездят, тем более в погоню!» – подумал он.

До входа в шахтный двор было метров пятьдесят. Присев на корточки, Василий наблюдал за тундровиком, изредка посматривая в сторону входа в шахтный двор. Прошло полчаса. Из шахтного двора вышли двое в одежде тундровиков, но европейского обличья. Они двинулись к бараку. Василий машинально дослал патрон в патронник пистолета и спрятался за ряд двухярусных нар. Незнакомцы вошли в барак и сели на ближайшие от входа нары. Закурив, начали разговор:

«Вот сука, прапор, чуть не завалил нас!» – сказал незнакомец хриплым голосом.

«Хорошо, что Горох зашел в тыл, не растерялся и дал прапору по тыкве, иначе были бы мы сейчас покойниками. Силен прапор, одно слово спецназовец. Он и без оружия, один порвет, таких как мы, четверых, как щенят» – ответил второй. Василию показался знакомым этот голос.

«Митрофанович, что будем делать с прапором?» – спросил хрипатый.

«Кончать его и сучку Аньку. Вишь закатилась куда б…..а. Медовый месяц справляет в тундре, курва. Нужно только попытать, как и для чего они оказались здесь. Не дай бог, прознали про общак и приехали за ним – высказался Митрофанович и продолжил – найдем общак, там рыжья и камушек на многие миллионы. Закатимся на Юга, а там уж гульнем. Дело в другом, что делать с Горохом и проводником? Особенно с Горохом, масти он бакланьей, из беспредельщиков. Автомат он успел уцепить и теперь он нам опасный. Знаю его плохо, да и ты говорил, что он ссученный. А если ворам заложит нас, что мы кассу лагерную взяли, съедят тогда нас воры с говном.» – высказал свои сомнения вору Клыку, Митрофанович.

«Главное рыжье и брюлики найти, а там разберемся. Я пригляделся к замку, вроде цел. Если замок цел, значит и общаковская касса цела. Нас когда на этап по тревоге выгнали, не было времени хорошо спрятать общак. Приехал звездный вертухай со свитой. Один из конвойных, свой человек, сумел шепнуть на ухо, что временный лагпункт срочно, пешим этапом, отправляется в лагерь. Нести с собой общак я не решился. По указанию пахана, мы составили бумагу в двух экземплярах, в присутствии смотрящего лагпункта и вора в законе. Все ценности пересчитали и заложили в бочку, одну из тех, что были сложены в инструменталке. Нужно было отвлечь лягавых от сыска лагерного общака. Группе шпанюков приказали не выходить из шахты и оказать сопротивление охране. Бараки, территорию лагпункта, солдатня во главе с операми перерыли, но общака не нашли. Пояс с общаковой кассой мы спрятали в пустой бочке так, что его нельзя было обнаружить. Сделал это вор-карманник, которого мы прирезали и закопали под столом в инструменталке. Ссученным, подбросили слушок, что общак у зэков, отказывающихся выйти из шахты. Через сутки прибыли солдаты на тягачах, не люди, а звери. Командир прибывших спустился в шахту, вел переговоры с забаррикадировавшимися зэками и получил отказ в виде пули. Озверевшие от водки и смерти своего командира солдаты взяли штурмом шахту, потеряв при этом двух человек. Труппы зэков вывезли из шахты и утопили в ближайшем озере.

После этого зэки задушили для отстраски двух стукачей и получили в ответ приказ начальника лагпункта, который отдал весь спецконтингент в руки озверевших солдат, которые оказались штрафниками из внутренних войск. Они обелялись перед начальством кровью зэков. Штольню обыскали, но воровской кассы не нашли. Стукачи показали, что я казначей. Били меня всеми известными способами, но с опаской. Душили колючей проволокой, с тех пор и хриплю. Ворам тоже досталось. В компании с трупами меня доставили в лагерь, один вор по дороге замерз. Битье в лагпункте, по сравнению с пытками в лагере, было просто шалостью неразумных мальчишек. Меня подлечили, дали оклематься и снова били. Мучили голодом, светом, жарой, холодом и опять били до потери сознания. Потом лечили и все повторялось. Когда дошли до третьего круга, решил повеситься, не стало моей мочи жить. Находился я в то время в тюремной больничке. В общем попал между молотом и наковальней. С одной стороны кум, с другой лагерный пахан со своей кодлой. Он меня и вытянул из петли. Черт меня дернул сказать пахану, что ксиву о схроне воровской кассы я составил в двух листах. Один вложил в пояс, второй, через преданного мне вора, передал пахану. Как ушел этап с лагпункта, так его больше никто и не видел. Зэки в нем было более тыщи. То ли пустили всех под лед, то ли поморозили в тундре. Солдат раскидали, наверное, по другим частям. В общем была бы мне хана, да выручила смерть Сталина и последующая за ней амнистия. Ларионыч, пахан лагерный, гнида, после того как его шестерки вытянули меня из петли, пришел ко мне в лазарет и сказал:

«Клык, если ты расколешься, или еще раз полезешь в петлю, то все твои кореша и родители на воле умрут. Их удавят, как собак бродячих. Пахан ткнул меня, вора в законе, кулаком в зубы, зловеще улыбнулся и ушел со своей шоблой. Тогда то я понял, кто главная сука в лагере – Клык замолчал, достал из кармана пачку сигарет, закурил, сплюнул, с отвращением посмотрел на сигарету и швырнул ее в сторону. Пошарив в кармане, он достал маленькую фляжку, отпил из неё и предложил Митрофановичу – Помяни корешей моих, что полегли здесь, ради чего я до сих пор не знаю!» – добавил Клык.

«Алмазы, вроде бы, здесь нашли геологи» – ответил вору Митрофанович.

Рука Василия, державшая пистолет, от долгого напряжения занемела. Он медленно опустил пистолет на землю. Расслабился. В этот момент он почувствовал у себя за спиной движение.

Тундровик, сидевший на нартах, неслышно подошел к нему сзади и занес над ним топорик на длинной рукояти. Василий круговым движения ноги сбил тундровика с ног, перекатился к пистолету и пристрелил тундровика успевшего встать. Пуля попала ему в глаз, оторвала от головы убитого добрую часть, отшвырнула неудачливого тундровика в сторону. Рука Василия, автоматически, как на учебных стрельбах в осложненных условиях, выбрала цель. Выстрел, второй, Клык и Митрофанович упали. Убиты ли они, или притворились и залегли, Василий не знал. Повременив несколько минут, он двинулся к входу шахтного двора. На доли секунды он выстрелил раньше, чем выбежавший на звук выстрелов Горох, который, падая на землю, успел выпустить рожок, салютуя сам себе. Погорячился Горох и за это получил пулю. Посеял его Василий в землю.

Подождав несколько минут, Василий рывком достиг входа в шахтный двор и закатился за маленький бугорок справа от входа. Тягуче тянулось время. Казалось, прошла вечность после столкновения с Горохом.

«Будь, что будет!» – решил Василий и встал. Унял дрожь в коленях и подошел к тягачу.

Григорий лежал связанный веревкой поверх спальника. Василий вытащил тряпку из рта Гришки, который выдохнув воздух из легких, сказал просящее:

«Братуха, вытащи меня из спальника. Они, суки, мне руки и ноги связали, а затем в спальник засунули и еще раз связали».

Освободив Григория, Васька коротко рассказал о своих приключениях и о том, что Митрофанович и урки мертвы. Гришка, пощупав шишку на голове, произнес: «Убью гада!»

«Он уже готов» – успокоил друга Васька.

Григорий рассказал Василию, как он попался и почему не стрелял на поражение:

«Понимаешь, Вася, я думал, что сон приснился мне и стреляю во сне, а потом, бум-звон в голове. Очухался уже связанным. Тут уж понял, что происходящее со мной явь. Голос Митрофановича узнал, но, думаю, он меня не разглядел».

«Хрен с два не узнал! Ещё как узнал! Приговор тебе и Аннушке вынес. Порешить он вас решил, сам слышал!» – взорвался Василий.

Со всеми предосторожностями друзья выползли из шахтного двора, сходящимися и расходящимися перебежками добрались до барака. Залегли. В барак ворвались, Клык пошевелился, вяло поднял руку с пистолетом, но выстрелить не успел. Дырка во лбу, и он откинулся, Митрофанович не шевелился. Зашли с двух сторон, навалились на него разом, перевернули. В руке у него был зажат пистолет ТТ, палец на спусковом крючке. Василий вырвал пистолет. Митрофанович слабо пошевелился. После нескольких пощечин, у него задрожали веки и он открыл глаза в которых стоял ужас смерти. Митрофанович, собрав силы, прошептал:

«А это ты сержантик! Как же я не додумался, что Гришка не мог быть один!»

Лицо Митрофановича передернула гримаса боли.

«Куда пуля попала?» – спросил прапорщик.

«В живот» – простонал Митрофанович.

«Сержант, принеси аптечку» – приказал Бурлаков.

Воспользовавшись противошоковым, обезболивающим, шприц тюбиком, Григорий сделал укол Митрофановичу. Через некоторое время раненный почувствовал себя лучше. Из глаз ушла боль, взгляд стал осмысленным.

«Как вы, салаги, узнали о воровском общаке?» – спросил Митрофанович. Григорий, неизвестно для чего, передернул затвор пистолета, неотстрелянный патрон выбросило на землю.

«Вопросы задаю я, а ты мразь, отвечаешь! Ты понял меня, старая падаль?» – прокричал в он в лицо Митрофановичу. Из сбивчивого рассказа Митрофановича друзья поняли, что он еще работая опером в лагерях, слышал легенду о большой воровской кассе. Она могла быть спрятанной в брошенном лагпункте, зэки которого рыли шахту, с целью поиска сырья для атомной промышленности. Вращаясь среди зэков, а потом и сам попав в лагерь в качестве зека, осужден он был за издевательства над зеками в период дележа власти между партийными группировками и очередным разгоном НКВД-МГБ. Митрофанович упорно искал людей причастных к тайне воровского общака. Это ему удалось. Он нашел Клыка, спившегося, обомжевшего, бывшего воровского кассира. После этого, Митрофанович организовал экспедицию в заброшенный лагпункт.

Так судьба свела в последний раз Митрофановича, Бурлакова и Чернышева. Судьба злодейка выбрала молодых и сильных. Старый проходимец Митрофанович проиграл все, деньги, жизнь.

«Ненавижу тебя прапорюга, ты умыкнул у меня бабу, украл у меня деньги и забираешь мою жизнь! Будьте вы прокляты!» – прохрипел умирающий.

Действие лекарства кончалось. Лицо Митрофановича приобретало мертвенный оттенок. Глаза мутнели, теряли ориентацию. Он вздрогнул, дернул несколько раз ногами, заскреб руками одежду на груди, будто хотел ее сорвать, с хрипом выдохнув воздух, затих. Умер сталинский опер, хрущевский зэк, отставной, реабилитированный полковник МВД и подлейший из всех живших на земле людей, Митрофанович.

«Отмаялся, старый греховодник!» – сказал Григорий закрывая Митрофановичу глаза. За чередой событий последних часов, они забыли об Анне.

«Гришь, а Анька где?» – спросил Васька.

Друзья осмотрели тягач, шахтный двор, но Анны нигде не было, пропал и ее спальник. Решили осмотреть шахту.

«Здорово этот гад приложился к моей головушке, до сих пор шум в ушах стоит» – пожаловался Григорий.