Текст книги "Предназначение. Фантастический роман"

Глава 3. Смерть Светки

Комар на горизонте быстро вырастал в сокола-канюка. Его крылья-лопасти хлопали с присвистом. Четверо беглецов, оцепенев, заворожено смотрели на вертолет. Им казалось, что это злое чудовище надвигается на них, увеличиваясь с каждым мгновением. Ревущее чудище пронеслось над ними на высоте нескольких десятков метров, показав грязно-белое брюхо и обдав гарью турбинных газов. Вертолет заметил беглецов. Он пролетел с километр по прямой, набрал высоту и начал описывать круги.

«Суки! – выдохнул Григорий – нашли. Всем в машину!» – крикнул он и бросился к тягачу.

Василий сгреб в охапку брезент с едой, в три прыжка достиг тягача, открыл дверцу кабины и бросил, не разбирая, брезент с едой во внутрь тягача, помог забраться в тягач женщинам.

«Светка, подай калаш» – приказал он женщине.

Светка подала автомат Василию. Григорий выбрался из тягача и спросил:

«Что будем делать братишка?»

Вертолет завис метрах в двухстах от них. Гул турбин и воздушный поток заглушал слова, загонял их вместе с воздухом в глотку. Друзья перебежали за тягач. Звук пулеметной очереди они не слышали. Пули прошлись выше голов беглецов, вспороли брезентовую крышу тягача. Послышался заполошный крик Аннушки:

«Светку убили..и..и!»

У Васьки онемели ноги от этого крика. Он начал сползать вдоль заднего борта тягача. Гришка подхватил его и спросил:

«Задело Васек?»

«Светку убили! Суки! – прошептал Василий и оттолкнув Григория, взревел – Све..т..ку уби… ли сук… ки!»

Затем из его горла вырвался дикий, первобытный, вопль-стон самца, непередаваемый в своей тоске, ненависти и желания крови отмщения. Длинная очередь из старого, доброго АК-47, перерезала пулеметчика, оставила ряд пробоин в обшивке вертолета. Винтокрылый дракон взревел и в одно мгновение унесся в высоту неба. Преследователи не ожидали такой разрядки. Вторую очередь Василий выпустил уже вслед вертолету. Григорий силой втолкнул Василия в тягач, влез сам. Оглянувшись, он увидел откинувшуюся Светку, ее метвенно-бледное лицо, а на задней стенке кабины, Светкины мозги и волосы.

«Разрывная пуля» – машинально подумал Григорий.

Он не торопясь, запустил двигатель, опустив голову на рычаги, подумал:«Куда податься? Где спрятаться?»

«Командир, очнись. Вертолет заходит на боевой курс» – голос Василия вывел Григория из оцепенения. Он вновь стал командиром, воином.

«Вертушка транспортная. РС на нем нет, бортовых пушек тоже. При параллельных, с противоположного двери борта, курсах, их пулемет нам не очень страшен. До этого по нам стреляли, больше для испуга и выполнения служебного долга. Сейчас, видимо, в вертолете отморозки не из нашего батальона, открыли огонь на поражение без предупреждения. Целились в двигатель» – мозг Григория лихорадочно анализировал сложившуюся ситуацию. Вертолет летел левее тягача встречным параллельным курсом, представляя возможность пулеметчику вести огонь из двери вертолета. Когда до вертолета оставалось метров триста, Бурлаков резко газанул, повернул тягач на девяносто градусов и дав двигателю полные обороты, ушел под вертолет. Метров через двести он остановился.

«Вася, карту!» – попросил он.

Вертолет пронесся в стороне от них. Вглядевшись в карту, Григорий закричал:

«Ура, Васек! Мы спасены. Километрах в двух от нас холмы и речка, а это значит мы поиграем с вертушкой. Боже и тягачик, выносите наши грешные души!»

Пришедшая в сознание Аннушка, которая была в глубоком обмороке, слабо застонала.

Смертельная игра с вертолетом продолжалась до тех пор, пока Григорий не дотянул до гряды невысоких холмов. Издалека их было не видно, они сливались с местностью. Прапорщик поставил тягач между двумя холмами, что повыше и сказал:

«Теперь мы более-менее защищены, а там у вертушки закончится керосин и она уйдет на базу».

В подтверждение его слов гул вертолета стал стихать, а вскоре и совсем затих. Григорий заглушил двигатель. Тишина, как и грохот давит на уши.

Тундровое пернатое население славило, как ни в чем не бывало, жизнь, соперничало друг с другом за самок, за территорию, или молча высиживало птенцов, продолжение пернатого рода. Птицам нет дела до людей, которые гоняют по бескрайней тундре себе подобных, чтобы забрать у них желтый металл. Солнце склонилось к горизонту, коснулось его и теперь огромное, красно-оранжевое колесо, катилось по земле. В тундре в это время суток вся пернатая живность умолкает. Затем Солнце-колесо ползет в гору, начинается новый полярный день и все живое продолжает свои жизненные хлопоты. В тундру пришла Весна. Весна любви.

Среди космической бескрайности тундры, в еще не сошедших до конца снегах, затерялась железная коробочка, в которой трое живых людей борются за свои жизни. Один из живых потерял самое ценное для него, жизнь любимой женщины.

Глава 4. Миг счастья

О великая страна Советов! Нет среди твоих городов всяческого подчинения и различных статусов, где бы не было улицы имени Владимира Ильича Ленина. Таксист-частник, дядька неопределенного возраста, крутя баранку своего задрипанного Москвича, ерничал:

«Щас доставим господ охвицеров к парадной».

«Митрофанович – вторила ему Аннушка – ты не шибко гони лошадей, не растряси господ офицеров, а то нам со Светкой будет урон. Мы тебе за это счет выставим!»

Митрофанович с хохотом выдохнул на господ охвицеров сивушно-луковый перегар и заверил:

«Ни-ни, барышни!»

Он затормозил и сказал:

«Пожалуйста, господа охвицеры и дамы, доставил вас к парадному пордъезду!»

Васька удивился, ехали они минут пять со скоростью пешехода. Светка щипнула его за бок, он вздрогнул и спросил:

«Уже приехали?»

Митрофанович дурашливо выскочил из Москвича, открыл дверь вначале Гришке, затем пассажирам с заднего сиденья. Он по-лакейски склонился перед Гришкой и протянул руку с кепкой. Бурлаков принял игру, достал из кармана пятирублевую копюру и с небрежным видом бросил ее в кепку. Когда процедура высадки и оплаты проезда была закончена, все дружно грохнули, смеясь до слез, показывая на Василия, стоявшего с недоуменным видом.

От группы женщин, сидевших в беседке перед домом, отделилась одна и подошла к приехавшим. Старушка оказалась довольно моложавой и приятной на вид.

«Баба Нина, принимая гостей и собирайся в гости – сказал Митрофанович и запел – поедем красотка кататься, давно я тебя не видал!»

«Вот старый козел, набулькался уже! Куда только гаишники смотрят?» – проговорила она приветливо улыбаясь.

«Пошли в дом» – позвала баба Нина гостей.

Вошли в квартиру. Везде чистота и патриорхальный уют. Дом был старинной постройки, большие комнаты, потолки высокие, более трех метров. Изразцовая печь топилась из кухни, из нее доносились запахи жаркого и еще чего-то вкусного. Баба Нина увела Митрофановича на кухню, откуда, нет – нет да и доносились смешки, а иногда и взрывы хохота. Аннушка попросила мужчин раздвинуть стол и вместе со Светкой принялась накрывать его. Баба Нина принесла жаркое. Митрофанович предложил друзьям выйти на улицу покурить, чтобы не мешать женщинам. Солнце клонилось к закату. Чтоб не стоять на улице и не сидеть с любопытными старухами, они сели в машину. Открыли все двери и закурили. Митрофанович, сбросив с себя маску шутника, начал расспрашивать Василия откуда он родом, кто его родители, как ему служится. Иногда он пытался втянуть в разговор Гришку, но тот отвечал односложно:

«Да. Нет.»

Пройдясь по Васькиной биографии, Митрофанович перешел на местные новости, потом на общесоюзные. Добрался он и до Генсека КПСС. В его речи послышались гневные и резкие слова:

«Какая перестройка, какая демократия, какая гласность? Да он же п….р страну развалил и продает ее вместе с нами! Жулье развел и в ранг их ввел – „кооператоры“. Народ с голоду в лавки ломится, жрать нечего. Карточную систему ввел. Слыхал от братков, что в лагерях зэкам пайку урезали, работы нет, туберкулез заедает. Эх, парни, Сталина на них нет! – Митрофанович примолк, потянул затухшую сигарету, с отвращением ее отбросил и выдохнув из себя водочный перегар, продолжил – водку превратил во что? Травят народ, одной рукой льют, другой в ЛТП сажают. Призывают народ вести трезвый образ жизни. Барыги охирели, толкают бутылку Андроповки, по пятнадцать-двадцать рублей, да еще требуют к себе уважение и подход. Я одного пнул, так он меня ментам сдал, паскуда, хотя в багажнике его машины, лежало три ящика водки на продажу. А все это демократия, социализм с человеческим лицом и наш Генсек с меткой и компанией!»

От разглагольствований Митрофановича их избавила Аннушка, позвавшая мужчин к столу. Митрофанович смолк на полуслове, на лице у него появилась улыбка и перед друзьями был прежний, не озабоченный жизнью, веселый человек.

«Артист» – подумал Васек, идя следом за Гришкой.

Бурлаков наклонившись, чтобы завязать шнурок на ботинке, тихо сказал:

«Ты, сержант, с Митрофановичем будь молчаливей, сука он оперативная. Зубы потерял, но навредить, наподличать, еще может. Усек!»

В зале тихо звучала танцевальная музыка, стол притягивал своим обилием и ароматами кушаний. Комнату освещали лучи заходящего солнца. Васька поднял глаза и оторопел. Перед ним сидела Джаконда, только глаза у нее были небесно-голубые. Яркий цвет спелой майской вишни полуоткрытых губ подчеркивал белокипенные зубы. Солнечные лучи просвечивали пышные волосы мягкого золотого цвета и создавали корону над головой Светки. Мочки ушей просвечиваемые солнцем, горели подобно гранатовым серьгам. Молочная белизна кожи подчеркивала красоту лица. Декольте открывало ложбинку меж девичьих грудей. У Васьки пересохло во рту, сдавило дыхание. Он замер и смотрел на женскую красоту. Перед ним открылся миг слияния красоты Женщины и Солнца. Светка видимо поняла состояние Василия, молча протянула руки и притянула его к себе. У Васьки от ее прикосновения выступили слезы. Он сел рядом с ней. Голова его была пуста и лишь сердце, замедленно билось в груди. Света приложила руку к губам Васи и прошептала:

«Милый, любимый мой мужчинка, никому тебя не отдам! Ты мне Богом дан!»

В комнату вошла вся честная компания, которая о чем-то шепталась до этого на кухне.

Митрофанович вновь преобразился. Он принял такой вид, что даже его затрапезная одежонка выглядела прилично. Прочистив горло, он хорошо поставленным голосом произнес:

«Дорогой наш именинник, Василий Иванович! От имени и по поручению всех присутствующих, поздравляю тебя с Днем рождения. Желаю здоровья, счастья и долгих лет жизни. Живи в мире с самим собой и людьми. От всей честной компании прими сей скромный подарок!»

Митрофанович подошел к Василию и протянул ему серебряные, старинной работы, карманные часы с цепочкой. Чернышев убрал руки за спину и отрицательно покачал головой. Григорий взял часы у Митрофановича, нажал на кнопку, куранты заиграли мелодию старого, неведомого Ваське, Гимна.

События сегодняшнего дня потрясли чистую Васькину душу. Григорий, подавая ему часы сказал, чтобы он прочел на крышке брегета. Витиеватая надпись внутренней стороне крышки часов гласила: «Старшему уряднику Первого Терского пластунского полка, Григорию Семеновичу Бурлакову, в день тезоименитства от преданных станичников-односумов. 12 июня 1915 года».

Гришка командирским голосом объявил:

«За столы садись!»

За столом Василий попал в неловкое положение, есть пришлось ножом и вилкой. Баба Нина, увидев неловкость Васи, мягко проговорила:

«Ешь милок, как привык. Хорошим манерам я тебя научу, лишь бы ты того сам захотел. Со временем».

Теплое участие пожилой женщины, улыбчивое подмигивание разбитной Аннушки, выпитая водка, очарование и влюбленный блеск глаз молодой женщины, разлились по Васькиному телу, приятной теплотой и покоем. Он ободрился, втянулся в общий разговор, основной темой которого было обсуждение кулинарных способностей бабы Нины и Аннушки. Глядя со стороны, можно было предположить, что за столом сидит дружная семья, отец с матерью, старшие женатые дети и дети, которым предстоит вступить в брак.

Митрофанович отложил вилку, пропил пищу минералкой, и вытерев рот салфеткой, поднявшись сказал:

«Выпьем за Сталина! Выпьем за Родину, выпьем за Русский народ!»

Баба Нина и все сидящие за столом, подняли рюмки, чокнулись и молча выпили. После тоста, Митрофанович заторопился, приговаривая:

«Спасибо за хлеб и за соль, за уважение, хозяюшка, а гостям пора и честь знать!».

Все гурьбой вышли на улицу. Митрофанович пожал руки парням. Облобызав Аннушку и Светку, уселся за руль Москвича. Баба Нина, подмигнув молодым женщинам, дурашливо погрозив им пальцем, сказала:

«Девки! Сильно не шалите и служивых берегите!»

Она еще хотела что-то сказать, но Митрофанович засигналил протяжно и баба Нина со словами:

«Вот козел старый!» – уселась рядом с ним.

Москвичек взревел и бойко рванул, унося своих седоков в ночь.

Городок спал. Где-то вдалеке, лениво брехала собака и доносился приглушенный шум автомобилей проносящихся по автомагистрали. Сославшись на необходимость прибраться, женщины ушли в дом, оставив куривших мужчин на улице.

«Васек, сходи к Аннушке, возьми пузырь и закуску, пока бабы будут наводить марафет, мы дернем по стопарику на вольном воздухе» – предложил Григорий. Васька дурашливо козырнул:

«Есть товарищ командир!»

Аннушка, собрав поднос с выпивкой и закуской, попросила чтобы ребята долго не засиживались на улице и, что пора спать. Гришка открыл бутылку и наполнив стопки, предложил:

«У меня нет брата, я предлагаю тебе, Вася, побрататься кровью!».

Василий без слов достал финку, нож тускло блеснул в лунном свете. Друзья сделали надрезы на руках, соединили их и поклялись обоюдно:

«Ты мне брат в радости и горе до гроба. Клянусь!»

Со стороны, эта вроде бы как мальчишеская, процедура выглядела может и смешно, но в душах побратимов что-то перевернулась. Им в этот миг показалось, что с этого момента, сердца их стали биться в унисон. Гришка налил по новой стопке и под тост:

«Будем жить!» – они выпили.

Напряжение братания ушло. Бурлаков помолчал и сказал:

«Митрофановичу доверять нельзя. С ним нужно быть предельно осторожным. В прошлом он был агентом НКВД, потом спалился как агент, стал офицером-оперативником. При Хрущеве загремел на нары. За что, никто толком не знает, то ли переусердствовал на службе, то ли прикоснулся к чему-то запретному. После ухода Хрущева на пенсию, его дело пересмотрели. Молва гласит, что сам он не делал попыток облегчить свою судьбу, не писал и не канючил перед высшими инстанциями. Заступники у него видимо в Москве, в МВД. Митрофановича реабилитировали, вернули награды, звание. Получил он компенсацию за отсидку и квартиру в областном центре. Служил в областном управлении, дослужился до звания полковника и был отправлен с почетом на пенсию. В здешнем райцентре появился три года назад. Снял квартиру, работает начальником отдела кадров в местном леспромхозе, но как мне говорили кореша, его часто видят в местной ментовке. Кстати, Митрофанович это его фамилия, зовут его Борис Абрамович. Наши офицеры говорят, что Митрофанович официальный резидент московской ментуры. А еще ребята говорят, что все местные путаны, работники питейных и иных обслуживающих заведений у него под колпаком. Местные менты его побаиваются, не трогают, хотя иногда он выкидывает такие финты, что другого за них зарыли бы годика на три. Вообще темная личность. Непонятно, что держит его здесь, в этой дыре. Некоторые поговаривают, что он сидел в одном из здешних лагерей, но никто не знает в каком. Прапор, из третьей роты толковал, что видел его с местным авторитетом отошедшим от дел и доживающим в здешнем городке. Я порасспрашивал у местных об этом человеке, в прошлом он специализировался на золотишке. Вот такие дела братишка» – закончил свой рассказ Григорий.

Друзья забрали поднос и ушли в дом. Женщины привели стол в порядок, переоделись по домашнему. Светка усадила Василия на диван и со смехом плюхнулась ему на колени, прильнула к нему и прошептала:

«Попался, который кусался!»

Посидели некоторое время за столом, но настрой был не на еду и питьё, а на другое, более желанное и приятное, как апельсин для чукчи. Стихли звуки, погас свет. Василий ощутил рядом обнаженное женское тело.

Каждая клетка Васькиного тела умирает и воскресает вновь и вновь. Тело его слилось с телом Светки и лишь душа его в неземном блаженстве, несется ввысь, в Космос. Василий стал Мужчиной, обладателем Женщины! Не Светкой, а вообще Женщиной! Он властелин, сеятель жизни. Без него не продлится Жизнь! Эти сумбурные мысли, доныне не приходившие в голову Василия, давали ему наивысшую благость. Васька грезил.

Проснулся он от воробьиного чириканья за окном и голосов на кухне. Скрипнула половица, к нему подошла Светка, она промурлыкала:

«Проснулась моя красотуля, мой котик Вася!» – и наклонилась к нему. Василия накрыла волна запаха женского тела. Он потянул Светку на себя, уткнулся лицом в ее грудь и сладостно застонал. Светка, слабо сопротивляясь, прошептала:

«Вася! Аннушка и Гриша на кухне чай пьют!» – но, видимо, желая близости, сдалась, почувствовав, как Василий вошел в неё.

Василий блаженствовал под душем. Его душа отдыхала от перегрузок воинской учебы, казарменной грубости, отсутствия родственного тепла-участия, а тело налитое мужской силой, звенело и пело. Губы повторяли:

«Хорошо, очень даже хорошо!»

Побрившись и поодеколонившись, Васька вышел из ванной и тут же был усажен за стол летающей на крыльях Светкой. Быстро летит время.

«Хорошо сидим! – Гришка посмотрел на часы – однако нам, сержант, нельзя опаздывать, нужно поспеть к отбою, что вы не имели неприятности по службе».

Аннушка, Светка и Васька начали уговаривать прапорщика повременить, на что он резонно ответил, что делу время, потехе час, а также заметил, что нельзя сержанту Чернышеву, начинать службу с опоздания. Аннушка собрала воинам сумку с домашними харчами, посетовав, что спиртного у нее не осталось. Григорий уверил ее, что прикупят водки в магазине.

«Провожать нас не нужно» – сказал Гришка Аннушке.

Дежурный по части, увидев, что Василий навеселе, строго на него взглянул и хотел было учинить разнос, но был остановлен многообещающими жестами и словами прапорщика Бурлакова:

«Товарищ старший лейтенант, стол за мной. У братишки вчера был День рождения, двадцать лет исполнилось бойцу».

Он похлопал по сумке, которая отозвалась глухим стеклянным звуком. Дежурный по части без слов отпустил младшего сержанта в расположение. Бурлаков и старший лейтенант через десять минут вышли из помещения КПП и направились в офицерское общежитие, где в обществе еще двух сослуживцев, хорошо посидели за столом, выпили всю водочку, съели все Аннушкины заготовки. Ночь удалась спокойной и дежурного старлея не отрывали от стола телефонные звонки с призывом на службу. Григорий рассказал товарищам по службе последние новости о районном начальстве и «бомонде», которыми его напичкали Аннушка и Митрофанович.

В четвертом часу ночи, теплая компания разошлась по комнатам. Старший лейтенант умылся, причесался, почистил зубы, стараясь забить водочный запах. Бурлаков дал ему, докатившуюся до глубинного северного района, пластинку жевательной резинки, посоветовав пожевать ее перед приходом на КПП комбата или другого высокого начальства.

Потушив свет, Григорий улегся в постель и мгновенно уснул.

Глава 5. Преступили черту

Читатель, вернемся в весеннюю тундру, проследим за дальнейшими злоключениями наших героев.

«Вася, очнись!» – прокричал Григорий.

Он привык перекрикивать шум мотора тягача, хотя двигатель не работал. Аннушка, смирившаяся со смертью Светки, с остановившимся взглядом, слабым голосом проговорила:

«Гришенька, родной, что же будет? – затем, не получив ответа, попросила – помоги мне выбраться из тягача. Вольным воздухом хочу подышать!»

Григорий высадил Анну, она ушла за холм. Наступила тишина. Бурлаков прервал тягостное молчание, сказав, что нужно похоронить Светлану и что для этого нужно подыскать подходящее место. Они выбрались из тягача. Кровавый диск Солнца медленно, словно нехотя, оторвался от горизонта и пополз вверх. Друзья пошли по тундре, смотря по сторонам, в надежде найти подходящее место для могилы. Они прекрасно знали, что выдолбить даже маленькую ямку в вечной мерзлоте стоит огромных трудов и длительного времени. Григорий, выбрав вытаявшую из снега прогалину мха, завалился на нее, и жестом пригласил Василия сесть рядом.

«Сержант, здесь мы не найдем места для могилы. Топлива у нас еще много. На Юг мы не прорвемся. Примерно часа через четыре сюда вернется вертушка. Вполне вероятно, что прилетит «крокодил», от него мы не уйдем – прапорщик достал карту, развернул её, всмотрелся в условные обозначения, ткнул пальцем в карту, продолжил – вот здесь мы можем укрыться на некоторое время. Это заброшенный лагпункт и там должен быть какой-то рудник. Расстояние по карте километров восемьдесят. Эх, Васек, сейчас бы хороший дождь пошел, а лучше дождь со снегом. Дождь быстро съест снежный покров.

Подъем, сержант, идем собираться в дорогу».

Друзья открыли задний борт тягача, скатили бочку с топливом, заправили баки топливом доверху. Светку положили на брезент, забросали снегом, замотали брезент и погрузили в тягач. Василий забрался в грузовой отсек, открыл зеленый армейский ящик, и достав из него гранатомет, сказал:

«А это подарочек для уродов».

Позвали Аннушку. Все уселись в тягач. Григорий посмотрел на часы. С момента ухода вертушки прошло чуть более часа. Двигатель тягача заработал на прогреве. Звук секущих воздух лопастей вертолета заставил вздрогнуть беглецов. Оба по звуку определили:

«Крокодил. МИ-24»

«Теперь хана – хрипло вырвалось у Гришки – этот гад раздолбает нас в три секунды, даже мама не успеем прокричать!»

Василий вывалился из тягача, потянул за собой гранатомет. Следом за ним выскочил Григорий с любимым своим оружием, ручным пулеметом Калашникова и запасным выстрелом к гранатомету. Аннушке он приказал вылезть из тягача и спрятаться за сопкой. Мужчины тяжело побежали на вершину холма. Рев вертолета накрыл их на вершине. С вертолета заметили тягач. «Крокодил» пронесся над ними, развернулся по кривой и лег на боевой курс. Маневры вертолета дали возможность и время осмотреться беглецам и выбрать позицию. Они сползли чуть вниз по противоположному к вертолету склону холма и залегли. Командир вертолета решил не рисковать и атаковать беглецов с зависания, метров с двухсот. Василий приготовил гранатомет к стрельбе. У него не было ни страха, ни сожаления, что погибнут люди, если он попадет в вертолет. Всё заслонила жажда мести. До смерти Светланы, он себя считал себя в глубине души, человеком преступившим черту добра и зла. Сейчас он мстил. Над головой прошла пристрелочная пулеметная очередь, следующие выстрелы будут реактивными снарядами. Василий припал к прицелу гранатомета, счет шел на доли секунды. По вершине холма прошла вторая пулеметная очередь. Василий железной рукой удерживал гранатомет, в прицеле были двигатели вертолета. Он нажал спуск, гранатомет шибанул отдачей, граната ушла в цель. Взрыва беглецы не слышали. «Крокодил» дернулся и начал боком разворачиваться, турбины прекратили свой жуткий вой. Вертолет накренился на бок и заскользил к земле, продолжая вращаться вокруг оси несущего винта. Тундра гулко отозвалась на падение многотонной громадины. Переждав минут десять, не услышав взрыва, прапорщик и сержант взобрались на вершину холма и увидели, что вертолет лежит на боку. Колесо шасси вращалось, винт покорежен, но вертолет не загорелся. Минут через двадцать, убедившись, что вертолет не горит внутри, друзья подошли к нему. Ячейки подкрыльных установок РС поблескивали головками снарядов. Васька предложил:

«Уйдем отсюда, чего нам тут делать!»

Его тяготил, увиденный вблизи, вид сбитого вертолета. Григорий возразил, что уходить им отсюда нельзя, не исследовав вертолет изнутри. Обходя вертолет они увидели, что десантная дверь от удара о землю открылась. Григорий, а за ним Василий, влезли в вертолет. В вертолете лежали люди в форме офицеров Внутренних Войск. Здесь были командир батальона Сарьян, командир роты Дерюк, заместитель начальника оперативно-розыскного отдела управления ИТУ, еще двое неизвестных им полковника и несколько офицеров рангом пониже. Григорий подошел к одному из офицеров, вытащил из его кобуры пистолет и сказал Василию, чтоб он тоже взял пистолет у другого офицера и сделал контрольные выстрелы в голову мертвецам или живым лежащим в хвосте вертолета. Он займется остальными. У офицера в синей летной форме на голове были наушники. Григорий снял их и услышал голос:

«Борт 13781, отвечайте, почему прервали радиообмен? Что случилось?»

Гришка пошарил в нагрудном кармане куртки бортинженера, нашел его документы, внимательно прочел их. Закончив с контрольными выстрелами, беглецы прошли в кабину пилотов. Здесь также были все мертвы. Григорий зашел в отсек бортрадиста, прозвучал выстрел.

«Вася, проверь штурмана» – приказал прапорщик.

Сержант Чернышев спустился в штурманский колпак и увидел, что штурман пытается подняться. Он выстрелил, штурман затих. Василий, забрав у штурмана личные и полетные документы, поднялся в кабину вертолета. Григорий настроил радиостанцию и ответил на запрос диспетчера:

«База, я борт 13781. Задание выполнено, дезертиры уничтожены. Начальство производит осмотр. О времени вылета на базу сообщим».

Диспетчер спросил:

«Отчего у тебя голос изменился?»

Григорий не растерялся и ответил:

«Эта гребанная радиостанция где-то западает. Не ты первый меня не узнаешь. По прилету на аэродром, сдам ее радиоинженерам, пусть они с нею возятся».

Не успел прапорщик снять наушники, как база вновь завопила:

«Борт 13781, вас вызывает начальник ИТУ, генерал Тыртыш. Как поняли? Прием».

«База вас понял. Прием» – ответил Григорий.

«Борт 13781, на связи начальник управления генерал Тыртыш, позовите на связь полковника Сарьяна. Срочно».

«Слушаюсь!» – ответил прапорщик и даже вытянулся, сказывалась армейская выучка. Минут через пять, Григорий, подражая голосу Сарьяна, доложил, что груз нашли, осмотрели его вдвоем с замначальника оперативно розыскного отдела и что других лиц он услал. Генерал Тыртыш ответил:

«Молодец Ашот! За груз отвечаешь головой. Тягач и труппы дезертиров зачисть так, чтобы и следов их в тундре не осталось. Я вылетаю на место приема груза. Доставьте груз бортом 13781, где садиться ты знаешь. Не забудь забрать с вертолетной радиостанции шифратор. До связи» – голос генерала смолк.

Григорий взял планшет штурмана и задумался над полетной картой. Посидели молча. Покурили. Вот что мы сделаем, Григорий надел наушники и вызвал базу:

«База, я борт 13781, по распоряжению генерала Тыртыша, берем на борт тягач, труппы дезертиров и следуем на базу ИТУ. Я борт 13781, конец связи».

Григорий сказал, что нужно пошарить по карманам у этих сволочей, может какие-нибудь документы найдутся. Они осмотрели все труппы. Возле полковника Сарьяна обнаружили брезентовый мешок похожий на инкассаторский. Он был закрыт на кодовый замок и опечатан сургучной войсковой печатью. Григорий вспорол крепчайшую ткань мешка ножом и высыпал его содержимое на пол. Из сумки вывалилось с десяток папок с личными делами военнослужащих и пачки сто и пятидесятирублевых денежных банкнот.

Прапорщик приказал сержанту сложить деньги и папки обратно в мешок и тащить его в тягач, сказав при этом, что с содержимым мешка разберутся потом. Забрав оставленный у вертолета пулемет, они вернулись к тягачу. Григорий подъехал к вертолету, залив пустые бочки керосином из баков вертолета, они вернулись на вершину холма. Прикурив сигарету, Григорий предложил Василию пальнуть по вертолету последней гранатой.

«Пусть поджарится полковник Сарьян с компанией перед тем, как попадут в Ад, только там и место» – зло закончил свою речь Бурлаков.

Василий выпустил гранату по вертолету, прогремел взрыв, ввысь взметнулся столб пламени и дыма, потом он осел. Вертолет горел без дыма.

«Мотаем отсюда побыстрее, пока эросы не начали летать и рваться. Эта дрянь и в нас может попасть» – крикнул Гришка и рванул тягач, уводя его подальше от треска рвущихся пулеметных патронов и авиационных снарядов. Отъехав километра три от горящего вертолета, он остановил тягач. Друзья вылезли на крышу тягача и посмотрели в сторону горящего вертолета, который был почти не виден.

«Хороший был вертолет, но очень плохие люди летали на нем и ловили людей, которые теперь тоже стали плохими» – сказал Василий с тоской в голосе.

«Сержант, мы защищали свои жизни и богатство, ставшее в силу сложившихся обстоятельств, нашим. Идет война, а на войне, не мы их, так они нас. Система рушится, и мы не должны погибнуть под её обломками. Достань, братка, водочки, закусить чего-нибудь, вытащи на крышу Аннушку. Нужно помянуть покойничков, хоть и плохие, а всеж люди!» – пытаясь улыбнуться, сказал Григорий. Усевшись на прогибающейся брезентовой крыше тягача, троица выпила за упокой погибших врагов, затем за свое здоровье. Пережитое дотоле нервное и физическое напряжение, сидевшее в них, вылилось в нервный смех, громкую речь и непристойные жесты мужчин:

«Во взяли! И …….. возмешь!»

Неожиданно Гришка скамандовал:

«По местам! Вперед!»

Тягач взревел и они понеслись к вертолету. Когда они подъехали, большого пламени не было, но к останкам вертолета, ближе двадцати метров, подойти было нельзя. Жар проникал, даже сквозь толстый, на вате, комбинезон из «чертовой кожи». Аннушка смотреть отказалась, боясь увидеть труппы.

«Зачисто сгорели, даже костей не осталось!» – сказал Васька, хищно оскалившись.

Гришка посмотрел на друга и из далекого детства перед ним возник образ соседского пса исходившего, при виде людей, звериной злобой.

«Неужели и мы стали такими же псами?» – пришла ему в голову мысль.

На месте горения вертолета вечная мерзлота оттаяла, образовалась большая лужа, которая приняла в себя несгоревшие части вертолета.

«Вечная память вам, отцы командиры!» – пожелал сгоревшим Васька и сплюнул в сторону.

До лагпункта добрались за шесть часов. Пришлось объезжать озера, речки с крутыми берегами, впадины забитые снегом и водой. Тягач был плавающим, но только не знающий Севера человек, или сумасшедший, рискнет сунуться в эту снежную кашу. Поплутав еще с полчаса по разрушенному лагпункту и намотав на гусеницу колючую проволоку, которую пришлось срубать зубилом, они нашли наконец то, что искали. Огромный сруб полуземлянки возведенный зэками над входом в шахту. Рублен он был из лиственницы и перекрыт также лиственными стволами. Сверху засыпан грунтом. В дальней от входа стене начинался тоннель уходящий под землю, в вечную мерзлоту. Григорий осмотрел помещение и осторожно загнал в него тягач. Прапорщик воскликнул: