Текст книги "Предназначение. Фантастический роман"

Глава 2. Начало пути

Василий очнулся от громких криков. Шумели в комнате, где гуляли призывники. Из комнаты вышли подвыпившие ребята, они громко кричали, пытались петь. Сквозь шум прорывался голос певицы, у которой «короли все могли, не могли лишь жениться по любви.

Васька поежился, не от холода, а от не уходящей тоски. Он отошел в сторону, пропустив парней.

«Что такое любовь и почему короли не могут жениться по любви?» – пришла в голову мысль.

В школе они учили наизусть лирические стихи великих русских и прочих поэтов, но в семье у Чернышевых, да пожалуй и других деревенских семьях, о ней не говорили. Такие разговоры считались неприличными. Парни и девушки вырастали, женились, рожали детей, это и было в их понятиях любовь. Пьяные парни, увидев понурую фигуру Васьки, обступили его и начали поддразнивать:

«Дитятю от мамкиной сиськи оторвали, а может и от Машкиной письки!»

Тема матери и девушки склонялась пьяными парнями во всех русских матерных падежах. Васька терпел. Парни видя, что вахлак из далекой деревни уклоняется от ссоры, обнаглели и в открытую вызывали на драку. Из своей деревни Черныш был один. Наконец парни вывели его из терпения. Он, как учил старший брат Олег, служивший в полковой разведке, подсечкой сбил одного, ударом кулака другого. Добравшись до самого злостного своего обидчика, Василий, схватив его за одежду, поднял над головой и бросил в толпу парней. Такого не ожидал никто. Парни притихли и попятились назад. На шум из комнаты вышел прапорщик. Кто-то начал ломать кол из забора, руки других начали шарить по земле в поисках предмета имеющего вес.

«Ну, парни, так не честно! Кодляком на одного?!» – проговорил прапорщик и стал рядом с Васькой. При появлении у Васьки союзника, парни охладили боевой пыл. Один из них проговорил с угрозой:

«Ещё поквитаемся сосунок!»

Компания вывалилась со двора Дома колхозника и двинулась по улице, горланя песни и матерные частушки. Вскоре шум утих.

«Пошли в дом, дернем по маленькой и спать» – предложил Васькин покровитель. Зашли в комнату.

«Будем знакомы – предложил его заступник и протянул руку – Гриша, по фамилии Бурлаков. По батюшке меня еще рано величать» – шутливо добавил он.

Рука у нового знакомого была сухой и теплой, необычайно жесткой, словно Васька пожал не человеческую руку, а теплый кусок металла. Ростом Григорий был выше Васьки на голову, выше среднего. Худощав. Светлые, выгоревшие, коротко стриженные волосы. Продубленное солнцем и ветром удлиненное лицо, напоминающее ему образ человека, где то ранее встречаемого, темные печальные глаза с укоризной.

«Да он на Христа лицом похож!» – сделал для себя открытие Василий.

Григорий вынул из тумбочки початую бутылку «Столичной», банку рыбных консервов и два кусочка ржаного хлеба. Все аккуратно разложил на маленькой салфетке.

«Один момент – сказал он – схожу сполосну стаканы».

Через несколько минут Григорий вернулся с чистыми стаканами. Стоя налил по полстакана водки, молча кивнул, приглашая Ваську взять стакан, и сказал:

«Выпьем, Вася, за начало твоей службы и продолжение моей!»

Так судьба свела двух совершенно непохожих друг на друга, девятнадцатилетнего призывника Чернышева Василия Ивановича и двадцатисемилетнего Бурлакова Григория Петровича, человека проехавшего, за свою сравнительно короткую жизнь, почти весь Союз, прошедшего по его словам, Крым, Рим и медные трубы, и еще много чего, сразу не расскажешь.

Новый Васькин знакомый оказался прапорщиком Н-ского отдельного охранного батальона, он приехал в их район за пополнением. Из его короткого рассказа, Чернышев понял, что ему предстоит охранять зэков. Батальон численностью свыше тысячи человек охраняет три лагеря полосатиков, и один женский. На этом рассказ Гриши закончился. Он отвернулся к стене и уже засыпая, сказал:

«Ложись салага здесь. Сержант отпросился к девкам и его кровать свободна. В общей комнате тебе не выспаться, ваша шпана устроит тебе темную и вместо родной части попадешь ты, Вася, в лазарет» – на этих словах Григорий затих.

Василий прилег на койку и вскоре спал богатырским сном. Разбудил его крик:

«Подъём!»

Началась Васькина служба во внутренних войсках Великого Союза. Призывники, человек двадцать пять, толпились во дворе. У всех был растерзанный вид, старая поношенная одежда и сидоры набитые доверху домашней снедью. На улице, за оградой, стояли редкие провожатые, в основном из райцентра. На крыльцо вышел прапорщик Бурлаков, за ним сержант срочник с огромным, начинающим наливаться синевой, фингалом под глазом. Видно парень время даром не терял. В остальном сержант походил на плакатного воина родной Советской Армии. Сержант подошел к Ваське и сказал с угрозой, показывая кулак:

«Ну, салага, теперь ты мой, этот кулак будет гладить тебя три раза в день!»

Только сейчас до Чернышева дошло, что вчера в потемках, ему под руку попался не призывник, а сержант из команды «покупателей». Так называли принимающих от военкоматов и сопровождающих к месту службы призывников, офицеров и сержантов.

Подошли тентованные грузовики из районного ДОСАФ. Прозвучала команда: «По машинам». Колонна из двух автомашин и сопровождающего УАЗика ГАИ, двинулась из райцентра к большаку. Последние крики провожающих, звуки марша «Прощание славянки», и вот уже грузовики несутся по трассе, унося новобранцев в неведомое.

Задремавших новобранцев встряхнуло на выбоинах, машины свернули с трассы и пошли по лесному проселку. Вокруг непроходимый хвойный лес. В редких разрывах крон деревьев показались звезды. Похолодало и стало зябко, парни невольно жались друг к другу пытаясь согреться. Внезапно машины остановились. Навалилась тишина и лишь тихий жалобный скрип старых елей доносился из леса. Раздалась команда выгружаться.

Сержант подошел к сбившимся в кучу новобранцам, подал команду «становись». После некоторой заминки парни построились на небольшой полянке. Это был не строй, а вытянувшаяся в два ряда очередь в магазин. Сержант пробежал вдоль строя, подравнял его, подал команду «Равняйсь. Смирно».

Из-за машины вышел прапорщик Бурлаков, он подошел к строю и отдал команду «Вольно». После проверки личного состава новобранцам разрешили разойтись. Поужинав, все улеглись спать. Васька тревожно прислушивался, ожидая подвоха со стороны сержанта и его шестерок. Незаметно для себя уснул. Затемно прозвучала команда «Подъем». После переклички сержант дал команду: «На зарядку становись», затем он снял гимнастерку, оставшись в майке, простецки сказал:

«Оголяйтесь ребята. Служба началась. Делай, как я».

Нехотя парни сняли верхнюю одежду, рубашки и началась для них первая армейская физзарядка. Сержант изредка покрикивал на нерадивых и уже через пять минут у парней заиграла кровь, ушла вялость, они ободрились. Запасливый прапорщик велел сержанту открыть бочку с водой. Все умылись, кое-кто рискнул побриться. Позавтракали и двинулись в путь. К обеду подъехали к КПП части. Прапорщик зашел в дежурку, через несколько минут ворота бесшумно открылись, грузовики въехали на территорию военного городка. Сержант построил новобранцев на плацу и поздравил их с прибытием в часть. К строю подошли прапорщик Бурлаков и майор, который тонким, не вяжущимся с его фигурой атлета голосом, пропищал:

«Здравствуйте товарищи бойцы!»

Строй вразнобой ответил: «Здравствуйте. Здорово. Привет». Майор подошел к строю вплотную и сказал с улыбкой:

«Ничего, ребята, приветствовать командиров мы вас научим».

Майор поручил прапорщику Бурлакову разъяснить новобранцам дальнейший распорядок дня, который оказался следующим, строем протопали до вещевого склада, получили обмундирование, затем строем в баню, где длинногривых ждал сюрприз, солдат-парикмахер обкорнал их налысо, после осмотра фельдшера они наконец-то попали в мыльню. Василий сделал поползновение попариться, но был остановлен солдатом-банщиком, который предупредил его, что на помывку солдату дается всего полчаса. В раздевалке сержант дал им на одевание пятнадцать минут. Строем пришли в расположение подразделения, где Василий с удивлением сделал для себя открытие, что все его товарищи похожи друг на друга и различаются лишь ростом. Однообразная одежда, стрижка под ноль, общее выражение растерянности на лицах, стирали черты индивидуальности людей. Долго сидеть новоиспеченным солдатам не дали, повели строем на плац, где их уже ждал майор с группой офицеров. Молодые солдаты, согласно зачитанного приказа, распределялись по взводам учебной роты. В ней они пройдут курс молодого бойца, примут присягу, а затем их распределят по строевым подразделениям Н-ского охранного батальона. Васька услышал свою фамилию и понял, что попал в роту спецназа. К нему подошел прапорщик Бурлаков и сказал:

«Пойдем салага, будем делать из тебя чмошника!»

После развода солдат повели строем в столовую на ужин. Перед столовой сержант Татаринов, обходя строй, подошел к Василию и сделав вид, что хочет проверить у него затяжку ремня, ткнул его под дыхалку. У Василия перехватило дыхание, но он устоял на ногах. Татаринов, улыбаясь, промурлыкал:

«То ли еще будет, салага, ой-ой-ой!»

В голосе сержанта кипела ненависть. Дежурный по столовой указал на три стола и сказал сержанту Татаринову:

«Эти столы закреплены за вашей группой. С завтрашнего дня присылайте бачковых. На принятие пищи пятнадцать минут» – и ушел к другим столам.

Рассадив и назначив бачковых, дежурный по группе сержант-сверхсрочник, пожелав солдатам приятного аппетита, ушел. Пятнадцать минут отведенные на ужин прошли мигом. Прозвучала команда: «Выходи строиться». Некоторые солдатики даже съесть овощное рагу не успели. Дежурный по столовой дал им еще пять минут. Васька и его товарищи через желудок поняли, что они попали в жесткую, четко регламентируемую систему.

«Строем в расположение пошли касатики» – ерничал сержант Татаринов.

В расположении он отдал команду: «Разойдись. Личное время».

Никто не знал, что такое личное время и что с ним делать. Некоторые улеглись на койки. Дежурный по группе пресек эти нарушения и доходчиво объяснил, что ложиться или садиться на койки можно только после отбоя, он также сделал замечание сержанту Татаринову и потребовал, чтобы тот объяснил солдатам, что можно делать в личное время. Получив разъяснения от сержанта, курсанты гурьбой двинулись в бытовую комнату, где подшили подворотнички, почистили сапоги, стараясь придать им блеск. За делами ушли из головы мысли о доме, о долгом, в два года, сроке службы. После вечерней прогулки, проверки, Васька наконец-то услышал долгожданную команду «Отбой».

Уже засыпая, подумал, что за полдня прожил полжизни. Будут потом учеба, броски в любую погоду и время суток с полной выкладкой, когда от всего, что надето и навешано на тебя, в первое время подгибались ноги и цепенели мышцы. Будет страх бездны первого парашютного прыжка. Будет огонь, вода, пронизывающий до костей холод. Будут погони, когда даже собаки от усталости ложились пластом на снег и их приходилось тащить на себе. Среди чмошников ходила горькая шутка, что собака, хоть и друг человека, но начальству она дороже. Будут учебные захваты, от которых оставались шишки, ссадины и боль. Будут боевые захваты, от которых оставались горечь в душе и сожаление. Загнанные зэки-полосатики редко сдавались, дорого желали продать свою вновь обретенную свободу и жизнь. Все это придет к Ваське вскоре. Судьба и командиры определили служить ему в ЧМО.

Спецподразделение отдельного охранного батальона Внутренних Войск СССР, называемому по старинке чрезвычайный мобильный отряд, коротко ЧМО. В среде солдат эта аббревиатура расшифровывалась как: чудят, мудят, о… ют. Отряд выполнял задачи преследования и задержания бежавших из лагерей особо опасных преступников,, ликвидацией очагов бунтов в лагерях и физического уничтожения их вожаков. Была у отряда и деликатная, неофициальная обязанность: ловля рыбы ценных пород, добыча пушного и иного зверя, розыск медвежьих берлог и лосиных троп, тетеревиных токов и много других обязанностей связанных с снабжением природными деликатесами и пушниной высшего руководства лагерей и командира батальона.

На плацу командир роты старший лейтенант Дерюк, невысокого роста среднеазиат, объяснил курсантам, кто их командир отделения и замкомвзвода. Ими оказались: командир первого отделения сержант Хабибуллин, смуглый, черноволосый красавец-татарин, похожий на орла готового взлететь; второго отделения, сержант Полищук, громадный, похожий на вздыбленного медведя, здоровяк, волосы его светло-соломенного цвета торчали непокорно из-под пилотки, голубые глаза, с веселой дерзостью, смотрели на вас, от его фигуры веяло доброй силой и доброжелательностью. Дорого дастся Ваське обманчивое добродушие сержанта-сверхсрочника Полищука, но пройдет время и Васька будет благодарить своего первого командира отделения за данную им науку жить и воевать.

Командир третьего отделения, ефрейтор Морозов, ничем не отличался от курсантов. Разве, только иногда в его желтовато-зеленых глазах, похожих на рысьи, мелькали звездочки и тут же исчезали. Старший лейтенант Дерюк ознакомил курсантов с расписанием занятий и представил им старшину группы, сверхсрочника Пелипенко. Мужчину лет сорока, поджарого, в хорошо подогнанной форме, с быстрыми глазами и движениями. К строю старшина обратился не по уставу:

«Сынки! Я вам мама, а командир роты ваш папа. Будете шалить, я вам попки напорю. Главное, чистота в казарме, внешний вид, учеба и наряды на работы. На последнем месте у вас будет сон. Привыкнете сынки, не вы первые, не вы последние!»

Командир группы назначил дежурным по роте замкомвзода сержанта Татаринова.

В классной комнате замполит группы доложил курсантам, что страна, руководимая КПСС, взялась за перестройку, в СССР происходит демократизация общества. Социализм поворачивается лицом к народу. Общество успешно борется с пьянством, молодежь играет безалкогольные свадьбы. Ради этого вырубаются сотни тысяч гектаров виноградников и садов. Страна твердой поступью идет к коммунизму. Замполит закончил свою речь тем, что воины Внутренних Войск должны надежно оберегать советский народ от преступников, отбывающих срок наказания в исправительно-трудовых учреждениях, где они перевоспитываются, после чего вливаются в монолитные ряды тружеников.

Изучение стрелкового дела вел старшина Пелипенко, он ознакомил курсантов с автоматическим оружием, стоящим на вооружении их части.

Незаметно прошел месяц. К принятию присяги группа заметно поредела, из тридцати, осталось девятнадцать курсантов. Отчисленных распределили по другим учебкам. В день принятия присяги волновались все, офицеры и молодые солдаты.

Наступил торжественный момент. На плац вынесли Знамя. Принимающие присягу молодые бойцы по одному подходили к столу, читали текст Присяги, расписывались под ним и становились в строй. После принятия Присяги прозвучал гимн Советского Союза. Командир батальона полковник Сарьян, поздравил солдат, принявших Присягу с вступлением в братство воинов и призвал их честно служить социалистической Родине. Подразделения потянулись к казармам. Мороз крепчал, снег скрипел под сапогами. После праздничного обеда объявили, что до концерта курсанты могут быть свободны. Все собрались в курилке. Сержант Хабибуллин сказал, что основная подготовка начнется завтра, а пока они могут расслабиться.

Подняли курсантов по тревоге в три часа ночи. Дерюк стоял возле тумбочки дневального, когда группа построилась, он сказал, что сегодня они выходят в учебный лагерь, что с ними идут инструкторы, и что сейчас будет марш бросок. После сообщения командир группы подал команду «Отбой». Тревога оказалась учебной.

Подъем прошел не по-армейски. Командиры отделений ходили по казарме и без крика подымали курсантов. С появлением старшины Пилипенко началась суета. Группе на завтрак в столовой был оставлен расход. Курсанты с удивлением увидели на столах сало, вареные яйца и какао. Старшина сказал, чтоб они лопали, и что с сегодняшнего дня группа переведена на спецпаек. После завтрака началась беготня по складам. Получали необходимое имущество для длительного похода. Кухонный наряд принес обед в расположение. После обеда, группа была построена на строевой смотр. Старшина Пелипенко придирчиво осматривал форму, экипировку, оружие и особенно лыжи.

Тревога прозвучала, как всегда неожиданно. На этот раз сержанты пинками подгоняли курсантов. Старшина доложил старшему лейтенанту Дерюку о готовности к походу. Командир кратко пояснил цель похода:

«Из Н-ского лагеря бежала группа особо опасных рецидивистов. Наша цель отыскать и задержать их живыми, или мертвыми».

Из военного городка вышли строем, за воротами КПП встали на лыжи. Вел колонну командир группы, замыкали старшина и младший сержант Полищук. Курсанты уходили в глухую ночь. Все понимали, что погоня учебная и все же у Васьки щемило сердце. Он подумал:

«Как хрупок мир благоденствия и покоя! Еще час назад все мы были в тепле и сне, а сейчас бежим в неизвестность».

Шли споро, темп устанавливал командир группы. Через пару часов, курсанты выматались. Казалось, что вещмешок весит центнер. Автомат на груди тянул шею вниз. Лыжные палки вырывались из рук. Лыжи разъезжались. Темп бега несколько ослаб, но сзади курсантов подгонял старшина. Подхлестывая командой:

«Вперед! Не отставать! Вперед!».

Вышли на небольшую поляну. Прозвучала команда:

«Колонна стой! Разойдись!».

Командир объявил: «Обнаружен след беглых зэков. Десять минут на отдых. Подтяните лямки вещмешков и крепления лыж. Можете покурить. На снег не ложиться и не садиться».

Десять минут пролетели вмиг. Опять впереди командир группы, замыкает старшина Пелипенко и младший сержант Полищук. Первые шаги после отдыха дались Василию с трудом, но повторяя чисто механически движения ходьбы, он почувствовал, что силы восстанавливаются, шум в ушах проходит, сердце входит в ритм бега. Пришло второе дыхание. Шли, делая десятиминутные перекуры, до рассвета. Вышли на большую поляну или лесное озеро. Последовала команда: «Стой. Привал».

На краю поляны нашли старое огневище. Быстро собрали сухостой и уже весело горят костры. Поели, улеглись тесно в круг. Караульные забросали курсантов лапником. Василий провалился в омут сна. Через два часа он заступил в караул. Сотню километров прошли за трое суток. «Беглецов» настигли перед учебной базой. Инструкторы оказали ожесточенное сопротивление, но под дружным натиском курсантов вынуждены были сдаться.

«Хороши волчата!» – сделал вывод Дерюк.

Баня, столовая и сон. Двое суток курсанты нежились, набирались сил. Подготовка началась с дневной тревоги, курсантов подняли из-за обеденных столов. Побегали на лыжах, после чего прошли обследование у врачей. Двоих отчислили по состоянию здоровья.

Учили курсантов люди знающие свое дело в теории и на практике. Стрелковое и снайперское дело вел старшина Пелипенко. Картограф вдалбливал в мозги знания по геодезии, практическом ориентировании на местности. Вольнонаемный охотник-следопыт раскрыл перед курсантами тонкости прочтения следов оставленных зверем, человеком на земле, снегу, в лесу и вообще в окружающем мире. Прапорщик Бурлаков, учил курсантов приемам рукопашного боя, говорил им, что они должны первыми поразить врага, что от этого зависит их жизнь и выполнение задания. Знания и навыки вдалбливались в головы и тела курсантов, вколачивались в их сознание и подсознание, доводились до автоматизма. Порой Василий ощущал себя борзой идущей по следу.

Снега еще лежали, давя все живое мертвящей белизной, но уже начинали проседать. Возле стволов деревьев снег подтаивал, чаще тянуло теплым ветерком. Наступала весна. Курсантам предстояло пройти техническую подготовку на технодроме военного городка ООБ. Переход из учебного лагеря в военный городок занял полтора суток, спешили вернуться по снегу. Техподготовка заключалась в приобретении практических навыков вождения всех видов автомототракторной техники, прыжков с парашютом и саперно-минного дела.

Курсант Чернышев окончил учебку на отлично. Ему было присвоено звание младший сержант, второй класс, он был награжден знаком «Отличник Советской Армии». В выпуске трое курсантов получили звание ефрейтор, остальных выпустили рядовыми. Прапорщик Бурлаков не обманул Чернышева, Василий получил распределение в спецроту. Чернышев и Бурлаков за время пребывания в учебном лагере сдружились, если можно назвать дружбой доброжелательные отношения между командиром и подчиненным. Если бы сейчас Василия встретил кто-нибудь из его деревни, то навряд ли узнал его. Деревенский паренек превратился в подтянутого, уверенного в себе молодого мужчину. Прапорщик Бурлаков любовался своим питомцем. Он не ошибся, увидев в Ваське воина от бога. Восемь месяцев шлифовки, сняли с Чернышева все излишества гражданской жизни, отбросили юношеские мечтания, поставили четкие ориентиры на будущее, отслужить срочную и остаться на сверхсрочную службу в Армии.

«Васек! Когда у тебя день рождения?» – спросил прапорщик.

«Двенадцатого июня меня мамка родила» – ответил Чернышев.

«А сегодня какое число?» – спросил, рассмеявшись Бурлаков.

«Е-ма-е! Вот так дела!» – подыграл Григорию Васька.

Бурлаков предложил Василию обмыть день рождения с подружками. В части, младшему сержанту Чернышеву, по просьбе прапорщика Бурлакова, дали увольнительную на сутки.

«Поедем в райцентр, подальше от взоров начальства и зависти сослуживцев – предложил Бурлаков выходя из штаба – познакомлю тебя с прекрасными женщинами».

В районный городок приехали под вечер.

«В ресторацию пойдем или к девчатам? – спросил Бурлаков и сам же себе ответил.– конечно к Аннушке».

«На ваше усмотрение товарищ прапорщик – ответил Васька и добавил – только я по бабам ещё не ходил».

«Ах ты Вася, ах ты целка! Милки тебе ее сегодня мигом собьют. Львицы, а девки! Во!» -прапорщик руками обрисовал фигуры львиц и расхохотался, увидев покрасневшую физиономию товарища.

В продуктовом магазине пустые прилавки и витрины. Толпа возвращающихся с работы людей, возмущалась отсутствием продуктов, поминала нелестными словами руководство страны. Бурлаков подмигнул одной из продавщиц, которая увидев его, заулыбалась и показала рукой на подсобку. Прапорщик и Василий вошли в утробу магазина. Цепляясь за коробки и ящики, они прошли в небольшую комнату, где продавщица, не стесняясь Васьки, повисла на шее прапорщика и наставила ему на лице сердечек губной помадой.

«Гришенька! Соколик ты мой ясный, забыл ты свою милку» – ворковала женщина.

Лет ей было не больше двадцатипяти. Простое миловидное русское лицо, пышная прическа и хороший макияж делали ее если не красавицей, то очень привлекательной. А фигура! Прав был прапорщик. Львица!

«Аннушка, познакомься, это Вася. Он сегодня именинник. Окончил нашу чмошную бурсу на отлично, но самое главное, он еще мальчик. Нужно организовать оргию по такому случаю и лишить Ваську целомудрия. Пригласи Светку. Если можешь, закрой свою лавочку пораньше, не париться же нам здесь до закрытия» – попросил Григорий.

Аннушка дурашливо поднесла ладошку к виску и отчеканила:

«Слушаюсь. Мой генерал! Повинуюсь мой господин! – и добавила – посидите здесь немного мальчики, а чтоб вам было не скучно, Светка сейчас принесет бутылочку водовки и закусочку».

Минут через пять, в кабинет вошла невысокого роста девушка лет двадцати, неся на подносе бутылку Столичной, рюмки, на тарелочке нарезанную колбасу, банку шпрот и другую вкуснятину.

«Да красиво жить не запретишь!» – промолвил прапорщик и потянулся к бутылке.

В кабинет вошла Аннушка, она поставила на стол две запотевшие бутылки Борджоми. Стоя выпили за знакомство и любовь. Ждать закрытия магазина пришлось недолго. Повесив на двери табличку «Магазин закрыт из-за отсутствия товаров», Аннушка отпустила продавщиц, сказав им, что завтра магазин откроется не раньше десяти. Женщины понимающе посмотрели на Аннушку. В их душах шевельнулась зависть к ней:

«Вон с какими парнями их товарки будут всю ночь ездить за товаром, а их дома ждут голодные дети и полупьяные мужья, которые давно забыли про их „товар“. Эх-ма жизнь!».

Сдав магазин под охрану на пульт вневедомственной охраны, четверо молодых, счастливых людей, остановили таксиста-частника и покатили к Аннушке домой. Сидя в автомобиле, Василий ощутив теплоту женских бедер, боялся шевельнуться. Гришка обсуждал с водителем последние события из жизни страны. Светка втихую поцеловала Ваську в шею, от чего у него налилось все тело. Светке очень понравился Васька. Она можно сказать влюбилась в него с первого взгляда, и дала себе зарок, что если у нее с Васькой сложится, то больше другие мужики к ней не ходоки. В свои неполные двадцать лет, Светка уже многое умела по части секса и была, по выражению знавших ее мужчин, девицей без комплексов. Аннушка часто осаживала ее, но для нужных людей подставляла без всякого зазрения совести. Дело есть дело. Чем еще может взять баба, как не лаской да « ……..» сладкой.

С Григорием Аннушка познакомилась в магазине, куда он зашел отовариться. Ей приглянулся статный молодой прапорщик. Она бабьим чутьем уловила его одиночество. Аннушка подошла к Григорию и попросила:

«Помогите, офицер, переставить бочку, я женщина слабая – она повела высокой грудью —

не могу с ней справиться, проклятущей!»

Гришка смекнул, какую бочку ему придется передвигать. В подсобке он перекатил бочку с квашенной капустой из одного угла в другой и через пару минут сидел в кабинете с рюмкой в руке и принимал благодарности от хозяйки.

«Объединились два одиночества» – грустно пошутил Григорий, выслушав короткую историю Аннушкиной жизни.

«Родителей я не помню, выросла в детдоме. После восьмилетки поступила в торговый техникум, окончила его. По распределению оказалась в здешнем райцентре. Работала хорошо, выбилась в завмаги. Встретила тебя и втюрилась!» – игриво закончила повествование о своей жизни Аннушка.

Григорию Бурлакову нравилась Аннушка, он почти влюбился в неё, но выработанная жизнью осторожность, сдерживала бравого прапорщика и он не спешил делать ей предложение.