Текст книги "Камни раздора"

– Что же тут непонятного? – отвечал Соловьев. – Значит, у нас появился подозреваемый? Этот самый Карманов?

– Пока что этот пенсионер еще не подозреваемый, а кандидат в подозреваемые, – отвечал Гуров. – А нам было бы неплохо на этой стадии расследования иметь подозреваемого. А то мы кого-то ищем, а кого – неизвестно. Да, я забыл тебя спросить – ты Юрию Егорову говорил о найденном в реке теле?

– Пока что не говорил, – отвечал Соловьев. – И, мне кажется, теперь это уже не имеет такого значения. Ведь сейчас мы точно знаем, что найденный труп – это не тело его матери. И опознавать тут ничего не нужно.

– Тут ты прав, капитан, – согласился Гуров. – Иногда промедление приводит к лучшему результату, чем торопливость. Вот мы еще помедлим – и посмотрим, что будет завтра.

Глава 13

После того как две ночи подряд Гурову не давали спать до утра, будили ни свет ни заря и требовали бежать в усадьбу Егоровых, он был готов к такому пробуждению и в третью ночь. Но нет, ничего такого не произошло. Сыщик проснулся утром, побрился и спустился к завтраку, который успела приготовить Лиза.

– Ну, сегодня, я думаю, ты сможешь наконец отправиться со мной на рыбалку, – сказал ему Константин. – Егоровых дома нет, а значит, и случиться там ничего не может. Твое расследование пока подождет, а мы с тобой принесем домой по паре хороших лещей.

Однако сыщик не спешил соглашаться на предложение друга.

– Ты все правильно говоришь, Константин, – сказал он. – Однако кое-какие дела в усадьбе у меня все же есть. Например, меня не оставляет ощущение, что я недостаточно исследовал лес в том месте, где кто-то неизвестный проделал лаз в парковой ограде. Там тропка исчезла в лесу, и я не стал ее искать. А напрасно! Перед сном я думал об этом, и сейчас уверен: тропа имела продолжение, просто преступник это продолжение постарался спрятать. Если я найду продолжение тропы, может быть, узнаю, каким образом «призрак» попадает в усадьбу. И в конечном счете – смогу поймать этого «призрака». Так что я все же отложу рыбалку на потом, а сейчас отправлюсь в усадьбу.

– А почему ты так уверен, что преступник ходил этим маршрутом? – спросил Приходько. – Ведь эту тропу могли протоптать кабаны – их в нашем лесу тьма-тьмущая. Или грибники могли там ходить…

– А пролом в парковой ограде тоже грибники проделали? – вопросом на вопрос ответил сыщик. – Или кабаны? Нет, этот пролом проделал человек, и проделал с определенной целью – чтобы он мог в любой удобный момент попасть в парк незамеченным.

– Значит, ты считаешь, что преступник живет где-то неподалеку от усадьбы Егоровых? – спросил Приходько. – Иначе почему он так часто ходит в этом месте?

– Да, я убежден, что у него есть какой-то шалаш или домик здесь, неподалеку, – отвечал Гуров. – Мы его до сих пор не нашли, но это не значит, что такой базы нет. И сегодня я хочу попробовать ее найти.

И хотя супруги Приходько еще некоторое время уговаривали его изменить свое решение и отдохнуть, сыщик остался непреклонен. И после завтрака собрался и пошел к усадьбе Егоровых. Подходя к усадьбе, он сообразил, что ворота должны быть заперты, а стало быть, ему придется пробираться к щели в заборе вдоль ограды парка. Там все густо заросло, это усложняло его задачу. «Наверное, придется звонить, будить Безрукова, – решил Гуров. – А не хочется…»

Однако, когда он подошел к самым воротам, с удивлением заметил, что калитка открыта. А войдя во двор, он увидел джип Егоровых, стоявший возле гаража. «Что же это все значит? – размышлял сыщик. – Отец с сыном вернулись из больницы? Или только один Юрий приехал?»

Во всяком случае, теперь он не мог просто взять и отправиться на осмотр щели в заборе и тропки за этой щелью: надо было войти в дом и выяснить, что изменилось за ночь. И Гуров открыл дверь и вошел. Первым человеком, которого он увидел, была дочь управляющего, Ксения Безрукова. Она спускалась со второго этажа, вид у нее был печальный, даже, можно сказать, заплаканный.

– Доброе утро, – поздоровался Гуров. – Позвольте узнать, что у вас тут случилось?

– Так, ничего особенного, – отвечала девушка с деланой беспечностью. – Просто у Вадима Александровича вдруг резко изменилось отношение к Юре, у них была… не скажу, что ссора, но объяснение. Никогда у них не было такого резкого разговора, как сегодня. Главное, ничто не предвещало такого поворота! И вдруг… Теперь Юра собирается уезжать в Москву. Ну и я, наверное, тоже поеду. Здесь мне делать нечего. Так что я собираю вещи. Через час папа отвезет нас в Тольятти, оттуда мы поедем в Москву.

– Подождите минуту собираться, – попросил ее Гуров. – Буквально минуту подождите и объясните мне ситуацию. Когда Егоровы вернулись? Когда отец с сыном успели поссориться? Из-за чего?

– Нет, это за одну минуту не объяснишь, – заявила Ксения. – Вы лучше папу спросите, он в курсе. Он в гараже возится.

Гуров снова вышел из дома и направился к гаражу. Там он действительно обнаружил управляющего, который стоял возле своей машины. Гуров знал, что у Егоровых, кроме джипа, имелась и вторая машина, «Вольво», она стояла в другом гараже. Но сейчас управляющий возился не с ней, а почему-то со своим стареньким «Рено».

– Добрый день, Игорь Сергеевич, – приветствовал его сыщик. – Я уже видел вашу дочь и с ее слов понял, что за ночь у вас много изменилось. Может быть, вы расскажете мне, что случилось? Почему Егоровы решили вернуться – ведь Вадим Александрович до этого собирался задержаться в больнице? И из-за чего отец с сыном успели поссориться?

Управляющий с кряхтеньем вылез из-под капота «Рено» и принялся вытирать руки, запачканные маслом. Видно было, что говорить на эту тему ему не очень хочется. Но ответить на вопросы сыщика было необходимо, и Безруков сказал:

– Да, они вернулись поздним вечером, почти ночью. Дело в том, что Вадиму Александровичу не захотелось оставаться в больнице, он заявил, что чувствует себя достаточно хорошо и нечего ему делать в чужом месте. Как мне передавал его слова Юра, отец заявил, что в больнице ему неуютно, хуже, чем дома. В результате вечером Юра мне позвонил, и я за ними съездил. Вернулись мы не очень поздно, еще двенадцати не было. Все было спокойно, легли спать. Причем Вадим Александрович был против того, чтобы Юрий ложился в его спальне; сказал, что никаких ужасов больше не ожидает, что время призраков закончилось…

– Прямо так и сказал? – уточнил Гуров.

– Да, я это слышал своими ушами, – отвечал управляющий. – Я еще удивился, подумал: с чего он взял, что все плохое осталось позади? Но спросить не решился. Легли спать.

– А ночью опять раздались крики, и все сбежались на помощь к Егорову-старшему? – попробовал Гуров дать прогноз дальнейших событий.

– А вот и нет, – отвечал Безруков. – Ночь прошла спокойно, без криков. Но что-то этой ночью все же произошло. Потому что утром, едва рассвело, Вадим Александрович прошел в кабинет и вызвал туда сына. И там у них состоялся, судя по всему, бурный разговор. Иногда они переходили на крик, и тогда остальные, находившиеся в доме, кое-что слышали. Но большей частью они говорили сдержанно.

– Так и что тут особенного? – удивился Гуров. – Отец с сыном сдержанно поговорили, почему же из этого надо делать драму?

– Да потому, что Юрий Вадимович, как только вышел из кабинета, тут же нашел Ксюшу – ну, мою дочь – и заявил ей, что уезжает в Москву. Ну и Ксения, естественно, заявила, что едет вместе с ним. Потому что сюда она приехала вроде как моя дочь, вроде как вместе с отцом – но на самом деле она приехала из-за Юры. У них роман уже с год как начался. Раньше она сюда приезжала, только когда совсем маленькая была. Тогда она при мне находилась. А теперь – при Юрии Вадимовиче. Так что естественно, что и уезжать с ним хочет. Вот я свою машину готовлю, чтобы завтра их везти. Юрий Вадимович специально попросил, чтобы я на своем «Рено» их отвез, папиной машиной не пользовался. Вот что тут особенного. Или вы и теперь скажете, что ничего особенного в этом не видите?

– Нет, теперь не скажу, – отвечал сыщик. – Скажу, что имеет место ЧП. Значит, все дело в содержании разговора отца с сыном. А еще в том, что предшествовало этому разговору, что случилось ночью. И вы совсем ничего не знаете, о чем они говорили?

– Нет, меня в кабинет не приглашали и под дверьми я не стоял, так что откуда я могу знать? – отвечал управляющий.

– Но ведь вы говорили, что иногда отец с сыном переходили на крик? – напомнил сыщик. – Что всем было слышно, что они говорили в этот момент. Хотя бы об этом можете сказать? О чем они кричали?

– Да, тут кое-что сказать можно, – согласился Безруков. – О чем кричали… В первый раз это было, когда речь шла о деньгах. Юрий закричал: «Я давно не мальчик, имею право принимать решения, в том числе в области бизнеса! И если ты меня не пускаешь к управлению собственной компанией, то я имею право управлять своей!» После этого минут десять они снова говорили тихо, а затем уже все услышали крик Вадима Александровича: «Но почему ты мне ничего не говорил? И откуда у тебя взялись эти деньги? Откуда?!» Но что ответил Юрий, мы не слышали. Вот, собственно, и все.

– Значит, отца с сыном рассорили деньги… – задумчиво произнес Гуров. – Но почему речь зашла о деньгах? Я еще раз спрошу: когда вы вечером везли их сюда из больницы, разговора о деньгах еще не было?

– Нет, ничего такого даже близко не было! – воскликнул управляющий. – Между ними шел такой сердечный, обычный разговор. Пару раз коснулись Юлии Аркадьевны, ее трагедии, говорили о будущих похоронах, как их организовать, кого пригласить, но старались на этой теме долго не останавливаться.

– Может быть, вечером, до того как Вадим Александрович лег спать, ему кто-то позвонил и передал какую-то информацию о сыне, которая его взволновала?

– Вряд ли так могло случиться, – отвечал Безруков. – Ведь приехали мы все-таки поздно, около полуночи. И Вадим Александрович сразу пошел спать. А я знаю, что на ночь он всегда отключает все телефоны, чтобы ему никто не мешал. И потом, если бы такой важный звонок раздался в последнюю минуту, когда он уже ложился в постель, он бы не стал откладывать разговор с сыном на утро, он бы позвал его тогда же, вечером.

– Да, все логично, что вы говорите… – медленно произнес Гуров. – Значит, информация о денежных проблемах пришла рано утром… Или все-таки ночью? В любом случае узнать об этом я могу только от кого-то из них – либо от отца, либо от сына.

– С Юрой вам будет встретиться проще – он сейчас должен сюда подойти, – сказал Безруков. – Нам уже надо спешить, иначе к поезду на Москву не успеем. Только, мне кажется, Юра на эту тему говорить не будет – не такой он человек. Ведь в таком случае получится, что он на отца вроде как жалуется. А он этого никогда не делал и делать не будет. Так что лучше вам прямо идти к Вадиму Александровичу. Вы с ним люди одного поколения, похожего положения, вам беседовать проще.

– А я и там, и там попробую, – заявил Гуров. – Вот, кстати, и Юра идет. Попытаюсь замолвить словечко.

Действительно, к гаражу направлялись младший Егоров и Ксения. Юрий выглядел очень сосредоточенным, как человек, решающий в уме какую-то сложную задачу. Сыщик подошел к нему, поздоровался и попробовал заговорить о причине внезапного отъезда. Однако сын хозяина усадьбы решительно оборвал неначавшийся разговор.

– О том, как и почему, вам будет лучше у папы спросить, – сказал он. – А то я что-нибудь лишнего наговорю, и еще неизвестно, как вы это истолкуете. А он владеет всей полнотой информации. Он вам и нарисует полную картину, как она есть. Да к тому же у меня и времени на разговоры нет – нам ехать надо. Так что до свидания, надеюсь еще увидеться.

И он, не дожидаясь ответа, отвернулся от сыщика. Погрузил вещи в багажник, усадил Ксению, сел сам. Управляющий Безруков взглянул на Гурова и только руками развел: «Видите, я же вам говорил!» Затем он сам сел за руль, мотор заурчал, машина выкатилась за ворота и покатилась прочь. Через минуту она уже скрылась за деревьями. А Гуров покачал головой и вошел в дом. Теперь ему было просто необходимо разговорить старшего Егорова, вызвать его на откровенный разговор.

Тут он вспомнил, что капитан Соловьев не успел сообщить Егоровым о найденном в реке женском теле. «Пожалуй, сейчас можно об этом сообщить, – решил он. – И это будет удобный предлог, чтобы завязать разговор. Когда ты идешь к человеку с чем-то – допустим, с новой, неизвестной ему информацией, – ты как бы даришь ему эту информацию. И можешь рассчитывать на взаимную щедрость. Это лучше, чем приступать к нему с расспросами: что да почему вы рассорились с сыном, да как это случилось…»

Сыщик поднялся на второй этаж, подошел к спальне, заглянул в нее. Но нет, спальня была пуста. Точнее, в ней хозяйничала горничная Клава, которая проводила уборку и меняла постельное белье.

– Вы Вадима Александровича ищете? – сказала она. – Так он в кабинете, над какими-то бумагами работает. Просил, чтобы его не беспокоили.

– Ну я если и побеспокою, то совсем чуть-чуть, – произнес Гуров фальшивую фразу, которую часто произносят, собираясь нарушить ясно выраженное желание человека остаться одному.

Он подошел к двери кабинета, коротко постучал и нажал ручку, собираясь войти, но не тут-то было: дверь была заперта.

– Вадим Александрович, откройте, это Гуров, и у меня важная информация, – произнес сыщик деловым тоном, не допускавшим отказа.

Послышались шаги, щелкнул ключ в замке, дверь приоткрылась, и сыщик увидел недовольное, даже, пожалуй, рассерженное лицо хозяина усадьбы.

– Я же просил меня не беспокоить! – произнес он заранее заготовленную фразу, еще не видя, кто перед ним.

Потом лицо его немного изменилось, и он сказал:

– Это вы, Лев Иванович… Добрый день. Простите, что так вас встречаю, но я действительно очень занят.

– Понимаю, – кивнул Гуров. – И даже рад, что у вас такой деловой настрой. Я хотел всего лишь сообщить вам одну новость и после этого готов оставить вас в покое. Хотя могу эту новость и позже сообщить.

– Ладно уж, если пришли, оторвали от работы, то входите, – сказал Егоров, отступая от двери и пропуская гостя в кабинет.

Сыщик вошел и сразу увидел заваленный бумагами стол. Хозяин не обманывал: он действительно был занят делами. Однако Гуров также был занят делами. Сейчас его дело состояло в том, чтобы как можно точнее узнать, что за сообщение получил Вадим Егоров вечером либо ночью, откуда оно пришло и почему оно так подействовало на отношения отца с сыном. Сыщик прямо всем своим существом чувствовал, что этот вопрос имеет самое прямое отношение к расследованию.

– Итак, что я вам хотел сообщить, – начал Гуров самым деловым тоном, даже не садясь. – Дело в том, что еще позавчера водолазы нашли наконец в Волге тело женщины, по возрасту и по комплекции похожей на Юлию Аркадьевну. Однако вчера мы не спешили сообщить это вам, чтобы зря не беспокоить. И правильно делали, как выяснилось. Дело в том, что когда специалисты исследовали найденное тело…

– Да что мы стоим? – вдруг спохватился Егоров. – Садитесь, пожалуйста. Вопрос, знаете, такой… не быстрый. Итак, что обнаружили ваши специалисты?

– Они пришли к выводу, что тело утопленницы, найденной недалеко от села Рыбкино, никак не может принадлежать вашей жене, – продолжил Гуров. – Они даже установили личность это несчастной. Тело принадлежало женщине из Тольятти, преподавательнице из музыкального училища, у которой возникли большие проблемы в личной жизни. Таким образом, эксперты и водолазы пришли к общему выводу, что тело вашей жены не будет найдено, и приняли решение прекратить поиски.

– Я понял, что вы нашли тело женщины, которая не является моей женой, – сказал Егоров. – Но почему тело самой Юлии не может быть найдено? Просто надо расширить район поисков! Я чувствую, что у ваших водолазов стало плохо с мотивацией. Что ж, я готов их мотивировать. Я готов платить им по двести тысяч рублей за каждый дополнительный день поисков. Мне кажется, это достаточная сумма, как вы думаете?

– Тут любая сумма будет чрезмерной, потому что дело совсем не в деньгах, – уверил его Гуров. – Дело в том, что у нашего руководства возникли сомнения, что ваша жена вообще погибла. Подождите удивляться и возмущаться!

Эти слова Гуров не собирался произносить, когда входил в кабинет. Он не собирался раскрывать перед хозяином дома реальную картину событий, как он ее видел. Но теперь он понимал, что положение резко изменилось. По всей вероятности, его противники сделали следующий ход в своей преступной партии и в результате этого хода смогли рассорить отца с сыном. А это кардинально меняло всю ситуацию. Вадим Егоров оставался в усадьбе один, и это делало его сильно уязвимым. Чтобы защитить миллиардера, чтобы поймать преступников, Гурову было необходимо полностью завоевать доверие Егорова. Сделать это он мог только одним способом: раскрыть карты, сообщить тайну, которую он знал уже два дня, а Егоров не знал. Поэтому он и сказал, что жена Егорова вовсе не погибла, и предупредил, что тому не стоит возмущаться.

Последнее предупреждение имело значение, потому что Вадим Егоров уже собрался высказать свое возмущение таким предположением.

– Да, возникли такие сомнения, – повторил Гуров. – Это произошло еще и потому, что мы убедились: человек, который светил вам в окно фонариком, работавшим азбукой Морзе, реально существовал. Мы нашли кусочки его одежды на кустах, и сейчас эти части ткани исследуют, выясняют, где она произведена. Понимаете, как это важно? Это меняет всю картину случившегося! Здесь действовали не силы ада – да их и просто нет, таких сил, я в это верю, – здесь действовали люди из плоти и крови. Вот почему мне так важно узнать, что произошло сегодня ночью. Что за сообщение вы получили, которое так резко изменило ваше отношение к сыну – настолько, что вы сразу поссорились и он уехал? Мне совершенно необходимо это знать. Возможно, это заставит нас изменить направление наших поисков…

Вадим Егоров тяжело вздохнул.

– Вообще-то я не собирался никому рассказывать о том, что узнал сегодня ночью и как это узнал, – сказал он. – Но после того, что вы сказали, я начинаю сомневаться… Да, это переворачивает всю картину… Хорошо! Я расскажу вам, как было дело. Но только вам одному. Вы должны дать мне обещание, что мой рассказ не станет основой какого-нибудь протокола, не станет известен всему самарскому управлению.

– Хорошо, я дам вам такое обещание, – сказал Гуров. – В конце концов, я нахожусь здесь в отпуске, веду это расследование как частное лицо и не обязан ни перед кем отчитываться. Я сделаю выводы из вашего сообщения, возможно, предприму какие-то действия – но пересказывать ваши слова никому не стану.

– Ладно, вашего честного слова мне достаточно, – согласился Егоров. – Слушайте.

Глава 14

– Сначала я кое-что объясню о своих привычках, – начал хозяин свой рассказ. – Услышав это объяснение, вы поймете, насколько необычно… даже, пожалуй, невозможно то, что случилось сегодня ночью.

Понимаете, я давно взял за правило перед сном выключать звук на всех своих телефонах. Их у меня три: два для разных видов бизнеса и один для связи с домашними. Так вот, собираясь спать, я выключаю звук на всех трех. Бизнес-аппараты я кладу в сторону, чтобы даже приходящие извещения меня не беспокоили. А домашний телефон оставляю рядом с изголовьем кровати – по нему я узнаю время, если вдруг проснусь ночью. Но выключаю их все, никогда не забываю этого делать – это я хочу особо подчеркнуть.

Вчера ночью, хотя мы вернулись поздно, я поступил так же: два телефона оставил вот здесь, в кабинете, а третий взял с собой в спальню, предварительно выключив звук. И положил его экраном вниз, чтобы, если вдруг кто-то позвонит или придет СМС, засветившийся экран не мог меня разбудить.

Как вы понимаете, последние три ночи у меня было достаточно причин, чтобы плохо засыпать. Я и вчера ожидал, что засну не скоро. Но ничего подобного: едва моя голова коснулась подушки, как я тотчас уснул. И не заметил, как уснул, – ну так всегда бывает.

Проснулся от какого-то громкого звука – словно что-то упало, или покатилось, или разбилось. Я сел на кровати и огляделся. Я не пользуюсь ночником, но через щель в занавеске в комнату проникал луч фонаря из парка, так что предметы в спальне я вполне мог различить. Я не увидел ничего, что бы могло разбудить меня своим падением. Зато я увидел другое: мой телефон, оставленный мною на тумбочке, лежал экраном вверх, и этот экран светился. Я протянул к нему руку, чтобы узнать, сколько сейчас времени, и в этот момент телефон заговорил со мной.

– Вы хотите сказать, что он уже работал на прием? – удивился Гуров. – Но ведь вы не слышали звонка, верно? И не давали согласия на прием звонка?

– Нет, не слышал вызова и не давал согласия, это точно, – подтвердил Егоров. – Но аппарат уже работал. Она была уже здесь, она говорила со мной…

– Ваша жена?

– Да, я узнал ее голос.

– И что же она сказала? Опять о том, что она находится в аду и знает, кто ее туда отправил?

– Нет, она сказала совсем другое. «Слышишь меня? – спросила она. – Я знаю, что ты слышишь. Я собираюсь сообщить тебе кое-что очень важное. Кое-что, о чем ты должен знать. Это касается нашего сына, Юры. Я знаю, что ты ему всецело доверяешь, готов положиться на него во всем. Но этого не стоит делать, Вадик, нет, не стоит. Я скоро уйду далеко, совсем уйду от тебя, не буду тебе больше докучать. Но, прежде чем это случится, я должна сообщить тебе важные вещи, о которых узнала только здесь. Скажи, а Юра, случайно, не находится где-то рядом с тобой, он не слышит меня?»

– И вы ей ответили?

– Да, я ответил. Не знаю, как я нашел в себе силы для этого, но я сказал: «Нет, Юры здесь нет. Он у себя в комнате». – «Это хорошо, – сказала она. – Потому что он сейчас стал бы меня перебивать, как он всегда делает, если что-то не по его, нашел бы тысячу возражений. А у меня нет сил, чтобы ему отвечать. Я просто расскажу, что знаю, а ты уж сам сделаешь выводы». – «Что же ты хочешь рассказать?» – спросил я. И она ответила: «Хочу рассказать о том, как наш сын в последние годы тебя обманывал. Обманывал и обкрадывал. Тут важны цифры, поэтому я приготовила письменное сообщение, оно придет чуть позже. Пока что я скажу главное: деньги, которые мы с тобой давали ему на хозяйственные расходы, на покупку продуктов и других вещей, он все пускал в оборот, вкладывал в разные рискованные операции. Иногда, когда операции приносили прибыль, он возвращал полученное, а иногда не возвращал – говорил, что прогулял с приятелями или заплатил за учебу. И свою стипендию, и деньги, которые ты ему даешь на жизнь, он тоже вкладывает в разного рода аферы, и эти деньги пропадают. Он уже два года так живет, водит нас с тобой за нос. А мы ничего не подозревали, думали, у нас исключительно честный сын. Но теперь, когда ты избавился от меня, когда ты остался один с ним, ты должен знать правду. Здесь у меня появилась возможность ее узнать, и я передаю ее тебе. Больше я не буду тебе докучать. Прощай!»

«Подожди! – крикнул я. – Скажи еще что-нибудь! Останься!» Но телефон молчал. Я схватил его, и в последнюю секунду, прежде чем экран погас, увидел ее лицо. На этот раз оно не было обезображено ушибами, не было окровавлено –

это было ее прекрасное лицо, грустное, задумчивое… А затем изображение исчезло, зато сигнал известил меня, что мне пришло СМС. Я открыл эсэмэску: в ней содержалась таблица, в которой подробно было расписано, сколько денег Юра брал у меня в последние два года. Получилось, что он присвоил себе около миллиона рублей. Для меня это не такая большая сумма – даже, можно сказать, совсем небольшая. Но важен сам факт обмана. Юля это прекрасно понимала. Она, как и я, не терпела обмана, мы не обманывали друг друга даже в мелочах, даже в шутку. Вот почему я воспринял случившееся так болезненно, и вот что стало причиной нашей ссоры с сыном. Хотя сейчас, немного остыв, я уже жалею о некоторых словах, сказанных сгоряча два часа назад…

– А номер? – воскликнул Гуров. – Вы можете мне сказать номер, с которого был сделан этот ночной звонок?

– Нет, не могу, – отвечал хозяин усадьбы. – Когда я закрыл СМС, чтобы посмотреть номер, с которого его прислали, то увидел надпись: «Номер не определяется». Что ж, это логично. На том свете нет провайдеров и нет списка номеров…

– Я не знаю, что есть на том свете, но на нашем свете вполне возможно зашифровать номер рассылки, даже не прибегая к потусторонним силам, – сказал Гуров. – Вполне возможно зашифровать, но так же точно возможно и взломать эту шифровку – надо только иметь определенные навыки. Мне совершенно необходимо получить на время ваш телефон, чтобы мы могли установить, откуда был сделан этот «адский» звонок.

Однако Егоров решительно покачал головой.

– Вот видите, вы уже и проговорились, – сказал он. – Вы сказали: «чтобы мы могли установить». И это понятно: ведь вы не являетесь специалистом в области связи, а тут нужен специалист. Но вы мне обещали, что содержание моего ночного разговора не выйдет за пределы этой комнаты. И оно не выйдет, если вы не нарушите своего обещания.

– Но поймите – речь идет о вашей безопасности! – попытался убедить его Гуров.

– Вы мне уже предлагали на время уехать из моего дома, – напомнил Егоров. – Теперь предлагаете открыть всему свету причины моего конфликта с сыном. И все во имя моей безопасности. Думаю, нет ничего, что бы вы не предложили мне отдать и пожертвовать – и все якобы во имя моей безопасности. Нет и еще раз нет!

– Хорошо, – отступился сыщик. – Скажите в таком случае: что вам ответил утром сын, когда вы предъявили все эти обвинения?

– Что он ответил?.. – хозяин усадьбы замялся. – Так ли это важно?

– Нет, так дело не пойдет! – заявил Гуров. – Вы меня обвинили в желании раскрыть содержание вашего ночного разговора моим коллегам – справедливо обвинили, согласен. А теперь не хотите ответить на совершенно невинный вопрос о том, что сказал ваш сын в ответ на обвинения. Почему? Впрочем, подождите. Давайте перенесем наш дальнейший разговор на свежий воздух. Судя по вашему внешнему виду, вам совершенно необходимо погулять. Да и я не против пройтись по вашему парку.

– Хорошо, давайте погуляем, – согласился миллиардер. – А то я все сижу в четырех стенах… Идемте.

Они вышли из дома и побрели по дорожкам парка. Здесь Гуров повторил свой вопрос:

– Так что вам сказал Юра в ответ на ваши обвинения?

– Ну хорошо, я отвечу, – согласился Егоров. – Когда я пересказал Юре разговор с… как вы назвали, призраком, он поначалу, как и вы, засыпал меня вопросами о том, откуда был сделан звонок, и кем, и как все это было организовано. А потом, когда я потребовал от него ответить по существу, заявил – очень громко заявил, надо сказать, весь дом, наверное, слышал, – что он уже не маленький ребенок, которому дают деньги на мороженое, и он не должен их тратить, например, на елочные игрушки. «Я у тебя не взял ни рубля из твоих денег, – заявил Юрий. – Я просто вкладывал получаемые деньги в рост, чтобы получить нечто весомое. И отчасти это у меня получилось. Почему я так поступал? Потому что хочу иметь собственное дело, самому определять свою судьбу. Что здесь плохого?» Ну я ему на это возражал… и в итоге мы поругались.

– Но разве ваш сын неправ? – спросил Гуров. – Я еще во время вашего рассказа о беседе с «призраком» обратил внимание на то, что «страшные обвинения» против вашего сына высосаны из пальца. За ними ничего нет! Зато есть очевидное желание избавиться от присутствия Юры в этом доме. Человек, который организовал этот ночной звонок на выключенный телефон, явно был большим специалистом в области связи и электроники. Он не только азбуку Морзе знает, он и номера умеет шифровать. А также он является специалистом в человеческой психологии. Знает, на какие струны в вашей душе нажать, чтобы вызвать раздражение. И он его вызвал! Неужели вы не видите, что стали жертвой умелого манипулятора? Что ваша ссора с сыном – дело рук какого-то ловкого мошенника?

– Пожалуй, да, – глухо ответил Егоров. – Пожалуй, вы правы. Но что теперь можно сделать? Юра уехал…

– Уехавшего можно вернуть, – отвечал Гуров. – И я берусь это организовать. Но я хочу не просто вас помирить. Я хочу вступить с нашим противником в заочную схватку. Он сделал ход – и заставил Юру удалиться из усадьбы, а у вас вызвал доверие к посланиям вашей жены. Теперь вы уже полностью воспримете новое послание…

– А разве будут еще послания? – удивился Егоров. – Ведь Юля сказала: «Больше я не буду тебе докучать, прощай»…

– Я бы не стал слишком верить этим словам, сказанным с того света, – заметил сыщик. – Демоны – существа непостоянные, они своего слова не держат. Я убежден – будут и другие послания, преступники будут стараться полностью овладеть вашим сознанием, чтобы манипулировать вами в своих интересах. Так вот, наш противник сделал удачный ход. Я тоже хочу сделать свой ход, причем такой, которого он не ожидает. Но для этого мне нужно больше узнать о нашем противнике, о том, как он действует. Вот скажите: среди ваших слуг есть кто-то, кто был особо близок к вашей жене, с кем она чаще общалась?

– Среди слуг?.. – Вадим Александрович задумался. – Пожалуй… пожалуй, то был наш садовник, Коля Щеглов. Ведь Юля была страстно увлечена садом, много занималась его дизайном, планированием посадок. Я помню, они с Николаем вели бесконечные разговоры на эту тему.

– Значит, садовник… – Гуров удовлетворенно кивнул. – Кстати, почему-то так получилось, что этот ваш садовник оказался единственным, с кем мне толком не удалось пообщаться, познакомиться. Что ж, теперь будет повод познакомиться плотнее. Но сначала я все же хотел бы позвонить вашему сыну, остановить процесс его отъезда. Вы не возражаете, если я это сделаю прямо сейчас?

– Нет, не возражаю, – отозвался Егоров. – Ведь я уже сказал, что сознаю: утром я погорячился… наговорил Юре лишнего. Значит, вы скажете ему, чтобы он вернулся домой?

– Не совсем так, – отвечал Гуров. – Я попрошу его не уезжать в Москву. Но сюда, в усадьбу, он не вернется. Он будет… в другом месте. И вам лучше не знать в каком. Таким образом, наши противники не будут знать, что Юра не уехал из этих мест, не будут знать, что их игра разгадана. И я вас очень прошу: когда вас в следующий раз посетит «женщина в белом», не говорите ей о нашем разговоре. Иначе весь мой замысел пойдет наперекосяк.

– А вы так убеждены, что будут новые посещения? – спросил Егоров.

– Да, убежден, – повторил сыщик свой ответ. – Что ж, вы сейчас, наверное, вернетесь домой, а я останусь и проведу переговоры с вашим сыном. А потом пойду назад, к Приходько. Так что увидимся, наверное, уже вечером.