Текст книги "Кнут Гамсун. Гордость Норвегии. Маленькие рассказы о большом успехе"

84. Возвращение в Нерхольм

– Господин Гамсун… Кнут… Она снова приехала.

– Кто приехал?

– Ваша жена.

– Нет у меня жены!

– Будьте милосердны. Она приезжает каждое воскресенье. Ждёт до половины четвертого пополудни и уезжает ни с чем. Поймите, вашей жене тоже немало лет. И эта дорога её выматывает.

– Девчонка! Пусть ездит, куда хочет и сколько хочет!

– Господин Гамсун…

– Ну, что – господин Гамсун?! Что вы от меня хотите?

– Чтобы вы поговорили со своей супругой. Только поговорили.

Гамсун нахмурился. В последние дни ему нездоровилось. С моря дул прохладный ветер, проникающий в комнату через оконные щели. Гамсун слегка простудился. А болеть он очень не любил.

– Ладно, позовите… эту женщину. Я с ней поговорю.

Через минуту в дверь заглянула Мария. На её лице отражалось смятение.

– Кнут! – сказала она, предваряя его первые слова. – Я знаю, что виновата перед тобой. Но видит бог, я люблю тебя, Кнут. И сделала это только из любви к тебе. Пойми же, Кнут, они могли тебя убить…

– Наивное дитя, – проворчал Гамсун. – Как же ты… постарела. Всегда была очень молодой, а тут.

– Я постарела без тебя… Кнут, поехали домой. Прошу…

Гамсун вздохнул. С трудом поднялся с кресла. Подошёл к двери.

– Эй, там, – позвал он сестру. – Мы уезжаем…

Потом обернулся к Марии и сказал:

– Иди сюда. Дай я хоть на тебя посмотрю…

Мария приблизилась, обняла мужа и… горько зарыдала.

85. Снова вместе

Весной 1950 года Гамсун вернулся в Нерхольм. Собственно, ни в какое другое место он отправиться и не мог. Решением суда он мог жить только в Ландвике или в Нерхольме. Это была пожизненная ссылка. Впрочем, Гамсун и не возражал.

Он снова был дома. В первый же день критически осмотрел комнаты. Нашел, что дом сильно обветшал и потребовал у домашних, чтобы немедленно наняли рабочих и затеяли ремонт. В свой кабинет он заглянул на третий день. И надолго здесь не задержался. Его больше заботила ферма и состояние посевов. Вскоре он бодрым голосом отдавал приказы, переиначивая всё, что без него сделала Мария. Жена смотрела на старика с грустной улыбкой. Гамсун не изменился. Дома он был всё тем же… послушным и кротким тираном.

Иногда они выбирались в соседний Гримстад. Гамсун неизменно заходил в книжный магазин и спрашивал… книги Гамсуна. И старый продавец, который прекрасно знал, кто перед ним, лез в кладовую и доставал пару томиков, которые хранил на этот случай. А на дотошные и строгие расспросы Кнута отвечал:

– Так откуда им взяться, господин хороший? Всё раскупили…

А потом они шли на рынок, где Гамсун спрашивал цены на всякую всячину. Его интересовали цены на пшеницу, молоко, сыр – на всё то, что производилось в Нерхольме. Даже сейчас, когда его память утратила чёткость, а зрение зоркость, он был всё тем же крестьянином, что живёт плодами своего труда и знает, как трудно достается краюха простого пшеничного хлеба.

86. Радость бытия

90 лет – возраст очень почтенный. Не всякий доживёт до таких лет. А дожив поймёт, что долгожительство – вовсе не подарок.

Рядом с Гамсуном словно прошла «бледная с косой». На погост отправились все сверстники, все коллеги по перу, все друзья. Не было в живых издателей, к которым Гамсун привык. Не было критиков, ввергавших его в уныние. Не было верных читателей, заваливавших Гамсуна восторженными письмами. Кнут остался один. Только он, повзрослевшие дети, которые разлетелись по Европе, но время от времени навещали родителей. И Мария, которую Гамсун конечно же простил…

Но те, кто посещал старика в последние два года его жизни, неизменно удивлялись его жизнерадостности. «Жизнь прекрасна! Как прекрасна жизнь!» – не уставал восклицать писатель. Он наслаждался каждым отпущенным ему днём. Вместе с крестьянами шёл на сенокос. Но работать уже не мог – просто садился в сторонке на приготовленный для него стул и смотрел, как работают эти загорелые люди, которых он так любил.

Возможно, именно сейчас, лишившись титулов, наград и почестей, Гамсун как никогда прежде чувствовал себя простым норвежцем, тружеником, частью своего народа. Именно о таких незаметных, несчастных в общем-то людях он и писал всю жизнь. Об их бедах и испытаниях, выпавших на их долю. Об их простых радостях.

Глубокий немощный старик, Гамсун в последние годы жизни выглядел счастливым. И это поражало больше всего.

Что хорошего в старости? Жизнь…

87. Угасание

Всё когда-нибудь заканчивается. Катилась к закату и жизнь старого мастера. К осени 1951 года 92-летний Гамсун сильно ослаб. Ослабла его память, которая раньше Гамсуна не подводила. Ослабли ноги – он уже почти не мог передвигаться самостоятельно. Ослабла воля к жизни.

Он угасал медленно, но неотвратимо. Иногда затевал об этом разговор с Марией, которая до последней минуты была рядом. Говорил, что жизнь прекрасна, но смерти бояться не стоит. Она тоже часть жизни. Её тоже надо пережить.

Мария тревожилась, украдкой плакала, стараясь не показывать своей печали мужу. А тот гладил её по голове старческой узловатой ладонью и говорил: «Ничего, я тебя буду ждать там». И кивал куда-то наверх, улыбаясь своей обезоруживающей улыбкой.

К зиме 1951—1952 года он уже почти не выходил из дома. Друзья привезли в Нерхольм инвалидное кресло. Гамсуна усаживали в него и вывозили во двор. Здесь он просил, чтобы его укрыли пледом и оставили одного. Он тихо дремал, вдыхая морозный воздух. Потом Мария увозила его в дом…

Старость – пора невесёлая. Но всё зависит, как ты относишься к ней сам. Гамсун до последнего часа не терял способности наслаждаться жизнью. Не жаловался, не донимал домашних унынием. Говорил немного, больше молчал. А когда Мария спрашивала, почему он так мало говорит, отвечал: «Я прислушиваюсь к ветру и птицам».

88. Финал

Однажды, в начале февраля 1952 года, когда Гамсун уже не вставал с постели, он подозвал жену и тихо сказал:

– Знаешь, я очень рад, что так получилось.

– Что, мой дорогой? – не поняла Мария.

– Я рад, что умираю дома, в своей постели.

– Не говори так, Кнут, – заплакала Мария. – Ты разрываешь моё сердце.

– Ничего, не горюй. Это естественный ход вещей. Самое главное – готов ли ты к смерти. Я – готов.

– Кнут…

– Разве тебе не интересно, что там за чертой? – произнёс Гамсун.

И улыбнулся…

Он умер 19 февраля 1952 года. Без мучений, без агонии. Просто перестал дышать. И душа его отлетела на небеса. Суд человеческий остался позади. Впереди у Гамсуна был суд божий…

Известие о смерти великого писателя мгновенно облетело весь мир. В Осло и в Нерхольм сплошным потоком шли телеграммы соболезнований. Все газеты Дании, Швеции и, разумеется, Норвегии опубликовали пространные некрологи. А потом хлынул поток критических статей. Все в один голос заявляли – ушёл гений, классик норвежской литературы. И это большое горе для каждого норвежца.

Никто в это грустное время не вспоминал прегрешений старика Гамсуна. И все вспоминали его трудное восхождение к славе, его романы. И во всех статьях звучал один и тот же вопрос – когда. Когда книги Гамсуна вернутся к читателю?

Ждать осталось недолго. Смерть Гамсуна вызвала небывалую волну интереса к его творчеству.

89. Возвращение гения

Гамсуна похоронили там, где он прожил последние годы – в Нерхольме. На его могилу установили небольшой бронзовый бюст. Недалеко от могилы крошечная хижина, построенная самим писателем. Здесь он любил уединяться летом – чтобы в тишине и покое поработать над очередной книгой. А чуть дальше, на берегу залива, находятся кривенькие мостки – здесь Гамсун в старости рыбачил. Просиживал часами с удочкой и о чём-то размышлял…

Через два года после его смерти, в 1954-м, в Норвегии вышло академическое многотомное собрание сочинений Кнута Гамсуна. И с той поры его книги переиздаются ежегодно. Интерес к ним не угасает.

О коллаборационизме Гамсуна вскоре забыли. Лишь в кратких биографических справках писали (и пишут), мол, симпатизировал нацистам. И – точка.

Какое это имеет значение – симпатизировал или нет? Он своё уже получил. Теперь наступила наша очередь – прочитать романы Гамсуна. Прочитать и поразиться. Он же писал о самых простых людях. О таких, как мы с вами…

Супруга писателя Мария Гамсун написала о своем великом муже две биографические книги (в 1953 и 1959 годах). Её усилиями Нерхольм был превращён в нечто вроде небольшого частного музея. После смерти Марии в 1969 году дом перешёл в собственность их старшего сына Арилда Гамсуна. Этот человек, действительно воевавший во время войны на стороне немцев и даже получивший за это Железный крест, прожил в Нерхольме всю жизнь. Он и стал главным хранителем дома Гамсуна – того самого, куда сегодня приезжают многие гости Норвегии.

90. Норвегия и Гамсун

От любви до ненависти, также как и от ненависти до любви – один шаг. Проступки старого Гамсуна давно забыты. И то, что после войны он, Нобелевский лауреат, классик скандинавской литературы, гордость Норвегии был посажен в тюрьму и осуждён, вызывает искреннее удивление. Как – осуждён? За что – осуждён? Не может быть!

Может. Жизнь штука непростая (уж простите за эту банальность). В ней ещё и не такое случается.

Для норвежцев Кнут Гамсун национальный герой. Примерно как у нас Достоевский. Гамсуна постоянно сравнивают с Достоевским, хотя общего у них нет так-то и много.

Правда, с Гамсуном не произошло того, что произошло, скажем, с Моцартом. Родной город великого композитора превратился в настоящий «Моцарт-ленд». Моцарт везде – на кружках, на витринах, на симпатичных джинсовых ягодицах юных студенток.

Гамсуна не тиражируют на сувенирах и пластиковых пакетах. Вероятно, причина тому в сдержанном характере северян. Норвежцы – народ немногословный и даже суровый. Из имен своих героев они балагана не устраивают.

Но в каждом книжном магазине, в каждой школе, а может и в каждом доме этой величественной и прекрасной страны вы обнаружите книги Кнута Гамсуна – как в каждом российском доме можно отыскать что-нибудь из Пушкина (хотя бы магнитик на холодильнике с его кучерявым изображением или старую обертку шоколада «Сказки Пушкина»).

Жизнь многое запутывает. Но история всё расставляет по местам.