Текст книги "Кнут Гамсун. Гордость Норвегии. Маленькие рассказы о большом успехе"

42. Куприн о Гамсуне

Одним из очень близких по духу, по отношению к природе русских писателей был Александр Куприн. Он тоже слышал язык зверей и птиц, шелест лесов и волнующее дыхание полей, перенося их на страницы своих повестей и рассказов. Правда, Гамсун этим знанием не ограничился и пошел дальше, превознося не природу рядом с человеком, а природу внутри человека. Современный человек, привыкший покорять природу, из романов Гамсуна узнаёт, что природа глубоко равнодушна к ее деловому использованию. Она продолжает жить собственной жизнью, управляя всеми побуждениями, всеми действия человека. И целью Гамсуна было устранение этого мнимого противостояния, чтобы полностью восстановить (как он написал в одном из своих эссе) «ощущение нашего кровного родства со всем сущим».

В 1908 году Куприн опубликовал восторженную статью о творчестве Гамсуна, познакомив с романами норвежца огромную читательскую аудиторию России. В стране, где отношение к писателям всегда было выше, значительней, шире, чем в любой другой стране мира, имя Гамсуна тут же превратилось в синоним философа, хранителя и ревнителя первозданной связи человека с природой, автора идеи возвращения к истокам, которая была так популярна в дореволюционной России.

Эта любовь российского читателя к Гамсуну была взаимной. В самую трудную минуту своей жизни, в время суда за сотрудничество с нацистами, едва ни стоившего Гамсуну свободы, а может, и самой жизни, престарелый писатель сказал: «Немецкий народ относился ко мне с уважением, так же как народ русский. Эти две могучие нации благоволили ко мне и не всегда отвергали мои обращения».

43. Идеальный поэт

Гамсун по-прежнему активно работал над большими романами и уже был известен на всю Европу, как один из самых интересных и успешных писателей Норвегии. Но мало кто знал, что Кнут Гамсун ещё и… выдающийся поэт.

Его взаимоотношения с поэзией – история особая. Дело в том, что никто точно не знает, когда Кнут Педерсен написал свои первые стихи. Даже в зрелом возрасте, уже состоявшись, как романист, Гамсун продолжал писать стихи, которые тут же… уничтожал! Он сжигал исписанные листы, убедившись, что достиг того, к чему стремился.

В чём причина? Он не считал себя поэтом? Или был как-то по-особому к себе критичен? Сказать трудно. Есть подозрение, что та же судьба постигла его ранние прозаические работы. Что Гамсун не всегда стремился опубликовать свою прозу, сделав её источником существования. В это легко поверить, помня, как долго ему пришлось оббивать пороги издательств и редакций, чтобы хоть что-то продать в газету или журнал.

Только представьте – человек пишет стихи, которые потом сжигает. И от этих стихов ничего не остаётся. И мы никогда не узнаем, что это были за стихи… А теперь сделайте существенную поправку – автором стихов был великий Гамсун. С ума сойти…

Этот способ самовыражения кто-то назвал «идеальной поэзией». Написал и уничтожил. Сделал то, что должен был сделать и… никому этого не показал. Единственный «читатель» – Господь.

Вот оно, искусство, в котором душа напрямую общается с богом. Без свидетелей и посредников.

44. «Дикий хор»

Лишь однажды Гамсун изменил своему правилу. С некоторого времени (вероятно, с 1900 года) он перестал уничтожать свои стихи. Писал их без особой спешки, вспоминая когда-то уничтоженное, вслушиваясь в мелодии, звучащие в его душе. Так рождалась единственная поэтическая книга в биографии писателя – «Дикий хор». В 1904 году эта книга вышла в свет и… сразу стала литературной сенсацией. Уж что-что, а стихов от Гамсуна никто не ждал.

Между тем, стихи получились не просто хорошие, а выдающиеся, блистательные, восхитительные. И почитатели таланта Гамсуна тут же провели напрашивавшуюся аналогию с одним из лучших романов писателя – «Паном». Этот роман просто переполнен светлой трогательной поэзией. Он очень похож на произведение, написанное не прозаиком, но поэтом…

А время для Гамсуна было непростое. Его брак стремительно катился к уже неминуемому краху. Отношения с Берглют окончательно испортились. В последний год они почти не виделись. Гамсун мало интересовался жизнью дочери. Он был полностью погружён в свою работу. А в эти периоды он выглядел едва ли ни мизантропом – сторонился любого общения, не откликался на приглашения, любым разговорам даже с самыми близкими друзьями предпочитал уединённые прогулки.

Заканчивая очередную книгу, Гамсун снова оттаивал, оживал. Писательское ремесло – штука очень затратная. С каждой книгой писатель отдаёт читателям часть самого себя.

45. Развод

В 1906 году случилось то, что должно было случиться – Гамсун и Берглют развелись. Дочь осталась у матери. Гамсун обязался содержать обеих. Он регулярно высылал бывшей супруге деньги, но в её доме в Христиании появлялся крайне редко.

После развода Кнут сказал одному из своих приятелей, что больше никогда не женится. И что брак с Берглют был его явной ошибкой. Писатель должен работать, а не «заниматься всякими глупостями». Любовь? Её не существует… И это говорил человек, написавший «Пана» – книгу о трагической любви. Удивительно…

Но он ошибся и на этот раз. Его «обет безбрачия» продлился всего два года. Правда, это другая история…

Статус «живого классика» норвежской литературы (а это было действительно так, кроме него на норвежском литературном небосклоне сияли звёзды лишь Ибсена и Сигрид Унсет, писательницы другого, более молодого поколения, получившей свою Нобелевскую премию в 1928 году, на 8 лет позже Гамсуна) позволял Гамсуну работать неспешно и не особенно думать о деньгах. Его романы издавались огромными тиражами и приносили немалые доходы. В результате над романом «Дети века» Гамсун работал почти девять лет.

Когда однажды Гамсуна спросили, чего он больше всего опасается в своей работе писателя, он ответил – торопливости. Гамсун был убеждён, что каждый роман должен вылежаться, созреть. И каждый роман должен быть доведён до абсолютного совершенства. Иначе это… не роман.

46. Мария

Он увидел ее в копенгагенском театре. Молодая – ей было всего 26 лет – ослепительно красивая, улыбчивая, лёгкая.

Гамсун сидел в партере и рассматривал эту женщину в театральный бинокль. Она порхала по сцене, радовалась, печалилась, жила. Саму пьесу он не запомнил. И неважно, хорошая это была пьеса или нет. Неважно, как она играла – хорошо или не очень. Гамсуна интересовала она сама, эта женщина, с которой он по каким-то причинам ещё не был знаком.

После спектакля он пробился в грим-уборную. Это было совсем не трудно – Гамсуна многие из актёров знали в лицо. Его фотографии часто публиковались в датских газетах. И вообще, к середине девятисотых годов он был личностью популярной и узнаваемой.

– Вы датчанка? – спросил Кнут, входя в гримёрку и протягивая молодой актрисе цветы.

Женщина обернулась. Внимательно посмотрела на писателя. И улыбнулась.

– Нет. Я – шведка. Это имеет какое-то значение?

– Имеет, – ответно улыбнулся Кнут. – Если бы вы были норвежкой, я бы сделал вам предложение прямо сейчас.

– А так?..

– А так я сделаю его завтра, – серьёзно ответил Гамсун.

И женщина рассмеялась.

Это была Мария Андерсен, молодая драматическая актриса, которой суждено было стать главной и даже единственной любовью великого писателя, его супругой и матерью его детей.

Их роман был стремительным и страстным. Спустя неделю Мария не устояла под напором Гамсуна. И они стали близки.

47. Любовь

Гамсун был от неё без ума. Весь 1908 год трогательно ухаживал за Марией, заваливал её роскошными букетами цветов. И просил, умолял стать его женой. Мария колебалась. Гамсун требовал от неё невозможного – оставить театр. Она же считала себя талантливой актрисой. И надеялась сделать карьеру примы. Не получилось…

Почему не получилось? Потому что она тоже влюбилась в Гамсуна. До головокружения, до полного самоотречения, до сердечной тоски. Влюбилась и согласилась стать его женой, выполнив все условия. В конце 1908 года она оставила театр и больше никогда не возвращалась на сцену.

В начале 1909 года Гамсун и Андерсен уехали в Норвегию. Здесь, в Христиании, они и стали мужем и женой. Это случилось весной 1909 года. А под Рождество того же года Мария родила Гамсуну сына.

Это была счастливая и немного странная семья. Странная из-за какого-то неугасающего накала в их отношениях. Человек скрытный, сдержанный в проявлениях чувств, Гамсун полностью раскрепощался только в двух случаях – за письменным столом во время работы над романом и в объятиях супруги.

Их страсти могли бы позавидовать многие. Всё же разница в возрасте была очень велика – Гамсун был старше жены на 23 года. И выглядел немолодым, что рядом с Марией сразу бросалось в глаза. Неравный брак. Классические отношения «отец – дочь». И только самые близкие друзья видели, как же Гамсун зависим от своей Марии.

48. Семья

Кнут и Мария были совершенно разными людьми. Сказывалась, конечно, и возрастная разница, но главное несовпадение было в характерах – Кнут был неисправимым интровертом, человеком в себе, Мария – жизнерадостным экстравертом. Но это несовпадении характеров и обеспечивало их союзу прочность – они удачно дополняли друг друга, взамен получая то, чего им не хватало. Кнуту – легкого отношения к жизни, Марии – серьёзности и основательности Гамсуна.

А ещё она никогда не заблуждалась на счёт таланта супруга, зная, что живёт с гением. И это было не просто. Как все щедро одарённые богом люди, Кнут в частной жизни был человеком непростым и даже тяжёлым. Он мог быть ласковым, мягким, послушным, но мог быть и домашним деспотом. Причём, второе случалось чаще, чем первое. Управлять супругом, чем хвалятся многие женщины, Мария так и не научилась. И рядом с Гамсуном чувствовала себя и женой, и любовницей, и… ученицей.

Они прожили вместе 43 года. Срок огромный – если учесть, что их разделяли 23 года. Когда Гамсуна не стало, Марии исполнилось 70 лет. Природа отвела ей почти такую же долгую жизнь, что и Кнуту. Он прожил на свете 92 года, Мария – 88 лет. Пережив мужа на 17 лет, Мария написала две биографии Гамсуна, состоялась как поэтесса (её перу принадлежат две поэмы) и автор многочисленных детских книг. В том, что на её становление как писательницы непосредственное влияние оказал знаменитый супруг, сомневаться не приходится. Гамсун был её главной любовью, главной заботой и главным счастьем всей жизни.

49. Их дети

Гамсун всегда мечтал иметь полный дом детей. Он и сам вырос в многодетной семье. Недоедал, не получил в детстве того, что должен получать каждый ребёнок – беззаботного времени отрочества, игр со сверстниками и, главное, заботы и нежности взрослых. Его детство было суровым и порой жестоким. Своих детей, рождённых в браке с Марией, Кнут окружил такой заботой, что они не имели ни малейшего понятия, что такое детский труд, недостаток внимания взрослых и недоедание.

Гамсун немного переживал по поводу своего возраста. Старший сын Арилд появился на свет, когда Кнуту был 51 год. И Гамсун боялся, что оставит детей без отца слишком рано. Что не успеет поставить их на ноги, не успеет вложить в них главные уроки жизни. Этого не произошло. Кнут прожил очень долгую жизнь…

После Арилда Мария рожала одного ребёнка за другим. Гамсуны остановились лишь после рождения четвёртого ребёнка. Два сына и две дочери – этого супругам показалось достаточно, тем более что после рождения младшей дочери Мария чувствовала себя неважно – сказалась большая нагрузка на её организм.

Каким Гамсун был отцом? Заботливым, но не очень внимательным. Дело в том, что он по-прежнему очень много времени уделял работе. Был дома с семьёй и… постоянно отсутствовал, витая где-то в своих мыслях. По-настоящему близок он был только со старшим сыном.

50. Жизнь на ферме

В 1911 году Кнут Гамсун, наконец, воплотил в жизнь давнюю мечту – вместе с семьёй он оставил Христианию и переселился на арендованную им ферму. Живописнейшее местечко в Южной Норвегии, недалеко от столицы. Неторопливый размеренный деревенский быт. Пшеничные поля, молочная ферма, большой и уютный старый дом.

Гамсун грезил этой простой сельской жизнью. Призывая своего читателя вернуться к ценностям вечным, к природе, породившей человека, сам писатель был вынужден жить в больших городах – в Христиании или в Копенгагене.

Город с его шумом, суетой, отчуждённостью ненавидел, деревню – идеализировал. Всё же он был провинциалом, человеком деревенским, близким к земле. И главной ценность в жизни считал именно землю и людей на ней живущих.

На занятия сельским хозяйством времени не хватало катастрофически. Гамсун много работал в кабинете, а поля и ферма требовали постоянного внимания. И Кнут нанял батраков – из местных крестьян. С этих людей он потом писал свою главную книгу (сам Гамсун считал её главной). Речь о «Соках земли»…

Но пока он работал над большим романом «Дети века», который затем превратился в дилогию, получив продолжение – «Город Сегелфосс». Работал медленно, по многу раз переписывая огромные куски текста. Гамсун никуда не торопился. Больше суетности города он ненавидел только бестолковую торопливость – в работе и жизни.

51. Мой дом – моя крепость

В эти первые годы жизни за городом определились характерные особенности частной жизни Гамсуна, сохранившиеся до самой его кончины. Его дом (ещё не его собственный, ферму Гамсуны лишь арендовали) превратился в непробиваемую крепость, в остров личного счастья, в писательский заповедник.

Редко кто удостаивался чести быть приглашённым на ферму Гамсуна. Но если это случалось, гость мог видеть идиллическую картину уединённой жизни интеллектуала, рядом с которым были только жена и дети.

Нельзя сказать, что Мария Гамсун приняла этот образ жизни. Однако, она очень любила мужа, а потому прислушивалась к каждому его слову и приспосабливалась к его желаниям. Оставив театральную сцену, Мария сама вошла во вкус деревенской жизни. Удивительно быстро она привыкла и к работе на земле, и к уходу за скотиной. Научилась готовить еду – как это делали норвежские крестьянки. Доить коров. Обходилась без прислуги и была этим горда и даже счастлива…

Чем дольше Гамсун жил в деревне, тем больше укреплялся в своём убеждении, что по-настоящему жить можно только так, вдали от городов и благ цивилизации. Более того, обилие машин, крупных заводов, многоквартирных домов он считал губительным для европейской цивилизации в целом. Скученность городского населения при чудовищной его разобщённости – вот главная опасность наступившего ХХ века, считал Гамсун. К сожалению, жизнь подтвердила его опасения.

52. «Дети века»

В 1913 году в свет вышел большой роман Гамсуна «Дети века». Двумя годами позже писатель выпустил продолжение – роман «Город Сегелфосс». Написанные в преддверии мировой войны, эти книги пропитаны скептицизмом и предчувствием катастрофы. Гамсун снова и снова призывал вернуться к патриархальному укладу жизни и традиционным ценностям земледельца.

В отличие от ранних работ, эти романы написаны Гамсуном от третьего лица. Но при этом писатель не отступился от своего сугубо субъективного взгляда на жизнь, не стремился к глобальным обобщениям и дидактическим поучениям. Причина смены формы романа была лишь в том, что Гамсун ввёл в свои произведение огромное число действующих лиц. По сути, он писал «сельскую сагу», повествование о целом народе, оставаясь даже не наблюдателем – прямым (пусть явно и не персонализированным) участником событий.

Однако, эти романы смутили некоторых почитателей таланта Гамсуна. В критических статьях впервые прозвучали нотки сомнения. А что кроется за призывами писателя вернуться к сельскому укладу жизни? Вопросы выглядели риторическими. Все ответы Гамсун призывал искать в его романах. От комментариев своих работ он обычно отказывался…

Гамсуну исполнилось 55 лет, когда в Европе вспыхнула чудовищная мировая бойня. Кнут чувствовал себя старым и уставшим. Всё, к чему он призывал своего читателя, было гласом вопиющего в пустыне. Его никто не послушал. Литература оказалась не в силах изменить мир к лучшему.

53. Чужое столетие

Сам Гамсун считал себя человеком XIX столетия. ХХ век с его машинами, новыми технологиями, научными открытиями и стремительно растущими мегаполисами он считал веком чужим и даже враждебным. В движении человечества он видел стремление к саморазрушению, к духовной деградации. Его раздражали витийства философов, социальные утопии, политические партии. Гамсун считал, что только честный труд и семейные ценности способны спасти человечество. И не нужно никаких… революций.

Это было бы похоже на «духовный луддизм», если бы Гамсун что-то громко проповедовал, к чему-то призывал. Нет, он сторонился глобальных обобщений и всего лишь рассказывал о частной жизни частных людей. Он восхищался простотой и естественностью сельской жизни и как бы говорил читателю – понравилось? Тогда хотя бы задумайтесь над собственной жизнью. И… делайте выводы сами.

Его неприятие благ цивилизации ХХ века доходило до забавного. Он, к примеру, избегал (насколько это было возможно) ездить на автомобилях, выбирая для поездки в город двуколку. Одним из последних провёл в свой дом электричество. И долгое время относился с предубеждением к таким новинкам, как радио.

Потом, конечно, всё приходило в норму. Гамсун был любителем и ценителем комфорта. И дом свой обставлял с любовью и вниманием к деталям. Однако, с началом войны он всё реже выезжал в город. А когда всё же приходилось, чувствовал себя в Христиании, Стокгольме или в Копенгагене очень неуютно.

54. Война

Европейская катастрофа 1914 года ввергла Гамсуна в тяжкие размышления. На некоторое время он замолчал, перестав выступать в газетах со статьями. Он оставил работу над романами, сосредоточившись на сельском хозяйстве. Но потом всё же взялся за литературную работу. Противостоять всеобщему самоубийственному безумию он решил по-своему. Он взялся за очередную «сельскую сагу» – масштабный рассказ о жизни одной семьи, норвежских крестьян Исака и Ингер.

Трудно сказать, что было бы, если бы Гамсун занялся политикой ещё в годы Первой мировой войны. Особый драматизм ситуации придавали прогерманские симпатии писателя. Формально Норвегия во время войны оставалась державой нейтральной. Но от действия немецких и английских подводных лодок сильно пострадал торговый флот норвежцев – за годы войны было потоплено множество больших и малых судов (их топили особо не разбираясь, под каким флагом плавают эти суда), погибло более 2 тысяч норвежских моряков.

С одной стороны, Гамсун не мог не видеть, что большинство граждан Норвегии относятся к политике германских властей отрицательно. С другой не мог переступить через свои убеждения, что немецкая нация в его глазах самая передовая нация Европы.

Нет, Гамсун не выступал с осуждением войны, поскольку это автоматически означало бы осуждение действий Германии. Но и поддерживать кровавую бойню он не мог. Гамсун просто угрюмо молчал.

55. Мир гибнет

А Европа тем временем катилась в тартарары. Гамсун был убеждён, что разгоревшаяся мировая война – первый шаг к вселенской катастрофе, в которой погибнет всё человечество. Эти апокалипсические настроения подогревались ещё и тем, что Гамсун (как он полагал) знал природу общеевропейского конфликта. По его мнению война была следствием столкновения строго структурированной (в плане социальной иерархии) англо-саксонской цивилизации, придерживающейся сословных условностей и давно устаревших традиций, и тяготеющей к восстановлению естественности бытия, к природе, к крестьянским корням цивилизации немецкой, которую Гамсун считал едва ли ни идеальной. Целью английской культуры с точки зрения Гамсуна было сохранение устоявшегося порядка вещей. Целью немецкой – счастье человека, возвращение его в лоно природы.

Конечно, он заблуждался. Но заблуждался искренне и честно. С тоской Гамсун наблюдал, как норвежцы, народ в основном сельский, следующий традиционному патриархальному укладу жизни, всё больше проникается чуждыми (на взгляд Гамсуна) европейскими идеями, переселяется в города, лишается собственности и пролетаризируется. В этом Гамсун усматривал грядущую цивилизационную катастрофу Норвегии…

Но вот прошло почти сто лет. Норвегия превратилась в мощную индустриальную державу, не растеряв при этом и крестьянских традиций. Сегодня это одна из самых благополучных, самых благоприятных для проживания стран мира. Гамсун ошибся. Норвегия двигалась в правильном направлении.