Текст книги "Марк Твен. Послевоенная Америка. Маленькие рассказы о большом успехе"

13. Ветер странствий

Осенью 1953 года, вскоре после дня рождения, Сэмюэл объявил, что увольняется из типографии брата.

– Ты с ума сошёл, Сэм! – воскликнул брат Орайон, услышав эту новость. – А как же матушка? А как все мы?

– Знаешь, братишка, мне кажется, что я больше проедаю, чем зарабатываю, – признался Сэм.

И добавил:

– Не думай, что я бегу от тебя. Просто мне нужно понять – кто я, и чего хочу.

Орайон расстроился. Но потом, поразмыслив, сказал:

– Знаешь, ты прав. Езжай, куда хочешь… Но ты должен дать мне слово – ты останешься корреспондентом моей газеты.

– Этого ты мог бы и не говорить, – буркнул Сэм. – Куда я от тебя денусь, братишка?..

Попрощавшись с матерью и не сумев её успокоить, Сэмюэль сел на пароход и отправился туда, где ещё ни разу в жизни не был – вниз по Миссисипи.

За четыре года он объездил всю Америку. Жил в Сент-Луисе, в Нью-Йорке, в Филадельфии. Менял города и штаты. Работал в типографиях наборщиком (ничего другого Сэм в то время делать и не умел). И – учился, учился, учился.

Он изучал людей, впитывал рассказы опытных журналистов. Пропадал в библиотеках (в нью-йоркской, по его собственному признанию, «почти поселился»). В Цинцинатти Сэм сдружился с типографским рабочим МакФарлейном. Человек начитанный, интеллигентный, этот шотландец поразил Сэмюэла своими познаниями. И юноша с удвоенным интересом берётся за изучение исторической и естественнонаучной литературы. Учебники он читает запоем – словно это популярные романы.

14. Заметки со всего света

В эти годы брат Орайон регулярно получает от Сэма почтовые конверты с исписанными листами бумаги внутри. Это путевые очерки, юмористические рассказы, статьи по самым разным темам.

О, это уже не тот мальчик Сэм, что царапал по бумаге изгрызенным карандашом, выдавая слабые и очень неровные газетные статейки, в которых неприкрытое подражание знаменитым журналистам заменяло собственный стиль. Это уже были собственные статьи Сэма – ироничные, точные, смешные и очень живые. Иногда попадались и настоящие шедевры. Орайон давал их на первой полосе. Родство с владельцем газеты он прикрывал псевдонимами, придумывать которые Сэм был большим мастером.

Впрочем, иногда Сэмюэл надолго умолкал. Потом конверт приходил снова – толстый, с несколькими рукописями сразу. И с пространным письмом, из которого Орайон узнавал, что Сэм снова сменил место жительства и отправился на этот раз в Айову, чтобы «хлебнуть пьянящего воздуха Америки»…

Однажды старший брат получил совсем странное письмо. Точнее, он почитал его странным, а матушка Джейн – чудовищно безответственным. Сэм писал, что отправляется в Южную Америку, которую намерен исколесить вдоль и поперёк. И что дело это решённое. И матушка пусть не беспокоиться, поскольку ничего с ним случиться не может, а дикие звери Амазонии американцев не едят в принципе, потому совершенно неопасны.

В это путешествие Сэм Клеменс решил отправиться морем из Южного Орлеана. Он распродал весь свой нехитрый скарб, отдал ключ от каморки в Цинцинатти, где тогда жил, хозяйке дома. И на перекладных, где поездом (значительно реже, поскольку железные дороги только строились), где на дилижансе (большей частью), двинулся на юг. По дороге он хотел заглянуть в Ганнибал повидать матушку и братьев.

15. Лоцман Биксби

Рыжеволосый коренастый человек с огромной трубкой во рту стоял, широко расставив ноги, перед дилижансом и ругался, на чём свет.

– Чер-р-ртов возница! – гремел он. – Да тебя за это колесо четвертовать надо! Знаешь, что с такими делают на Миссисипи? Топят, как слепых котят! Ты же не один едешь, дубина. Ты людей везёшь…

Возница помалкивал, возясь с отвалившимся колесом, пытаясь приладить его обратно. Ему помогал молодой долговязый парень.

При упоминании Миссисипи парень замер. Потом обернулся и спросил:

– А вы сами с Миссисипи, сэр?

– Откуда же ещё? Оттуда…

– Я тоже, сэр, – улыбнулся парень.

Он вытер о полу куртки испачканную дегтярным маслом руку и протянул её рыжебородому.

– Сэм Клеменс. Из Ганнибала.

– Ха! – вскричало чудовище. – Я тоже оттуда! А куда направляешься?

– В Новый Орлеан, сэр. Хочу сесть на пароход и попасть в Бразилию.

– В Бразилию? А чего ты там не видел?

– Бразилии, сэр.

– Лоцман Хорэс Биксби, – сказал он, сбавив тон.

Рыжеволосый присел у несчастного колеса. Потом достал кисет, набил трубку и протянул кисет Сэму.

– Угощайся, малыш… А что, давно ты был в Ганнибале?

– Давно. Соскучился ужасно.

– Какого же тогда едешь в эту свою Бразилию? Мать-то, наверное, заждалась уже?

– Заждалась, сэр… Но мне так интересно посмотреть новые места.

– Реку ты, конечно же, уже всю посмотрел?

– Миссисипи? Нет, совсем ничего не знаю.

– А это ничуть не хуже Бразилии, малыш. Уж поверь мне.

– Вы там бывали?

– Тысячу раз. Бразилия, штат Иллинойс. Деревянная пристань и банка рядом со стремниной. Смерть чужим пароходам, – ответил Хорэс Биксби, и захохотал так, что четвёрка лошадей, мирно щипавшая травку, от испуга едва ни присела.

16. Бедный Генри

Решение созрело моментально. Не доехав до Нового Орлеана, Сэм последовал за Биксби и, сам того не ожидая, оказался дома.

– Наконец ты вернулся! – сказал брат Орайон, обнимая Сэма. – И в самое время, ибо газета дышит на ладан.

– Да, да, – ответил Сэмюэл, – разумеется… Только я сейчас с лоцманом Хорэсом Биксби. Нанялся к нему в ученики.

И, заметив, что брат нахмурился, добавил:

– Но я буду писать, как раньше, братишка. И газету ни в коем случае не оставлю.

– Ладно, – проворчал старший брат. – будешь хотя бы у матушки на глазах… Блудный сын…

И началась новая жизнь. Рано утром Сэм поднимался ни свет, ни заря и бежал на пристань, где его уже ждал старый лоцман (на самом деле вовсе не старый, просто Сэмюэл был ещё очень молод, но все, кому было за тридцать, казались ему стариками). Они поднимались на борт парохода и вели его вверх по Миссисипи. А потом сходили на берег и ждали парохода сверху, чтобы провести его до Ганнибала.

Река в этих местах была извилистая, изобилующая опасными отмелями и порогами. Сэму приходилось штудировать карты лоции назубок – как того требовал Биксби. Поначалу Сэму придирчивость учителя казалась чрезмерной. Но вскоре он на своём горьком опыте понял, какова цена ошибки лоцмана.

В июне 1858 года Ганнибал потрясла весть о разбившемся пассажирском пароходе «Виктория», наскочившем на полном ходу на отмель. Пароход вёз пассажиров из Сент-Луиса. Столкновение было настолько сильным, что корпус судна раскололся надвое, а гребное колесо разлетелось в щепки. Пароход затонул в течение пяти минут. Многие люди, спавшие в этот момент в каютах нижней палубы, не успели выбраться на верх. Среди погибших оказался и Генри Клеменс, младший брат Сэма, возвращавшийся домой из колледжа в Сент-Луисе, где он учился.

17. Лоцман-корреспондент

Много раз Орайон пытался начать этот разговор и… беспомощно умолкал. Он знал, что ответит Сэм. Совсем недавно, когда Орайон и сам был ещё почти ребёнком, они сидели рядышком на дощатом настиле пристани, смотрели на проходящие мимо пароходы и говорили друг другу о том, что самое главное в их жизни – «познать великую реку».

Когда Орайон всё же подходил к Сэмюэлу и пристально на него смотрел, тот словно чувствовал, доставал из-за пазухи стопку мятых исписанных листов бумаги и протягивал брату. Это были очерки жизни городов Миссисипи. Дневники ученика лоцмана, в которых описывались самые величественные, самые красивые корабли реки. Это были, наконец, великолепные, профессионально написанные газетные материалы…

Как признавался Марк Твен, эти годы лоцманской школы были самыми счастливыми в его жизни. Ему казалось, что исполняется мечта всей его жизни. Он же не писателем хотел быть, а – капитаном.

Лоцман – больше, чем капитан. Это капитан над капитанами. У лоцмана нет своего парохода. Он поднимается на палубу судна и становится его капитаном. А настоящий капитан рядом, уступает место лоцману, прислушивается к каждому его слову.

Вечерами, когда голова гудела от усталости, а ноги могли лишь дотащить разбитое тело до кровати, Сэм заставлял себя садиться за стол, зажигал лампу, доставал карандаш и бумагу. И – писал.

В апреле 1859 года Сэм получил свидетельство лоцмана. Ровно два года он водил по Миссисипи корабли наравне со своим учителем Хорэсом Биксби. И учитель им гордился – из Сэма Клеменса получился великолепный лоцман, настоящий знаток этого многотрудного дела.

Но и писательства Сэм не оставлял. В эти же годы его рассказы печатали два издания Нового Орлеана – «Полумесяц» и «Тру-Дельта».

18. Юг и Север

А в воздухе уже пахло войной – той самой гражданской войной, что на годы расколола Америку на Север и Юг, превратив сограждан этой страны в непримиримых врагов…

Политические взгляды молодого лоцмана и газетного репортёра Сэмюэла Клеменса (под своим именем он не публиковался, выдумывая многочисленные псевдонимы) можно было бы назвать расплывчатыми, если бы ни одно но… Дело в том, что у Сэма в то время попросту не было каких-либо политических взглядов.

Он занимался любимым делом – водил по реке пароходы, помогая капитанам преодолевать коварные отмели Миссисипи. Иногда писал газетные очерки и статьи, помогая старшему брату и подрабатывая в других изданиях. Но он почти ничего не знал о конфликте вокруг прав чернокожих.

Сам он никогда не имел прислуги, следовательно чернокожих рабов ни коем образом не притеснял. Жилось ли им плохо? Сэм не знал. На другом берегу реки, в штате Иллинойс, рабства не было вовсе. Но Сэм не слышал, чтобы неграм там жилось намного лучше, чем здесь, в Миссури. И рабы не особенно бежали за реку. Раз или два бывало, но на поверку причиной оказывалось не рабство, а что-то другое – воровство, обвинение в тяжком преступлении.

Позже, когда писатель Марк Твен напишет лучшую свою книгу «Приключения Гекльберри Финна», его обвинят в расизме. Дескать, он неуважительно высказался в адрес чернокожего Джима. Но это слова не Твена, а Гека. И ничего неуважительного в этих словах нет…

Впрочем, для того, чтобы начать очередную бойню, людям вовсе не нужны веские причины. Хорошо, подвернулось рабство. Иначе пришлось бы воевать за что-нибудь ещё.

19. Гражданская война

Любая война состоит из человеческой крови и патриотических лозунгов. Весной 1861 года крови Сэмюэл Клеменс не увидел. Основные события разворачивались восточней Миссури, а сюда лишь докатывались трескучие заявления политиков.

Власти обращались к американцам с пламенным призывом вступать в ряды армии – в данном случае южан. Главный аргумент – защитим свою родину. Хотя, кто, собственно, нападал? Речь шла о праве собственности одних людей на жизнь других, то есть о законности рабовладения. Соответственно, о сложившемся жизненном укладе, о процветании (хотя, дело было уже в элементарном выживании, рабовладельческий юг стремительно деградировал) сельскохозяйственных районов Америки.

Но подавляющее большинство граждан южных штатов никаких рабов не имело. А те, что жили в крупных городах, рабов и в глаза не видели. Что же касается плантаций хлопчатника и маиса, то Сэм наблюдал их лишь с палубы парохода, когда проплывал мимо. Уж он-то сельских хозяином не был точно. И его брат. И мать. И друзья.

Но как сильна пропаганда… Сэм заявил домашним – надо защищать родину от янки! Не время сейчас водить по реке пароходы, тем более что с началом войны перевозки попросту прекратились.

На что старший брат Орайон сказал:

– Ну, и дурак же ты, Сэм. Сам в газеты пишешь и сам же веришь тому, что в них написано.

Впервые в жизни он назвал Сэма дураком. И Сэмюэл обиделся.

Но вскоре, увидев то, что ему довелось увидеть той весной, Сэм написал брату: «Как же ты был прав. Я – полный идиот! Но больше на эту уловку я не поддамся… Напиши, что делать, Орайон!».

20. Ополчение

Его война длилась всего две недели. В апреле 1861 года Сэм Клеменс отправился на призывной пункт. Договора о годичной службе ему не выдали, поскольку в кассе вербовочного пункта не было денег (жалованье выплачивалось на месяц вперёд). Поэтому его направили в добровольное ополчение, из которого можно было перевестись в регулярную воинскую часть и получать приличные деньги. Либо… воевать бесплатно…

Но воевать-то вроде бы никто и не собирался. Прибыв в расположение части, Сэм был неприятно поражён. Разнородная, кое-как одетая толпа нетрезвых людей – вот кого он увидел в этом ополчении. С утра до вечера по лагерю шатались подвыпившие небритые люди. Некоторые были вооружены (оружие до поры не выдавалось, но ополченцы брали из дома своё собственное).

В казарме играли в карты. Проигравшиеся затевали ссору, зачастую заканчивающуюся мордобоем и даже стрельбой. Командования, по сути, не было. Нельзя же назвать командирами кучку спившихся отставников, на которых старая армейская форма сидела, как женский корсет на пузатом ковбое.

В отчаянии Сэм написал брату письмо. И получил совершенно неожиданный ответ. Орайон приглашал его в Неваду, куда был назначен помощником губернатора (или Секретарём) самим… президентом Линкольном!

Сэм отправился к своему командиру.

– Сэр, – сказал он. – Я искренне хотел отдать свою жизнь святому делу Конфедерации. Но меня переманила вражеская сторона. Когда я могу покинуть пределы части?

В ответ раздалось нечленораздельное мычание. Лейтенант был вдребезги пьян.

21. Невада

– Орайон, когда мы выезжаем в Неваду?

– Как только я закончу дела с газетой.

– А что я буду делать?

– Ничего особенного – помогать мне.

– Ты, стало быть, секретарь губернатора, а я?

– Секретарь секретаря.

– Или секретарь в квадрате?

– Точно…

Орайон сидел в своей конторке и подсчитывал убытки, которые в последние месяцы принесла ему газета «Ганнибал джорнел» (к тому времени газета Клеменса сменила название). Он решил на время закрыть газету, поскольку особых перспектив не просматривалось – во время войны людям были нужны многие вещи, но не развлекательная воскресная газета.

Собрав вещи, они погрузили их в повозку, запряженную парой лошадей. Попрощались с матушкой, заверив её, что ни в коем случае не станут вмешиваться в какие-либо военные действия, даже напротив, будут объезжать их за десять… нет, за двадцать миль стороной. И тронулись в путь – к ближайшей железнодорожной станции.

Как они и рассчитывали, по пути им не попалось ни одного воинского кордона. Война, уже бушевавшая на востоке, сюда, в сердце Америки, ещё не докатилась.

Территория Невады, так называлось в те годы это неопределённое образование, было малозаселённой частью на западе США. Несколько месяцев назад это был штат Юта. Но в начале марта 1861 года Невада отделилась и готовилась стать полноправным 38-м штатом Америки (это произошло 31 октября 1864 года).

Это была земля шахтеров и старателей. Земля, где правили республиканцы, в отличие от примыкающей Калифорнии, которая сочувствовала конфедератам.

22. Серебряный прииск

Девятнадцать дней они колесили по Неваде, знакомясь с людьми и осматривая шахтёрские посёлки. Необыкновенное место. На севере горы, вершины которых блистают вечными снегами. На юге песчаная пустыня Мохаве. Не штат, а целая планета…

Заехали в городишко Карсон-Сити, который ещё был крошечным рабочим посёлком. Но что тут творилось… Посёлок рос, как на дрожжах. Со всех штатов сюда стекались люди – в окрестностях Карсона нашли серебро. Его обнаружил старатель Кит Карсон, в честь которого этот городок и получил своё имя.

И Сэма осенило. Зачем ему путаться под ногами у брата, когда он может остаться здесь и попытать счастья на добыче серебра? Отличная идея! А Орайон прекрасно обойдётся без секретаря, тем более что он вовсе не губернатор, а секретарь губернатора, которому личный секретарь вроде бы не положен.

Но брат заупрямился – ему не хотелось отпускать от себя Сэма. Да, и вся эта идея со старательством выглядела более чем сомнительно. Но Сэм был таким убедительным, так живо описывал будущую жизнь миллионера, сделавшего состояние на серебряной руде, что Орайон сдался.

В январе 1862 Сэмюэл застолбил свой участок. Это произошло в другом городке – Вирджиния-Сити, прославившимся запасами не только серебра, но и золота…

К слову, этот городок существует в Неваде до сих пор. Правда, это не город, в котором живут люди, а музей под открытым небом. Всё золото и серебро здесь давно уже добыто. А главной достопримечательностью этого места является дом, в котором жил Марк Твен.

23. Журналист

В 1862 году Сэмюэлу Клеменсу исполнилось 27 лет. За его плечами годы внештатной работы в самых разных изданиях, несколько лет лоцманства на Миссисипи, множество профессий. Но он по-прежнему не литератор и даже не журналист. Он – старатель, охотник за удачей.

Ничего из этой затеи, конечно же, не вышло. Сэм не нашёл ни серебряной жилы, ни крупного золотого слитка. Так, несколько крупинок, которые в этих местах стоили пару долларов – не хватило бы и на неделю жизни.

Деньги, оставленные братом, вскоре закончились. Прииск не приносил никакого дохода. Нужно было как-то выживать. И Сэм снова обратился к тому, что умел лучше всего. А лучше всего у него получалась работа наборщика и газетчика. Должность наборщика в небольшой типографии Вирджиния-Сити была занята. Оставалась газета «Территориэл Энтерпрайз», которой вечно не хватало авторов.

Сэм принёс в редакцию одну статью, подписав её новым псевдонимом Джош. Потом ещё и ещё… Это были даже не статьи, а полноценные рассказы. Очень смешные, острые, безупречные.

Его стали печатать. А в августе 1862 года, когда дела на прииске пошли совсем неважно, и Сэм уже голодал, ему предложили место штатного журналиста. Это событие стало поворотным в судьбе будущего писателя. Сэмюэл Клеменс стал профессионалом.

Он проработал в «Территориэл Энтерпрайз» год и девять месяцев. Из штатного корреспондента превратился в редактора газеты. Именно в это время на свет появился великий юморист, который призывал граждан Вирджиния-Сити:

– Постараемся прожить жизнь так, чтобы даже могильщик плакал на наших похоронах!

24. Рождение псевдонима

Сэм задумался над псевдонимом. Он не подписывал рассказы и статьи настоящей фамилией – то ли из присущей ему скромности, то ли не будучи уверен в безупречности своих работ. Псевдонимы были шутливыми, смешными, нелепыми, эпатирующими. Иногда они были бессмысленными. Но нужно было одно, главное имя, по которому его бы узнали и запомнили.

2 февраля 1863 года в «Территориэл Энтерпрайз» вышла первая статья Сэмюэла Клеменса, подписанная псевдонимом «Марк Твен». Отныне он будет прибегать к этому имени всё чаще и чаще. А спустя несколько лет весь мир будет знать писателя именно как Марка Твена…

Существует две версии истории происхождения псевдонима. По одной из них «Марк Твен» – это команда на сленге речных лоцманов, означающая «две меры» (две морских сажени или 365,76 см), что достаточно для прохождения судна по руслу реки. Придумав этот псевдоним, Твен якобы отдал дань увлечению юности и любимой профессии лоцмана.

По другой версии, «марк твен» выкрикивали подвыпившие старатели, заказывая вторую «меру» алкоголя, когда у них не хватало денег расплатиться. Мол, запиши вторую на мой счёт. Эта версия выглядит правдоподобней – если учитывать время и место рождения псевдонима. Хотя исследователи склоняются к первой (заметим, более красивой и благопристойной) версии.

Можно предположить, что это имя выдумано Клеменсом из, скажем так, писательского озорства. Он был весёлым человеком, острословом и шутником.

Как бы там ни было, но сегодня «Марк Твен» не ассоциируется у нас ни с чем, кроме имени великого писателя.

25. Артемус Уорд

В «Территориэл Энтерпрайз» всё чаще публиковались юмористические рассказы Марка Твена. Но сам писатель, похоже, особого значения этим работам не придавал. Да, он стал журналистом. Но… не планировал задерживаться в этой профессии. И писателем становиться тоже не думал. Удивительно, да?

Всё изменилось при встрече с другим знаменитым американским писателем того времени – с Артемусом Уордом.

Артемус Уорд – псевдоним Чарлза Фаррара Брауна, популярного писателя-юмориста, почти сверстника Твена, прожившего всего 33 года (Уорд родился в 1834 году, а скончался в 1867). Типичный представитель молодой литературы американского фронтира (то есть пограничной области, продвигающейся на запад Штатов культуры, в которой преобладали фольклор и юмористика). Он только что выпустил первую книгу «Артемус Уорд: его книга с множеством комических иллюстраций» и был бешено популярен.

Объезжая Неваду, Уорд заглянут и в Вирджинию-Сити. Здесь ему на глаза попался номер местной газеты, а в нём – рассказ Твена. Уорд попросил ещё один номер. Потом ещё. А затем решительно направился в редакцию.

– Вы – великий юморист, мистер Твен! – заявил он опешившему писателю, узнавшему в госте прославленного юмориста. – И не спорьте! Вы должны… Нет, вы просто обязаны серьёзно заняться литературой!

Они проговорили вечер, ночь и следующий день. Уорд рассказал о своих устных выступлениях, на которых он читал фрагменты своих рассказов. О творческом методе, о писательском ремесле. Он убеждал, уговаривал, взывал к чувствам Твена…

Именно эта встреча стала поворотным моментом в судьбе Марка Твена. В тот день Артемус Уорд вошёл в кабинет редактора провинциальной газеты, а вышел из кабинета писателя.