Текст книги "Шолом-Алейхем Литература на идише. Маленькие рассказы о большом успехе"

28. Наследство

Прокормиться литературным трудом было нелегко во все времена. Причём, это касается любой литературы – русской или национальной. И любого времени, исключая советский период. В советскую эпоху популярные писатели назначались идеологическими органами власти, а не выбирались читателями. И те, кто попадал в «обойму» о хлебе насущном уже могли не беспокоиться. У них появлялись государственные дачи, личные автомобили с водителями, прислуга. Правда, среди «назначенных» было много действительно талантливых, но абсолютно не было свободных творчески. Хотя, попадались такие бездари, что совершенно непонятно – за какие заслуги они угодили в Союз писателей (явно не за литературные).

Прокормиться литературными гонорарами было безумно трудно. И даже вряд ли возможно. Но Шолом-Алейхем с выбранного пути не сворачивал. Он был уверен, что пересилит обстоятельства. К тому же он был совершенно непривередлив и привык обходиться малым. Могла ли обойтись тем же Ольга – вопрос другой…

Богатство свалилось на Шолом-Алейхема совершенно внезапно и оттуда, откуда он его никак не ждал. В 1885 году умер отец Ольги Элимелех Лоев. Завещание Лоева поразило Шолома. Всё своё богатство, включающее огромное имение и счета в банках, тесть оставил зятю. Повлияло ли на его решение то, что он едва ни разрушил счастье дочери, или Лоев проникся особым уважением к молодому писателю, неизвестно. Но факт остаётся фактом. В один день прозябающий в бедности Шолом-Алейхем стал очень состоятельным человеком.

29. Бульварщина

Конечно, Шолом-Алейхем был не единственным еврейским писателем, работавшим на идиш. Были и другие имена. Одно из наиболее примечательных – писатель Шомер, автор бульварных низкопробных романов, которые он выпускал десятками в год (в 1888 году, к примеру, в свет вышло 26 романов Шомера).

Шомер – полное имя Шайкевич Нохум Меир – был старше Шолома на 13 лет. Человек в литературе состоявшийся, но весьма оригинально – в качестве автора низкопробных кричащих поделок, бульварного чтива, очень популярного в местечковой среде у полуграмотного еврейского читателя.

Романы Шомера производили на Шолом-Алейхема тягостное впечатление. Используя суженный лексикон, без стеснения заимствуя ходовые сюжеты, Шомер писал кричащие поделки, отдающие дешёвой сенсацией. Эти романы можно сравнить с бесконечной серией детективов про Ната Пинкертона, заполонивших сначала всю Европу, а потом проникших и Россию. Правда, у романов про Пинкертона нет одного автора, это плод коллективного творчества начинающих, пытающихся выжить литераторов. У Шомера был тот же мотив – он старался заработать, прожить на литературные гонорары, но при этом не обладал большим талантом.

В поисках собственного места в еврейской литературе Шолом-Алейхем решил добиться чистоты языка, облагородить литературу на идиш, избавить её от бульварного «шомеризма». Но… как это сделать? Как открыть читателю глаза на безвкусицу поделок Шомера?

30. «Суд над Шомером»

В 1888 году Шолом-Алейхем написал сатирическую повесть-памфлет «Суд над Шомером» («Шомерс мишпет»), высмеивающую произведения Шомера и раннюю школу массовой литературы на идиш в целом. Вещь получилась полемичная, острая и очень смешная. Шолом-Алейхем показал себя ещё и в качестве писателя-сатирика и великого мастера юмора. Сейчас это выглядит забавным, но тогда… Предтеча настоящего юмора в еврейской и русской литературе. И явление нового порядка – еврейской местечковой литературы, как социального феномена, как действенного инструмента влияния на судьбы культуры.

А что Шомер? Ему от выступления Шолом-Алейхема не было ни холодно, ни жарко. Автор популярных бульварных романов находился вне общего литературного процесса. И литературного альманаха, выпускаемого Шолом-Алейхемом на свои деньги (об этом издании разговор особый), явно не читал. Это был человек, которого мало заботили отзывы критиков. А любое упоминание своего имени, даже негативное, он воспринимал, как бесплатную рекламу.

Сатиры Шолом-Алейхема не читали и потребители романов Шомера. Интеллигентный образованный человек по доброй воле таких романов читать не станет. А те, кто читает такие романы, не поймёт сарказма Шолом-Алейхема и его литературы в целом.

И это вполне нормально. Всегда найдутся люди, для которых юмор Зощенко вообще не юмор. А всё, что связано с человеческой физиологией безумно смешно.

31. Рассказы для детей

В 1887 году в еженедельной газете «Идишес фолксблат» появился первый рассказ Шолом-Алейхема, написанный им для детей – «Дос месерл» («Ножик»). Этот рассказ (и последовавший за ним «Лаг-боймер», так же адресованный Шолом-Алейхемом детям) в среде литературной критики произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Никто попросту не предполагал, что в скромной еврейской газете, издаваемой исключительно на идиш, может появиться рассказ такого высокого качества. Собственно, никто не предполагал, что на идиш высококачественная литература возможна в принципе – критика находилась под впечатлением бредовых романов Шомера. И само собой подразумевалось, что литература на идиш предназначена для читателя невзыскательного, не особенно грамотного, не обременённого литературным вкусом.

С момента выхода в свет рассказа «Ножик» на литературном небосклоне юга России взошла звезда Шолом-Алейхема, как выдающегося детского писателя. Он и в последующие годы писал для детей – много, интересно, очень умно и тонко. Возможно, впервые в российской литературе (а уж у еврейской точно впервые) писатель говорил с детьми не как с неполноценными существами, способными воспринять только «манную кашу» и приниженное сюсюканье, а как с полноправными людьми, обладающими собственной логикой, развитым мышлением и собственным восприятием мира. Главная мысль, которую можно почерпнуть из «детских» рассказов Шолом-Алейхема, – маленький человек – это, прежде всего, человек.

32. Разговор с ребёнком

Шолом-Алейхема часто сравнивают с Марком Твеном (автором приключений Тома Сойера и Гекльберри Финна). Это сравнение принимал и сам Твен (об этом поговорим чуть позже).

В чём тут дело? В том, что повести Твена, как и произведения Шолом-Алейхема на самом деле написаны не только для детей. Хорошая литература не дифференцируется по возрастным показателям. «Приключения Тома Сойера» с одинаковым удовольствием читают взрослые и дети, а роман о Геке Финне и вовсе можно считать «взрослым» – столько в нём печальной правды о жизни американского ребёнка в первой половине девятнадцатого столетия. Эта проза написана вполне взрослым языком. И от прочих романов, адресованных только взрослым, отличается лишь непосредственностью, поведением героев (которые не умеют лгать и скрывать своих чувств), да более ярким восприятием главными героями окружающей жизни – как это и случается с нами в детстве.

То же и с рассказами для детей Шолом-Алейхема. Если отвлечься от изначального настроя, что читаешь книгу для детей, то, скажем, повесть о мальчике Мотле (тоже вроде бы «детская» вещь) будет восприниматься, как роман о детях, написанный для взрослых.

С детьми, вообще, нужно разговаривать, как с равными. И юмор у них такой же (но лишённый грязи и пошлости). И чувства ничуть не мельче (но зато чище и честней). Правда для того, чтобы разговаривать с ребёнком на равных, нужно самому быть… ребёнком. Даже если ты давно взрослый и сам уже отец.

33. «Еврейская народная библиотека»

Получив в своё распоряжение солидный капитал, Шолом-Алейхем решил осуществить свою давнюю мечту. Он уже мог не беспокоиться о пропитании и содержании семьи (которая, к слову, увеличивалась очень быстро, Ольга рожала одного ребёнка за другим), мог не наниматься к сахарозаводчику Бродскому и жить не в захолустной Белой Церкви, а в Киеве. Но главное – Шолом-Алейхем мог спокойно писать свои рассказы и романы. И не только писать, но и издавать их самому. И не только свои, но и таких же безвестных писателей, работающих на идиш и прозябающих в бедности, как совсем недавно прозябал и Шолом.

В 1888 году Шолом-Алейхем основал собственный литературный альманах «Ди идише фолксбиблиотек». Это был сборник рассказов, повестей и романов на языке идиш, выпускаемый раз в год. Книга, в которой было собрано лучшее, что только удалось разыскать издателю на еврейском языке.

Основав издание, Шолом принялся искать авторов. И это было делом крайне непростым. Профессионалов, живших только литературой, было очень мало – если ни считать профессионалом того самого Шомера, печатать которого Шолом-Алейхем не стал бы и под угрозой расстрела. На идиш писали люди, зарабатывающие на жизнь в качестве служащих, учителей, врачей, ремесленников. Они не выпускали книг – в лучшем случае их произведения выходили (целиком или фрагментами) в крошечных местечковых газетах и бедных еврейских журналах. Эти издания не могли платить достойные деньги, поскольку сами еле перебивались с воды на хлеб.

И Шолом решил использовать самую верную и самую древнюю тактику привлечения авторов. Он объявил неслыханно большие гонорары. И авторы не заставили себя ждать.

34. Свой среди своих

Вложив большие деньги в издание альманаха, Шолом-Алейхем преследовал несколько целей. Первая из них – показать, как следует писать на идиш. Какой может быть еврейская литература. Вторая – помочь встать на ноги талантливым людям, которые в силу обстоятельств живут в безвестности и пишут лишь время от времени, не имея возможности жить литературным трудом.

Первое получилось однозначно – после выпуска двух номеров «Ди идише фолксбиблиотек» (а в свет вышли только два номера – за 1888 и 1889 год) идиш приобрел статус вполне литературного, а не исключительно бытового, разговорного языка. Что же касается второго… Шолом по крайне мере попытался помочь своим коллегам. И сделал для этого очень немало.

Он обратился во все еврейские газеты юга России, разместив в них объявление, приглашающее литераторов к сотрудничеству. Кроме того, разыскивал писателей сам, обращаясь в редакции изданий, опубликовавшие приглянувшийся Шолом-Алейхему рассказ. И розыски эти были делом непростым. Многие авторы интересных произведений жили в отдалённых местечках. Многие подписывались псевдонимами, а редакции не располагали их адресами.

И всё же слухи об издателе, который готов платить «нормальные деньги» вскоре облетел всю Украину и Белоруссию. В Киев, на домашний адрес Шолом-Алейхема, стали приходить пакеты с рукописями.

В первом выпуске альманаха Шолом опубликовал вместе с произведениями талантливых авторов и свой роман «Стемпеню». Во втором выпуске нашлось место для другого романа «Иоселе-Соловей». Оба романа были посвящены судьбам еврейских женщин.

35. Юмор Шолом-Алейхема

Любая книга Шолом-Алейхема – чтение доброе, увлекательное и… очень смешное. Юмор писателя – это не юмор пародиста или сочинителя забавных каламбуров. Это настоящий высококачественный юмор, который всегда «со слезой», всегда сжатая, но очень ёмкая философская теза, добродушный взгляд на самые неожиданные и порой неприглядные явления человеческой жизни. Это не смех ради смеха. Это – улыбка, которая может быть печальной, сочувственной, ностальгической и радостной, воодушевляющей, обнадёживающей.

Главные рассказы и романы Шолом-Алейхема написаны на рубеже столетий. Ещё не было Остапа Бендера и Кисы Воробьянинова. Не было блистательных одесситов. И проза Шолом-Алейхема лишь обещала читателю ту россыпь улыбок, которую подарила нам впоследствии одесская литературная школа.

Но вот какая получается штука… Не было бы Шолом-Алейхема, не было бы и писателей одесской школы. Для того, чтобы вырваться за рамки «черты оседлости» в большую литературу еврейской прозе нужно было подняться и вырасти трудами этого замечательного писателя. Нужно было созреть, пробиться к еврейскому и русскому читателю (а произведения Шолом-Алейхема много и часто переводились на русский язык). Продемонстрировать возможности частного или, если угодно, «местечкового» взгляда на действительность. И убедить современников в том, что место проживания ничего не определяет, как не определяет ничего сословная и национальная принадлежность, богатство или близость к власти. Главное – талант, ум и честность. Остальное – детали.

36. Реальный выдуманный мир

Шолом-Алейхем писал, что жизнь выдаёт такие сюжеты, какие не сможет выдумать ни один писатель. Задачу писателя он видел в том, чтобы как можно достоверней, как можно ярче, убедительней рассказать читателю о реальной жизни реальных людей. В этом смысле самого себя Шолом-Алейхем видел рассказчиком, а не проповедником каких бы то ни было истин.

Его проза дидактична – не будем забывать, для кого он писал, для не особенно образованных людей, живущих в крошечных южных городках в своём изолированном мирке. Но за этой дидактикой (бедность не порок, а быть богатым очень стыдно – и прочие достаточно наивные постулаты, которые на поверку оказываются далеки от действительности, поскольку слишком всё упрощают) можно обнаружить глубокую философию. Ибо это попытка понять, почему мир так несправедлив. Почему люди неравны, а жизнь столь горька. Кто виноват в том, что люди столь разобщены, что бесконечно враждуют друг с другом.

Под пером Шолом-Алейхема местечковый мир становится выпуклей и ярче, чем на самом деле. Словно писатель рассматривает реальность через увеличительное стекло. Жизнь в его выдуманном мире настолько убедительна, что выглядит достоверней жизни в мире невыдуманном…

Один из самых трогательных, самых симпатичных героев Шолом-Алейхема – Тевье-молочник. Его реальный прототип по имени Тевье тоже был молочником. Он снабжал молоком имение Лоевых, куда летом писатель приезжал с супругой и маленькими детьми из Киева. Настоящий Тевье говорил, что выдуманный Тевье похож на него, как две капли воды. «Только с чего Шолом взял, что у меня есть дети?» – недоумевал он. – «Я же одинок, как перст!»

37. Касриловка и Мазеповка

Действие огромного количества произведений Шолом-Алейхема происходит в местечках Касриловка, Мазеповка или где-то поблизости (как в «Тевье-молочнике»). Эти несуществующие населенные пункты – тот самый Воронок, в котором прошло детство писателя. Обобщённый образ всех южных еврейских местечек в границах пресловутой «черты оседлости».

Выдуманные города – не открытие Шолом-Алейхема. Он никогда не скрывал, что находился под большим влиянием другого еврейского писателя – Менделе Мохер Сфорима, который использовал схожий литературный приём, описывая несуществующие Глупск и Кабцанск. Более того, Шолом объявил Менделе своим учителем, а себя называл его «внуком».

Да, местечки Шолом-Алейхема удивительно похожи на городки Менделе, но только внешне. В романах Шолома это вовсе не средоточие косности и глупости, жадности и невежества, как у «дедушки Менделе». Касриловка и Мазеповка – это целый мир, ограниченная в пространстве Вселенная, в которой живут добрые и простодушные, злые и жадные – самые разные, как это и должно быть в реальной жизни, люди. Большинство из них искренне считают свою Касриловку лучшим местом на земле (хотя сами при этом бедствуют). И иначе думать не могут, поскольку они ни разу в жизни дальше Мазеповки не выезжали.

Самое поразительное, что при всём убожестве еврейских местечек их обитатели свои городки… любят. Как любой человек любит свою – хорошую или плохую – малую родину.

38. Смерть отца

Получив богатое наследство, Шолом-Алейхем сумел преодолеть ограничения имущественного ценза оседлости и поселиться в городе, в котором давно мечтал жить – в Киеве. Молодая семья обживала дом тестя Лоева. У Шолом-Алйхема и Ольги появился собственный выезд и прислуга (которой писатель, сам недавно испытавший на своей шкуре долю человека в услужение, платил неприлично большое жалованье). На лето семья выезжала в загородное поместье Лоевых в Боярке. Здесь Шолом частенько устраивался на открытой веранде огромного дома, чтобы поработать. Покуривая папироску, он исподтишка наблюдал за щуплым невысоким человеком, привозившим им каждое утро парное молоко. Этого человека звали Тевье…

Идиллию нарушило печальное известие. Летом 1888 года внезапно умер отец писателя Нохум Рабинович. Оставив Ольгу с детишками в имение, Шолом отправился в Переяслав, чтобы отдать отцу последний поклон.

Он вернулся молчаливым и подавленным. Большую часть денег, которые он взял с собой, Шолом-Алейхем оставил стареющей мачехе с её оравой больших и малых детей (их было явно больше упомянутой дюжины). А потом, отложив все дела, Шолом сел за поминальное произведение. Осенью того же 1888 года он выпустил в свет «А бинтл блюмен, одер Поэзие он грамен» – «Букет цветов, или Стихотворения в прозе», посвящённые памяти отца. Издание этой книги Шолом-Алейхем оплатил сам.

С некоторых пор он мог не думать о деньгах. И он о них не думал.

39. Игрок

Из 57 отпущенных Шолом-Алейхему судьбой лет (а он прожил обидно мало), 52 года он провёл в удручающей бедности. Бедным родился, бедным женился и умер очень бедным. Но пять лет жизни Шолом был баснословно богат. Всего пять лет. И богатства своего сохранить не смог. В отношении денег он был ужасно наивен. И внезапно свалившегося на голову наследства сохранить не сумел.

Нет, он всё делал правильно – с его точки зрения. Если есть большие деньги, надо постараться превратить их в очень большие, верно? У него же растут дети. И жена, привыкшая к достатку и даже к роскоши, не простит ему, если он просто проживёт эти деньги, проест и пропьёт (в хорошем смысле, алкоголь Шолома никогда не интересовал – он всю жизнь был верующим человеком).

Ход мыслей был, в принципе, правильным. Но если бы Шолом-Алейхем поступил бы так, как подсказывал ему разум и не послушал голоса собственной совести, то денег, оставленных тестем, хватило бы на всю жизнь ему, его детям и осталось бы внукам. Пусть их с каждым годом становилось бы меньше и меньше. Зато можно было бы писать и издавать книги за свой счёт. И деньги бы возвращались – через проданные книги. А так…

А так он не нашёл ничего лучшего, чем начать игру на Киевской бирже. Причём, в финансах Шолом не смыслил ровным счётом ничего. И скупив какие-то ничтожные акции продал их с большим убытком для себя. На этом не успокоился и свои удивительные спекуляции продолжил. И так – до полного разорения.

Таких финансистов на идиш называют «шлемазл».

40. Советчики

Справедливости ради заметим – Шолом не сам влез в эту биржевую авантюру. Его туда втянули. Но уже сам факт того, что он поддался уговорам, дал себя облапошить, говорит о многом.

Человек, обладающий большими деньгами, всегда привлекает разного рода жуликов. Они слетаются, как мухи на мёд. И исчезают в мгновенье ока, как только деньги заканчиваются…

– Соломон Наумович, дорогой, ну, чего вы боитесь? Говорю вам – дело верное. Груз леса из Николаева в Припять. Двадцать процентов навара. Не упускайте своего счастья, Соломон Наумович.

И Шолом своего счастья не упустил – вложился в доставку леса оттуда, где леса не было с роду, туда, откуда этот лес обычно и привозили. И, конечно же, прогорел.

Потом он скупал акции неведомых компаний, которые на деле обанкротились лет пять тому. Потом финансировал строительство дома, который никто и не думал строить.

И всякий раз рядом находились «знающие люди», которые за версту чуяли наивного человека, способного доверять тем, кто сам себе не особенно доверял.

Есть множество способов обогатиться. Действенным обычно оказывается самый примитивный – работать, работать и работать, рассчитывая лишь на удачу. Хотя, если нет удачи – работай или не работай…

Есть множество способов разориться. Наиболее «эффективным» обычно оказывается самый безумный – вкладывать деньги туда, куда их ни один разумный человек не вложит. Акции подешевели – налетай! А они подешевели лишь по той причине, что никому не нужны. И, скупив их все до единой, остаёшься без копейки, но с ворохом якобы ценных бумаг.

41. Разорение

К 1890 году положение Шолом-Алейхема стало угрожающим. В счёт погашения огромных долгов было продано имение Лоевых в Боярке. Дважды был заложен киевский дом. Было продано всё, что только можно продать – библиотека, мебель, старые картины (ничего, впрочем, особо ценного). Пришлось продать даже фамильные драгоценности Ольги. Но денег не хватало катастрофически. И Шолом влез в ужасные долги.

Только проценты по выплатам банковских задолженностей исчислялись астрономическими цифрами. Шолом-Алейхем закрыл свой ежегодный альманах, продал редакционное помещение и всё, что в нём было. Потом продал лошадь и двуколку. Рассчитал прислугу. А денег всё равно было мало.

Дошло до того, что он снёс в барахолку свои костюмы и ботинки, оставив себе лишь по паре того и другого. Продал золотое перо, которое купил в первый же день, как получил права на наследство.

В опустевшем доме не осталось ничего ценного. И ничего, что можно было бы продать. Пришлось писателю перебраться из роскошного дома Лоевых в скромную меблированную квартиру в еврейском квартале Киева. Однако, тучи всё ещё сгущались. Продать бы дом, да разом расплатиться с кредиторами… Но дом, по сути, уже был продан, причём, дважды. И выплатившие деньги под залог коммерсанты могли припереть Шолома к стенке в любой момент.

Что делать? А разве есть выбор? Нет? Ну, тогда… бежать…