Текст книги "Короли не плачут"

В мясорубку аурийской войны он попал как раз в самый страшный и кровавый её момент… Их отряд должен был отбить у неприятеля небольшой каменистый участок, который позже стали называть Серебряным проходом. И они захватили его, застав аурийцев врасплох, ссыпавшись на них с отвесной скалы, ломая кости себе и своим врагам. В том бою полегли все офицеры. Все до единого! Сарн взял командование на себя. Оставшиеся в живых удерживали этот клочок земли ещё шесть часов, показавшихся им вечностью… Два больших отряда приходили к ним на подмогу, и оба полегли в той бойне. А Сарн – выжил, один из немногих. Когда подоспела конная гвардия дроков и разметала по ущелью аурийцев, их осталось только четверо. Дроки заняли перевал и тем самым обеспечили проход грайворской армии через ущелье Серебряных Скал.

Сарн был представлен королю, и Грав ХШ лично произвёл его в офицеры, вручив ему белый офицерский шарф. И всё… На этом почести закончились.

Вся слава досталась дрокам и их тёмнику – Ивычу, а Сарна лишь назначили на безденежную должность в столичной городской страже. Был бы он пожиже характером, он, скорее всего, спился бы, но уличная закваска пригодилась и здесь. Сарн быстро стал лучшим стражником, потом квартальным. Через некоторое время он вырос до начальника стражи, а ещё через полгода, после нелепой смерти прежнего коменданта города, занял его место. Должность, конечно, была почётной, и приносила стабильный и немалый доход, ибо комендант имел свою долю от всех «чёрных» городских сборов, но ему этого уже было мало. Он даже богател как-то медленно, а ему хотелось – всего и сразу.

Неудовлетворённые амбиции и самолюбие грызли его изнутри, а тщеславие и зависть точили душу. Ему хотелось быть ближе ко двору, командовать королевской гвардией, но на пути стоял Ивыч. Тот самый Ивыч, который украл его победу, его славу, его титул…

Комендант города поднялся по лестнице на второй этаж и заглянул в спальню. Здесь ковров было ещё больше, только в отличие от гостиной они были однотонными. Спальня была полностью задрапирована белым, даже потолок спальни сиял белизной. Сарн попытался представить себе, каково это – просыпаться среди этой белой пустоты, где взгляду даже не за что зацепится, и снова поморщился. Впрочем, в данный момент эта белая идиллия была разрушена: алые пятна впитавшейся крови словно оставленные на снегу следы раненого зверя покрывали весь пол, и даже кое где стены.

Комендант подошёл к огромной кровати из тёмного аурийского дуба. Откинув покрывало, он увидел, что вся перина пропитана кровью. В одном месте она была распорота – судя по всему, ударом шершня. Сарн заслуженно считался одним из лучших в Грайворе мечников. Он не злоупотреблял хмельным, не курил ард-траву, не играл в азартные игры и не прожигал ночи с девками. Меч был его любовью, страстью и наслаждением, и в свободное время он всё оттачивал и оттачивал своё мастерство.

Он представил себе позу нападавшего и расположение жертвы – удар был нанесён из крайне неудобного положения. Сарн нагнулся и заглянул под ложе. «Это ж какой нечеловеческой силы ударом нужно обладать, чтобы меч пробил кровать насквозь, да ещё и плиты пола повредил?» – ошеломлённо подумал он.

Пробив обрешётку кровати, остриё меча так ударило в угол каменной плиты, что противоположный её угол приподнялся. Сарн начал было уже подниматься, как вдруг в образовавшейся от удара щели что-то нестерпимо ярко блеснуло. Он опустился на колени и сдвинул плиту в сторону…

Такого он не видел даже во время борьбы с еретиками-чернокнижниками, когда городская стража реквизировала в пользу королевской казны имущество ювелирного дома Арифов – тайных верховных жрецов Чернокнижия. Тайник размером с лёгкий шлем был почти доверху заполнен драгоценными камнями. «Королевская слеза кейритской огранки – безошибочно определил Сарн. – Да за такие деньги…» – мысль его осеклась, а рука самостоятельно, будто бы и против его воли, потянулась к сокровищу.

За спиной предупредительно кашлянули, и коменданта словно окатило крутым кипятком. Он оглянулся из-под руки и медленно поднялся с колен. У двери, переминаясь с ноги на ногу, стояли квартальный офицер и стражник – оба старики, из ветеранов. «Видели? Не видели? Не видели… Наверняка не видели… А может, обнаружили раньше? И сейчас как раз доложат об этом?» – мысли метались, словно мыши в амбаре. Сарн мрачно сдвинул брови и спросил безразличным, насколько смог, тоном:

– Что у тебя, Юс?!

– Тут такое дело, господин комендант, – осторожно начал офицер стражи, – один из моих людей, немного знает салийский… и я подумал, что вам будет это интересно…

«Не видели…» – с облегчением подумал Сарн, и сразу почувствовал какую-то лёгкость во всём теле. Ему вдруг нестерпимо захотелось вновь заглянуть под кровать, снова увидеть тайник, запустить руки в эту сверкающую кучу… «Долго эти истуканы будут ещё здесь топтаться?» – накатило раздражение.

– Рассказывай, – коротко бросил он сквозь зубы. – И побыстрей!

Стражник вопросительно посмотрел на своего командира, тот ободряюще кивнул, и стражник, потея от почтительности, начал докладывать:

– Я случайно слышал, как салийцы упоминали о какой-то женщине, погибшей в этом доме, господин комендант!

– Ну и что? – перебил стражника Сарн. Мысли его судорожно вертелись вокруг драгоценностей…

Стражник растерянно посмотрел на Юса, и квартальный решил взять инициативу на себя:

– Так это… ну… после того, как губошлёпы погрузили все свои трупы в повозки, тело убитой женщины должно было остаться в доме! А среди тех тел, которые выносили из особняка лисы, были только мужские трупы…

– Интересно, очень интересно, – пробормотал комендант, думая о своём. – Продолжай.

– Нюхачи загрузили в повозку один ящик и мне кажется, что он не был пустым, – позволил себе ухмыльнуться стражник.

– Ты мне рожу то не криви! – прошипел Сарн. – Выяснили, кто она?

Юс вздрогнул:

– Виноват, господин комендант! Никак нет, господин комендант!

– Что значит «никак нет»? – не предвещающим ничего хорошего тоном переспросил Сарн.

Стражник судорожно сглотнул:

– Я не совсем уверен, но мне кажется… – едва слышно залепетал он.

Тёмник в бешенстве ударил кулаком по стене:

– Да не жуй ты сопли – говори прямо!

Квартальный покрылся пятнами.

– Дело в том, господин комендант… Мне только что доложили… Не далее как полчаса назад на Горбатом мосту перевернулась карета. Возница и пассажир, судя по всему, утонули… течение там сильное и тела найти будет очень сложно… Вот я и подумал…

– Чья? Чья карета? – выдохнул Сарн.

– Эррины Этилии Неус…

В сознании Сарна словно мелькнула молния. «Дочь главы совета эрров убита в постели салийца… Как последняя шлюха… Вейдж подстроил с каретой-то… Значит – уверен, что никто не прознает, и что салийцы молчать будут… Чем он купил их молчание, интересно? Ерунда, об этом я потом подумаю… Вот он, мой шанс! Такие сведения дорогого стоят… Неус сделает меня эрром, Белолобый всё забери!! Я им всем покажу, что такое Сарн… Они меня за подкидного держат, а я хитрее их всех вместе взятых… Нет, не хитрее… Я – умнее! Камушки… Никто не видел, это точно! Это шанс…»

– Больше никому об этом не рассказывали? – как можно спокойнее спросил он.

Стражник и квартальный переглянулись.

– Нет, господин комендант, никому! – рявкнул Юс.

– Вот и хорошо…

Квартальный и стражник не успели даже среагировать: вылетевший из ножен по широкой дуге меч, зажатый в умелой руке, рассёк их шеи до самых позвоночников. Тела ещё не успели упасть, а комендант уже выгребал обеими руками содержимое тайника, и сноровисто рассовывал его по карманам. Он не был жадным – просто расчетливым, поэтому не пожалел нескольких камней для покойничков, и бросил полгорсти им под ноги, и ещё полгорсти оставил в тайнике. А потом аккуратно вложил им в руки их собственное оружие, поднял свой меч с пола и закричал во всю мощь: «Стража, ко мне!!»…

Глава 11

День третий.

семь часов после Полуночной службы.

Новидж широко зевнул, даже не удосужившись прикрыть рот рукой. «К чему лишние политесы? – рассудил он. – Я в своей карете, кроме меня здесь никого нет, если, конечно, не считать этого очаровательного существа. Но это же только рабыня!» – внешний министр довольно хрюкнул.

Он удивительно быстро освоился с новой для себя ролью рабовладельца, и уже не представлял себе, как раньше мог жить без ощущения полной и ничем не ограниченной власти над другим человеком. Это свежее чувство пьянило его и слегка кружило голову. «Всё ж таки салийцы – великая нация, – подумал он, разглядывая маленькую фигурку напротив. – В отличие от других народов, они не стали ханжески лукавить, а просто взяли и узаконили рабство. В то время как в других странах правители лицемерно делят людей на сословия, пытаясь хоть как-то оправдать своё право на власть, салийцы сделали власть человека над человеком абсолютной. А власть – настоящая власть – должна быть именно такой!» – Новидж хищно раздул ноздри. Его мысли понеслись дальше, и через какое-то мгновение перед его взором возник новый Грайвор, в котором он…

Карета резко остановилась. Рабыня испуганно пискнула. Сладкие грёзы мгновенно вылетели из головы министра.

– Что там, Кхур тебя забери, случилось? – зло выругался он.

– Хозяин, – откликнулся кучер. – Улица перекрыта – не проехать.

– Так пойди и разберись, в чем там дело, бестолочь!

Возница спрыгнул и неторопливо, как и подобает слуге знатного вельможи, направился в сторону толпы. Продираясь сквозь человеческую массу, он то и дело слышал обрывки разговоров.

– …А что случилось-то?…

– …Говорю же, я сам видел – четыре телеги мертвецов вывезли…

– …Давно нужно было губошлёпов к ногтю прижать! Скоро весь Грайвор скупят! У моего шурина один такой лавку за долги забрал…

– …Видел он! Что видел-то? Это не салийцев порезали, а наоборот – они честных горожан к себе заманили и в жертву принесли своему Многоликому. Тьфу… чтоб его Кхур в зад поцеловал …

– …Мне соседка рассказывала – она у них в прислугах была – что сами-то они человечину не едят, а скармливают своим рабам, точно мы брюкву хрякам. Потому и здоровые они у них такие! А рожи-то, рожи их видела?…

Активно работая локтями, кучер пролез в первые ряды. Улица была перегорожена тремя рядами рогаток, вдоль которых стояла шеренга из десятка стражников. Их алебарды были угрожающе направлены в сторону толпы, словно солдаты опасались, что жиденькую плотину первых рядов вот-вот прорвёт, и людское море хлынет прямо на них.

– Господин первец, умоляю, пропустите! Мне на рынок надо, у меня рыба протухнет! Мне за неё потом целый месяц не расплатиться! – заламывая руки, стенал огромный детина в фартуке торговца рыбой. Напротив него стоял командовавший патрулем первец. Его лицо было красным от злости. Он уже не мог кричать, а только хрипел, бешено вращая глазами:

– Назад, назад, рыбье отродье! Кому сказал, езжай в обход, через Горбатый мост!

– Да как же через мост, господин первец? Это же добрых два часа ходу! У меня же рыба!!

– Я счас тебе эту рыбу знаешь куда засуну?! У меня приказ! Понял ты, осьминог драный?! В обход! Все в обход! – пытаясь перекричать толпу, просипел офицер.

Кучер бесцеремонно дёрнул его за рукав. Первец мгновенно развернулся и железной хваткой сграбастал наглеца.

– Ты куда свои ручонки тянешь, кусок дерьма?! – прорычал он. – Да я тебя сейчас…

Он внезапно осёкся, разглядев цвета камзола слуги. Тот довольно осклабился – подобная реакция людей ему была не в диковинку.

– Господин внешний министр желает проехать, и побыстрее! – нагловатым тоном заявил он.

Стражник с ужасом представил себе, что произойдёт с толпой, вздумай он освободить проезд для кареты. Он мгновенно покрылся потом, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.

– Никак нельзя, – почти извиняясь, пробормотал он. – К тому же, дальше всё равно не проехать там… – он махнул рукой куда-то вперёд и что-то сказал. Его последние слова заглушил очередной рёв толпы.

– Что?! – переспросил кучер.

Первец выругался в бессильной злобе и, повернувшись, прокричал:

– Зонг, остаёшься за меня! Дальше, дальше от рогаток толпу держите! Эй ты, новенький, как там тебя… Марн? Алебарду-то повыше подними! Что, ручонки устали?! Не хватало ещё, чтобы ты кому-нибудь ухо отрезал, дубина деревенская! – Он повернулся к слуге. – Веди к карете, сам всё объясню господину министру.

Эрр Новидж тем временем стал понемногу раздражаться. Задержка была совсем некстати: перед тем как ехать во дворец, он намеревался завезти рабыню в свой охотничий замок. Эту ночь, надо сказать восхитительную во всех отношениях, он провёл в доме своего личного лекаря, который умел держать язык за зубами хотя бы потому, что его там не было последние пятнадцать лет. Однако, это было лишь временное пристанище, и утром перед министром встала проблема: куда пристроить свою новую игрушку. Ну, не везти же её к себе в дом? И дело было даже не в мегере, которую он последние десять лет называл женой, а в том, что само существование рабыни должно было остаться в тайне. Закон Грайвора был непреклонен: в королевстве запрещалось владеть рабами кому бы то ни было. Святой Шаур в своём писании провозгласил всех людей свободными, и нарушивший его волю тотчас объявлялся еретиком. Исключение допускалось лишь в отношении салийцев, которые придерживались иной веры, но и они были не вправе убивать либо увечить своих рабов, пока те находились в пределах королевства. В этом отношении подарок посла был весьма и весьма опасным. Новидж не сумел совладать со своими страстями: он принял подарок – и тем самым, пожалуй, впервые в своей жизни, рискнул по-настоящему. Впрочем, в королевстве ходили слухи, что некоторые благородные благополучно владели рабами на протяжении многих лет. Для этого достаточно было держать их где-нибудь взаперти, подальше от любопытных глаз, например – в загородном поместье. Риск в такой ситуации тоже был довольно велик, однако, проведя ночь в объятиях маленькой искусницы, Новидж пришёл к мысли, что он был вполне оправдан. Внешний министр слегка шевельнул пальцем, и салийка немедленно встрепенулась.

– Что желает господин? – немного сглатывая на салийский манер гласные, спросила она.

– Не называй меня господин, – приказал Новидж.

– Хорошо, хозяин, – склонила голову рабыня.

– И хозяином тоже не называй, во всяком случае, когда мы не одни.

Изящные брови вопросительно изогнулись, и на детском личике отобразилось неподдельное удивление.

– Обращайся ко мне… – Новидж наморщил лоб, пытаясь придумать что-то нейтральное. – Обращайся ко мне – дядюшка, – вдруг припомнив слова барона, сказал он. – А я буду называть тебя племянницей или просто по имени. Поняла?

Рабыня неуверенно кивнула.

– И вообще, знаешь что, – Новиджа вдруг осенило. – Я запрещаю тебе говорить с кем-либо в моё отсутствие. Ты не должна…

Снаружи постучали. Он приоткрыл дверцу. Возле кареты навытяжку стоял стражник, судя по бляхе – в чине первеца.

– Первец Тендж, господин внешний министр! – представился он.

– Меня не интересует твоё имя, солдат, – раздраженно бросил эрр Новидж. – Меня интересует, когда я смогу, наконец, проехать!

– Это невозможно, господин внешний министр. Я…

– Что?! – взревел Новидж. – Да я тебя, стервеца, в колодки закую! Я тебя…

– Господин внешний министр, – стражник побледнел, – в связи с последними событиями по приказу канцлера все подходы к салийскому посольству оцеплены. Велено никого не пропускать до особого распоряжения. Там дальше, – он махнул рукой в сторону площади, – в оцеплении стоят дроки. Они не только рогатки на дороге поставили, но еще и медвежью желчь разлили, так что лошади всё одно там не пройдут, даже если я вас пропущу.

– С какими такими последними событиями, Кхур тебя забери?!

– Как, неужели вы не знаете? – изумился первец. – Сегодня ночью был убит посол салийской империи барон Ямин.

– К-как убит? – заикаясь, переспросил Новидж.

– Подробностей не знаю, господин внешний министр, но нам строго-настрого запрещено пропускать кого-либо к посольству.

Услышанное никак не хотело укладываться в голове. Эрр Новидж был слишком ошеломлён, чтобы осмыслить и принять это поистине страшное для него известие. Всё, на что его хватило, это вяло пошевелить рукой, отпуская ретивого служаку восвояси. Из оцепенения его вывел подобострастный голос кучера:

– Куда прикажете, эрр?

– Во дворец, – почти прошептал Новидж, продолжая таращиться пустыми глазами перед собой.

– Хей! Пошли! – заорал кучер, натягивай вожжи и разворачивая карету.

От этого выкрика Новидж словно очнулся. Он посмотрел на притихшую рабыню и стукнул тростью в стенку кареты.

– Сначала в охотничий замок! И клянусь Шауром, если через час я не буду во дворце, ты пожалеешь!

День третий.

восемь часов после Полуночной службы.

Канцлер стоял спиной к говорившему и смотрел в окно. Со стороны могло показаться, что он внимательно слушает, и только отрешённый взгляд наводил на мысль, что на самом деле он думает о чем-то своём.

Больше всего на свете эрр Филтон боялся ответственности. Разумеется, об этом никто не подозревал, а сам канцлер признался бы в этой слабости разве что под пыткой, но ужас принятия самостоятельного решения был от этого ничуть не меньше. Эрр Филтон и сам не мог объяснить происхождение этого странного, если принять во внимание занимаемую им должность, страха. Он просто боялся. Боялся остаться когда-нибудь один на один с проблемой государственного масштаба, которую пришлось бы решать самостоятельно, без малейшей возможности переложить эту ношу на чужие, путь даже королевские, плечи. Он был советником. Да, именно так – советником! И это ему удавалось великолепно. Что такое совет? Своевременный совет является лишь пищей для принятия окончательного решения. От него всегда можно отказаться, его всегда можно сформулировать по-новому, в конце концов, можно сослаться на то, что умный совет был неправильно понят. Филтон владел этим искусством в совершенстве. Другое дело – самому принимать решение и самому же (о всепрощающий Шаур) нести за него ответственность. Эрр Филтон вздрогнул от этой мысли и едва удержался, чтобы не закрыть лицо руками.

– Таким образом, согласно десятому параграфу Тэннского соглашения, смерть барона является лишь досадным несчастным случаем. Следовательно, случившееся не может быть истолковано салийской стороной как злонамеренное убийство в политических целях, – подытожил Риксус.

Канцлер повернулся и обвёл взглядом всех присутствующих. Глава геральдической палаты и королевский архивариус прямо-таки светился от осознания собственной значимости. Казалось, что причина, по которой собравшиеся в настоящий момент обсуждали Тэннское соглашение, промелькнула мимо его сознания, не удержавшись в нём ни на секунду. Для Риксуса очередной кризис являлся не более чем поводом ещё раз блеснуть своей учёностью. Справа от него, утопив тело в кресле, полусидел-полулежал внешний министр. Он был бледен, как на смертном одре, и всё время вздрагивал, стоило кому-нибудь чуть повысить голос. «Вот, кто всецело осознает ужас сложившегося положения! – невольно отметил канцлер. – Или он так же, как и я боится принимать решение? Пожалуй, нет – он не такой дурак, чтобы не понимать, что в отсутствие короля вся ответственность ложится только на меня. Он просто ошеломлён». За креслом внешнего министра, точно верный слуга, стоял эрр Жубер. Всем своим видом он старательно изображал деловитость напополам со скорбью по поводу случившегося. «Слишком старательно, – поджал губы Филтон. – Этому хлыщу глубоко наплевать на всё, что не приносит карьерного роста или денег. Как всегда, он только держит лицо, а на самом деле, небось, думает о предстоящей охоте или о какой-нибудь вертихвостке». В самом дальнем углу, скрестив на груди руки, стоял тёмный лис. Вейдж, как обычно, был мрачен, и только глубокая морщина, прорезавшая его узкий лоб, да осунувшееся лицо указывали, что прошедшая ночь далась ему нелегко. «А что, если всё спихнуть на него? – мелькнула призрачная надежда. – Исподволь заставить его действовать, а потом на него же всё и свалить?» Эрр Филтон ещё раз взглянул на лиса, и появившаяся было надежда тут же растаяла: «Нет, он и пальцем не шевельнёт без моего письменного приказа. Этого так просто вокруг пальца не обведешь! Только начнёшь с ним мышковать – сам не заметишь, как окажешься съеденным. Один я, совсем один», – канцлер снова тяжело вздохнул.

– Гонца послали? – спросил он.

– В седьмом часу после полуночной службы, – отозвался лис. – Но сами понимаете, господин канцлер, раньше, чем к завтрашнему вечеру, король в столицу не прибудет.

– Может быть, задержать как-нибудь салийцев до приезда короля, – прокашлявшись, подал голос эрр Жубер.

Все одновременно посмотрели в его сторону. Эрр Новидж тоскливо всхлипнул:

– Жубер, не позорьте внешнее министерство. Уж кто-кто, а вы просто обязаны знать, что, задержав тело покойного барона на земле Грайвора после захода солнца, мы нанесём империи такое оскорбление, по сравнению с которым сама смерть посла уже будет несущественна.

Секретарь смешался и даже немного покраснел. Повисла тишина.

– Насколько я понял, – прервал молчание лис, – у нас нет выбора. Салийцев нужно отпускать. Весь вопрос в том, кто будет представлять Грайвор в сложившейся ситуации. Необходимо не только принести извинения императрице, но и проследить за тем, чтобы салийское расследование не вильнуло куда-нибудь в неприятную для нас сторону.

– Да-да, это важно, – подхватился с места Риксус. – Если империя сможет доказать, что с нашей стороны имел место умысел, или, согласно точной формулировке пятого параграфа Тэннского соглашения, политический заговор, то, по меньшей мере, мы рискуем лишиться Аурийского королевства.

– Как так? – опешил Жубер.

– Послушайте, эрр Жубер, а вы вообще имеете понятие о сути данного соглашения? – ехидно осведомился Риксус.

– А как же! – кивнул секретарь. – Тэннское соглашение 33-го года окончания Великой смуты регулирует взаимный обмен дипломатическими миссиями между государствами, подписавшими сей договор.

– А что вы можете сказать относительно того, из какого принципа подбираются кандидатуры на роль посла в чужеземном государстве?

– По принципу древности рода? – попробовал наугад Жубер.

Внешний министр вновь всхлипнул. Канцлер едва удержался от саркастической усмешки: впервые на его глазах внешнее министерство так явно демонстрировало свою беспомощность. Если бы этот разговор происходил при иных обстоятельствах, да ещё в присутствии короля, то влияние Новиджа при дворе упало бы до опасно низкого уровня.

– Увы, эрр Жубер, вы ошибаетесь, – с нажимом произнёс он, адресуя фразу в большей степени внешнему министру. – Послы назначаются исходя из того, насколько крупными являются их личные земельные владения. Поскольку согласно седьмому параграфу соглашения, в случае доказанного убийства посла, совершенного в результате заговора государства, в котором он возглавлял посольство, данное государство лишается своей территории в размере земельных владений погибшего. Насколько мне известно, барон Ямин являлся чуть ли не крупнейшим землевладельцем империи, и нам ещё повезёт, если при таком раскладе мы отделаемся только завоеванной Аурией.

– А если государство откажется выполнять данный пункт соглашения? – нагло осведомился эрр Жубер, решив, что он уже выказал свою безграмотность в обсуждаемом вопросе настолько, что дальше терять уже нечего.

– В таком случае, – вновь подключился Риксус, – нам будет объявлена война. – Он сделал многозначительную паузу, после чего, видимо осознав чудовищную перспективу, добавил притихшим голосом, – со стороны не только империи, но и всех остальных государств, подписавших соглашение.

В кабинете вновь воцарилась тишина.

– Но ведь… Но ведь заговора же не было? – растерянно выдавил Риксус, оглядываясь.

Внешний министр заёрзал в кресле и бросил быстрый взгляд в сторону лиса.

– Разумеется, никакого заговора не было, успокойтесь Риксус, – поспешно ответил канцлер. – Во всяком случае, мне о нём ничего не известно. – Он так же, как и Новидж взглянул на Вейджа, словно пытаясь прочесть что-то в его глазах. Лис спокойно выдержал этот взгляд. Его лицо оставалось таким же беспристрастным, как и всегда. «Нет, не может быть, – успокоил сам себя Филтон. – Король бы никогда не стал бы отдавать подобный приказ. Эта таинственная история с „правом подковы“ и убийство барона совершенно не связаны. Это просто совпадение. А вдруг нет? Вдруг, лис получил какой-то приказ, но неправильно его понял и переусердствовал? Это же катастрофа!» Канцлер почувствовал, как между лопаток выступил холодный пот.

– Послушайте, Вейдж, – стараясь говорить спокойно, произнёс Филтон, – а что говорит этот воришка, которого салийцы поймали на месте преступления?

– Он ничего не говорит и вряд ли сможет рассказать что-нибудь в будущем нам или салийцам.

– Что вы несёте?! Я же приказал допросить его с пристрастием! Или палачи разучились работать?

– В данном случае палач был бессилен, эрр Филтон, – глухо сказал лис. – Отступник лишился разума. Он может испытывать боль, но не может ничего сказать, потому что забыл, как это делается. Мы испробовали все возможности, но так ничего и не добились. Его разум в обители Белолобого, а здесь, в этом мире, присутствует только его тело. Теперь я понимаю, почему салийцы так легко нам его отдали. Они успели убедиться в этом прямо там – на месте. Когда я его забирал, он был в беспамятстве не от раны, а от последствий быстрого, но безуспешного, к счастью для нас, допроса.

– Что ж, так даже лучше, – пробормотал канцлер. – Теперь мы со спокойной совестью можем им его выдать. Вице-посол настаивал на этом особо, что, впрочем, странно – неужели они всё же рассчитывают привести его чувство? Вы уверены, Вейдж, что он не заговорит?

– Да, господин канцлер.

– А как же переодетые стражники, участвовавшие в нападении? – взвизгнул внешний министр. – Как это объяснить салийцам?

– Помилуйте, эрр Новидж, – повернул голову Вейдж. – Если бы Грайвор и в самом деле задумал осуществить убийство посла, стал бы он использовать для этой цели городскую стражу? Неужели вы думаете, что во всем королевстве не нашлось бы десятка головорезов, которые за деньги пошли бы на смертоубийство? Это же так просто! К тому же, все нападавшие погибли, а мертвые, как известно, говорить не умеют.

– Зато умеют говорить живые! – прошипел Новидж. – Не забывайте Вейдж, если салийцы представят Тэннскому совету достаточные доказательства для возбуждения дознания, то совет имеет право вытребовать для допроса любого гражданина Грайвора, на которого укажет пострадавшая сторона. Любого, вы понимаете? За исключением, конечно, короля и его близких. А вы, – он усмехнулся, – к королевскому роду не принадлежите.

– Спасибо что напомнили, господин внешний министр, – поклонился Вейдж.

– Я знаю, на что вы рассчитываете! Вы думаете, что сумеете обмануть совет с помощью ваших лисьих штучек! Ну, так вот: это вам не удастся! Совет при допросах использует настой из морских трав, который заставляет человека говорить одну только правду. Понимаете, лис, правду!

– Простите, эрр Новидж, правильно ли я вас понял, что вы обвиняете меня в организации убийства? – сузил глаза Вейдж.

– Да! То есть, нет! – смешался Новидж. – Я просто пытаюсь найти разумные объяснения, которые бы мог представить императрице.

– А почему вы вдруг решили, что в империю отправитесь именно вы? – склонил голову канцлер. – Я считаю, что ваше место в Грайворе. Когда вернётся король, такой ценный советник, как вы, ему будет просто необходим, – елейно пропел он.

Новидж дернулся, словно от пощёчины. Такого развития событий он никак не ожидал. Для себя он уже решил, что при сложившихся обстоятельствах его визит в империю будет вполне оправдан. Это был шанс, который он не собирался упускать. Главное было попасть в империю, а уж там он постарался бы сделать всё, чтобы не возвращаться назад. Вновь вернуться в Грайвор он был готов разве что в роли канцлера его величества короля Грега Грава XIV.

– Но… но… кто же? – потрясенно промычал он.

– Вы хотите спросить, кто отправиться вместо вас? – тем же тоном переспросил Филтон, от которого не укрылось замешательство министра. – Я ещё не решил. Может быть ваш секретарь? Эрр Жубер, готовы ли вы представлять Грайвор в этой непростой для нас ситуации?

– Почту за честь, господин канцлер, – вытянулся секретарь внешнего министерства.

– К нашему всеобщему сожалению, вы, как оказалось, недостаточно хорошо разбираетесь во всех тонкостях Тэннского соглашения, Жубер, – с сарказмом ухмыльнулся быстро оправившийся от удара и всё ещё не сдавшийся внешний министр. – Впрочем, если канцлер прикажет…

Риксус не удержался и хмыкнул.

– Кстати, – эрр Филтон повернулся к нему, – помнится, господин Риксус, вы владеете салийским?

Архивариус самодовольно выпятил грудь:

– О да, господин канцлер, правда, не всеми наречиями, а только теми, на которых говорят в южных областях империи. Видите ли, на севере некоторые горловые гласные произносятся несколько иначе. Одно время я пробовал… – внезапно до него дошло, что вопрос был задан не ради праздного любопытства. Увидев, как канцлер с многозначительным видом обменялся взглядами с тёмным лисом, Риксус побледнел и испуганно спросил: – Эрр Филтон, вы же не думаете, что я…

– Мне кажется, что лучшей кандидатуры нам не найти, дорогой Риксус. Вы лучше всех разбираетесь в законах, вы владеете салийским языком и, ко всему прочему, вы в числе немногих, кто посвящен во все детали произошедшего.

– Но, господин канцлер, я не могу! У меня архив, заседания геральдической палаты… Я никогда в жизни не покидал Грайвор. И вообще, я боюсь путешествовать, а тем более по воде, – залепетал Риксус.

– Вы поедете, – жёстко подвёл итог эрр Филтон. – Пора вам по-настоящему послужить своему королю!

«Удачный выбор, – подумал он. – От этого болвана здесь ничего не зависит. Все основные фигуры остаются в Грайворе. Теперь и помимо меня королю будет на кого обрушить свой гнев».

День третий.

шесть часов после Полуденной службы.

Осеннее солнце неумолимо катилось к закату, когда пышный кортеж выдвинулся из ворот салийского посольства. Перед громадным катафалком, украшенным аллегорическими изображениями Многоликого в виде человеческого глаза с тремя зрачками, торжественно шествовала рота салийских пехотинцев в тяжелой броне при полном вооружении. С обеих сторон траурной повозки семенили рабыни, каждая держала в руках чашу с дымящимися благовониями, призванными отпугивать злых духов, кои стремились завладеть чистой душой усопшего до того, как та найдёт свое спасение в священной земле своих предков. Позади процессии понуро брели остальные представители империи. Все они были босы. Каждый свой шаг они с остервенением впечатывали в землю, словно проклиная её. Шедший в первых рядах барон Атим э'Нроба обеспокоено посмотрел на солнце. «Успеем? – встревожено подумал он и тут же оборвал крамольную мысль. – Многоликий этого не допустит – если потребуется, он остановит бег небесного светила и позволит телу своего сына покинуть презренную землю неверных до наступления темноты».