Текст книги "Я с вами до скончания века…"

Торжественным возгласом: дерзайте, яко Аз победих мир, – Господь окончил прощальную беседу с учениками, предначатую победными словами: ныне прославися Сын Человеческий и Бог прославися о Нем (Ин. 13, 31). Между этим началом и концом, перед глазами св. апостолов разверзлось необъятное море любви Божией, открылись судьбы всего человечества, обнаружилась в тайне сокровенная премудрость Божия в совершении спасения рода человеческого (1 Кор. 2, 7).

Заключение прощальной беседы – молитва Богу Отцу
Ин. Гл. 17

Окончив беседу с учениками, Господь возвел очи к небу и, как Первосвященник по чину Мелхиседекову, грядущий принести в жертву Себя Самого (Евр. 7, 17, 27), произнес трогательную молитву Отцу Небесному. Ученики были уже предупреждены, что, по отшествии Учителя, настанет для них скорбное время бедствий и гонений со стороны врагов Евангелия. Оставляя их в мире как продолжателей Своего дела и видя в них начатки Своей святой Церкви, Спаситель в пламенной молитве передает их и всех верующих промыслительному попечению Отца Небесного. И при этом с какой теплотой чувства, с какой глубокой искренностью вернейшего друга Он говорит о Своих отношениях к ним во все время, пока находился с ними! С каким величием Богочеловека изъясняется о деле, совершенном Им на земле! С какой силой ходатайствует о преподании им высших духовных благ – единения между собою и с Богом, сохранения от зла, освящения истиною, приведения в вечное Царство Свое! Пред концом Своей земной жизни, ввиду Голгофы и креста, сооружаемого руками врагов, Господь молился о Своих учениках и о всех верующих, и эта молитва Его так всеобъемлюща, что простирается на все времена существования на земле Церкви Его, на верующих всех веков, прошедших и будущих, и всех стран и народов. Величественные слова Спасителя, произнесенные в ночной тишине к Отцу Небесному, в присутствии учеников, окружавших Своего Учителя, должны были напечатлеться в сердцах их неизгладимыми чертами и, по выражению святителя Иоанна Златоуста, послужить к большему утверждению и ободрению их. Применяя речь Свою к мере понятий человеческих, Господь наш, второе Лице Пресвятой Троицы, все возводит к Первопричине и Первоисточнику – Отцу Своему.

Отче, прииде час: прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тя. По согласному толкованию святых отцов, Господь называет славою Крест, потому что в искупительной смерти Спасителя на Кресте яснейшим образом проявились свойства Божии – бесконечная премудрость и любовь к падшему человеку. Когда наступил этот час прославления, в который Он предопределил пострадать за всех людей, то, по замечанию святителя Кирилла Александрийского, «более не старался укрыться от ищущих Его», не уклонялся от козней и не исчезал из виду врагов, но Сам шел навстречу и молил Отца Небесного о совершении домостроительства спасения людей. В следующих словах молитвы Господь частнее определяет, в чем именно состоит прославление Сына Отцом и Отца Сыном: якоже дал еси Ему власть всякия плоти, да всяко еже дал еси Ему, даст им живот вечный. Се же есть живот вечный, да знают Тебе единаго истиннаго Бога и Егоже послал еси Иисус Христа. Аз прославих Тя на земли, дело соверших, еже дал еси Мне, да сотворю. И ныне прослави Мя Ты, Отче, у Тебе самого славою, юже имех у Тебе, прежде мир не бысть. Как Единородный Сын Божий, Единосущный Отцу и Святому Духу, Он имел велелепную славу Божества от вечности (Ин. 1, 14), и теперь, по мысли святителя Афанасия Александрийского, «не лишившись славы, но явившись в неславном теле», «просит не приумножения славы, но явления домостроительства» (святитель Василий Великий), по которому подобаше Ему пострадати и внити в славу Свою (Лк. 24, 26), т. е. ввести туда и воспринятое Им «естество плоти, еще не прославленное, не сподобившееся нетления, не приобщившееся царского престола» (святитель Иоанн Златоуст). Этими словами Господь заканчивает молитву о Себе и затем молится о соблюдении и освящении тех, которые, отделившись от неверую щего мира, сделались ближайшими последователями Его (Ин. 15, 19): явих имя Твое человеком, ихже дал еси Мне от мира; Твои беша и Мне их дал еси, и слово Твое сохраниша. Откровение, данное Господом, полнее, чем откровение ветхозаветное (Евр. 1, 1, 2), потому что лишь в Новом Завете верующие, по выражению святителя Иоанна Златоуста, «познали Бога как Отца»; это – те простые и чистые сердцем люди, которых Сам Отец Небесный предрасположил и привлек к вере в Спасителя особым благодатным озарением (Ин. 6, 37, 44, 45, 65). Ныне разумеша, яко вся, елика дал еси Мне, от Тебе суть, уразумели, изъясняет святитель Иоанн Златоуст, что «нет у Меня ничего чуждого, ничего особенного от Тебя, уразумели, что все, чему Я учил, Твое – и наставления, и догматы». Ученики уверовали и в лице Петра исповедали некогда пред Самим Господом, что Он – Христос, Сын Бог живаго (Мф. 16, 16), и что совершаемое Им дело спасения людей есть дело Божественное, предопределенное Отцом Небесным, а посему Спаситель снова и с особенным разъяснением повторяет только лишь высказанную мысль: глаголы, ихже дал еси Мне, дах им, и тии прияша и разумеша воистинну, яко от Тебе изыдох, и вероваша, яко Ты Мя послал еси. Хотя Промысл Божий объемлет весь мир, простираясь на самых неверующих и ожесточенных врагов Евангелия и употребляя многоразличные средства к обращению их, но ученики Господа, слуги и самовидцы воплощенного Слова (1 Ин. 1, 1) приобрели себе право на особенное попечение Божие, особенную помощь и защиту: Аз о сих молю, не о всем мире молю, но о тех, ихже дал еси Мне, яко Твои суть, – потом, чтобы кто, слыша слова: дал еси Мне, не подумал, по изъяснению святителя Иоанна Златоуста, что они отчуждаются теперь от власти Отца или что прежде были чужды власти Сына, Он уничтожил и то, и другое предположение, сказав с соответственным дополнением те же слова, которые были произнесены незадолго перед сим (Ин. 16, 15): Моя вся Твоя суть и Твоя Моя, и прославихся в них. «Здесь Он не разделяет общего господства, и не то хочет сказать, что иное принадлежит Ему, а иное Отцу, но показывает о Себе, что имеет равное господство с Отцом всяческих, научая, что в господстве Их нет разделения и господство у Них общее» (святитель Кирилл Александрийский). Оставляя учеников Своих на земле для продолжения Евангельской проповеди, Спаситель созерцает в духе дело служения их как бы совершающимся или даже оконченным во славу Божию. В отшествии Своем к Отцу Он указывает причину, почему ученики заслуживают особенного покровительства Отца Небесного: ктому несмь в мире, – «Ты призываешь Меня к Себе» (святитель Иоанн Златоуст) и скоро Меня не будет здесь видимым образом, – и сии в мире суть, и Аз к Тебе гряду, – Мое дело на земле окончено. Отче святый, соблюди их во имя Твое, тех, ихже дал еси Мне, да будут едино, якоже и Мы. В сих словах Спаситель молитвенно желает, чтобы ученики составили одно общество, тесно соединенное узами взаимной любви – такое общество, у которого было бы сердце и душа едина (Деян. 4, 32). Такое нравственное единение было бы подобием и отражением того существенного единения, которое соединяет Отца с Сыном Божиим. Егда бях с ними в мире, Аз соблюдах их во имя Твое, ихже дал еси Мне, сохраних, и никтоже от них погибе, токмо сын погибелный, да сбудется Писание. В молитве, выраженной, по замечанию святителя Иоанн Златоуста, «человекообразно и применительно к немощи учеников», Господь, как Сын в дому Божием (Евр. 3, 6), отдает отчет небесному Домовладыке в том, что Ему было поручено. Пророчество о погибельном предателе, содержащееся в псалме 40 (ст. 10) уже указано Спасителем ученикам по омовении ног (Ин. 13, 18). Ныне же к Тебе гряду, – повторяет Господь только лишь сказанное (ст. 11) и присовокупляет: – и сия глаголю в мире, да имут радость Мою исполнену в себе, т. е. «Я приношу эту молитву о соблюдении учеников в имени Твоем, еще находясь с ними в мире, для того, чтобы они, будучи свидетелями молитвы Моей, утешались и радовались, зная, что Ты исполнишь то, о чем Я прошу». Затем, переходя к другому предмету молитвы – об освящении учеников, Спаситель указывает на то исключительное положение, которое они займут в мире по отшествии Его. Приняв возвещенное Господом слово новозаветного откровения, они возбудили против себя ненависть мира – всех людей враждебных истине Христовой, а между тем скоро, очень скоро они выйдут в этот мир с проповедью Евангелия. Тогда-то особенно нужна будет им благодатная помощь в освящении на такое великое служение. Аз дах им слово Твое и мир возненавиде их, яко не суть от мира, якоже и Аз от мира несмь. Об этой ненависти мира Господь говорил незадолго перед сим (15, 18–25). Не молю, да возмеши тех от мира, но да соблюдеши их от неприязни, какую может причинить им мир, лежащий весь во зле (1 Ин. 5, 19). От мира не суть, якоже и Аз от мира несмь, т. е. «Я пришел с неба, а они Мною избраны и отделены от мира (Ин. 15, 19), чтобы быть служителями Божественной истины». Святи их во истину Твою: слово Твое истина есть, – «отдели их для слова и проповеди и сделай святыми преподанием Святаго Духа и правых догматов» (святитель Иоанн Златоуст). Для распространения и утверждения в мире истины Христовой апостолы будут нуждаться в особенных дарах благодати Божией, которые и получат при сошествии обетованного Духа Утешителя (Ин. 14, 17; 15, 26; 16, 7, 13). И как Отец Небесный, посылая в мир Сына Своего, освятил Его (Ин. 10, 36), так и для апостолов, посылаемых в мир Сыном для продолжения Евангельской проповеди, потребно освящение для того, чтобы они были готовы на подвиги самоотверженного служения святому делу – до пожертвования даже жизнью. Якоже Мене послал еси в мир, так и Аз послах их в мир. Но Христос, освященный от Отца еще до явления в мир, при конце Своего служения на земле, как «Архиерей и Жертва» (святитель Григорий Богослов), Сам посвящает Себя принесением в жертву за грехи мира (1 Ин. 2, 2; Еф. 5, 2; Евр. 9, 14); апостолы же, как жертвы за истину Христову, будут освящены Утешителем Духом: и за них Аз свящу Себе, да и тии будут священи воистинну, – «Я приношу Себя в жертву за них, чтобы и они сделались истинной жертвой, проповедниками истины, готовыми претерпеть страдания и смерть за святое дело». За сим, как жертвенный Агнец Божий, вземляй на Себя грехи не только учеников и ближайших последователей Своих, но всего мира (Ин. 1, 29; 1 Ин. 2, 2), Спаситель возносит Отцу Небесному молитву о всех верующих, о всей Церкви, которая будет утверждена и распространена на земле трудами святых апостолов.

В сей молитве испрашивается верующим теснейшее единение между собою и с Богом, в благодатном общении здесь, на земле, и затем соединение всех в вечных обителях славы, там, где Христос (Ин. 12, 26; 14, 3): не о сих молю токмо, но и о верующих словесе их ради в Мя, да вси едино будут, якоже Ты, Отче, во Мне и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут, да и мир веру имет, яко Ты Мя послал еси. «Говоря: якоже, – по толкованию святителя Афанасия Александрийского, – Господь показывает, что далеко людям быть в Отце, как Он в Отце, и далеко не по месту, но по естеству; мы не соделываемся тем же, что Сын в Отце и Отец в Сыне, но как Отец и Сын, так и мы соделываемся едино, по образу мыслей и по согласию духа». При таком единодушии (Деян. 4, 32) первое общество верующих возрастало необычайно быстро, действуя на неверующих нравственным влиянием, подкрепляемым чудными проявлениями силы Божией (5, 12–14). Это неотразимое нравственное влияние впоследствии сопутствовало христианству везде, во всех странах мира, и весьма много содействовало распространению его. Единение верующих между собою и Богом Отцом со Христом во Святом Духе в следующих словах молитвы представляется продолжающимся и в небесной славе, где оно даже достигнет полноты и совершенства. Созерцая будущее сопрославление Своих последователей как бы совершившимся, Спаситель продолжает: и Аз славу, юже дал еси Мне, дах им, да будут едино якоже Мы едино есмы. Аз в них, и Ты во Мне, да будут совершени во едино и да разумеет мир, яко Ты Мя послал еси, и возлюбил еси их, якоже Мене возлюбил еси. Так все верующие составят единое тело Церкви небесной с вечным Главою Христом в единении с Отцом во Святом Духе! При таком зрелище прославленной Церкви враждебный мир признает, что Христос есть Мессия Искупитель и что верующие находятся под особой охраной Промысла Божия. Апостол Павел, раскрывая ту же самую мысль о прославлении Господа, говорит, что Бог превознесе Иисуса, да о имени Его всяко колено поклонится небесных, земных и преисподних, и всяк язык исповесть, яко Господь Иисус Христос в славу Бога Отца (Флп. 2, 9–11). Соединение верующих в небесных обителях, о котором Спаситель предупреждал учеников (Ин. 12, 26; 14, 3), есть, можно сказать, последняя воля Искупителя, идущего на смерть, предсмертное завещание Его, высказанное с несомненной уверенностью, что оно будет исполнено Отцом, при единомыслии Его с Сыном. Отче, ихже дал еси Мне, хощу, яко, да, идеже есмь Аз, и тии будут со Мною, да видят славу Мою, юже дал еси Мне, яко возлюбил Мя еси прежде сложения мира. По изъяснению святителя Иоанна Златоуста, Господь показывает, что «все (будущее) блаженство состоит именно в созерцании Сына Божия, а отсюда происходит уже и слава, и что предметом созерцания будет не то, что подлежит обыкновенному зрению, но некая страшная сущность». В заключительных словах Своей молитвы Господь соединяет все, что было сказано Им апостолам в прощальной беседе – о неверующем мире, верующих учениках, будущем откровении Духа Утешителя и о любви, всепроникающем и всесовершающем начале христианства. Отче праведный, и мир Тебе не позна, Аз же Тя познах и сии познаша, яко Ты Мя послал еси, и сказах им имя Твое, и скажу, – т. е. через Утешителя Духа, ибо «что принадлежит Духу, то Мое», – да любы, еюже Мя еси возлюбил, в них будет, и Аз в них. Вот конечная цель всего, что было совершено Господом до сего времени и что еще предлежало совершить для спасения человеческого рода; теснейшее единение верующих между собою и со Спасителем, а по заслугам Его – с Богом Отцом и Святым Духом, и, как непременное следствие такого единения, вечно блаженное пребывание в славе небесной.

Перед выходом из Пасхальной горницы Господь сказал Петру: Симоне, Симоне, се, сатана просит вас, дабы сеял, яко пшеницу. Аз же молихся о тебе, да не оскудеет вера твоя, и ты некогда обращся утверди братию твою. Петр отвечал Ему: Господи, с Тобою готов есмь и в темницу и на смерть ити. Но Господь предостерегает его от самоуверенности: глаголю ти, Петр: не возгласит петель днесь, дондеже трикраты отвержешися Мене не ведети (Лк. 22, 31–34).

Потом и всем им сказал Господь: егда послах вы без влагалища, и без меха, и без сапог, еда чесого лишени бысте? Они отвечали: ничесоже. Тогда Он сказал им: но ныне иже имать влагалище, да возмет, такожде и мех, а иже не имать, да продаст ризу свою, и купит нож (Лк. 22, 35–36) – стяжи бодрость духа для предстоящей борьбы с духовным врагом, опасностями и лишениями. Мужество в отстаивании веры среди всех испытаний и гонений можно сравнить только с крепостью меча.

Апостолы думали, что Иисус повелевает им вооружиться мечами, и с наивностью ответили:

Господи, се ножа зде два. Он же рече им: довольно. Господь прервал беседу, видя, что ученики Его не поняли.

Сказав сие, Господь еще повторил: востаните, идем отсюду (Ин. 14, 31; 18, 1).

Так окончилась вечеря.

Страдания Господа. Моление о чаше
Мф. 26, 36–46; Мк. 14, 32–42; Лк. 22, 40–46; Ин. 18, 1–2

По окончании молитвы, в которой Господь наш Иисус Христос предал учеников Своих и всех верующих всеблагому промышлению Отца Небесного, Он перешел, в сопровождении св. апостолов, на восточную сторону потока Кедронского, на западный склон горы Елеонской. Здесь находилось селение, носившее название Гефсимании, с большим тенистым садом оливковых деревьев.[3]3
  Сад Гефсиманский принадлежал, по преданию, Зеведею, отцу ап. Иоанна. Сад этот существет и теперь. В нем есть несколько олив, которым насчитывают более 2000 лет, потому что они имеют в окружности до 25 шагов. Значит, эти деревья существовали и в то время, когда Иисус Христос скорбел и молился в саду Гефсиманском.


[Закрыть] Но Всеведущий знал, что Он пришел теперь в обычное место уединения не для отдохновения (Ин. 18, 2), а для нового тягчайшего подвига.

Здесь, в ночной тишине, пред очами Отца Небесного, началось то беспримерное, единственное поприще страданий нашего Искупителя, которое завершилось на Голгофе, пред лицом неба и земли. Прежде внешнего креста, со всеми ужасами его, в Гефсиманском уединении сретил Богочеловека крест внутренний, который, отяготев над душою Его, привел в крайнее изнеможение плоть Его. Начальнику нашего спасения (Евр. 2, 10), Совершителю нашей веры (12, 2), надлежало быть искушенным во всем, кроме греха (4, 15), принять на Себя ту клятву, которая, со времени преслушания прародителей, лежала на потомстве их (Гал. 3, 13). Вторый Адам (1 Кор. 15, 45), пришедший удовлетворить правде Божией за грех первого, должен был один истоптать точило гнева Божия (Ис. 63, 3), пройти искушение все, до последней крайности, – страданиями и внутренними, и внешними. Пребывая бесстрастным по Божеству, Искупитель наш в Гефсиманском саду, по человечеству, испытал всю немощь нашего естества. И этот подвиг крайнего истощения не был ли отягчен еще более тем князем мира, о котором говорил Господь в прощальной беседе с учениками (Ин. 14, 30)? И не здесь ли, в Гефсимании, Спаситель предначал окончательное поражение этого таинственного врага – змия древнего, иже есть диавол и сатана (Откр. 20, 2)? Святой апостол Павел, изъясняя глубокий смысл Гефсиманского подвига Господа, называет его совершением всех подвигов Богочеловека и замечает, что, когда Он во днех плоти Своея, моления же и молитвы к могущему спасти Его от смерти с воплем крепким и со слезами принес, то и был услышан за Свое благоговение (Евр. 5, 7, 9), «услышан, по толкованию святителя Филарета Московского, тем образом, что Ему предоставлено Своей крестной смертью и Воскресением избавить нас от владычества греха и смерти вечныя». Гефсиманские страдания были приготовлением к великому Голгофскому жертвоприношению.

Господь знал, что наступает час страданий Его, на который Он неоднократно указывал, как на самый решительный в домостроительстве спасения рода человеческого (Ин. 2, 4, 7; 6, 8, 30). Но Он видел также, что ученики, по душевному настроению своему, не все могли быть ближайшими свидетелями молитвенного Гефсиманского подвига. Посему, пришедши на место, Иисус Христос сказал апостолам: седите ту, дондеже шед помолюся тамо: молитеся, да не внидете в напасть. В глубину сада Он взял трех довереннейших учеников – Петра, Иакова и Иоанна: эти очевидцы славы Его на Фаворе (Мф. 17, 1) менее прочих учеников могли соблазниться видом уничижения Его в Гефсимании. С другой стороны, подвигом Божественного Учителя полезно было убедиться Петру – в крайнем вреде самонадеянности, обнаруженной этим учеником незадолго перед сим (Ин. 13, 37), Иакову и Иоанну – в тяжести той чаши, которую они вызывались разделить с Господом (Мк. 10, 39). Пред этими тремя учениками Спаситель начал скорбеть, ужасаться и тосковать, не по предусмотрению приближающихся страданий в Иерусалиме и на Голгофе и не потому, чтобы истощалось терпение Его, но «потому, что Своими внутренними страданиями очищал Он наши внутренние нечистоты, заглаждал нашу виновность, удовлетворял раздраженному на нас правосудию Божию: эта была горечь наших грехов, тягость нашей виновности пред Богом и заслуженных нами казней» (святитель Филарет Московский). Чистая и святая душа Богочеловека в Гефсиманском преддверии креста зрит грехи всего человечества во всем ужасном виде, со всеми горестными последствиями; умственному взору Искупителя, ввиду Голгофы, как бы представляются все века жизни человечества, прошедшие и будущие, с теми злодеяниями и преступлениями, которые совершены или еще будут совершены грешными потомками древнего Адама от крове Авеля праведного (Мф. 23, 35) до последнего богохульства антихриста и последователей его. И если для первого Адама Едемский сад был местом дерзостного нарушения воли Божией и греховного услаждения, то для нового Адама, пришедшего загладить преступление древнего, Гефсиманский сад сделался местом, где Он томился смертной скорбью о грехах падшего человечества и, удовлетворяя за преслушание прародителей, предавал Себя воле Отца Небесного. Скорбь Искупителя была так всеобъемлюща и неизмеримо глубока, что ее не могли постигнуть и вместить даже довереннейшие ученики; оставалось излить ее в молитвенной беседе с Отцом Небесным, в полном уединении, так чтобы таинственная и недомыслимая глубина страданий Гефсиманских была ведомой Ему единому. Прискорбна есть душа Моя до смерти, – пождите зде и бдите со Мною, – сказал Господь трем ученикам и, видя, как сии избранные были малоспособны принять участие в подвиге Его, отошел от них немного, на такое расстояние, на какое можно бросить камень. Человеческое естество Господа Иисуса Христа страшилось предстоящего креста со всеми его ужасами, и это обстоятельство служило к уверению, что «Он истинный человек, ибо человеческой природе свойственно бояться смерти» (блаженный Феофилакт). Великий Гефсиманский Подвигоположник преклонил колена, пал лицом на землю и молился, дабы, если возможно, миновал Его час сей. Доказывая, по замечанию святителя Иоанна Златоуста, «истину благодатного строительства и словом, и страданием», Он к умиленным действиям присовокупил смиренную молитву: Отче Мой, аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия, обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты. – Авва Отче, вся возможна Тебе: мимо неси от Мене чашу сию, но не еже Аз хощу, но еже Ты. – Отче, аще волиши мимонести чашу сию от Мене, обаче не Моя воля, но Твоя да будет! Образ чаши, наполненной вином, очень нередко употребляется в Святом Писании для обозначения бедствий и страданий, доводящих несчастного до крайнего изнеможения (Пс. 74, 9; Ис. 51, 17, 22). Сам Господь еще прежде – в беседе с сынами Зеведеевыми – под этим же образом указывал на страдания, предстоящие Ему и ученикам (Мф. 20, 22, 23; Мк. 10, 38, 39). Гефсиманская чаша, которую подает Ему Отец, так же неизмеримо глубока, как и скорбь, объявшая чистейшую душу Его в навечерии Голгофского жертвоприношения: это, по выражению святителя Филарета Московского, «чаша всех беззаконий, нами содеянных, и всех казней, нам уготованных, которая потопила бы весь мир, если бы Он един не восприял, удержал, иссушил ее; все потоки человеческих беззаконий сливались для Иисуса в единую чашу скорби и страдания». Объясняя слова Господа, святые отцы замечают, что они сказаны «по домостроительству» (святитель Василий Великий), «со стороны плоти, а не со стороны Божества» (святитель Иоанн Златоуст), показывая «немощь человеческой природы, не хотящей просто отрешиться от настоящей жизни», страх, свойственный человеческому естеству, и что вообще в них обнаруживается в лице Богочеловека две воли – человеческая и Божеская, «человеческая, свойственная плоти, и Божеская, свойственная Богу: человеческая, по немощи плоти, отрекается от страдания, а Божеская Его воля готова на оное; в подобии человечестем быв (Флп. 2, 7), – продолжает святитель Афанасий Александрийский, – отрекается от страдания, как человек, но как Бог, непричастный страданию, по Божеской сущности, с готовностью приемлет страдание и смерть». Кроме сего, слова, сказанные Господом по человечеству, имеют высокий нравственный смысл для всех страдальцев, научая их, по выражению преподобного Исидора Пелусиота, «не вдаваться самим в опасности, но когда настали они, встречать их терпеливо, ибо и Христос отрекался от креста, еще уготовляемого, но осужденный на крест, подъяв его на рамена, восшел на него, как победитель».

Иисус молился, но Отец безмолвствовал, и ответа свыше не было, без сомнения, потому что человечество Христа Господа имело ответ в Божестве Его: Божественная воля Его была та же самая, что и воля Отца Небесного. Молитвенный подвиг усиливался и достигал крайней степени томительного изнеможения, похожего на состояние человека, находящегося в борьбе со смертью. Чрезвычайные душевные и телесные страдания сопровождались необычайным явлением: пот Его был, как капли крови, падающие на землю. И вот в самую тяжкую минуту, вместо ответа на молитву, явился Ему Ангел с небес для укрепления, в котором нуждалось человеческое естество великого Гефсиманского Молитвенника, для того, чтобы перенести наступающие страдания с подобающим Ему величием. Как и после первого подвига в пустыне, когда Господь отразил искушение диавола, Ангелы приступили и служили Ему (Мф. 4, 11). Возможно ли, чтобы эти чистые и святые служебные духи (Евр. 1, 14) не проявили своего благотворного служения при Гефсиманском подвиге своего Господа? Укрепление, принесенное Ангелом, могло состоять в умиротворении смятенной и скорбящей души, оживлении и возвышении ослабших сил телесных. Присутствие светлого духа восполнило для Господа то утешение, какое Он мог бы иметь в молитвенном сочувствии довереннейших учеников, если бы они исполнили слово Учителя, призывавшего их к бодрственному вниманию. Но, еще несовершенные и не очищенные наитием Духа Утешителя, они не могли возвыситься до ясного понимания совершающихся событий, а посему, отягченные немощью плоти, не соблюли вверенной им Божественной стражбы. Пустынное место, глубокое безмолвие ночи, разнообразные впечатления предшествовавшего дня и особенно печаль и тоска о будущем расположили их к дремоте и сну там, где они не раз уже ночевали (Лк. 21, 37; Ин. 18, 2). После тяжкого молитвенного подвига, укрепленный явлением Ангела, Богочеловек пошел к ученикам, чтобы ободрить скорбный дух их, и нашел их спящими. Симоне, спиши ли? – сказал Господь Петру, который еще недавно похвалялся положить за Него душу свою (Ин. 13, 37), не возмогл еси единаго часа побдети? «Не ты ли обещался умереть со Мною, а и одного часа не мог побдеть?» (блаженный Феофилакт). И затем, с таким же упреком обратился к другим апостолам: тако ли не возмогосте единаго часа побдети со Мною? и научая их «не гордиться, но смирить мысль свою и сердце и предать все Богу» (святитель Иоанн Златоуст), присовокупил: что спите? воставше бдите и молитеся, да не внидите в напасть, дух убо бодр, плоть же немощна. Ученикам предстояло великое испытание веры во Христа Спасителя, и предсказанное отречение Петра давало предчувствовать, что дух их, при всей твердости, может быть увлечен к падению немощью плоти. Посему Господь как бы так говорил им: «Я извиняю вас, потому что воздремали не по невниманию ко Мне, а по немощи; итак, если вы видите немощь свою, то не будьте так смелы, но молитесь, дабы не впасть вам в искушение» (блаженный Феофилакт). Удалившись от учеников, Господь опять молился Отцу Небесному, и хотя предмет молитвы был тот же, но в словах молитвы уже слышится, что человеческая воля, отвращавшаяся от страданий и смерти, разрешается в совершенное послушание воле Божественной: Отче Мой, аще не может сия чаша мимоити от Мене, аще не пию ея, буди воля Твоя! По окончании второго моления Спаситель возвратился к апостолам и застал их в глубоком сне: бяху бо очеса их тягостна, по замечанию святых евангелистов, и не ведяху, что быша Ему отвечали. Господь не стал их возбуждать или обличать, потому что, по выражению святителя Иоанна Златоуста, не желал, по Своей кротости и смирению, «поразить еще более уже пораженных» людей, которых делала безответными собственная слабость. Отошедши на прежнее место, великий Гефсиманский Подвигоположник совершил третье моление и произнес то же слово. После сего молитвенный подвиг был окончен, желания и стремления человеческого естества смолкли и заменились совершенной преданностью воле Божией, облако скорби и печали пронеслось мимо, настало мирное и спокойное состояние души и тела – и внутренний Гефсиманский крест завершился незримой, таинственной победой!

Богочеловек, желая еще раз показать, что происходящее есть дело «не необходимости или немощи, но высочайшего промышления» (святитель Иоанн Златоуст), пришел к ученикам и с спокойствием, свойственным всеведению, сказал им: спите прочее и почивайте, приспе конец, се приближися и прииде час, и Сын Человеческий предается в руки грешников: востаните, идем, се приближися предаяй Мя.

Бог не причастен страданию – страдает человек. Из житий святых известно, как Бог укреплял мучеников, и они шли на смерть с радостью. Ангел с небес укреплял Господа во время сорокадневного пребывания в пустыне, и здесь, в Гефсимании, Ангел укреплял Господа и служил Ему. Диавол, искушая Господа на горе, не знал тайны – он видел Человека, но не ведал, что этот Человек был Бог. И в молении о чаше князь мира сего тоже не знал о тайне Божества Иисуса, в великом Его уничижении в саду Гефсиманском. («гефсимания» значит дом или место выжимания масла из оливок.) Сатана так до конца и не уразумел, что на вольные страдания предается Сам Богочеловек. Недоумевали и фарисеи: не Сей ли есть тектонов сын? (Мф. 13, 55).

Тайна сия велика. Желания и стремления человеческого естества смолкли, и прииде час, и Сын Человеческий предается в руки грешников (Мк. 14, 41). И народ, совсем еще недавно желавший провозгласить Его царем, теперь будет требовать распятия, дабы кровь Его была ни них и на их детях (Мф. 27, 25). Скорбь о зле людском – вот горчайшая чаша для Спасителя.

Господь видел грехи всего человечества и страшный грех Богоубийства. Еще ранее Он плакал об Иерусалиме, Своем любимом городе, плакал о смердящем четырехдневном Лазаре, о Кресте сокрушался и жаждал претерпеть его, дабы даровать всем спасение. Но Он видел также, что многие не обратятся ко спасению. Есть воля человеческая, и есть воля Божия. Господь возгласил: Лазаре, гряди вон! – и было явление великой силы Божества: мертвый подчинился повелению и воскрес. А слово: будьте святы, яко Аз, Господь Бог ваш Свят, – не соделовало сынов человеческих святыми, ибо здесь нужно проявление воли человеческой, нужно обратиться к добру, истине, любви к Богу. Грех неверия во Христа есть преступление. И за это преступление последовало наказание и избранного народа, и разрушение любимого града Великого Царя. Какой катастрофой обернулись для еврейского народа и первая иудейская война в 70 году, и вторая иудейская война в 132 году!

Все эти страшные бедствия предвидел Господь и плакал. Прискорбна была душа Христа даже до смерти (Мк. 14, 34). И Он молился: Авва Отче, мимо неси о Мене чашу сию (Мк. 14, 36). Но как мимоидет чаша злодеяния – смерти? Это было совмещение всех страданий и всех смертей всех людей. Отец не может силой Божества обратить людей к святости без участия их воли. Господь, по словам преподобного Нила Мироточивого, когда взывал на кресте: «Жажду» – видел, как Иуда бросил тридцать сребреников, сказав: Согреших, предав кровь неповинную. И шед удавися (Мф. 27, 4, 6). Но Господь трижды наклонял дерево в долине геенской (по преданию, там будет вход в ад) и жаждал, чтобы Иуда пришел ко кресту и покаялся, Господь хотел и готов был простить его. В житии святого Антония (см. 17 января) указывается, что Господь готов даже демону вернуть светлость и вчинить его в лик Ангелов, если тот покается.