Текст книги "Злачное место"

– Ладно, посмотрим пока… Старый, ты что думаешь насчет дальше?

– Ну что, командир, из города мы выбрались, правда, и с потерей времени, а вот дальше… Я так думаю, на всех трех дорогах, что ведут из города, теперь на въезде наверняка посты – нас там караулят, – так, встретить, поговорить… – бормотнул Старый. – А теперь – даже возле гати этой. Кто хоть положил ее и когда? – с любопытством спросил он Варьку.

– Дед говорил – в первые годы советской власти сделали, чтобы из соседних деревень детям можно было в школу ходить, крюка в семь верст не делая. Из дуба положили, оттого и продержалась столько. Про нее в поселке только старожилы и помнили, ну и мне дед как-то показывал, где на нее въезжать надо. А на дорогах наверняка ждут, – согласилась Варька. – И со стороны гати тоже вряд ли проскочить можно: на гребне достаточно нескольких постов – и все. Днем все будет видно как на ладони. Если бы ночью…

– Попробовать просочиться назад незаметно, как раньше, хотели? Может, одному кому… Хоть бы и мне? – раздумывал Крысолов.

Старый поморщился:

– Раньше мы планировали тебя в поселке встретить и вместе к Тимуру заявиться. А одному… Нет уж, тут либо всем вместе, либо никому. Одного тебя завалят прямо в кабинете Саенко, после чего он объявит, что ты пытался всучить ему, – он пнул ногой старую шишку, – мешок вот такого добра, типа поиметь хотел. А когда не вышло – за пистолет схватился. Я думаю, что шишек он в хозяйстве у себя найдет. Всем вместе надо.

– Риск велик: если хоть как-то на подступах засекут – завяжемся. Потеряем время, не успеем. Тут о таком подумать надо: кто вообще Саенко этот – вес у него в поселке есть?

– Есть, – кивнула Варька. – Тимур – вторая величина в городе. Круче его только совет завода, но и то если только они втроем против него выступят, что не факт: Фридман у Саенко с руки ест, потому как только третий в совете. А у Саенко, кроме того, – она начала загибать пальцы, – как минимум полбазара, кафешки и гостиницы для приезжих, ну больница, само собой, плюс личная охрана, с которой никто связываться не хочет. И кроме того, ходили слухи, что и с «крестовыми» он и до того знался, – они частенько у нас лежали. Хан с ним, правда, не сильно контачил, но и вражды у них особой не было, а связи водились, говорили люди. Да, и еще – Тимур жаден без меры.

– То есть, если он ребят на улицу вышвырнет, никто не вступится, и все «по закону» будет? – помрачнел Старый.

– Запросто, – пожала плечами Варька. – И если у вас не будет стопроцентной, видимой всем, а в первую очередь совету правоты… Я думаю, ни за нас, ни за них никто действительно не вступится, – тяжело вздохнула она.

– Как ты сказал: «…по закону»? – задумчиво протянул Крысолов. – А что, если поменять закон?

– Что ты имеешь в виду? – прищурился Старый.

– Надо попасть к здешним воякам и убедить их, что мы – тот повод, который позволит им вмешаться в здешний расклад. Точно так же, как все всегда делали, в смысле, все, у кого сила была, – Российская и Британская империи, СССР, США, НАТО потом – защита христиан, трудящихся, прав человека и прочая лабуда. Тем более что сейчас одна сила – бандюки – реально отвалилась, а от области далеко. Пока под шумок им можно реально улучшить свои позиции. Можно попробовать уговорить. А если еще таблеток отсыплем… Где вояки тут у вас базируются?

Девушка достала откуда-то из недр ЛуАЗа старый атлас автомобильных дорог, отлистнула несколько страниц, и Артем увидел вклеенную карту-километровку – как он понял, поселка и прилегающей местности. Из поселка вело три дороги, сам же поселок с двух сторон огибала река – Симониха, наверное, понял Артем.

– Это – поселок. Из него ведут три дороги – почти точно на север, восток, одна – на юго-запад. Мы – вот здесь. – Она указала на точку в квадрате между северной и восточной дорогой. – Военная часть – здесь. – Она переместила палец к западу от поселка. – Люди болтали – на север вам надо, так? – вопросительно глянула девчонка на Крысолова.

Тот, слегка помедлив, кивнул:

– На север.

– Там, – она показала в сторону холма, – дорога, вернее, даже не дорога – просека, но, проезжая, мы по ней можем выехать на северную дорогу. Километрах в десяти от города. До захоронки еще далеко будет?

– Еще с пяток километров в сторону – вот сюда. – Крысолов, по-видимому, решил потихоньку приоткрывать карты.

– Чтобы попасть к военным, нужно вернуться по северной дороге в поселок, выехать из него по юго-западной трассе, а потом свернуть в часть.

– Нам так нельзя, – покачал головой Старый.

– Верно, нельзя. Но вот отсюда, – Варя ткнула пальцем в точку на северной дороге, – можно съехать в лес. А потом по лесным дорогам проехать почти к самой части. – Палец ее прочертил прямую линию на запад, – а потом уже вместе с военными вернуться в поселок по юго-западной трассе. Там полчаса езды от базы до поселка. Только, – она замялась, – я там давно была, с дедом.

– Ну что скажешь, командир? – Старый глянул на Крысолова.

Тот вместо ответа спросил Варьку:

– А про эту просеку, проезжую, в поселке знают?

– Ну могут и знать, конечно, – с некоторым сомнением сказала девчонка, – я не думаю, что по ней кто-нибудь сейчас ездит, – это же надо и про гать знать, чтобы потом через болото в поселок пробраться. Дорогой не в пример лучше. Хотя если старожилов расспросят…

– Тогда надо быстрее выбираться отсюда, – решил Крысолов. – Давай в машину.

ЛуАЗ подминал под себя молодую поросль, выросшую на просеке, как комбайн пшеницу. Сначала-то и у них в Васильевке комбайн был, а потом сломался. Ломался он и раньше, да Кузнец все чинил, пока можно было, – склепывал, ковал в своей кузне. До Хрени еще можно было хоть запчасти какие достать, а после нее совсем тяжко стало. Ну и накрылся комбайн, благо к тому времени серпов Кузнец наковал… Лес становился все гуще, так что в сторону от просеки свернуть нельзя никак было, вот уже и елки пошли больше обхвата. Просека же все сужалась, так что вскоре и небо почти над головой ветки закрыли. Нет, тут никто не ездил, и очень давно, это точно, а еще через пару лет, как деревья подрастут, и никто не проедет. Разве БТР или танк какой. Артем в здешних местах не бывал – Васильевка была расположена к востоку от поселка, и сюда они не забирались – зверя здесь не было, а так ноги бить нечего. Ну, может, и водился здесь кто, только у них не в пример лучше охота была. А здесь – вон, и следов не видать. Ни помета, ни кабаны нигде не порылись. Только зомбака дикого какого недобитого можно и встретить, поди.

Варька остановила машину, но глушить мотора не стала. Крысолов обернулся к ним со Старым:

– Надо пройти глянуть – вдруг встречают там нас.

Старый кивнул, и они с Артемом выбрались из машины. Артем, как ни берегся, ухитрился опять зацепиться за зазубрины и надорвать штаны. Вот, казалось бы, и времени мало прошло, а новенькая камуфляжка здорово уже поистрепалась. Незаметно-незаметно, а все эти тренировки да ползания по подвалам и канавам пообмяли одежку вполне себе ничего. Ну зато и прилегала она теперь к телу как вторая кожа. А заштопать – заштопает Артем, умеет. Если выберутся они, конечно. Они осторожно пробирались по лесу, растянувшись в скудную цепочку, – Варька с машиной осталась. Если и есть впереди кто, пусть думают, что они все еще «едут» к трассе, Ну а лучше всего, чтобы не было там впереди никого. В этот раз им повезло – на просеке они никого не встретили, так по ней до дороги и добрались. По обоим краям северной дороги густо поднялись молодые елки – выше человеческого роста, так что с дороги и не видно было, что тут съезд. Наверное, потому и не ездят теперь сюда. Вон в тот прогал, правда, протиснуться можно будет. Теперь только глянуть – дорога-то свободна, а может, гости уже тут… Крысолов в своей змеиной манере проскользнул под низко нависшими еловыми ветками и исчез на несколько минут, после чего появился так же неслышно.

– На дороге, в пределах видимости – метров на пятьсот в обе стороны – никого. Артем, давай дуй за машиной, а потом как можно быстрее сюда. Мы здесь со Старым покараулим. Если услышите стрельбу, сюда не суйтесь, отъезжайте назад. К нам тоже не ходите: мы сами к вам выйдем. А в лес они за нами не пойдут, побоятся…

Артем быстро вернулся к машине, не забывая оглядываться по сторонам. Никого-никого, а так вот и напорешься: не на бандюка, так на дикаря какого-нибудь. Это после зимы их мало, санитары проредят, а сейчас уже могут и новые появиться.

Хоть и не Крысолов он, далеко ему до умения командирского бесшумно передвигаться, а все же и он не пальцем деланый: Варька аж вздрогнула, когда он вылез из-за елки. На нервах девчонка, сразу видно. Ну хоть за автомат не схватилась, и то ладно.

– Давай к дороге, наши там уже, – скомандовал он, привычно перебираясь через задний борт.

ЛуАЗ бодро зарычал и, переваливаясь на кочках, начал продвигаться к трассе. Быстро надо – а и лететь сломя голову не следует, тем более здесь, возле самой дороги, где надо петлять меж елок. Хорошо, хоть лес здесь ровный.

Они выползли на дорогу и закрутили головами в разные стороны – никого не было. Ага, вон они: из кюветов по обеим сторонам поднялись две фигуры и бросились к машине. Это они, значит, по обеим сторонам залегли, чтобы, если что, под «перекрест» преследователей пустить. Хорошо, что их нет… Вот тут Артему захотелось вылезти из машины и долбануться головой о вон ту, здоровенную, в потеках смолы, елку. Конкретно так. Если бабка Матруна жива осталась – точно, сходить надо к ней, обязательно, чтобы отшептала. Приманивать он стал, стопудово. Вот уже который раз за сегодняшний день – только подумал он, что все ладно идет, и сразу же услышал отдаленный гул мотора: со стороны поселка к ним явно приближался грузовик. Ну ясное дело – если он слышит мотор, так и те, кто там за поворотом стояли, тоже услыхали их. Они, видно, только приблизительно знали, где эта просека на трассу выходит, вот и промахнулись немного, на их счастье. Только счастье это сейчас, видать, и закончится: участок впереди прямой, в лес не свернешь, а машина у них хоть и проходимая, но явно не скоростная, это Артем уже сообразил. Тем более с четырьмя лбами на борту. Развернуться разве, да опять в лес на машине? И толку – с просеки все равно не свернешь. Даже если, как Крысолов и говорил, в лес за ними не полезут, машину бросать придется да пешкодралом лесом до захоронки пробираться… и к военным точно тогда не успеть… Да и успеют ли они сейчас развернуться да опять в лес прошмыгнуть. Может, не дожидаясь грузовика, прямо сейчас автомобиль бросить, да в лес дернуть? Жалко машинки, конечно, а точно так сделать придется – гул все ближе, вот-вот из-за поворота автомобиль тот появится…

– Давай вперед, не торопись, – крикнул Крысолов Варе, выдергивая из машины трубу гранатомета и брезент с гранатами. – Как увидишь грузовик – вот тогда дави на газ! Старый – в ельник, на ту сторону! Артем – со мной.

Командиру, видно, до смерти уже надоело убегать, и он явно хотел принять бой. Оставалась, правда, слабая надежда, что этот грузовик никаким боком к ним не относится, но что-то на хорошие совпадения Артем перестал уже сегодня надеяться. И точно: едва они успели схорониться в молодых елках, как из-за поворота показался знакомый «урал». Артем еще тогда, возле больницы приметил: защитная решетка одной из фар у него была погнута и тент снят. Ну и исключая всякие уж сомнения, со стороны грузовика гулко прогремела пулеметная очередь. ЛуАЗ, неторопливо кативший по дороге, фыркнул и прибавил ходу. «Урал» же, наоборот, остановился – две машины разделяли сейчас не более ста метров, и пулеметчик возле турели в кузове грузовика сейчас спокойно, не торопясь, ловил в прорезь прицела уходящую цель, чтобы наверняка уж вышибить все нутро из их автомобильчика. Еще несколько человек в кузове азартно подбадривали стрелка…

…Звонкий «БАМ-М-М» больно ударил по ушам Артема. Дымная полоса воткнулась в кабину «Урала» и оглушительно лопнула там, раскрываясь огненно-дымным цветком. Артем еще ни разу не видел вот так вблизи взрыва противотанковой гранаты и даже не представлял, что может натворить такая штука, пущенная, считай, в упор. Он вообще-то ожидал, что «урал» может, ну… Загореться, что ли… Вместо этого, когда опала вспышка, он вообще не увидел привычного силуэта машины. Три килограмма взрывчатки начисто смели всю ее верхнюю часть, так что преследовавшая их машина стала походить на некий уродливый гигантский кабриолет. Рваные куски металла торчали из него в разные стороны. И стояла тишина. Никто не стрелял. Не ехал. Даже их ЛуАЗ остановился. Только в отдалении, проламывая ветки, тяжело шлепались на землю какие-то куски – то ли обломки машины, то ли человеческая плоть. А, нет, возле чадящего остова грузовика началось какое-то шевеление, что-то окровавленное показалось в клубах черного дыма. Живое? Ой, вряд ли, с сомнением сказал себе Артем. Если бы это было живое, оно бы уже кричало или хотя бы стонало. Со второй стороны дороги, откуда было лучше разглядеть то молча шевелящееся, несколько раз ударили выстрелы, – и то, окровавленное, окончательно затихло…

Они выждали еще несколько минут, но больше ничто уже не двигалось возле занявшейся коптящим пламенем машины. По-прежнему крадучись и хоронясь за молодым ельником, они подошли ближе к автомобилю, но и вблизи ничто не шевелилось – ни живое, ни мертвое, Старый появился с той стороны, деловито всадил во что-то пулю, наверное, контрольную, обошел горящий грузовик и наконец крикнул:

– Чисто! – После чего они тоже выбрались из леса и двинулись к грузовику. А что, собственно, смотреть? Был «урал», мощная машина, ехали на нем веселые ребята, хотевшие их убить, – и не стало в единую секунду ни одного, ни другого. Вот и весь бой в общем-то.

– Будем надеяться, Жорик, знакомец наш, тоже тут был, – пробормотал Крысолов. Порыв ветра ударил им в лицо противной смесью из горелой синтетики и мяса.

В машину они погрузились молча и молча же доехали до какого-то неприметного съезда в лес. Больше их никто не преследовал, так что когда Артем в очередной раз скосил глаза на циферблат, то с удовлетворением отметил, что в график, рассчитанный ими в той медицинской общаге, они, хоть и с перебором в полчаса, все же укладываются. Тем более что, проехав по узкой лесной дороге и свернув с нее на какое-то уж совсем незаметное ответвление, машина наконец, по указанию Крысолова, остановилась. Ага, вот теперь, когда приехали, Артем сообразил уже: вон там, по плану, который их Крысолов зубрить заставлял, и лежит захоронка ихняя – под здоровым еловым выворотнем. А вот так, один, и нашел ли бы еще, если бы случилось ему ее искать? Вот так, наверное, и оставались клады от всяких там разбойников и пиратов – закопали, а вернуться не смогли или не нашли потом. Правда, их клад вряд ли бы продержался хотя бы несколько месяцев, а тем более столетий. Выпрыгнув из машины, Артем с наслаждением потянулся – за последние полчаса, что они тряслись по кочкам и ухабам лесной дороги, мышцы здорово затекли – и глубоко вдохнул чистый лесной воздух. Здесь лес был преимущественно сосновый, сухой, тем более что вчерашний дождь сюда, по-видимому, не добрался, так что воздух, напоенный ароматом смолы и опавших иголок, казалось, можно было кружкой черпать. Куда там Варькиным духам, хоть и самым навороченным.

Крысолов, став на колени, уже сосредоточенно копал маленькой лопаткой, тоже выуженной из бездонных закромов их автомобиля. Скорее всего, зарыли они тогда неглубоко, только чтобы на виду не стояли сумки. Их, насколько Артем помнил, было три. И одну из них Крысолов, напрягшись, выдернул вверх из песчаной могилы – только песок зашуршал, осыпаясь. А здоровенная, собака!

– Возьмем всю, – решил командир. – Надо и воякам заплатить будет, и Саенко пасть закрыть – пусть жрет, глядишь, подавится. Да и так, может, какие расходы будут, надо, чтобы карманные деньги водились. – Он подмигнул Артему. Настроение у Крысолова явно улучшилось, и, хотя предстоял еще обратный путь, Артем тоже повеселел. Успеют они, должны успеть. Крысолов же, погрузив сумки в машину, быстро вернулся к выворотню и с натугой вытащил одну за другой две оставшиеся сумки – еще бо́льшие, чем первая.

– Давай-ка, – осмотрелся он, – ага, хоть бы и там… – и потащил одну из сумок к невысокому холму, метрах в тридцати от того места, где они были спрятаны раньше.

– Артем, вторую давай, – негромко позвал он, обернувшись. Артем, сообразив, поволок к нему вторую сумку. Ага, вот так вот. Теперь, ежели что, Саенко и всем остальным охотникам до чужого добра вместо таблеток – хрен поперек всей фотографии.

– …глядишь, и от ребят отстанут, и нам какая-никакая страховка: все же так напропалую стрелять не будут – постараются кого-нибудь живым взять, – в аккурат дополнил его мысли Крысолов.

Насчет ребят – это правильно. Не дурак же Саенко, в конце концов. Должен понимать, что перепрячут они свою добычу: пытай потом заложников – что толку? И «живым» это хорошо. А вот «взять»… Как-то зябко в лесу стало, хоть и светило солнце.

Когда они перестали видеть Старого и Варьку – Крысолов резко поменял направление и понес сумку к приметной сосне с обнажившимися корнями.

– Вот тут и прикопаем, – решил он, всаживая лопатку в землю. И опять Артем молча согласился с командиром: не видела девчонка, куда сумку перепрятали, так и не расскажет, и не получит Саенко их захоронку! А ведь действительно, именно девчонку будут стараться в живых оставить, если что. Ну и дохлый, правда, но останется шанс на то, что не запытают ее. Поверят, что и впрямь не знает она, где таблетки спрятаны. Хотя, насколько он успел понять, хозяин поселковой больницы не из тех людей, кто дело до конца не доводит, так что Варьке, попади она ему в руки, не позавидуешь в любом случае. Засыпав сумки песком и натрусив сверху иглицы, мелких веток и шишек, Крысолов критически осмотрел место.

– Ну наверное, и сойдет, – решил он. – Хорошая собака, может, и вынюхает, но будем надеяться, до этого все же не дойдет у них… – Старому скажешь, где закопали, а с Варей я сам поговорю, – попросил Крысолов, пока они возвращались обратно к машине. Так и сделали – как уж ей чего там командир преподносил, но Варька своего неудовольствия никак не выразила по поводу того, что ей не доверяют.

«А время, время-то бежит!» – с беспокойством отметил про себя Артем. Как ни быстро они справились, как ни старались, а час проваландались. Варька, правда, говорила, что им до военных, тоже час ходу. Только вспомнит ли она те обходные тропы, что ведут прямо в часть? А ведь еще надо с военными договариваться, да и обратно в поселок возвращаться…

Варька достала опять было карту – но, покрутив ее в руках, со вздохом закрыла. По ней можно было определить лишь общее направление движения – куда-то туда, к западу, так на это карты не надо – солнце вон сияет. Дорога, кстати, по которой они приехали, вон почти прямо в ту сторону, куда им надо, и ведет.

– Нет, вроде это не та, – неуверенно сказала девчонка. – Я же говорю, давно здесь была.

В общем, решили они двигаться покамест по этой дороге, тем более что для машины она была проходима, а выбираться опять на трассу да искать «ту» дорогу – время убить можно, а вот толку будет ли. Да и неизвестно, не напорешься ли на дружков «крестовых». В первый раз они лихо отбились, а повезет ли еще так – хрен знает. И ехать – не идти, это тоже верно. Хоть, правда, Артем и пройтись бы не отказался, а то засиделся уже. На охоте, бывало, и по сорок, и по тридцать километров отмахивали они с батей. Машина трещала сухими сучьями, а Артем присматривался к дороге. Честно говоря, она ему не очень нравилась. Похоже было, по ней не ездили последние годы. Даже та просека, по которой они от болота на трассу выезжали, и то лучше выглядела. Вот это и настораживало: вояки те не должны были бы упустить возможность срезать здоровенный крюк, чтобы попасть на северный тракт, а затем – в областной город. Так что либо это не та дорога, либо… либо впереди что-то есть. Епть!!! Ну сколько раз уже! Ну сколько можно!!! Ой, где ты, баба Матруна… Ага, и пройтись ты хотел – машина затормозила вплотную к поваленной сосне, преграждавшей дальнейший путь. Впрочем, сосна такая была отнюдь не единственной – в обе стороны, сколько можно было окинуть взглядом, шла сплошная стена из поваленного, переломанного леса. Вот чего сюда никто не суется – через этот ветровал никакой технике не пробраться, да и пешком, пожалуй, не так просто пробиться будет. А пешком идти придется, ясный пень. Назад возвращаться – только время потерять, а может, и вовсе нет дороги этой – вон как бурелом лежит: шквал тут шел. Может, на десять километров вправо и влево такая картина, – вот и суйся.

Они вылезли из машины и подошли к первым поваленным деревьям. Ураган нанес по лесу удар, будто саблей полоснул: вот здесь, где они стоят, – хоть бы сучки сухие на соснах поломало: стоят целехонькие, а в трех шагах от них – дикая мешанина из вздыбленных, переломанных, перекрученных стволов и веток. Артем представил, что тут творилось, когда сюда накатило, и аж плечами передернул. Даже трудно было представить, что вот этот теплый воздух, мягко касающийся их лиц, внезапно смог обрести такую силу, что в одно мгновение закрутил винтом здоровенные стволы, расщепил их пополам, согнул в гигантские дуги.

– Придется идти, – нарушил молчание Крысолов. – Я в принципе видел такое уже, вряд ли здесь шире километра.

Оно, может, и так, вот только такой километр почище иного десятка будет. Так, а кстати: таблетки понесем мы в чем – в карманах, что ли? С сумкой там особо не поползаешь… Варька молча достала откуда-то из-под сиденья старый рюкзак и ловко швырнула его Крысолову. Интересно, и когда успела положить? Не, скорей от деда запасливого рюкзачок остался. Заслуженный рюкзак, что и говорить, на лямках брезентуха вся потертая, и ремешки кожаные в кость высохли – топорщатся вверх поросячьими хвостиками. С тех времен еще, видать, рюкзак, с революции, а может, даже и раньше – с войны. В принципе знать бы раньше, что так выйдет, можно было в машине пересыпать, ну так то ж теперь только видно. Крысолов закинул за плечи рюкзак, перевесив автомат себе на грудь. Граник взял Артем, оставшиеся две гранаты – Старый. Хорошо, хоть одну уже израсходовали, все же меньше на несколько килограммов нести. Это оно сразу незаметно, а по такой дороге – быстро почуешь. Варька с сожалением посмотрела на ЛуАЗ – как-то сиротливо он смотрел на них, уходивших, своими лупоглазенькими фарами. Артему и самому жалко было бросать так верно послужившую им машину, а что сделаешь. Может, будет оказия – тогда и заберем… Первые метры по бурелому дались относительно легко, а вот дальше началось сплошное мучение. И смех и грех: лезешь, карабкаешься между стволами, сначала вверх, потом вниз, потом вбок – пять минут лезешь, а продвигаешься вперед едва ли на несколько метров. А тут еще старая хвоя со всех сторон сыплется – и за шиворот, и за рукава, царапая разгоряченную, потную кожу, так что та начала невыносимо зудеть и чесаться. Оружие то и дело норовило зацепиться за какой-нибудь сук то ремнем, то стволом. Ну и пить захотелось, конечно, – Артем с удивлением понял, что последний раз они поели и напились, естественно, тогда утром, у того кавказца, что их кашей перловой кормил, а потом все и недосуг было как-то. Да и, пожалуй, негде, разве что в том болотце под пулями воды набрать. Терпеть можно было, конечно… А глотнуть, даже хоть той грязной воды из болота, все же хотелось бы. Артем мимоходом глянул на Варьку и Старого – девчонка упрямо карабкалась через завалы, Старый тоже держался вроде, даже тех своих красных шариков не глотал. Ну Крысолов вообще как лось пер – только ветки трещали. Ему-то, пожалуй, труднее всех приходилось – первому идти, дорогу выбирать. Так что когда тот все же остановился, запыхавшись, Артем, ни слова не говоря, выдвинулся вперед и сам начал прокладывать дорогу команде. А пить все же хочется… Ой!.. Кора на стволе сосны, на которую только что залез Артем, скользнула под ногой, будто ствол маслом намазали. Жуки-короеды здорово потрудились в здешних дебрях – чего-чего, а еды у них тут было навалом, и Артем неловко плюхнулся боком вниз, хорошо, хоть не на сук какой. И тут же он с удивлением понял, что закон «мысли сбываются», определенно, работает, правда, может, в этот раз в хорошую сторону, потому что плюхнулся он в воду. Лесной ручей, который протекал здесь сотни лет и до Хрени, и тем более до этой бури, деловито пробирался сквозь завалы. Тихонько журча, он обтекал ветки, воткнувшиеся в дно, кружил желтые хвоинки, целеустремленно направляясь на встречу с рекой – может, даже той же Симонихой, оттуда – к Волге, а потом все дальше и дальше – к морю.

– Ты нормально там? – озабоченно окликнул его Крысолов.

– Ага, нормально. Осторожно, там ствол скользкий. И ручей тут.

– Да мы слышали уж… Ручей – это хорошо… – Видно, не одному Артему пить-то хотелось.

Вода в ручье была ледяной, так что аж зубы ломило. А уж вкусная…

…Далеко от места, где стояли люди, неподвижно лежавшая тварь открыла мутные глаза и приподняла голову. Она поворачивала ее из стороны в сторону, пока не «навелась» на звуки добычи. Короткие лапы, на которых с недавних пор образовались чешуйки – раньше их не было, а вот, оказалось удобно, – выпустили острые когти. Хотя неведомым чутьем тварь определила, что добыча – не из самой лучшей, не из тех небольших зверьков своего вида, которых она сожрала когда-то, но тоже ничего. Главное – еда была живой. А потому, быстро вскочив на короткие лапы, тварь помчалась по руслу ручья, не сильно заботясь о целости своей шкуры: проносящиеся мимо острые концы сучьев раз за разом царапали бока. Но на такие мелочи ей с определенного времени было наплевать…

…И как бы в награду за их старание и долгое терпение, впереди стал виден неповрежденный лес – Крысолов не ошибся, и полоса бурелома действительно занимала в ширину не больше километра, может, и того меньше. Еще метров пятьдесят – сто – и они выберутся из этого дикоморья, точно. А пройти можно, вон возле той обломанной сосны. Нет, ну и ветрище тут был все же! Артем покрутил головой: буря, бушевавшая здесь, сломала толстое дерево, как спичку, так что вверх теперь торчал лишь обломок ствола. Точь-в-точь столб телеграфный, что у них возле деревни были. Артему почудилось какое-то движение на верхушке обломка – он присмотрелся, но больше там ничего не двигалось. Он хотел было сказать об этом Крысолову, но тут же забыл об этом, потому что справа по ходу ручья раздался далекий, но явно приближающийся треск сухих веток. Что-то напролом ломилось к ним. Что-то достаточно большое. И вряд ли для того, чтобы просто посмотреть на них. Любое живое существо, заслышав их отряд, или затихарилось бы, или вообще сбежало бы куда подальше. Вот только теперь на планете были и другие существа. И такой мертвый лес как раз подходил в качестве дома и убежища именно для них. То, что трещало ветками, можно не сомневаться, было мертвым.

Принимать бой здесь, в этой мешанине корней и веток, где и развернуться-то толком нельзя, было сущим самоубийством, это было ясно всем. А потому все они, даже без чьего-либо приказа, отчаянно ломанулись вперед, стремясь вылезти из завала, чтобы хотя бы стрелять не вслепую. Не обращая внимания на порванную одежду, царапины и прочее – какая уж там хвоя! – четверо людей судорожно рвались к открытому месту. Но явно не успевали, потому что то, что преследовало их, пробиралось по ручью, более легкой и удобной дорогой. К тому же ему точно не надо было заботиться об одежде, да и царапины не очень его беспокоили. Плеск воды раздался уже совсем рядом – что-то ворочалось там, где они только что пили воду. За буреломом не было видно, но то, что преследовало их, задержалось лишь на пару секунд. Нюхать оно не могло, но существу, гнавшемуся за ними, нюх был и не нужен: достаточно было и слуха. Похоже было, что добыча – знакомая. Такую ей уже доводилось есть. На ней нельзя было измениться, но можно было хотя бы вырасти, а это тоже неплохо. Не издавая ни единого звука, кроме треска веток, оно устремилось за ними. И – да, оно было достаточно большим. И быстрым.

Они проскочили мимо той сосны-столба, здесь уже завалы были поменьше, продираться стало легче, но они все равно не успевали: сушняк трещал все ближе. Вдобавок Варька зацепилась за какую-то неловко подвернувшуюся ветку и свалилась между двумя поваленными деревьями. Она сразу же попыталась подняться, но не смогла, и Артем увидел почему: пола ее куртки зацепилась за остро обломанный сук, так что, несмотря на все попытки вылезти, девушка только вновь падала и падала. Наверное, она сообразила бы, как освободиться, будь у нее возможность передохнуть хотя бы пару секунд и осмотреться, но она только судорожно поднималась и падала, поднималась и падала, глядя остекленевшими глазами назад, где уже мелькнуло длинное и гибкое бурое тело. Пахнуло гнилью. Крысолов одним движением сбросил с плеч рюкзак, рванул автомат к плечу и несколько раз выстрелил в морфа, стремясь, по-видимому, попасть тому в голову. Только попробуй пойми, где у него там башка, – мало того что тело морфа просто стелилось по земле, так еще и ветки мешали. Морф, на которого стрельба не произвела ни малейшего эффекта, очутился совсем уже рядом с Варькой, вернее, за нею, – стрелять стало совсем невозможно. Скорее в нее попадешь, чем в эту тварь, и Артем с ужасом подумал, что – все, однако в этот момент что-то мелькнуло в воздухе и с воем упало на спину морфа.

…Крупный самец рыси, сидевший на самой верхушке обломанного ствола, вовсе не думал спасать кого-либо из людей, они были ему абсолютно безразличны. Мало того, где-то в глубинах памяти хранились смутные образы-воспоминания грохота и резкой боли в боку, связанные как раз вот с такими же двуногими. Так что он просто пропустил бы их мимо, сжавшись в тугой комок, – можно было лишь удивиться, как такому крупному зверю удается прятаться на столь малой площади. Но внизу, помимо двуногих, было… Самец не мог бы объяснить, что это такое. Он знал, что такое Жизнь – во всем своем многообразии, – с теплым молоком матери, звуками леса, острым запахом течки самки, пьянящей горячей кровью добычи. То, что было внизу, – было НеЖизнью. Или, во всяком случае, не той жизнью, с которой он готов был делить этот лес. Самец знал, что Жизнь – это значит убивать. Но убивать не просто для того, чтобы тело было сильным и послушным, мех – блестящим, а когти и зубы – острыми. Где-то там, далеко, он знал, что это – не навсегда. Что мех вылиняет, а зубы притупятся. У животных нет смирения, просто он совершенно спокойно, как данность, всем своим организмом воспринимал тот факт, что он, самец – пройдет. Он может пройти из-за бескормицы, из-за слишком холодной зимы или неудачно выбранного места для ночлега, – и рухнувшее дерево придавит его, когда он будет спать в его дупле. Но прежде, чем это случится, будет самка, будут маленькие рысята, пушистые слепые комки, а значит, все будет не зря. То, что внизу нависло над двуногим, тоже убивало. И тоже благодаря этому растило когти и зубы, увеличивалось в размерах. Но делало оно это не для того, чтобы породить новую жизнь, – оно просто тупо жрало. Жрало, чтобы жрать. Самец убивал ради Жизни. Он не понимал, почему убивало то, что было внизу. У него не могло быть потомства, оно было чужим. Можно было оставить двуногого ему, но самец откуда-то понимал, что, сожрав двуногого, оно не остановится. Оно станет сильнее, и оно будет рыскать по лесу до тех пор, пока не наткнется на самку, которую он оплодотворил. А значит, погибнут маленькие комочки и все будет зря. И еще: самец не боялся того, что внизу. Похожее на него существо он впервые увидел несколько лет назад, когда зимой точно так же пахнущее создание, но выглядевшее как волк, остановилось под деревом, на котором он караулил зайцев. Оно тупо стояло, глядя на ствол и открыв пасть, в которой не таял снег. Самец тоже тогда ощутил прилив ярости и, метнувшись с ветки вниз, сломал хребет странному волку. Тот все равно, правда, дергался. Но самец, выпустив кривые когти, вонзил их волку прямо в глаза, после чего тот затих окончательно. Были и еще твари – поменьше и побольше. От всех от них пахло одинаково, и их мясо не хотелось не то что есть, даже брать в рот. Некоторые даже кусали его, но ему от этого не было плохо, как другим, – он видел, как однажды странная лиса начала рвать куски из другой лисы, а потом та, другая, сделалась точно такой же, как и первая. Он тогда разорвал в клочья обеих. А вот ему укусы были не страшны. Наоборот: раны от таких укусов заживали быстрее, чем от укусов прочих животных. В слюне этих странных зверей не было чего-то, что мешало заживать ранам. Раньше их, таких странных, в лесу не было, но теперь, когда они появились, самец был готов убивать их везде, где встретит. Слишком они были другие. Он знал, где их слабое место: в голове. А дрались они плохо, те же зайцы, но живые, бывало, куда дороже продавали свою Жизнь. И потому он издал свой боевой крик и прыгнул вниз…