Текст книги "Миры Артёма Каменистого. S-T-I-K-S. Дикарь. Книга 1. Игры на выживание"

Глава 8. Последствия

Ощущения были странными. Он словно плыл в толще воды и все никак не мог добраться до поверхности; тело плохо слушалось, сил не хватало, хотелось остановиться. Но он снова и снова заставлял себя загребать тяжелую, словно ртуть, воду. Казалось, что это длилось часы, дни, а может недели или даже месяцы. Ощущение времени стерлось, исчезло, его здесь не существовало. Только он и нескончаемая толща воды.

Но однажды он всплыл.

Извилистые трещины пересекали штукатурку во всех направлениях так густо, что та отслаивалась огромными кусками. Выглядело отвратно.

Сбоку светило солнце, чувствовалось тепло. Он ощущал спокойствие, шевелиться не хотелось. Что он тут делает? Как давно он здесь лежит? Он постарался вспомнить, но лишь заработал головную боль – мозги негативно отреагировали на самую минимальную активность, думать было физически больно.

Опираясь на правую руку, он сел и осмотрелся. Приличных размеров помещение выглядело так, словно люди забросили его давным-давно. Желтые потеки на «казенных стенах» – наполовину крашеных синей отслаивающейся краской, наполовину оштукатуренных; на стенах грязь, разводы, паутина. Сквозь пыльные окна пробивались солнечные лучи. Хуже всего выглядел пол. Он был по щиколотку завален мерзкой, даже на вид, шелухой серо-белесого цвета, похожей на высохшую змеиную кожу, порубленную на мелкие куски. Она устилала тут все вокруг толстым слоем. А еще кости. Раздробленные, на совесть высохшие и совсем свежие, они торчали из этой шелухи повсюду. Вон, даже пробитый человеческий череп валяется в углу. И среди всего этого безобразия разлегся он сам.

Похоже, он лежит тут уже давно. Посреди этой непонятной шелухи на совесть утрамбованное пятно до каменного состояния высохшей глины. Словно звериная лежка, только зверь должен быть никак не меньше медведя, уж больно «пятак» приличных размеров.

Что с ним случилось? Последнее воспоминание, за хвостик которого удалось ухватиться – он встретил в погибающей, раздираемой зомби и мутантами Москве человека. Странного человека, который много всего ему рассказал. И дал ему новое имя. Каким было это имя? И что говорил тот человек? Он о чем-то просил его, взял обещание. И что было потом? От попыток напрячь память, снова заныли виски.

Он попытался встать. Тело ощущалось чужим, плохо слушалось, принять вертикальное положение вышло с трудом. Предательская слабость по всему телу и привкус железа на языке, голова кружилась. Было еще кое-что, что порядком смущало. Он всегда был таким высоким? Ощущения, будто он стоял на ходулях.

Дикарь!!! Он вспомнил Имя! Точно, именно так его окрестили, когда он попал в Улей. Улей?! Да, именно Улей, то место, куда его занесло.

Словно прорвало заслонку, в памяти одно за другим резко стали всплывать воспоминания. То, как он боролся за жизнь в сожженном, сожранном, расстрелянном, раздираемом тварями и безумием мегаполисе. От лавины воспоминаний голова вспыхнула резкой, стреляющей болью. Мозг, казалось, горел огнем, словно его натерли жгучим перцем.

Он схватился за голову и присел на корточки, скрючившись в три погибели и пережидая болезненный приступ. Секунды, казавшиеся годами, текли, ему постепенно становилось легче. Потихоньку придя в чувство, он решил, что пока не стоит терзать свою память. Лучше постараться не концентрироваться на этом, а то боль невыносима. Кое-как собравшись с силами, он снова поднялся и занялся осмотром собственного тела. Что-то не давало ему покоя.

У него была всего одна рука. И эта рука явно не его. Слишком уж здоровенная, тяжеловесная ладонь, в кожу и поры которой прочно впиталась грязь, словно она никогда не видела ни мыла, ни воды. Толстые, узловатые пальцы с крепкими ногтями. Вместо левой руки грубая культя, покрытая свежими багровыми рубцами. Культя не болела, только чувствовался небольшой жар в глубоких шрамах, но обнаружить, что у тебя на одну конечность меньше, все равно было очень неприятно. Холод, вроде бы, упоминал, что утраченные конечности в Улье постепенно восстанавливаются. Но вопрос о том, сколько это может занять времени, оставался открытым.

Мощные бугры бицепсов перекатываются под кожей. И кожа – задубелая, словно старая кирза, какого-то неприятного серо-желтого оттенка, вся шероховатая, шелушащаяся! С него в буквальном смысле этого слова слезает шкура, словно он линяет. Причем лезет по всему телу, лущится везде, куда не посмотри. И с остальным телом куча вопросов. Слишком широкая грудная клетка с выпирающими, массивными грудными мышцами. Ноги подстать, с крепкими, словно камень, икрами и бедрами; толстые, широкие ступни, размера, наверное, сорок седьмого, если не больше. И еще одна любопытная деталь – он был совершенно голым. Ни одного, даже самого захудалого клочка одежды не осталось. Если опустить проблемы с гигиеной и кожей, тело выглядело как у какого-нибудь культуриста. Но почему он себя чувствует хуже, чем до встречи с Холодом. Что тот с ним сделал? И когда он успел превратиться в Тарзана-эксгибициониста? Так, стоп, стоп, головная боль ему больше не нужна.

Ладно, тогда следует пойти другим путем. Осмотреться вокруг, может, найдется какая-нибудь одежда, чтобы прикрыть срам. На улице вроде бы тепло, но это не повод светить голым задом. К тому же это поможет отвлечься от нездоровой слабости и мыслей, которые в прямом смысле выжигают ему мозг.

Двухэтажное кирпичное здание, в котором он очнулся, некогда было чем-то вроде конторы. Кабинеты со шкафами-секретерами и столами явно казенного назначения, жилыми помещениями тут и не пахло. Все давным-давно заброшено, покрыто тройным слоем пыли. Тут ему одежды не найти.

Двор был плотно утрамбован угольной крошкой до бетонного состояния. Сейчас все пространство заросло сорной травой и кустами, пробивавшимися через уплотнитель там и тут. Бетонный забор покосился, в некоторых местах плиты выпали внутрь или наружу, открывая вид на заросший кустарником пустырь. Во дворе на спущенных колесах стоял старый, проржавевший насквозь «ПАЗик». Запустение и разруха царили повсюду, куда не глянь.

Похоже, «густонаселенная» зараженными Москва чудесным образом осталась где-то далеко. На этом кластере не было даже намеков на присутствие мутантов. Ну, если опустить косточки в комнате на втором этаже, где он пришел в себя. Все это вызывало еще большее недоумение.

Кирпичная двухэтажка, из которой он вышел, оказалась какой-то конторой при громадной, рассыпающейся коробке непонятного комбината. Ржавые конструкции; обесцветившаяся краска, выбитые, зияющие провалами окна; рухнувшая пожарная лестница. Да уж, все это добро заброшено людьми наверное еще при царизме. Там он для себя вряд ли найдет что-то полезное. Что было – сгнило десятки лет назад.

От конторского двора через поля тянулась порядком заросшая, растрескавшаяся бетонка. И в той же стороне, куда она вела, в паре километров виднелись прямоугольные силуэты жилых домов. С других сторон заброшенные здания комбината обступал густой смешанный лес. Похоже, городок выглядит самым привлекательным вариантом. Там он наверняка найдет себе что-нибудь прикрыть наготу, ну и прочими припасами неплохо бы разжиться. Пока организм не проявлял никаких позывов, но есть или пить захочется наверняка и скорее всего в самое ближайшее время.

Так что придется немного прогуляться, в чем мать родила. Ладно, переживет. Некомфортно, конечно, снизу поддувает, да и вообще: чувствуешь себя каким-то психом. Что интересно, ноги вообще не протестовали против прогулки босиком. Дикарь ради любопытства задрал ступню и увидел, что кожа на пятках по своей твердости напоминает рог. Похоже, ему не привыкать ходить без обуви.

Пока неторопливо шагал по заросшей дороге, Дикарь пытался систематизировать свои воспоминания, а особенно то, что Холод (вот, вспомнил, как звали его крестного) рассказывал про Улей, и ту информацию, которую он почерпнул из информационного буклета. Тут ему в голову пришла мысль, что, возможно, он каким-то загадочным образом вернулся домой, все, что было прежде, оказалось лишь страшным кошмаром?! И тут же отмел эту соблазнительную мысль; где-то внутри твердо сидела уверенность, что он все еще в Улье. Просто знал это и все. Кажется, Холод сдержал свое обещание: он стал иммунным, но куда делся кусок памяти? И что стало с его телом. Куда, в конце концов, девалась левая рука? Вопросы громоздились один на другой, а вот ответы на них находиться не спешили. А еще Дикарь вспомнил про свою сделку с Холодом и обещание, данное ему в обмен на иммунитет: доставить сообщение Соловью в Озерск.

– 91, 87, 103, 98, красный, 93, желтый!

Бессмысленный набор букв и цифр отпечатался в мозгах намертво. Лучше бы там отпечаталось, где его одежда и как он вообще тут очутился. Москва! Эта мысль окатила его не хуже ледяного душа! Если он все еще в ее окрестностях, тут должно кишмя кишеть зараженными. И тут же успокоился. Зараженных поблизости не было, он был уверен. Но почему? Откуда такая убежденность?

На подходе к городу он догнал пустыша. Тот едва переставлял ноги и ковылял в сторону жилых домов. Засаленная роба, мазутные штаны, резиновые сапоги. Сам какой-то весь жалкий, тщедушный, совсем обессилевший, едва переставляет ноги. Как видно, так и не нашел чем подкрепиться. Он совершенно не обращал внимания на приближавшегося со спины человека. Дикарь не старался красться, но поскольку был босой и без одежды, все равно получилось подойти к пустышу практически беззвучно. Догнав зараженного, он навалился на него сзади, схватил за редкие седеющие волосы и несколько раз приложил о бетон лбом. Пустыш слабо завозился под ним, а потом умер, не издав ни звука. Дикарь лишь удивленно хмыкнул. Несмотря на отвратное самочувствие, силы в его единственной руке было хоть отбавляй.

Одежда вряд ли бы ему подошла, слишком заморенный был мужик, да и сапоги сорокового размера можно было напялить на ноги разве что как сандалии. Обшарив карманы, не обнаружил там ничего толкового, кроме полупустой пачки сигарет и зажигалки, да еще в куртке нашлась свеча зажигания. Похоже, ему попался какой-то «мазут» – шофер или ремонтник. Оттащив тело с дороги к обочине, пошагал дальше.

Метрах в двухстах от края жилого квартала дорога стала другой. Бетонные плиты обрезало, словно лазером, а хитрый механизм Улья пристыковал их к асфальтированной дороге средней степени паршивости. Похоже, он наткнулся на границу кластеров; тот кластер, который он покинул только что, явно был стабом, уж больно древним и ветхим все на нем выглядело. Ну, либо зависшим, с длительным сроком перезагрузки. Вроде бы так их обзывал информационный буклет.

Подойдя к ближайшей коробке жилого дома, он встал между бетонным забором и железным гаражом, разглядывая двор на предмет угроз. Не хотелось бы вляпаться в неприятности, будучи абсолютно голым и безоружным. Десятиминутное наблюдение не дало никаких результатов: все так же плыли по ясному небу облака; стрекотали кузнечики и щебетали воробьи на крыше соседнего гаража. Разве что белевшие в траве там и тут кости напоминали о таящейся вокруг угрозе, но на этом все заканчивалось. Кластер перезагружался относительно давно – костяки выбелило солнцем и дождями, жалкие остатки плоти и связок на костях почернели и высохли. Прошло две или три недели, а может и больше. Пустышей или более серьезных тварей он тут не заметил – и это неудивительно. Уничтожив всех людей, попавших сюда с перезагрузкой, зараженные ушли на более «рыбные» места. Тут, конечно, не было абсолютно пусто: какое-то количество самых слабых зараженных и, возможно, немного бегунов имелось, но это ерунда. Хоть он их и не видел, но наверняка знал, ощущал каким-то непонятным внутренним чувством, что они тут есть. Они просто пока что не попались ему на глаза.

Кусок кластера, на котором он оказался, не впечатлял размерами. Всего три пятиэтажки, выстроившиеся буквой «П», к торцу одной из них примыкают какие-то одноэтажные здания, выкрашенные красно-белой краской, с яркими, кричащими вывесками. Сильно смахивает на магазин, возможно, там ему повезет разжиться чем-то съестным. За серыми коробками многоэтажек маячила закопченная труба ТЭЦ. Больше никаких зданий поблизости не было, со всех сторон к домам подступал пустырь.

Дикарь прислушался к своим внутренним ощущениям: состояние чуть получше, чем в тот момент, когда он пришел в себя, но еще далеко от идеального. А еще появилось это мерзкое сосущее чувство внутри, небольшая деревянность и скованность движений. Он теперь знал, что это значит: пришло время выровнять свой споровый баланс. А для этого необходимы вполне определенные предметы и на деревьях они не растут. Найти их можно только в затылках развитых и не очень тварей, а они вряд ли добровольно согласятся позволить ему покопаться в своих споровых мешках. Сильный противник ему сейчас не по зубам, так что нужно найти кого-то вроде не слишком изменившегося бегуна. Такого, с которым он сможет справиться даже одной рукой. Надо только вооружить ее чем-то твердым и тяжелым.

С тоской вспомнилась огромная гора трупов зараженных всех мастей, которую накрошил взвод солдат на въезде в московский кластер. В их затылках наверняка осталась лежать целая прорва полезностей. Жаль только, что тогда он об этом и не подозревал. Хотя, даже если бы и знал; у него тогда не было и минутки времени, чтобы вырезать эти самые потроха. Тогда он прикладывал все силы, чтоб ему ненароком не открутили голову. Так что сейчас нет особого смысла сокрушаться по этому поводу.

А еще он ощутил, что его потихоньку начали донимать голод и жажда. Поэтому стоит поторопиться с поисками всего необходимого, пока он еще в силах это делать. Окончательно решив, что сидением на месте многого не выгадать, Дикарь решил двинуться на разведку. Для начала неплохо бы разжиться одеждой и хотя бы самым примитивным оружием.

Поиски решил начать с крайнего дома. Поднимаясь по лестничным пролетам типовой пятиэтажки, он старался не шуметь и не наступать на осколки стекла и разбросанные там и тут обглоданные кости. Берег ноги, да и шуметь не хотелось. По той же причине он проверял, заперты ли двери или нет, выискивая открытые. Решил для начала глянуть незапертые квартиры, а потом уже подумать, стоит ли вламываться в остальные или нет.

На третьем этаже он насторожился. Сперва он обнаружил слегка обгрызенный труп свежего пустыша. Потом стало слышно, как пролетом выше в одной из квартир что-то негромко громыхнуло. Там определенно кто-то был. Окончательно перейдя на крадущийся шаг, Дикарь приблизился к распахнутой входной двери и прислушался. Внутри кто-то шаркал ногами.

Осторожно приоткрыв дверь, он увидел еще одного пустыша: в прошлом – пожилую обрюзгшую женщину в легкомысленном шелковом халате. Сейчас превратившуюся в опухшую и вялую зараженную с обвисшей кожей нездорового цвета и проблемами с гигиеной. Она покачивалась, стоя в прихожей, и не смотрела в сторону входной двери. Осторожно к ней приблизившись, Дикарь провернул тот же прием, которым убил зараженного по дороге – ударил ее ногой под колено, схватил за волосы и постарался направить падение на угол стоящей тут тумбочки. Вот только большая часть всклокоченной шевелюры осталась у него в руках: «пустышка» при жизни носила шиньон, и его план провалился. Грузное тело с грохотом свалилось в проход, но удар о предмет мебели пришелся вскользь. Зараженная глухо заурчала и завозилась под ним, пытаясь встать. Дикарь уперся коленом ей в спину, чувствуя, как нога утопает в складках жира. После чего без затей ударил кулаком по едва проклюнувшемуся споровому мешку, не больше виноградины. В результате тот сплющился, тетка обмякла.

Да уж, грохот вышел на славу и все заинтересованные лица в подъезде наверняка теперь в курсе, что пожаловал обед. Дикарь затаил дыхание и прислушался, не шлепают ли по бетону босые ступни. Минута-две – тишина. Похоже, тут и впрямь было маловато зараженных.

Проверять смятый споровый мешок лежащей тетки не имело смысла: он был еще зачаточный, там нет ничего, кроме пучка черной паутины, точнее, грибницы. Обследовав квартиру, он не нашел тут ничего полезного; разве что на кухне, на подоконнике, обнаружилась банка с солеными огурцами. Решив, что это лучше, чем ничего, вскрыл ее и принялся уничтожать содержимое. Жалкие крохи только раздразнили аппетит, а заодно и жажду. Прихватил с собой кухонный нож и объемистый женский плащ, висевший на вешалке в прихожей. Раз уж заделался извращенцем, надо соответствовать образу. Плащ на голое тело и мясницкий нож, что может быть лучше?

На четвертом этаже двери оказались заперты. И лишь на пятом обнаружилась открытая квартира.

Здесь, похоже, до переноса жил мужчина солидных габаритов; обыскав шкафы, Дикарь подобрал себе одежду подходящего размера, пусть не новую, но зато чистую, а это уже немало. Нижнее белье, тельняшка, порядком полинялые камуфляжные штаны, разношенные кирзовые сапоги, которые ему едва-едва подошли по размеру, и просторный кожаный бомбер, фасоном прямиком из лихих девяностых. Не слишком солидно, но зато удобно, теперь Дикарь не выглядел печальным голодранцем, спустившим последние трусы. Еще в одном из шкафов в прихожей отыскался увесистый металлический ломик, который он тоже прихватил с собой. Не вечно же ему с голыми руками ходить, нужно с чего-то начинать.

А еще он увидел себя в зеркале. Ну что тут скажешь: это был шок. Морда лица у него изменилась так, что знакомые из теперь уже прошлой жизни, опознали бы его с большим трудом. Вроде бы черты похожи, но многое и изменилось. Лоб и надбровные дуги стали массивнее, глаза смотрели как из пещер; челюсть приобрела квадратность, придавая овалу лица тяжелые рубленые очертания. Немного портили впечатление крупный нос и серьезно выглядевшие зубы, больше похожие на звериные клыки, которыми вполне можно было кому-нибудь в кабацкой драке отхватить ухо. В принципе, учитывая его нынешнее «шкафообразное» телосложение, он выглядел вполне себе колоритно, если бы не одно «но». Вернее, даже два этих самых «но». Отвратно выглядевшая серо-желтая обвисшая кожа, эпидермис которой сползал с него целыми пластами и неопрятными струпьями. И глаза. Черные провалы зрачков, радужка вообще не просматривается, а белки пронизаны сеткой толстых бурых капилляров. Буркала, как у зараженных. Из-за глаз лицо сразу приобретало отталкивающий вид. Таких иммунных, как он, насколько он понял из буклета, называли квазами. Интересно, конечно, почему он им стал? Ответить на этот вопрос сможет только Холод, вот только где он сейчас – одному лишь Улью известно.

Дикарь стал монстром. Снаружи точно, насчет «внутри» тоже не все так однозначно. Он до сих пор терялся в догадках на этот счет. Слишком много всего произошло за сутки после переноса. Многие свои поступки он просто не мог ни понять, ни объяснить. Возможно, его и вправду скопировали с оригинала Егора. Но из-под вселенского копира вышел кто-то новый, другой – не тот, с кем этот самый Егор себя идентифицировал. Взглянув в зеркало и увидев там кошмарное, жуткое, но все же свое собственное, а не чужое, лицо, Дикарь испытал неописуемую смесь из ужаса и облегчения. Да, его ужасала его новая личина. А кого бы она не ужаснула? Но зато теперь он почувствовал себя полноценным, целостным человеком. Наверное, ему просто было тяжело принять тот факт, что вся его память, воспоминания, чувства принадлежали другой личности. А теперь он видел своими глазами – он окончательно стал Дикарем, а не Егором. Да, у него оставались навыки, память, привычки Егора Журавлева. Но память имеет свойство стираться, истаивать со временем, навыки он получит новые, а привычки постепенно меняются. Так что все это было не больше, чем вопросом времени. Ему просто было важно почувствовать себя не жалкой подделкой, а полноценным человеком.

Закончив с гардеробом, самолюбованием и самоанализом, Дикарь спустился обратно. С одеждой и кое-каким оружием вопрос решен, теперь осталось найти основной ингредиент для живчика и заглянуть в продуктовый «за покупками».

Спораны «нашли» его в следующем подъезде. Почему-то большинство квартир оказалось заперто, а в тех, что были открыты, ему не попалось ничего стоящего. Возможно, кто-то уже побывал здесь после перезагрузки и унес все мало-мальски стоящее. Поэтому Дикарь решил попробовать вскрыть одну из квартир. Его внимание привлекла добротная деревянная дверь с панорамным глазком. Судя по ее внешнему виду, ее хозяева вряд ли бедствовали; возможно, там и отыщется что-то интересное. Он подергал массивную дверь за ручку, но та ожидаемо не открылась, так что пришлось неуклюже прилаживать ломик к косяку. После многочисленных попыток он нашел подходящее место и одним движением выворотил замок из креплений. В следующую секунду тяжелая дубовая дверь со стуком распахнулась, выбив инструмент из руки, и ему навстречу с громким урчанием рванулось нечто грязное и массивное, обдав густым, вонючим амбре. Серьезно изменившийся зараженный навалился и прижал Дикаря к перилам, давил на него с такой силой, что тот понял – еще немного и он сверзится вниз. Зубы в раздутых челюстях щелкали перед самым носом. Из последних сил извернувшись в мощном захвате зараженного, он поменялся с ним местами, после чего подсек бегуну опорную ногу, лишив его равновесия, и перекинул через перила. На лестнице внизу послышался глухой звук удара, смачный хруст, урчание зараженного затихло. Спидер угодил головой между перил следующего пролета и свернул себе шею.

Скоротечная схватка окончательно выбила остатки сил. Дикарю пришлось некоторое время посидеть, пережидая слабость и круги перед глазами. Чертов мутант чуть не задушил его в своих горячих объятиях. Но зато в его споровом мешке, в качестве компенсации, нашлось аж целых три спорана. Получив в руки долгожданную добычу, едва не пританцовывая на ходу, он бросился в квартиру на поиски ингредиентов для живца. Внутри висела густая, удушающая вонь, которая заставила Дикаря задуматься о каком-нибудь платке-наморднике и бутылочке с одеколоном. Сдуру открыл холодильник и чуть не потерял сознание от одуряющей волны запахов разложения, которые даже на фоне творящегося в квартире смогли неприятно удивить. Плесень внутри достигла таких угрожающих размеров, что того и гляди начнет строить свою собственную цивилизацию. Но зато тут нашлась бутылка с алкоголем, которую снаружи тоже начала одолевать вездесущая плесень. Благодаря герметичной пробке, содержимое бутылки вроде как не пострадало. Схватив ее и захлопнув дверь, Дикарь выскочил на балкон и некоторое время стоял там, пытаясь унять тошноту. Отдышавшись, он залил споран алкоголем и, пока тот растворялся, решил закончить осмотр жилья.

Внутри также обнаружились обглоданные скелеты двух женщин (похоже, что жены и тещи напавшего на него зараженного) и еще два детских костяка: судя по оформлению детской комнаты и рамкам с фотографиями – девочек. Обратившийся мужик сожрал свое бабье царство и этого ему хватило, чтобы за несколько дней развиться до последней стадии бегуна. Еще немного биоматериала – и этот спидер мог перешагнуть на следующую ступеньку в иерархии зараженных и стать молодым лотерейщиком. И вот тогда он с легкостью мог бы вышвырнуть в лестничный пролет уже его.

Человек, живший здесь, явно увлекался походами в лес и на рыбалку. В кладовке обнаружилась почти новая «горка», к сожалению, меньшего размера, чем была необходима Дикарю, к тому же провонявшая трупной вонью; рыбацкие сапоги-бродни, станковый рюкзак на алюминиевой раме, ледобур, рыболовный ящик для зимней рыбалки и множество прочих мелочей, выдававших рыбака и охотника с головой. Обрадованный Дикарь принялся отбирать то, что могло ему пригодиться в пути.

Здесь же в специально выдолбленной нише пристроился металлический сейф. Увидев заветный ящик, Дикарь закономерно возбудился настолько, что даже позабыл про живчик. Габариты ящика указывали на то, что внутри должно храниться много интересного и полезного в его ситуации. Но дальше Дикаря ожидал конкретный облом. Ключей от сейфа нигде не было. Он потратил сорок минут, по нескольку раз обойдя все комнаты, проверив шкафы, тумбочки, полки, карманы одежды – любые возможные места, где глава семейства мог хранить ключи. Безрезультатно.

Возможно, ключи лежали где-нибудь в гараже или в машине, хоть это и выглядело нелогичным. Либо на каком-то этапе зараженный решил выкинуть ключи из квартиры. В любом случае, до внутренностей сейфа добраться не удастся. Он потратил еще полчаса в попытках отогнуть закраину дверцы с помощью лома, но серьезного успеха в этом не достиг. Сейф был сделан на совесть. Это усугублялось тем, что действовать Дикарю приходилось только одной рукой. В итоге от этой идеи пришлось отказаться. Отфильтровав и разбавив раствор спорана, Дикарь отхлебнул целительной настойки, поправив свое самочувствие. После чего решил отправиться в магазин. Голод стал практически непереносимым, а в квартирах, что он обыскал, не нашлось ничего, что помогло бы мало-мальски его утолить.

Яркое многоцветное здание оказалось довольно крупным сетевым супермаркетом. Помимо безразмерного продуктового отдела тут еще был отдел со стройматериалами, разнообразной сантехникой, инструментами, всяческим садово-огородным инвентарем и бытовой химией. Удивительно, как такой солидный по размерам магазин мог очутиться на окраине, которой, похоже, этот микрорайон являлся. Впрочем, вопрос этот, скорее, из разряда риторических: ответ на него он не узнает никогда.

Проблемой стало то, что внутри было довольно темно. Хорошо, что зараженных здесь не обнаружилось. Сражаться с ними в темноте, да еще и одной рукой удовольствие сомнительное. Но зато пришлось порядком помыкаться с зажигалкой, прежде чем он нашел на одной из полок электрический фонарь и батарейки. После этого он устроил себе настоящий праздник живота – Дикарь поглощал тушенку, консервированные фрукты и овощи, сгущенку и сладости, хлебцы под разнообразными соусами и запивая все это соками. Он запихивал в себя еду и поражался, что никак не может насытиться, словно сбежал прямиком из блокадного Ленинграда. Прошло не меньше часа, прежде чем он, наконец, почувствовал приятную тяжесть в животе, а вместе с ней и удовлетворение. После глотка живчика, который он для вкуса разбавил клюквенным сиропом, жизнь вновь заиграла радугой красок. Пока приходил в себя, покидал во вновь приобретенный рюкзак разнообразной еды. Причем сделал это с поправкой на свой серьезно подросший аппетит, с запасом. Все равно у него пока не было никакой поклажи, так что можно чуток и нагрузиться. Да и изменившиеся кондиции тела явно говорили о том, что он вполне может нести нагрузку и побольше.

В хозяйственном отделе нашелся приличный нож-складник, фляга под живчик, походный котелок с посудой и еще некоторые мелочи, без которых в пути чувствовать себя будешь значительно менее удобно. Всякие рыльно-мыльные приблуды, нижнее белье с носками и все такое прочее.

Устроил себе ПХД – на туристической плитке, которая вместе с баллонами пропан-бутановой смеси нашлась в одном из отделов, согрел несколько ведер воды из бутылей, наполнил две огромные кастрюли. С огромным удовольствием оттер мочалкой и мылом с себя шелушащуюся кожу и въевшуюся грязь, растер тело толстым махровым полотенцем. Конечно, не баня, но все равно почувствовал себя значительно комфортнее.

Пока сушился и разгуливал между полок, в отделе бытовой химии на глаза попались интересные пакеты. Порошковый железный сурик, который добавляют в олифу для окрашивания разнообразных металлических поверхностей. В голову пришла интересная идея, занятная ровно настолько, что он незамедлительно решил претворить ее в жизнь. Прогулявшись по отделам и собрав необходимое, он засел между полок с небольшими тисками, набором алюминиевой посуды и напильником. Работать одной рукой было неудобно, да и непривычно, но спустя час довольно однообразной работы, в его распоряжении оказалась небольшая горка алюминиевой пудры. Еще пятнадцать минут манипуляций с обрезками водопроводных труб, охотничьими спичками, заглушками – и в руках Дикаря оказались пять недлинных трубок с порошковой смесью для экзотермической реакции. В теории термитная смесь горит при температуре в несколько тысяч градусов по Цельсию. Пришло время проверить некоторые свои догадки.

В квартире с запертым сейфом все оставалось на своих местах. Дикарь не был уверен насчет точных пропорции оксида железа (которым, по сути, являлся железный сурик) и алюминиевого порошка, поэтому сделал несколько шашек с разным соотношением компонентов. Первая термитная шашка горела хорошо, но слишком быстро. Ее немного не хватило, чтобы закончить. Вторая шашка получилась удачнее; экзотермическая реакция длилась почти в два раза дольше, этого с лихвой хватило, чтобы выварить замок у сейфа. Подцепив малиновую от нагрева дверцу ломом, Дикарь рванул ее и вуаля – сейф открыт.

Излишнее усердие неопытного юного химика-сварщика оказало ему медвежью услугу. Внутри сейфа обнаружился потертый СКС, конец ствола которого намертво прихватило к проваренному термитным составом бортику сейфа. Ствол оказался безнадежно испорчен. Увидев это, Дикарь едва не взвыл от обиды. Помимо этого внутри обнаружились пять упаковок с патронами. Если ему повезет разжиться где-нибудь «веслом» или АКМом, будет чем стрелять, калибр подходящий. Но конкретно сейчас эти патроны превратились в мертвый груз.

Впрочем, с этим еще можно что-то придумать. Дикарь зажег еще одну термитную шашку и обрезал ствол чуть ниже места спайки. Оружие лишилось мушки, так что прицельно из него теперь пострелять не выйдет, но хоть что-то. После этого он взял в кладовке ножовку по металлу и отчекрыжил деревянный приклад, оставив только полупистолетную рукоять. А заодно еще чуточку укоротил ствол, чтобы натеки расплавленного металла в канале ствола не мешали вылетающим пулям и не привели к разрыву. И вот у него в руках оказался уродливый и забавный обрез – «смерть председателя». От его вида у бывшего хозяина наверняка случился бы припадок. Ладно, не в его положении крутить носом, да это и не самый плохой вариант для «однорукого бандита». Если на него кинется кто-то посерьезней бегуна, этим огрызком вполне можно его огорчить.

В любом случае, исходя из того, что ему довелось пережить и увидеть в Улье, оружие, особенно вот такое, не подготовленное, – это просто идеальный способ мучительного суицида. Стрелять в Улье, значит приманивать к себе все новых и новых тварей. Об этом говорил буклет Холода, да и самые простые наблюдения за зараженными это мнение подтверждали. Это самый крайний аргумент, когда других вариантов у тебя не осталось. Те, кто любит много и шумно пострелять, как правило, долго тут не живут – это ясно как божий день.