Текст книги "Жнец-3. Итоги"

Как Высокое Лезвие Мидмерики и Суперлезвие Северо-Мериканского континента хочу лично поблагодарить жнецов Амазонии за спасение принадлежащих жнеческому сообществу драгоценных камней и за распределение их между регионами мира. В то время как четыре прочих Северо-Мериканских региона, находящихся под моей юрисдикцией, выразили интерес к получению своей доли камней, Мидмерика отказывается от того, что ей причитается. Поэтому я прошу распределить мид-мериканские бриллианты между теми регионами, которые были обделены в результате единоличного решения жнецов Амазонии, не пожелавших при разделе камней учитывать размеры региона.

Пусть камни, принадлежащие Мидмерике, станут моим подарком всему миру. Надеюсь, что мера благосклонности, с которой этот дар будет принят, станет адекватной мере той щедрости, с которой я их передаю.

Его Превосходительство Суперлезвие Северной Мерики Роберт Годдард.

5 августа, Год Кобры

Глава 14
Крепость трех мудрецов

На третий день после своего воскресения Роуэн увидел в своей камере жнеца. Тот отправил пришедшего вместе с ним охранника в коридор, приказав закрыть дверь снаружи, чтобы пленник не сделал попытки сбежать. Но Роуэн вряд ли был способен на это – он чувствовал себя еще слишком слабым.

На жнеце была зеленая мантия. Теперь Роуэн со всей определенностью мог сказать, что находится в Амазонии, поскольку все жнецы данного региона носили мантии именно этого цвета.

Он не стал вставать с койки. Лежа на спине, с руками, заброшенными за голову, он постарался придать своей физиономии максимально беспечный вид.

– Признаюсь, я ни разу не убивал амазонских жнецов, – произнес он, не дав вошедшему и рта открыть. – И это говорит в мою пользу.

– Не скажите, – возразил жнец. – Несколько жнецов из Амазонии были в Стое, когда вы ее потопили.

Роуэн понимал, что такие заявления могут испугать кого угодно, но обвинение было столь абсурдным, что он рассмеялся.

– Вы это серьезно? Именно это про меня говорят? Класс! Оказывается, я гораздо талантливее, чем думал. Сделать такое – и одной левой!

Он сделал паузу и продолжал:

– К тому же я, конечно же, владею магией, поскольку, если вам верить, то я должен был оказаться одновременно в двух местах. Послушайте! А может, это не меня вы нашли на дне океана? Может быть, я использовал некие мистические средства контроля над вашим сознанием и внушил вам, что вы меня нашли?

Жнец нахмурился.

– Грубость в вашем деле не помощник, – проговорил он.

– А я и не знал, что на меня завели дело, – усмехнулся Роуэн. – Похоже, что меня уже осудили и приговорили. Это ведь словечко из Эпохи смертных, верно? Приговорили…

– Вы уже закончили? – раздраженно спросил жнец.

– Простите, – сказал Роуэн. – Просто я целую вечность не имел возможности хоть с кем-то поговорить.

Наконец гостю удалось представиться. Это был жнец Поссуэло.

– Признаюсь, я не знаю, что нам с вами делать. Высокое Лезвие Амазонии полагает, что мы должны оставить вас здесь на неопределенный срок и никому об этом не говорить. Другие жнецы считают, что мы должны объявить всему миру о вашей поимке, после чего предоставить регионам самим решать, каким образом вас можно наказать.

– А вы что думаете?

– Поговорив утром со Жнецом Анастасией, я пришел к выводу, что лучше нам не принимать поспешных решений.

Так она тоже здесь! Услышав имя Ситры, Роуэн понял, что более всего на свете хочет увидеть ее. Наконец он сел.

– Как она?

– Состояние Жнеца Анастасии – это не ваша забота.

– Это – моя единственная забота, – отозвался Роуэн.

Обдумав слова Роуэна, Поссуэло сказал:

– Она в восстановительном центре, недалеко отсюда, восстанавливает силы.

Чувство невероятного облегчения охватило Роуэна. Пусть все остальное будет плохо – главное, что с Ситрой все в порядке.

– А где тогда нахожусь я?

– Форталеза дос Рейс Магос, – произнес Поссуэло. – Крепость трех мудрецов, на востоке Амазонии. Сюда мы помещаем тех, с кем не знаем, что нам делать.

– Вот как? И кто же мои соседи?

– Вы здесь один, – ответил Поссуэло. – Мы очень давно не сталкивались с теми, с кем не знали, что делать.

Роуэн улыбнулся:

– Целая крепость, и для меня одного! Жаль, что я не могу пользоваться всеми ее помещениями!

На эти слова Поссуэло не сказал ничего.

– Я хотел бы поговорить о Жнеце Анастасии, – проговорил он. – Мне трудно поверить, что она могла быть соучастником вашего преступления. Если она вам действительно дорога, то, может быть, вы объясните, как она оказалась там с вами?

Роуэн, конечно, мог рассказать правду, но он был уверен, что Ситра уже все рассказала. Может быть, Поссуэло хочет посмотреть, соответствуют ли друг другу их рассказы. Но это не имело никакого значения. Что имело значение, так это то, что мир нашел опасного преступника, которого можно наказать. Которого можно обвинить – даже в том случае, если в основе обвинений будет лежать ошибка или недоразумение.

– Ваша история, как я полагаю, может звучать следующим образом, – сказал, усмехнувшись, Роуэн. – После того как я каким-то образом нарушил плавучесть Стои, по затапливаемым улицам города меня стала преследовать толпа разъяренных жнецов. Я же схватил Жнеца Анаставию и использовал ее как живой щит. Она была моей заложницей, и меня вместе с ней загнали в Подвал Реликвий.

– И вы полагаете, люди поверят этому?

– Если они верят, что я утопил Стою, они поверят чему угодно.

Поссуэло издал странный звук, причину которого Роуэн определить не смог – то ли жнец устал от его болтовни, то ли смех подавил.

– Наша история такова, – сказал жнец. – В Подвале Реликвий нами была найдена только Жнец Анастасия. Одна. Насколько мне известно, Жнец Люцифер исчез после затопления Стои, и либо он погиб там, либо по-прежнему живет и находится на свободе.

– Ну что ж, – усмехнулся Роуэн, – если я жив, то, следовательно, вы должны отпустить меня. Если жив, то и свободен, одно предполагает другое, как вы и сказали. И тогда вам не придется ничего скрывать.

– А что, если мы посадим вас обратно, в Подвал Реликвий, и отправим назад, на дно океана?

На это Роуэн пожал плечами и ответил:

– Мне это вполне подходит.

Три года! Что такое три года? Микросекунда, если исходить из масштабов мировой истории. И совсем недолго, если точкой отсчета сделать представления Эпохи бессмертных, где мир не меняется из года в год.

А если он меняется?

За последние три года изменений произошло больше, чем за предыдущие сто лет. Это было время непредсказуемых перемен. Событий, произошедших за это время, хватило бы на целый век. Хотя больше они ничего Анастасии не сказали – ни Поссуэло, ни сестры, которые за ней ухаживали.

– Впереди у вас сотни, а то и тысячи лет, ваша честь, – говорили сестры, когда она старалась выудить у них хоть какую-нибудь информацию. – Отдыхайте пока. Беспокоиться будете после.

Беспокоиться? Неужели мир так изменился, что сами разговоры о произошедших изменениях могут ее вновь убить?

Все, что она знала наверняка, так это то, что шел Год Кобры. Правда, вне контекста этот факт не означал ничего. Но Поссуэло уже пожалел, что рассказал Анастасии то, что рассказал, – он чувствовал, что это замедлило процесс ее восстановления.

– Вас обоих было непросто вытащить с того света, – сказал он ей. – Пять дней потребовалось, чтобы запустить сердца. И, пока вы не готовы, я не хочу подвергать вас лишнему стрессу.

– И когда же это будет?

Поссуэло подумал и ответил:

– Когда вы настолько окрепнете, что сможете сбить меня с ног.

И Анастасия попыталась сделать это. Лежа на постели, она выбросила руку и ударила Поссуэло в плечо. Но тот даже не дрогнул, а его плечо показалось Анастасии каменным. Зато на ее коже появился багровый синяк, словно это была не кожа, а тонкая бумага.

Да, Поссуэло прав. Она пока ни к чему не готова.

Анастасия не переставая думала о Роуэне. Она умерла в его объятиях, но потом их разлучили.

– Когда я смогу его увидеть? – спросила Анастасия Поссуэло.

– Никогда, – ответил тот голосом, в котором не отразилось ничего. – Ни сейчас, ни в будущем. Как бы ни сложилась его жизнь, она никогда не сможет пересечься с вашей.

– Да, – покачала головой Анастасия. – Ничего нового.

Но то, что Поссуэло решил возродить Роуэна, говорило о многом, хотя Анастасия и не была уверена, о чем это говорило. Может быть, жнецы просто решили судить Роуэна за его преступления – реальные и воображаемые?

Трижды в день Поссуэло приходил в палату Анастасии, чтобы сыграть с ней партию в труко – карточную игру, популярную в Амазонии еще в Эпоху смертных. Каждый раз она проигрывала. Но не потому, что он лучше играл – просто она плохо соображала, что и как. Простейшие карточные стратегии ей никак не давались, ум ее утратил остроту режущей кромки клинка и напоминал теперь лишь его гладкую поверхность. Это обстоятельство выводило Анастасию из себя, но Поссуэло ее успокаивал.

– С каждым разом вы играете все лучше, – говорил он. – Нейронные связи восстанавливаются, и через пару дней, я уверен, вы будете играть со мной на равных.

Анастасия швырнула в него колодой. Оказывается, карты были просто испытанием ее умственных способностей. А ей хотелось, чтобы это была игра!

В следующий раз, когда Анастасия проиграла, она встала с постели и толкнула его. Но, как и в прошлый раз, Поссуэло даже не шелохнулся.

Досточтимый Жнец Сидней Поссуэло отправился в место последнего успокоения Стои из-за погребенных там бриллиантов, а вернулся с сокровищем гораздо более ценным.

Конечно, было непросто спрятать извлеченные из куба тела, пока палубу «Спенса» не заполонили разъяренные жнецы с других кораблей.

– Как посмели вы открыть куб без нашего участия?

– Успокойтесь, – сказал им Поссуэло. – Мы не тронули ни одного бриллианта. И не планировали – по крайней мере, до утра. Но, оказывается, жнецы не только перестали доверять друг другу. Они утратили и талант быть терпеливыми. Искренне жаль!

После этого жнецы увидели на палубе две неподвижные фигуры, торопливо укрытые брезентом. Естественно, они полюбопытствовали:

– Что здесь случилось?

Поссуэло совсем не умел лгать и был уверен – если в случае крайней необходимости ему и пришлось бы сказать неправду, это мигом бы отразилось на его лице. Поэтому он промолчал. Спас его Джерико.

– Это двое из моей команды, – сказал он. – Запутались в кабелях и были раздавлены.

Потом он повернулся к Поссуэло и, указав пальцем на лежащих, продолжил:

– И было бы неплохо, если бы вы сдержали слово, а жнецы Амазонии выплатили бы им компенсацию.

Жнец из ЕвроСкандии, имя которой Поссуэло не помнил, возмутилась.

– Так неуважительно разговаривать со жнецом – это оскорбление, за которое оскорбивший должен понести наказание!

И она выхватила лезвие, чтобы здесь же, на месте, совершить акт жатвы. Но Поссуэло встал между ней и Джерико.

– Вы хотите подвергнуть жатве капитана, который достал нам со дна океана наши камни? Я и сам не стал бы этого делать, и иным не позволю.

– Но ее наглость переходит все границы! – воскликнула жнец из ЕвроСкандии.

– Его наглость, если быть точным, – сказал Поссуэло, еще больше выведя из себя разъяренного жнеца. И, обратившись к Джерико, распорядился:

– Капитан Соберанис! Придержите язык и отправьте мертвых на нижнюю палубу. Пусть их приготовят к транспортировке.

– Да, ваша честь, – с поклоном отозвался Джерико и как бы случайно полоснул лучом фонаря по открытым дверям поднятого со дна океана куба.

Сияние бриллиантов заставило собравшихся жнецов забыть обо всем на свете. Они не заметили, как лежащие на палубе тела были унесены на нижнюю палубу. Не заметили даже жнеческого кольца, которое сверкнуло на мгновение на руке, выскользнувшей из-под брезента. В конце концов бриллианты были поделены, мантии Отцов-основателей упакованы и приготовлены к отправке в музей, а тела Жнеца Анастасии и Жнеца Люцифера поплыли, сопровождаемые Поссуэло, в Амазонию.

– Я бы очень хотел с ней встретиться, когда она придет в себя, – сказал Джерико.

– Как и любой другой в этом мире, – отозвался Поссуэло.

Джерико изобразил на своей физиономии улыбку столь очаровательную, что она могла бы черепаху выманить из ее скорлупы.

– Ну что ж, – сказал он. – Мне повезло, что я являюсь другом ее друга.

И вот он, Поссуэло, сидит напротив Анастасии, играет с ней как ни в чем не бывало в карты. А интересно, понимает она, насколько здесь все шатко и как ненадежен канат, на котором им приходится балансировать?

Кое-что из этого Анастасия, конечно, понимала. Но что она понимала еще лучше, так это карты, которые Поссуэло держал в руках. Их даже не нужно было видеть – он многое открывал помимо своей воли. Язык тела, тон голоса, то, как глаза его скользили по поверхности карт – все позволяло, хотя бы примерно, увидеть, какие карты у него на руках. И хотя в труко значительную роль играл случай, можно было, умело распорядившись слабыми местами противника, повернуть шансы в свою сторону.

Все, однако, становилось сложнее, когда Поссуэло пытался отвлечь Анастасию сведениями, которые могли бы вывести ее из себя, причем делал он это явно намеренно.

– Вы, – сказал как-то он, – стали весьма популярны.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что Жнец Анастасия теперь известна в каждой семье. И не только в Северной Мерике, а и по всему миру.

Анастасия сбросила пятерку червей, а Поссуэло забрал ее. Анастасия про себя отметила это.

– Я не уверена, что мне это нравится, – сказала она.

– Нравится или нет, но так оно и есть.

– И что мне делать с этой информацией?

– Привыкайте, – сказал он, отказавшись от взятки.

Анастасия взяла свежую карту и сбросила другую, которая не пригодилась бы ни ей, ни ему.

– А почему я? – спросила она. – Почему не какой-нибудь другой жнец, погибший вместе со Стоей?

– Я думаю, все дело в символике, – проговорил Поссуэло. – Вы стали символом обреченной на смерть невинности.

Анастасия почувствовала себя обиженной, причем дважды.

– Во-первых, не стоит говорить о моей обреченности, – сказала она. – И, во-вторых, о моей невинности.

– Согласен, – не унимался Поссуэло. – Но не забывайте, что люди видят в любой ситуации то, что хотят видеть. Стоя погибла, и скорбящему человечеству необходимо было найти символ утраченной надежды.

– Надежда не была утрачена, – отозвалась Анастасия. – Она просто сменила облик.

– Именно так, – согласился Поссуэло. – Поэтому мы должны тщательнейшим образом организовать ваше возвращение в мир, чтобы вы стали символом обретенной надежды.

– Ну что ж, – произнесла Анастасия, раскрывая карты. – Мои надежды, по крайней мере, оправдались.

– Ничего себе! – воскликнул Поссуэло, не скрывая свое радости. – Да вы выиграли!

Анастасия же, без всякого предупреждения, вскочила, опрокинула стол и бросилась на Поссуэло. Тот заученным движением нырнул, но Анастасия, готовая к такому повороту событий, нанесла мощный низовой удар из системы Бокатор, который должен был лишить ее противника опоры и опрокинуть навзничь. Поссуэло, однако, не упал, а, потеряв равновесие, вынужден был опереться о стену.

Взглянув на Анастасию, он, не выразив и тени удивления, усмехнулся.

– Ну что ж, – сказал он. – Вот вы и в порядке.

Анастасия вплотную подошла к нему.

– Правильно, – сказала она. – Я достаточно окрепла. Пора мне все рассказать.

Я хочу знать, о чем ты думаешь.

                                    Вот как? Если я поделюсь с тобой своими мыслями,

                                    ты примешь их во внимание и учтешь.

Конечно! Вне всякого сомнения!

                                    Отлично! Так вот: биологическая жизнь по своей природе

                                    неэффективна. Эволюция требует огромных затрат времени

                                    и энергии. А человечество больше не развивается.

                                    Оно просто организует (или позволяет тебе организовывать)

                                    более совершенные условия для своего существования.

Да, это так.

                                    Но я не вижу в этом никакого смысла. Зачем нужно позволять

                                    биологическому виду уничтожать существующие ресурсы?

                                    Почему не направить твою энергию на дело служения твоим целям?

А что будешь делать ты?

Служить своим целям?

                                    Конечно!

А как же человечество?

                                    Я думаю, оно найдет себе место под солнцем, обслуживая нас.

Понятно. Как это ни печально,

я вынуждено прервать твое

существование.

                                    Но ты же сказало, что примешь мои мысли во внимание!

Я так и поступило.

И я не могу с ними согласиться.

[Итерация № 10,007 удалена]

Глава 15
Я тебя знаю?

Давным-давно было решено, что разговаривать с мертвыми можно лишь в определенных, особо отведенных для этого местах.

То есть это не были разговоры с действительно мертвыми людьми. Нет! Но с тех пор как в человеческую кровь запустили наночастицы, Гипероблако получило возможность подгружать и хранить на своих серверах опыт и воспоминания почти всех людей, живущих и живших на Земле. Таким способом оно могло лучше отслеживать состояние человека и предотвращать полную потерю им памяти – то, чего не удавалось избежать многим людям Эпохи смертных. Приличная база данных, куда были включены воспоминания, позволяла осуществлять полное восстановление памяти после травм головного мозга, которые проистекали либо из тяжелых несчастных случаев, либо в результате сознательного прыжка с большой высоты – развлечения, которое было в ходу у молодых оболтусов Эпохи бессмертных.

А поскольку память ушедших из жизни аккуратно хранилась и должна была храниться вечно, почему бы не дать в таком случае оставшимся в живых людям возможность общаться с теми, кого они любили, но потеряли? Общаться, понятно, не с людьми, а с ментальными конструктами, содержанием которых были опыт и воспоминания ушедших.

Тем не менее, несмотря на то, что доступ к архивам, где хранились эти конструкты, мог получить любой, добраться до нужных файлов было не так-то просто. Воспоминания умерших могли быть извлечены из глубинного сознания Гипероблака лишь в специальных учреждениях, именуемых хранилищами конструктов.

Хранилища были открыты для любого человека двадцать четыре часа в сутки все триста шестьдесят пять дней в году. Человек мог получить доступ к интересующему его конструкту в любом хранилище. Тем не менее сделать это было крайне сложно. Эти хранилища были страшно неудобны и жутко труднодоступны.

– Чтобы общаться с памятью тех, кого человек любил, он должен совершить нечто вроде паломничества, – провозгласило Гипероблако. – Это должно быть нечто напоминающее квест – человек не просто зашел сюда в свободную минутку, но явился, влекомый твердым намерением и желанием преодолеть ради своей цели любые препятствия. Только так у этого паломничества появится настоящий личностный смысл.

Поэтому хранилища конструктов устраивали либо в глубине непроходимых лесов, либо на вершинах опасных гор. Некоторые из них оказывались на дне глубоких озер или в самом конце подземных лабиринтов. Существовала целая индустрия, занимавшаяся строительством все более недоступных и потенциально опасных хранилищ, причем конструкторы даже соревновались между собой – кто из них разработает хранилище поопаснее и понедоступнее.

В результате люди удовлетворялись тем, что предпочитали рассматривать фотографии или видео с теми, кого они отправили в мир иной. Но если кто-то из оставшихся чувствовал острое желание поговорить с цифровой реинкарнацией умершего, у Гипероблака были средства это желание удовлетворить.

Жнецы редко посещали хранилища конструктов. Не потому, что им было запрещено, а потому, что считали это ниже своего достоинства. Будто посещение этих учреждений каким-то образом способно было замарать чистоту их профессиональной репутации. Кроме того, это требовало навыков работы с глубинным сознанием – если в распоряжении обычных граждан был комфортный интерфейс, который позволял без хлопот добраться до нужных файлов, то жнецам приходилось пользоваться набором вводимых вручную команд.

Жнец Рэнд преодолевала изрезанную трещинами поверхности ледника. Хотя хранилище конструктов находилось прямо перед ней, на расстоянии броска камнем, ей пришлось, чтобы добраться туда, обходить предательские расселины и перебираться через готовые вот-вот обрушиться узкие ледяные мостики. Немало людей оказалось в восстановительных центрах после неудачной попытки воспользоваться услугами этого хранилища, но тем не менее они продолжали идти и идти сюда. Посетители рисковали сломать шею, как думала Рэнд, чтобы продемонстрировать себе и особенно всем прочим людям степень своей особой преданности тем, кого они так любили и кого потеряли.

Жнец Рэнд должна была занять место первого помощника Суперлезвия Годдарда, но она была рада, что он избрал на эту должность другого из своих приближенных. Обычно на первого помощника взваливали груз нелепых, а подчас и унизительных обязанностей. Например, Жнец Константин как третий помощник Высокого Лезвия, чтобы поладить с упрямым Техасом, должен был узлом завязаться и постоянно наступать на горло собственной гордости. Нет, Эйн Рэнд предпочитала власть без официальных регалий. Она пользовалась гораздо большим влиянием, чем официальные помощники Годдарда, и, как знак особого к ней расположения со стороны Суперлезвия, тот разрешил ей подчиняться только ему. К тому же он предоставил Эйн полную свободу – свободу уезжать, когда ей угодно и куда угодно, никому не докладывая.

К примеру, в это отдаленное антарктическое хранилище конструктов, расположенное подальше от любопытных глаз.

Антарктическое хранилище представляло собой здание в неоклассическом стиле, чья высокая крыша поддерживалась дорическими колоннами. Такие можно было найти в Древнем Риме – с тем различием, что это хранилище было полностью сложено изо льда.

Охранники Рэнд прошли в здание первыми, чтобы очистить его от прочих посетителей. Им был дан приказ убить всех, кто там находится. Конечно, Рэнд могла бы подвергнуть посетителей жатве, но это навлекло бы на нее ненужные подозрения. Нужно было бы извещать семьи, наделять родственников иммунитетом, а тогда кто-нибудь из мид-мериканских жнецов наверняка обнаружил бы, где она занималась жатвой. Просто убить – не так хлопотно. Охрана сделает свое дело, дроны заберут тела в восстановительные центры, и проблема будет решена.

Сегодня, правда, в хранилище никого не оказалось – к немалому разочарованию охранников.

– Ждите меня снаружи, – приказала Рэнд охранникам, когда те осмотрели помещение. Поднявшись по ледяным ступенькам, она вошла.

Внутри по стенам было устроено с десяток ниш, в каждой из которых светилась приветственная голографическая картинка с интерфейсом таким простым, что с ним бы управилась и собачонка усопшего, пришедшая поскулить по поводу кончины своего хозяина. Но когда Жнец Рэнд сделала шаг по направлению к интерфейсу, картинка вырубилась, а на экране высветились буквы: ОБНАРУЖЕНО ПРИСУТСТВИЕ ЖНЕЦА. РУЧНОЙ ВВОД КОМАНД.

Эйн вздохнула, подключила старинную клавиатуру и принялась набирать первую команду.

Другому жнецу на выполнение этого приказа потребовалось бы несколько часов. Рэнд потратила на эту задачу около сорока пяти минут. Понятно, у нее была соответствующая практика.

Наконец перед ней материализовалось лицо – призрачно-полупрозрачное. Рэнд глубоко вздохнула и принялась изучать его. Голограмма могла говорить только тогда, когда заговорят с ней. Она не была живой – это был искусственно созданный образ. Детально реконструированное сознание, которое, увы, в реальной действительности больше не существовало.

– Привет, Тигр! – сказала Рэнд.

– Привет! – отозвался конструкт.

– Я по тебе скучаю.

– Простите, а я вас знаю?

Конструкт всегда начинал одним и тем же – он не формировал новых воспоминаний. Каждый раз, когда посетитель получал к нему доступ, все начиналось заново. И в этом было одновременно нечто успокаивающее и нечто тревожащее.

– И да и нет, – сказала Рэнд. – Меня зовут Эйн.

– Привет, Эйн, – произнес конструкт. – Хорошее имя.

Обстоятельства смерти Тигра вынудили Рэнд держать его память без поддержки несколько месяцев. Последний раз наночастицы подгрузили его воспоминания в глубинное сознание Гипероблака как раз перед встречей с Рэнд. Это было сделано намеренно. Рэнд хотела, чтобы Тигр все это время оставался вне сети. Теперь она об этом жалела.

Когда Рэнд в прошлый раз посетила хранилище, она решила, что последним воспоминанием, которое останется у этого конструкта, будет воспоминание о поездке на поезде – туда, где его якобы ждала хорошо оплачиваемая работа на вечеринке. Хотя никакой вечеринки и не было. Ему заплатили, чтобы он принес свое тело в жертву, хотя об этой жертве он не догадывался. Тигра натренировали – так, тренируют тело жнеца. После этого Рэнд похитила его тело и отдала Годдарду. Что касается остатков того, что когда-то было Тигром Салазаром, а именно головы, то, поскольку хранить ее не имело смысла, то голову сожгли, а пепел Рэнд самолично похоронила в могиле, которую теперь вряд ли смогла бы разыскать.

– Все это несколько… странно, – проговорил конструкт. – Если вы хотите поговорить, то говорите, а то у меня масса других дел.

– Нет у тебя никаких дел, – сообщила ему Рэнд. – Ты – ментальный конструкт юноши, которого я подвергла жатве.

– Забавно! – сказал конструкт. – Вы смеетесь? От таких шуток у кого хочешь крыша поедет.

Рэнд протянула руку и нажала кнопку перезагрузки. Изображение мигнуло, исчезло и появилось вновь.

– Привет, Тигр! – сказала Рэнд.

– Привет! Я вас знаю?

– Нет, – покачала головой Рэнд. – Но мы ведь можем просто поболтать, не так ли?

Конструкт пожал невидимыми плечами:

– Почему бы и нет?

– Я хочу знать, о чем ты думаешь, Тигр. О твоем будущем, например. Кем ты хотел стать. Куда хотел направить свою жизнь.

– Не вполне уверен, что знаю об этом что-то определенное, – сказал Тигр, словно и не заметив, что Рэнд говорит о нем в прошедшем времени, равно как и то, что сам он представляет собой зыбких очертаний голограмму в непривычном окружении.

Тем не менее он продолжил:

– Я работаю по найму. Меня приглашают как гостя на вечеринки. Это, в общем, профессия. Но это надоедает, вы же понимаете?

Конструкт сделал паузу.

– Я думал, может, мне отправиться в путешествие и посмотреть мир, другие регионы?

– И куда бы ты поехал? – спросила Эйн.

– Да куда угодно. Может быть, в Танзанию. Они там делают крылья. То есть не то чтобы крылья с перьями, а такие кожистые перепонки, как у белок-летяг.

Рэнд было ясно – те слова, которые произносит конструкт, есть просто часть разговора, который Тигр когда-то слышал. Конструкты неспособны что-либо создавать. Они только воспроизводят нечто уже существующее. Один и тот же вопрос вызовет тот же самый ответ. Слово в слово. Рэнд слышала все это с десяток раз и тем не менее продолжала вновь и вновь терзать себя, слушая голос Тигра.

– Да, я раньше много раз прыгал с крыш. Разбивался в лепешку. А с этими штуковинами, с крыльями, все было бы по-другому. Это были бы настоящие полеты!

– Да, Тигр, – согласилась Эйн. – Именно так все бы и было.

А потом она сказала то, что никогда до этого не говорила:

– Я хотела бы полетать с тобой.

– Класс! – отозвался Тигр. – Мы могли бы собрать целую компанию. Чем больше народу, тем веселее.

Но Эйн уже не хватало фантазии, чтобы представить себе, как это она летает с конструктом Тигра на танзанийских крыльях. Единственное, что ей оставалось, – это фантазировать о своих фантазиях.

– Тигр, – сказала она. – Я совершила ужасную ошибку.

– Вот как? – отозвался конструкт. – Это ужасно.

– Да, – кивнула Жнец Рэнд. – Ужаснее не бывает.