Текст книги "Вирус «Reamde»"

– Это Грузовой Пункт.

– Да. Здесь ждать меньше.

– Я думал проехать через Арку Мира.

– Какая разница? – Впереди осталась только одна машина. – Ты чего паспорт не достаешь?

– Вот. Отдашь пограничнику. – Питер протянул Зуле паспорт и снова откинулся на заднем сиденье. – Скажешь, что я сплю.

– Ты не спишь.

– Просто думаю, нас будут меньше трясти, если решат, что я сплю.

– О чем ты говоришь? Кого когда-нибудь трясли на этой границе? Все равно что переехать из Южной Дакоты в Северную.

– Ну будь другом.

– Тогда закрой глаза и не шевелись, – сказала она, – и он сам увидит, что ты спишь или притворяешься спящим. Если я отмечу очевидное – «он спит», – возникнут подозрения. А в чем дело-то?

Питер притворился, будто спит, и не ответил.

Машина впереди пересекла границу США. Зажегся зеленый сигнал, Зула подъехала и остановилась.

– Сколько человек в машине? – спросил пограничник. – Гражданство? – Он посветил на Питера фонариком. – Вашего друга придется разбудить.

– Нас двое. США.

– Сколько вы пробыли в Канаде?

– Три дня.

– Везете что-нибудь оттуда?

– Нет, – ответила Зула.

– Пакетик кофе. Два гамбургера, – сказал Питер.

– Добро пожаловать, – произнес пограничник и включил зеленый.

Зула нажала на газ. Питер вернул спинку сиденья в обычное положение и потер лицо.

– Отдать тебе паспорт?

– Да, спасибо.

– До Сиэтла часа два, – сказала Зула. – Успеешь объяснить, почему весь день парил мне мозги.

Питер вроде бы искренне удивился, что она его раскусила, но уверять, будто он не парил ей мозги, не стал.

Через несколько минут, когда они влились в поток машин на Ай-5, он сказал:

– Я сделал мегаглупость. Возможно, такую, что ты теперь меня бросишь.

– Кто был тот мужик в таверне? Он с этим как-то связан, да?

– Уоллес. Живет в Ванкувере. Насколько я смог узнать из Интернета, бухгалтер. Учился в Шотландии. Последние двадцать пять лет живет в Канаде.

– Ты для него что-то делал? Какую-то проверку безопасности?

Питер довольно долго молчал.

– Слушай, – сказала Зула. – Я просто хочу знать, что у тебя в машине такого, из-за чего ты боялся пересекать границу.

– Деньги, – ответил Питер. – Наличность в сумме превышает десять тысяч долларов. Я должен был их задекларировать. – Он откинулся назад и вздохнул. – Теперь нам ничто не грозит. Мы пересекли границу. Мы…

– Кто в данном случае «мы»? Я, выходит, твоя подельница?

– По закону – нет, потому что ты ничего не знала. Но…

– Так, значит, мне угрожала опасность? Что значит, «нам ничто не грозит»? – Зула злилась редко, но уж когда это случалось, ее злость росла медленно и неумолимо.

– Уоллес – противноватый тип, – ответил Питер. – Кое-что из его слов… Послушай. Я понял, что свалял дурака, уже пока с ним говорил. Ругал себя последними словами. А когда все кончилось и он отдал мне деньги, я сообразил насчет границы.

– И хотел найти пункт, где очередь больше.

– Да. Меньше шансов, что машину обыщут.

– И когда ты в Эбботсфорде смотрел время ожидания…

– Я искал пункт, где дольше стоят.

– Обалдеть можно.

Некоторое время Зула молча вела машину, вспоминая прошедший день.

– Почему ты сделал это в шлоссе?

– Уоллес предложил. Мы пытались согласовать графики. Я упомянул, что буду в шлоссе. Он сразу сказал, что это место его устраивает. Не в лом ему было ехать из самого Ванкувера по зимней дороге. Теперь я понимаю, что он не хотел пересекать границу с наличными деньгами. Решил перевесить эту проблему на меня.

– С каких пор бухгалтеры платят за услуги по информационной безопасности наличными?

Питер не ответил.

Зула продолжала думать. Стодолларовые купюры. Сто банкнот – десять тысяч баксов. Это какой примерно толщины пачка? Не очень большая. В машине можно спрятать без труда.

У Питера с собой больше. Куда больше. Она вспомнила, как в Эбботсфорде он что-то перекладывал в багажнике.

– Секундочку, – сказала Зула. – Ты берешь двести баксов за час. Десять тысяч долларов – пятьдесят часов твоей работы. А мне думается, что у тебя с собой куда больше десяти тысяч. Значит, куда больше пятидесяти часов твоего времени. Ты в последнее время просто не сидел столько за компьютером. Ты ремонтировал дом. Да с одним гипсокартоном больше недели возился!.. Когда ты успел наработать столько часов?

И тут вся история выплыла окончательно.

* * *

Зула оказалась права: им впрямь нашлось о чем проговорить до самого Сиэтла.

Питер тоже не ошибся, когда сказал, что теперь Зула его бросит. Не из-за того, что он сделал в прошлом – хотя это, конечно, была полная дурость, – а из-за сегодняшнего нелепого спектакля с пересечением границы.

Впрочем, окончательно он себя сгубил, когда попытался сослаться на дядю Ричарда.

Они были уже где-то в районе Эверетта, на въезде в северные пригороды Сиэтла. У Питера оставалось десять – пятнадцать минут на то, чтобы оправдаться. И он напомнил про темные делишки, которые Ричард Фортраст проворачивал – или якобы проворачивал – в прошлом. Зула отлично ладит с дядей Ричардом, так что не устраивает ее в Питере?

Тут она оборвала его на полуслове и сказала, что между ними все кончено. Сказала с такой определенностью в голосе и в лице, что Питер прибалдел. Это и завораживало, и пугало. Потому что мужчины, по крайней мере его сверстники, не настолько уверены в себе, чтобы принимать решения нутром. Им нужно выстроить систему логических обоснований. Зула – другое дело. Ей не надо было ничего решать. Она просто сообщила новость.

День 1

Три дня назад, в пятницу, перед поездкой в шлосс Зула сбежала с работы пораньше, отправилась прямиком к Питеру в этажи (именно так он называл свое жилище), чтобы бросить вещи, а машину припарковала в складской части здания, куда со стороны переулка вели гаражные ворота. Поэтому теперь, несмотря на разрыв, ей пришлось возвращаться и за машиной, и за пожитками. С трассы Зула съехала на Мичиган-авеню и, миновав аэродром Боинг-Филд, свернула обратно к Джорджтауну.

Сто лет назад это был самостоятельный городок, живший за счет производства и потребления спиртного. Границами Джорджтауну служили каналы и железнодорожные ветки. В начале двадцатого века его поглотил Сиэтл, который больше не мог терпеть у себя под носом богатый, но не обложенный налогами район.

Едва самолеты стали обычным делом, в южной части городка немедленно построили аэропорт. Во времена Перл-Харбора его национализировали, и всю войну «Боинг» запускал отсюда «Б-17» и «Б-27». Хибары клепальщиков заполонили тихие узкие улочки Джорджтауна, однако тот сохранял индивидуальность до конца века, пока не покорился нашествию с севера: дот-комы в поисках дешевых офисных помещений вторглись в одноэтажные промышленные районы к югу от центра и оккупировали механические и литейные цеха, не устоявшие перед китайской конкуренцией. Станки выкорчевали, выбросили или пустили с молотка, потолки отмыли и укрыли кабельными лестницами, которые вскоре прогнулись под милями синих сетевых проводов. На местных разбитых дорогах, к неудовольствию водителей грузовиков, развелись велосипедисты в дурацких шлемах и спандексе. Именно в ту эпоху Питер, не желая упустить шанс, прикупил здание – больше из веры в то, что вместе с друзьями откроет хайтековую компанию, – однако не вышло: сменился финансовый климат. В итоге пришлось и жить, и работать прямо тут, а часть помещений сдавать людям разного рода искусств. Те же, как выяснилось, готовы платить за аренду куда меньшие деньги, чем высокотехнологичный бизнес. Но вредившее Питеру шло на пользу Джорджтауну – по крайней мере в том смысле, что район зарабатывал на жизнь реальными товарами, а не цифровыми фокусами с битами и байтами.

Потолок на нижнем уровне подпирали еловые бревна – отличный получился бы ресторан или паб с пивоварней, вот только стояло это старое кирпичное здание вдалеке от оживленных мест, да и без него подобных заведений в Джорджтауне хватало. А так пришлось делить нижний этаж надвое: одну часть Питер сдал сварщику редких металлов (тот изготавливал детали для аэрокосмической отрасли), а во второй устроил себе мастерскую. В ней-то все выходные и простояла машина Зулы. Верхний, отделанный этаж, выходивший старыми уютными окнами на Боинг-Филд, тоже делился пополам: сам Питер обитал и работал в лофте без перегородок, а вторую часть доводил до ума, рассчитывая сдать продвинутой молодежи, которая, по его словам, не прочь пожить «среди арок».

Зула не понимала, о чем он говорит, пока не попривыкла к району и не заметила, что окна и двери в старых зданиях – самые настоящие обложенные камнем и кирпичом арки, каких не встретишь в новых домах. А Питер не просто заметил – он осознал их привлекательность для некоторых людей, то есть человеческого в нем обнаружилось больше, чем в обычном нерде.

Из поездки вернулись около двух ночи. Зула пошла наверх собирать вещи, скопившиеся за два месяца, прожитых с Питером, условно говоря, вместе, увидела нарочно не заделанные при ремонте оконные арки, и тут на нее накатило – она не могла ни двигаться, ни ясно мыслить. Так и стояла в темноте. Огни аэродрома били в низкий свод выдохшихся облаков, их зеленовато-серебристое мерцание будто слоем краски заливало стекла оконных проемов.

Зула испытывала странное умиротворение и (вполне естественно в таких обстоятельствах) спрашивала себя: «Что я вообще в нем нашла?» Внешность – понятно, но дело не только в ней. Может, непредсказуемые озарения вроде того, с арками? И вот еще: Питер постоянно вкалывал и многое умел, чем напоминал Зуле родное айовское семейство. К тому же он был умен, имел массу разных увлечений, о которых свидетельствовали стопки и развалы книг, и мог увлекательно о них рассказывать, если вдруг случалось настроение поговорить. Тут, в одиночестве, пока Питер распаковывал снаряжение, Зула шаг за шагом, будто следователь на месте преступления, начала вспоминать, как влюблялась, и убеждаться, что вовсе не вела себя по-идиотски. Она не заметила признаков грядущего разрыва, таких очевидных в последние двенадцать часов, – это еще можно себе простить. Бывшие подруги наверняка не спрашивали у нее за спиной, что она нашла в этом парне.

А отсюда – в последний раз, пока она стоит одна в темноте и еще может передумать, – вопрос: бросать ли Питера окончательно. Впрочем, Зула не сомневалась: проснувшись утром, ни о чем не пожалеет. С двоими так уже было. В ее университете смуглолицые ботанки, изучавшие жидкостную динамику, не пользовались у мальчиков таким успехом, как, например, голубоглазые блондинки с факультета гостинично-ресторанного бизнеса. Но она, обитатель съемного жилья и хозяйка садика в горшочках на крыше, возделывала и берегла немногочисленные отношения, а вырастив редкий томат, наслаждалась им, наверное, больше, чем те, кто покупает овощи корзинами в супермаркете. Поэтому кое-какой опыт у нее имелся. В своей правоте, как и в предыдущие два раза, она не сомневалась.

Зула включила свет – от него заболели утомленные глаза – и стала собирать то, что наверняка принадлежало ей: из ванной – немного самой необходимой косметики, арсенал для ухода за волосами; из любимого угла – записи и книги по работе, пару романов. Мелочи, но Зуле не хотелось, чтобы Питер каждое утро натыкался на ее вещи. Она свалила собранное у самой лестницы и устроила еще один обход жилой зоны, подбирая совсем уж ерунду: бейсболку, кружку, заколку, гигиеническую помаду. Зула двигалась все медленней, тянула время – как только она закончит, придется нести все вниз, где Питер возится со снаряжением, и будет неловко; она так вымоталась, что аккуратно обойти эту неловкость не хватит сил, а оставаться в его памяти злобной стервой нет никакого желания.

Подойдя к кучке своего скарба в предпоследний, как она решила, раз, Зула услышала внизу голоса – Питера и еще одного человека. Слов было не разобрать, но второй говорил крайне возбужденно. Тянуло холодом – уличный воздух врывался через открытые ворота и доносил резкий запах несгоревшего бензина, какой издают лишь очень старые машины эры до каталитического конвертера.

В окошко, выходившее в переулок, Зула увидела спортивный кабриолет: фары горят, дверь нараспашку, мотор не заглушен; сам водитель внутри здания спорит с Питером – видимо, тот, разгружаясь, перегородил проезд своим «кайеном». Автомобили стояли нос к носу. Мужчина злился, потому что, как решила Зула, не мог проехать, очень спешил и был пьян. Либо, судя по зашкаливавшей злобе, на метамфетамине. Разобрать, о чем они говорят, Зула не могла. Питер оторопел, но все же пытался вести себя благоразумно и успокаивать незнакомца. Тот разражался воплями, и Зула его не понимала – человек говорил с акцентом (теперь это стало ясно), и хотя она владела английским почти безупречно, кое-какие слабые места у нее имелись. Одно из них – как раз акценты.

Зула уже собиралась набрать 911, но услышала, как незнакомец сказал «голосовая почта».

– …выключил… – объяснял Питер по-прежнему спокойно и рассудительно.

– …от самого Ванкувера мочило этим паршивым дождем, – ныл незнакомец.

Зула снова подошла к окну и рассмотрела номер машины. Британская Колумбия.

Тот самый мужик. Уоллес.

У него возникла проблема с передачей данных. Стало быть, это просто клиент, которому понадобился совет. Нет, скорее техподдержка, поскольку Уоллес жаловался на «поганый вирус или типа того».

Напряжение пошло на спад. Адреналиновый запал, на котором гость мчал от самого Ванкувера, иссяк. Мужчины договорились обсудить все спокойно. Уоллес заглушил мотор, выключил фары кабриолета и зашел внутрь здания.

– А это еще чья машина? – спросил он. Теперь, когда Питер опустил ворота, слова зазвучали разборчиво, и ухо Зулы начало настраиваться на шотландский акцент.

– Зулы.

– Той девчонки? Она тут?

– Нет, я подбросил ее до дома.

Против своей воли Зула приняла это вранье с благодарностью и восхищением.

– Она часто оставляет у меня машину, когда ею не пользуется.

– Дико хочется отлить.

– Писсуар вон там.

– Недурно.

Этим техническим новшеством, одиноко стоявшим в центре мастерской, Питер гордился особо. Зула услышала, как Уоллес расстегивает молнию, как струя бьет в писсуар, и подумала: «Забавно было бы появиться именно теперь». Однако ее машину загораживал кабриолет.

– Я полагал, что вы меня надули, – сообщил Уоллес, не отрываясь от процесса. – Но теперь допускаю, что все обстоит иначе.

– Это хорошо. Поскольку ничего дурного я не замышлял.

– Не считая кражи личных данных кучи людей.

– Да.

– Меня-то убедить несложно: это вам уже удалось, – но тех, с кем я работаю… тут совсем другая история. – Уоллес закончил, застегнул штаны, повернулся, и его голос зазвучал иначе.

– Вы же вроде говорили, что работаете на себя.

– Я соврал.

– Вон оно что, – проговорил Питер, немного помолчав.

– Мне пришло уже три неприятных письма от человека в Торонто. Он хочет знать, где чертовы номера кредиток. Отправлю-ка я ему последние новости прямо сейчас… если наглое вранье можно назвать новостями.

Некоторое время они молчали – видимо, Уоллес набирал сообщение.

– Мне не совсем ясно, почему вы просто не отправили ему данные, – сказал Питер. – Может, расскажете все по порядку? Вы примчались, устроили скандал – я ничего не понял.

– Сейчас, подождите, – буркнул Уоллес.

– Вот пароль на мой Wi-Fi.

Зула услышала, как по столу прошелестел листок.

– Уже не надо. Я вышел через какого-то Варщика.

– Зря. Моя точка доступа гораздо надежней.

– Варщик… Повар, что ли?

– Сварщик, это мой арендатор. Никак не созреет поставить пароль на свой Wi-Fi.

– Не такой замороченный на безопасности, как мы с вами, а?

Питер не ответил – он, как и Зула, почуял в его словах западню.

Поначалу Зула хотела звонить в полицию, но поняла, что это все-таки Уоллес, а не какой-нибудь буйный придурок с улицы. Теперь она снова подумала, не набрать ли 911, однако Уоллес уже успокоился, а если кто и нарушил закон, так это Питер. Разрыва вполне достаточно. Сажать парня за решетку – это чересчур.

– Значит, по порядку? Ладно, слушайте. – Уоллес немного помолчал, потом спросил: – В холодильнике есть пиво?

– Вы пьете? – удивился Питер и, не получив ответа, прибавил: – Угощайтесь.

Уоллес хлопнул дверцей и, открывая пиво, продолжил:

– Вы сами видели, как я перекинул файлы в свой ноутбук – тогда, в таверне. Я проверил содержимое, закрыл компьютер, пошел к машине. Потом поехал в Ванкувер – по дороге останавливался только раз, на заправке, из машины не выходил, ноутбук из вида не выпускал. Припарковался в гараже своего многоквартирника, поднялся к себе, компьютер нес в руках. Поставил его на стол, подключил провода, открыл, проверил, все ли на месте.

– Провода. Не могли бы вы перечислить, какие именно провода? – Питер переключился в режим предельной вежливости и дотошности а-ля индийская техподдержка.

– Питание, сеть, внешний монитор, кабель фаерваер.

– Значит, сеть. Разве у вас не Wi-Fi?

– Издеваетесь?

– Просто уточняю. У вас есть брандмауэр или какие-то другие средства против внешних атак?

– Конечно. Защита, как в крупных компаниях. Каждый месяц отваливаю бешеные деньги и плачу парнишке, который ее поддерживает. Абсолютно непроницаемая. Не подводила ни разу.

– А что вы подключали по фаерваеру?

– Диск для резервного копирования.

– То есть вы делаете копии не по Сети?

– Да что ж вы никак не поймете – я ведь говорил, на кого работаю, разве нет?

– Говорили.

Питер не рассказывал Зуле, что у Уоллеса есть заказчик, поэтому она ничего не поняла, однако тон заставил ее насторожиться.

– Есть две вещи, объяснять которые ему было бы крайне нежелательно: во-первых, что я потерял важные данные, поскольку забыл сделать копию, во-вторых, что до его файлов добрался человек со стороны, так как я скопировал их на удаленный сервер, физически не находящийся под моим контролем. Поэтому вариантов не много.

– Физический контроль – единственный надежный способ, – успокаивающе заметил Питер. – А на каком носителе хранятся данные?

– На довольно дорогом массиве «RAID 3». Он стоит у меня в квартире в сейфе, прикрученном к бетонной стене и к полу. Когда прихожу домой, я открываю сейф, достаю оттуда кабель, подключаю к ноутбуку, делаю резервную копию и прячу все обратно.

Питер, обдумав, вынес вердикт:

– Необычно, но весьма разумно. Чтобы украсть массив, пришлось бы сильно повредить сейф, то есть скорее всего испортить диски.

– На то и рассчитано.

– Итак, придя домой, вы первым делом хотели открыть сейф и создать дубликат файла. То есть, если бы у компьютера полетел винт, у вас была бы копия.

– Вы сами сказали, что у меня теперь единственный экземпляр. – Уоллес почти оправдывался.

– В мире, где правят законы Мерфи, немедленно сделать копию – правильное решение, – согласился Питер.

– Он ждал, что я отправлю файл на один сервер в Бухаресте к… по нашему времени это… к двум ночи. А тогда было двенадцать.

– Масса времени.

– Вот и я так подумал. Поставил копирование, вышел из комнаты, отлил, прослушал автоответчик, достал кое-что из дорожных сумок, сделал себе коктейль, просмотрел почту – на это ушло минут пятнадцать. Потом я вернулся в кабинет, сел за ноут, запустил окно терминала. Для пересылки файлов предпочитаю копирование по безопасному протоколу SSH из командной строки.

– Так и надо.

– Первым делом проверил содержание папки «Документы» – хотел освежить в памяти имя и размер файла, который вы мне продали. Я проверил и увидел… сами посмотрите.

Видимо, ноутбук Уоллеса уже стоял раскрытым на столе.

– Хмм… – протянул Питер после небольшой паузы.

– При этом вчера в «Документах» лежало с десяток папок и вдвое больше файлов.

– В том числе и мой.

– Да.

– А теперь тут два файла и больше ничего. Первый – troll.gpg, второй…

– «README», – закончил за него Уоллес. – Прочти, мол. Ну я и прочел, чтоб его.

Питер хмыкнул.

– Да, по идее он должен был называться: «README». Но тут опечатка: две буквы переставлены, видите?

– «REAMDE», – произнес Уоллес.

Питер дважды щелкнул по файлу, и Зула представила, как наступившей тишине он просматривает содержимое документа.

Название «REAMDE» о чем-то смутно ей напомнило. Зула осторожно протянула руку к сумке, стоявшей совсем рядом, возле стены, выудила из верхнего отделения свой ноутбук, поставила на пол, села, открыла и первым делом отключила звук. Через несколько секунд компьютер подключился к Wi-Fi Питера. Зула, щелкнув по иконке, вошла в закрытую сеть Корпорации-9592.

– Как мы уже выяснили, в «Т’Эрру» вы не играете, – сказал Уоллес.

– Никогда ее не понимал.

– Так вот, на картинке изображен тролль. Тролль определенного вида, живущий в определенном месте Т’Эрры, причем, боюсь, довольно труднодоступном. Это я поясняю смысл названия.

– «Ха-ха, салага, тебя нагрел тролль. Я зашифровал все твои файлы. Оставь 1000 з.м. в указанном месте и получишь ключ». Так, понятно.

– Я рад до посинения, что вам понятно, друг мой, поскольку…

– А теперь, – оборвал его Питер, – посмотрим на содержимое второго файла и увидим… – несколько щелчков, – во-первых, что он огромный; во-вторых, что это корректный gpg-файл.

– По-вашему, это корректный вид?

– Ну да. Стандартный заголовок, затем несколько гигов вроде бы случайного двоичного кода.

– Несколько гигов?

– Да, он очень большой. В нем, наверное, все, что хранилось в папке «Документы». Если верить написанному в «REAMDE», эти данные были зашифрованы. Ваши файлы взяты в заложники.

Зула, которая уже зашла на Вики-сайт Корпорации-9592, отправилась в раздел «Вредоносное ПО» с названиями троянов и вирусов. Найти «REAMDE» не составило труда – крупное красное слово стояло на самом верху. Проверив историю, Зула обнаружила, что девяносто процентов записей о «REAMDE» сделаны за последние трое суток – ребята из службы безопасности возились с ним все выходные.

– Как такое вообще возможно? – спрашивал Уоллес, а тем временем наверху Зула читала как.

– Очень даже легко, если в вашу систему внедрился троян, – объяснял Питер. – Старая история. Такие программы делают уже не первый год. У них даже есть название: «программы-вымогатели».

– Первый раз слышу.

– Ими трудно заработать. Требуется перевод денег, а его можно отследить.

– Понимаю. Если живешь с вирусов, есть способы проще.

– Да. Например, ботнеты. Теперь, очевидно, нашли уловку – требовать выкуп виртуальным золотом Т’Эрры.

– То есть возможность существовала давно, но мало кто работал по-крупному, – соображал Уоллес. – А эти ублюдки догадались использовать Т’Эрру для отмывания денег.

– Да. Судя по тому, что вы ехали сюда без остановок и оставили мне, как я теперь вижу, восемь голосовых сообщений, жесткий диск в сейфе тоже заражен.

– Эта программа загадила все, до чего дотянулась. Наверное, попала в систему с той вашей поганой флешки, а потом…

– Не надо на меня сваливать. На моем компьютере «Линукс». Другая операционка – другие вредоносные программы.

– Тогда как этот чертов вирус влез в мой ноутбук?

– Не знаю.

А Зула, которая просматривала данные анализа «REAMDE», знала. Например, он распространялся через флешки и другие съемные устройства. Питер брал флешку у Ричарда, чтобы перебросить какие-то файлы Уоллесу. Значит, заражен компьютер Ричарда, только тот не в курсе, поскольку защищен корпоративным антивирусом.

– Да это и не важно, – продолжил Питер. – Главное…

– Важно, если придется выяснять, кто виноват. А клиент наверняка захочет узнать.

– Я лишь говорю, что проблему надо решать.

– Гениальная мысль, малыш. Сейчас без четверти три. Я уже опоздал на сорок пять минут, хотя и выторговал себе немного времени – отправил письмо с какой-то ересью про поломку машины в Оканагане. Но часики тикают. Надо расшифровать файл.

– Нет, надо заплатить выкуп.

– Черта с два.

– Его невозможно расшифровать. Если бы на нас работало Агентство нацбезопасности, тогда, может, справились бы. А так вы влипли, пока не отдадите деньги.

– Мы оба влипли, – поправил Уоллес. – Все слишком сложно, и объяснить ему я ничего не смогу. Он не понимает в компьютерах, не слышал ни о «Т’Эрре», ни вообще о многопользовательских онлайновых играх. Может быть, имеет какое-то смутное представление о вирусах. Но он четко понимает одно: деньги заплатил – товара нет.

– Значит, сделаем, как я сказал, – отдадим выкуп.

Долгое молчание.

– Я рассчитывал, что у вас есть копия.

– Я же говорил…

– Да помню я, что вы там говорили! Думал – врете.

– Опять хитрите и хотите выяснить, лгу я или нет?

– Вам, к несчастью, как раз хватает ума, чтобы тупить сильнее, чем настоящий тупица. Мне не до шуток. Я жажду услышать, что вы тогда соврали и копия есть. – Тут Уоллес понизил голос и минуты две неразборчиво рокотал.

Когда он закончил, Питер долго, на разные лады, как актер, подбирающий интонацию, повторял одну и ту же фразу про мать, потом, чуть не плача, произнес:

– Да какая разница!.. Я не врал. Нет у меня копии!

Теперь тирадой о матери разразился Уоллес.

– Значит, надо платить выкуп, – сказал Питер. – Тысяча золотых монет?

– Так там написано.

– Это сколько на наши деньги?

– Семьдесят три доллара.

Через секунду Питер захохотал – как показалось Зуле, неестественно, почти истерично.

– Семьдесят три? Все можно решить за семьдесят три бакса?

– Найти-то деньги не проблема… – ответил Уоллес.

По смеху Питера Зула поняла, что пора звонить в полицию. Лучше всего с домашнего – так диспетчер будет знать адрес. Она встала и на цыпочках подкралась к закутку, где Питер хранил кухонную утварь. Беспроводная трубка висела на стене. Зула взяла ее, включила и поднесла к уху послушать, есть ли сигнал.

Вместо него раздалось пиканье кнопок – с параллельного аппарата кто-то набирал номер.

– Добро пожаловать в службу поддержки компании «Квест», – сказал записанный голос.

– Доброе утро, Зула, – произнес Уоллес. – Я знаю, что вы в здании, – ваш компьютер проявился у Питера в Сети. А еще я присматривал за телефоном. У него есть замечательная лампочка – включается, когда кто-то берет параллельную трубку.

На линии настала мертвая тишина. Зула услышала внизу яростный треск – Уоллес обрывал провод.

– Вы чего творите? – Питер скорее опешил, чем возмутился.

– Ставлю нас в равные условия, – ответил Уоллес и затопал по лестнице.

* * *

Велорюкзак, заменявший Зуле сумку, лежал у самых ступеней. Уоллес пошарил внутри, выудил телефон, ключи от машины, потом закрыл и подхватил ноутбук.

– Созреете поговорить – милости прошу вниз, – объявил он и удалился.

Зула услышала, как пикнули и отщелкнулись замки ее «приуса», и вышла из оцепенения. Она пожалела, что не послушала айовскую родню, которая считала Сиэтл немногим спокойнее Могадишу и постоянно зудела: получи разрешение, купи пистолет. Зула вынула из рюкзака складной нож, сунула в задний карман джинсов, спустилась вниз и увидела, как Уоллес, хлопнув пассажирской дверью «приуса», запирает замки с брелока и прячет его себе в карман.

– Ваши с Питером аппараты в машине – в целости и сохранности, – объявил он. Зула поняла, о каких аппаратах речь, лишь когда подошла поближе и увидела на торпедо два мобильника.

– Вот такой я злодей, – прокомментировал Уоллес, сверкнув глазом. – Нам надо найти выход. Поэтому мы должны убедиться, что можем друг другу доверять, а потом вместе пошевелить мозгами. Вы же, молодежь, предпочитаете обсуждать, а не размышлять. Так что давайте-ка подумаем.

Зула чувствовала на себе взгляд Питера и понимала, что, если обернется, тот захочет установить контакт – словом, жестом, мимикой. Возможно, попробует извиниться. Ему эти извинения были нужны гораздо больше, поэтому она не обернулась и по совету Уоллеса сосредоточенно принялась за дело, желая поскорее закончить и уехать отсюда.

– Нам надо доставить тысячу слитков к западным предгорьям Торгаев? – спросила она.

– А потом молиться, чтобы автор вируса оказался благородным преступником и со всех ног прибежал к нам с ключом.

– С такой суммой мы замучаемся отбиваться от воров, – заметила Зула.

– Всего-то семьдесят три доллара, – сказал Питер.

– Для подростка из китайского интернет-кафе – бешеные деньги. Чем самому добыть столько, проще ограбить странника.

– И увлекательней, – прибавил Уоллес.

– Да и как воры вообще узнают, что у вас при себе золото? – спросил Питер.

– Есть идея, – радостно объявил Уоллес и указал пальцем на Питера. – Вы – заткнулись. Хотите сделать что-нибудь полезное, например приготовить кофе, будьте любезны. Некогда врубать вас в тонкости «Т’Эрры». – Потом он обернулся к Зуле: – Не устроиться ли нам наверху?

* * *

– Какой персонаж у вас самый сильный? – спросила Зула, подключая ноутбук к розетке в той части этажа, которая считалась гостиной. Питер варил кофе на условной кухне.

– У меня только один – злой т’Кеш-метаморф, – ответил Уоллес, залогиниваясь в «Т’Эрру» с рабочего компьютера Питера.

– Можно посмотреть? – Зула запустила программу «Т’Эрры», ввела пароль, подъехала к Уоллесу в кресле, насколько позволял провод, и взглянула на метаморфа.

– А у вас кто? – спросил Уоллес, вытягивая шею. – Целый зверинец, наверное?

– У сотрудников нет преимуществ. Создаем своих с нуля, как клиенты.

– Мудрая корпоративная политика, – немного расстроенно заметил Уоллес.

– У меня двое, оба добрые. Хотя теперь это без разницы.

– Вон тот, слева. – Уоллес выгнулся еще сильнее, заглядывая в ноутбук. – С ним сейчас будет гораздо удобнее.

Он имел в виду, разумеется, палитру.

Еще за неделю до Рождества их персонажи каши вместе не сварили бы: ее – добрые, его – злой. Зула не провела бы своих далеко на территорию злых сил и наоборот. Они могли встретиться разве только в диких краях или на поле боя, а это в нынешней миссии бесполезно, поскольку западные предгорья Торгаев находились в исконных землях Зла и для добрых самый простой путь к ним лежал с запада.

Но когда миллионы студентов разъехались на каникулы, решив потратить все свободное время на «Т’Эрру», началась Война за цветопередел. Готовили ее долго и тщательно, несколько месяцев. Кто – неизвестно. Некая безымянная группа, состоявшая как из добрых, так и злых персонажей, устроила хорошо спланированный блицкриг против другой, тоже смешанной группы, которая узнала, что она группа, не раньше чем на ее голову пал молот войны. Агрессоров, с подачи Ричарда Фортраста, окрестили Пестрым альянсом, их жертв – Охристой коалицией. Эти названия из сугубо внутренней переписки Корпорации-9592 просочились в сообщество игроков, и теперь их даже печатали на футболках.

Персонаж Уоллеса с тысячи ярдов безошибочно определялся как участник Охристой коалиции. К ней же принадлежал и первый герой Зулы – тот, что слева. Второй был заметно ярче. Она создала его в сочельник, когда сделалось ясно, что охристому стали недоступны обширные части «Т’Эрры», поскольку превосходящие числом легионы Пестрого альянса стремительно продвигаются по всем фронтам. Соответственно цветной персонаж, как более молодой, был слабее. Насколько слабее – вопрос относительный. В «Т’Эрре», радикально изменившей традицию ролевых игр, уровень персонажа не обозначался цифрами – для этого служила «аура»: трехчисленный показатель, который высчитывался по куче разной статистики – по рангу в вассальной сети, по ее размеру и мощи, по заработанному опыту, количеству навыков и качеству экипировки. С увеличением «ауры» персонаж получал определенные, но не всегда предсказуемые, умения.