Текст книги "Хозяин времени. Кровавый принц"

Глава 36

Хозяин времени вышел из временного коридора у себя в квартире. И упал на колени прямо в гостиной. Больше всего на свете ему хотелось иметь возможность стереть свое прошлое и снова обнять Алису. Обнять с открытым сердцем и той страстью, с которой он обнимал ее совсем недавно.

Но прошлое накрыло его настоящее черным покрывалом. Он потерял Алису. Навсегда потерял друзей. Он снова стал пуст внутри и осквернен гневом и яростью. Только злился теперь на самого себя. За то, что позволил богам водить себя за нос.

Ведь это они свели их с Алисой. Если бы не боги, не странные видения, что они послали, разве пошел бы он на ту улицу дежурить, высматривая опасность, разве встретил бы Алису и пластика Марка?

– Но она бы умерла… – застонал он. – Я хотел спасти ее. Хотел творить добро. Остановить зло… За что же вы наказываете меня? За это? Или еще мстите за ее отца и остальных?

Но боги молчали. Боги всегда молчат, когда им невыгодно раскрывать свои планы.

– Кто же я теперь? Кто? Кровавый принц или хозяин времени? Чего вы от меня хотите?

Он взывал к богам, но те не отвечали.

Тогда он открыл свои часы. И сначала испугался, потому что вместо привычного циферблата перед ним развернулись голубовато-золотые сферы, в которых двигались стрелки. Их было огромное количество, около сотни, они как мыльные пузыри разных форм повисли перед ним, то уменьшаясь, то вырастая, в зависимости от того, падал на них его взгляд или нет.

– Что это? – он растерянно дотронулся до одной из них, и та придвинулась ближе, циферблат на ней осветился ярче, чем на остальных, раздвигая тайную завесу времени. Одна из временных возможностей. Он прокрутил ее до картинки. И отшатнулся, узнав мертвое, окровавленное лицо Анны, а рядом с ней труп Рагана.

– Что это за реальность? Где я в ней? – он нащупывал колесики, пытаясь прокрутить эту возможность до своей вариантности.

И он увидел себя. Все еще хозяин времени. Но весь в ранах и царапинах, в оборванном плаще. Он громко и отчаянно рыдал над кем-то. Рэй пытался посмотреть над кем, но не мог. Повсюду были трупы. Горы тел. Рэй задвинул эту реальность подальше от себя. Взялся посмотреть следующую.

Откуда вообще появились эти реальности? Почему вдруг такой широкий диапазон действий и такая многовариантность? Их с Алисой силы как-то связаны или он слишком много времени провел с Таритой и напитался невольно энергией? Ответов Рэй не знал.

В следующей реальности он был принцем Люме. Он узнал себя, свой ненавистный образ. Перед ним стояла в цепях Алиса. Но она была жива! Там, где он был хозяином времени, не ее ли он оплакивал так безутешно?

Он крутил вариантности, но все они противоречили друг другу, показывая разные исходы и разные его ипостаси. Но одно преобладало: его друзья были либо мертвы, либо ранены, если он оставался хозяином времени. И не всегда умирали, если он выбирал принца Люме.

Рэй захлопнул часы и тяжело поднялся с колен. Прошел в спальню в надежде получить силы от своих амулетов и часов, но замер на пороге. Все часы шли вразнобой. Его время претерпевало изменения.

Чувство вины перед Алисой за смерть ее отца сжигало его изнутри. Теперь еще и время сошло с ума, не давая силы, а наоборот, своими сбитыми ритмами выкачивая их из Рэя.

Ему хотелось вылить свою злость на этот мир, но Рэй уже достаточно созрел за эти годы, чтобы понимать, что злиться должен только на самого себя.

Чтобы как-то заглушить свои мысли, он включил приемник – послушать джаз и дать себе время все обдумать. Но музыка шла странно: сначала звуки казались какофонией, но в ней был определенный ритм, и Рэй прислушался: песни звучали с конца в начало.

– Что происходит? – он крутил настройки приемника, но музыка повсюду шла наоборот. С досадой он вырубил приемник, выдернув шнур из розетки.

В тишине послышались громкие, четкие удары, словно где-то взрывался фейерверк. Гонимый дурными предчувствиями, Рэй вышел на террасу и огляделся. Город отсюда смотрелся мирным, но удары доносились со стороны. Мимо пролетел неслышный истребитель. Сердце хозяина времени сжалось от дурных предчувствий.

Оттолкнувшись от плиточного пола на террасе, он взлетел на крышу дома и огляделся. Над бункером Эль Кармель роем летали истребители и звучали удары сбрасываемых авиабомб.

Анна, Раган, Макс, мэтр Берггрен… они все там. Рэй с отчаянием смотрел на бункер и лихорадочно думал, что делать. Анна и Раган… их мертвые лица в одной из реальностей вдруг всплыли в памяти.

– Этого не будет! – Рэй сжал руки в кулаки и оглянулся на королевский дворец, возвышавшийся на горе Монжуик.

У него был только один шанс остановить бомбежку и спасти тех, кто еще жив.

Когда он был во дворце последний раз? Хозяин времени шел, рассматривая знакомые картины и гобелены. Ничего не изменилось, разве что теперь они словно поблекли и съежились. Его мир значительно расширился с тех пор. А отец все также предпочитал средневековый интерьер. Это соответствовало его жестокому характеру: аскетичные темные и холодные залы с очень узкими окнами.

Рэй помнил, что все окна заделали уже вскоре после его рождения, чтобы хоть как-то удерживать тепло. Магии отца вполне хватило бы на добротное отопление, тысячи свечей, десятки каминов и очагов, сотни пылающих факелов, огромное количество магических отопителей. Но маг огня любил темноту и холод. Довольно странное сочетание.

Внутри Рэя становилось все холоднее. Сжималось горячее сердце, остывала душа и стремления, любовь пряталась на самое дно памяти. Здесь не было места для добра, света и радости. Здесь царили только ненависть, злоба и гнев.

Он чувствовал, как черные стороны души довольно поднимают щупальца после стольких лет молчания. Они чувствовали приближение своей власти, рост своего влияния. В отчаянии Рэй наблюдал, как закрывается снова сердце и в груди пропадает мягкость, свет. И с каждым шагом он чувствовал, как возвращается в свое прошлое. Туда, куда надеялся никогда больше не вернуться.

– Пророчество сбылось, – с горечью прошептал он, подходя к тронному залу. – Кровавый принц вернулся.

Но только так он мог надеяться сделать более возможными те варианты событий, где друзья и Алиса оставались живы. То, от чего он бежал, сейчас казалось единственным путем к спасению. Боги загнали его в ловушку: сначала повергли в отчаяние и заставили забыть о любви, а потом вынудили вернуться к отцу.

Что ж… если это то, чего они хотят, то Рэй не видел другого выхода, кроме как подчиниться.

Его пропустили в тронный зал без лишних вопросов: мало кто отваживался добровольно сунуться к королю Игнису Ватра. Как самый сильный маг королевства, он не нуждался в охране.

Войдя, Рэй медленно огляделся. С каждым шагом он терял самого себя. И возвращался к монстру, которым был когда-то. Сейчас он уже не был уверен, что поступил правильно: как только Рэй пересек границу тронного зала, тьма в душе довольно заурчала, холодом уничтожая все чувства. Сможет ли он не потерять себя?

В глазах темнело. Рэй понимал, что от решающего момента его отделяет всего несколько шагов. Он панически боялся стать прежним. Только сейчас он начал осознавать, что какая-то неведомая сила привязала его к отцу, делая невозможным сопротивляться его воле. Сила подавляла его так мощно, что он даже изумился, как у Люме хватило отваги даже подумать о неподчинении.

Пошатнувшись, он сделал еще шаг. Потом еще. Рэй надеялся, что, отдав себя злу и отцу, сможет спасти друзей. Это была его последняя возможность сделать что-то для них. Для Алисы.

Она ведь больше никогда не посмотрит на него так, как смотрела сегодня. В ее взгляде теперь будет страх, презрение, ненависть, жажда мести. Он недостоин даже близко к ней подойти. Его место тут.

Быть может, он забудет о ней. Забвение было бы целебным, но одновременно опасным: забыв, он может причинить ей зло.

Рэй остановился на почтительном расстоянии перед троном и с удивлением разглядывал Игниса Ватра. Его отец превратился в живую мумию, на которую было страшно смотреть. Невольно Рэй бросил взгляд на браслет с драконами на руке отца. Тот самый, что выдавал, что принц Ватра еще жив.

Затем он поклонился, все больше ощущая над собой растущую власть отца.

«О время, молю тебя, не дай мне забыть о том, что я могу быть другим. Не дай погрязнуть снова в страхе и ужасе. Я должен помнить. Должен!» – обратился он с молитвой к своей силе.

Король Игнис молча смерил взглядом красивого юношу. Зависть к молодости и силе никогда еще не жгли его так сильно. Юноша был прекрасен, почти как бог: синие глаза светились умом и мудростью, золотистые волосы мягко падали на высокий лоб и, казалось, переливались и блестели в тонком луче непонятно как пробившегося сюда сквозь узкое окно солнца. Чуть загорелая кожа, широкие плечи, красивый рот… Этот мерзавец был молод, силен, красив… Игнис Ватра ненавидел таких.

Но одновременно он чувствовал свою власть над этим магом и не мог понять, почему. То, что тот смотрел на него прямо и открыто, не давало покоя. Все торопились опустить взгляд. А этот выдерживал.

– Кто вы? – глух спросил король, чуть подавшись вперед.

Вместо ответа Рэй достал из кармана золотые часы.

– А, хозяин времени… – протянул король Ватра, алчно глядя на мага. Неужели тот знает, где находится Люме? Короли всегда завидовали магам времени. Ведь те порой жили дольше их. Время – самый невосполняемый ресурс. Его нельзя купить, нельзя украсть, им нельзя поделиться. Поэтому хозяин времени – один из самых сильных магов. Мощь времени, накопленная магами до него, передается ему. А если он до этого уже был магом высокого уровня, то его мощь становится бесконечна. И только он сам может ставить себе преграды.

– Да, – кивнул Рэй. – Хозяин времени. Но еще и твой сын.

Глава 37

Мальта, восемнадцать лет назад.

Когда принц Люме наутро узнал о смерти принцессы Тариты, то испытал отвращение к самому себе. Он надеялся привязать Тариту к себе, не оставить ей выхода. Обесчестив, хотел вынудить поехать с ним. А она предпочла умереть. С запозданием принц понял, как жестоко поступил с ней, желая быть победителем, стремясь заполучить кого-то, не похожего на него. Тарита больше не улыбнется, не засмеется, не посмотрит без страха ему в глаза… Внутри Люме стало пусто, холодно и темно. Его последняя надежда на обладание кем-то, общение с кем-то обрушилась. Он понял, что такое чудовище не может привязать к себе никого.

За все путешествие домой принц не произнес и слова. Он взращивал в душе ненависть к себе.

Его никто никогда не полюбит. Даже отец.

Отец был недоволен и разочарован.

– Я просил тебя жениться и подарить династии наследника, а ты не смог сделать такой малости! – зло прорычал он, вцепившись в подлокотники трона.

– Она любила другого… – принц не поднимал глаз. Видеть разочарование и гнев отца было выше его сил.

– Поговори у меня еще о любви! Есть обязанности! И эта дурища была рождена, чтобы исполнять их. Или ты размяк от той ерунды, что она тебе успела наговорить? – в голосе Игниса Ватра послышалась насмешка.

– Это не ерунда! – вспылил Люме, шагнув вперед к отцу. Это был первый раз, когда он осмелился возразить. – Она любила так сильно, что не захотела жить со мной. Но тебе эта сила любви неизвестна, отец, иначе ты бы не превратил меня в монстра!

Он шагнул еще, но тут огненная стена заставила его отступить. Жар опалил лицо, запахло паленой одеждой и волосами.

Король рассмеялся, глядя на сына.

– Сопляк! Ты ничто против меня! Еще раз посмеешь меня отчитать, и я тебя в пепел превращу, понял? А теперь, раз ты не смог привезти жену, отправляйся и привези мне голову последнего потомка Белой Королевы. Пора кончать с этими ведунами. Ступай, никчемный сын! Докажи, что ты хоть что-то умеешь! – отец выплевывал каждое слово с презрением.

Люме не оставалось ничего другого, как подчиниться.

Принц Люме постоянно пытался угодить отцу, служил ему послушно, так послушно, так слепо, что все свои поступки переосмыслял через личность отца, мечтая о его одобрении. Но он так его и не добился.

Теперь, спустя два месяца охоты, Люме держал за волосы голову последнего потомка Белой Королевы, смотрел на залитое кровью пространство, на трупы и ничего не видел и не чувствовал. Он вдруг впервые посмотрел на все не глазами отца, а своими глазами. И увидел, что пуст внутри. И это его ошеломило. Он никто без воли отца. Он никто без любви отца. Он никто без одобрения отца. И привезя Игнису Ватра голову, он не получит ничего из того, что ему нужно. Пустота все равно будет внутри, будет всегда. Потому что Люме Ватра никто.

Он вдруг вспомнил Тариту, легкость ее движений, надежду в ее взгляде. Он и ее уничтожил. Потому что она растоптала его надежду стать кем-то, хоть немного отсоединиться от воли отца. Сделать что-то не по его указке. Он отомстил, потому что ему была невыносима мысль, что его бросят, что его не любят, что его отвергают. Потому что все это делал с ним отец. Только вот ему Люме причинить боль не решался, а Тарита была слабее. Ей и досталась вся сила его невысказанной ярости отвергнутого.

Борьба колдуна Бенжамина за своих детей поразила принца. Он яростно защищал их, до последнего вздоха сыновей просил пощадить их. Отец не стал бы так защищать его. Не стал бы просить за него. Люме нужен для определенных целей. Не более того.

Поэтому Люме убил всех на глазах у Бенжамина и только потом, когда разрушил все его надежды, мечты, любимых, отрезал колдуну голову. Он надеялся получить болезненное удовольствие от отчаяния и боли другого.

Но легче не стало.

Поставив голову колдуна на стол, принц отослал прочь всех своих воинов. Он хотел побыть один в этом доме, среди трупов тех, кто был семьей. Кто любил друг друга.

Пустота внутри расширялась и росла. Она грозилась раздавить его своей свинцовой тяжестью. Люме не возражал. Он вдруг понял, что живет бесцельно и напрасно. Его никто не полюбит. Потому что он никто.

И чудовище, перед которым дрожали все, вдруг потеряло гордую осанку и агрессивную поступь. Он прошел к стулу и устало рухнул на него. Снял свою железную перчатку, запустил пальцы в волосы и закрыл глаза. Там, внутри, в темноте, сидел маленький испуганный мальчик, который до этого лишь размахивал палкой и бил все вокруг, лишь бы не задумываться ни о чем.

А теперь Люме смотрел на него и понимал: вот этот ребенок – это все, что есть в нем настоящего. Все остальное – это железный доспех, прикрывающий страх и уязвимость.

– Отец никогда не полюбит тебя, идиот. Никогда… Ты обманывал сам себя… лгал самому себе… ты трус, мерзкий Люме. Трус и убийца, – зло прошептал он себе.

По столу к нему тек тонкий ручей крови из-под головы Бенжамина. Люме смотрел на алую дорожку и понимал: надо что-то делать. Надо вырваться из этого плена, надо посмотреть себе в глаза. Это было страшно, но это нужно сделать. Он не может больше гнаться за призрачной и безумной мечтой, реальность такова, что отец не изменится. Но как противостоять ему? Как восстать? Люме боялся отца, одна мысль о споре с ним внушала ужас.

А если не спорить? А просто… убить?

Люме зажмурился при одной мысли, что приблизится к отцу, чтобы поднять на него руку. Но разве так не убьет он все свои страхи и ужас? Не сможет, наконец, попробовать узнать себя, стать и быть тем, кем хотелось бы ему, а не отцу. Да он еще не знает, каково это – быть кем-то другим. Но если убьет отца…

– Только если убью. Докажи, Люме, что ты способен хоть на что-то самостоятельное. Докажи, что не боишься больше. Докажи, что чего-то стоишь…

Он сжимался и сжимался, как от боли или ужаса, но говорил это сам себе. Нужно преступить через эту преграду. Нужно сломать эту стену. Вырвать цепь. Свобода возможна только со смертью отца.

Его бросало от решимости к ужасу, мысли хаотично перепрыгивали одна через другую. Он бредил, потому что не имел возможности даже испытать сейчас свою решимость. Если бы отец сидел в соседней комнате, сейчас у Люме хватило бы ярости и обиды, чтобы наброситься на него. Но что будет с его яростью, когда он прибудет в Барселону?

Люме вскочил в гневе, оттолкнул стол, тот опрокинулся, и голова с мягким шлепком упала на пол и покатилась.

Не хватит ему смелости.

Люме ненавидел себя и презирал, но понимал, что против отца не сможет сделать ничего. И оставалось только одно. Уничтожить игрушку отца. Себя самого. На это его смелости должно хватить. И разве это не будет лучшим выходом? Ведь, по-хорошему, он тоже не заслуживал жизни. А со смертью становился свободен.

Да…

Люме возбужденно окинул взглядом дом в поисках возможности покончить со своим рабством. Как лучше разделаться с самим собой?

– Тебе меня больше не достать, отец. Я достаточно послужил тебе. Хватит. Я хочу покоя. Хочу темноты. Да! Темноты… небытия… Свободы!

Ему все больше не терпелось расстаться с жизнью. Теперь вольный дух рвался прочь из ненавистного тела, гнусного тела убийцы.

Он соорудил петлю из кожаного ремня и прикрепил ее к лестнице. Перелез через перила и приготовился прыгнуть, но тут в прихожей появился высокий и худощавый человек, который резко окликнул его:

– Побег в смерть не самое смелое решение, мой принц.

Люме, уже пребывавший на пути к небытию, заторможено повернулся к нему. Он даже не сразу понял, знаком ему этот человек или нет.

– Вы кто? – спросил он, нахмурившись, прекрасно понимая, как смешон с петлей на шее. Это его разозлило. Но он тут же сообразил, что все это глупо. Он сейчас просто спрыгнет вниз, и все закончится.

– Не стоит, – остановил его мужчина. – Давайте поговорим сначала.

– Я уже принял решение, – зло ответил Люме. Мужчина раздражал его.

– Конечно, приняли. Трусливое решение, надо сказать. Мне больше понравился вариант с убийством отца.

– Вы… откуда вы…

Вместо ответа мужчина достал из кармана пиджака золотые часы. И принц понял.

– Хозяин времени…

Люме знал о нем, но не думал, что встретит. Хозяин времени мог просчитать варианты твоих поступков, мог увидеть возможное будущее. Но зачем ему останавливать принца?

Хозяин времени огляделся вокруг, с сожалением и печалью окидывая взглядом трупы убитых детей и взрослых. Затем он подошел ближе, поднял голову Бенжамина.

– Он был мне другом. Последний из рода королевы Бланш. Ты доволен? – он сурово посмотрел на Люме. Принц даже не удивился фамильярному обращению. Какая разница? Он через мгновение умрет. Поэтому можно быть честным.

– Нет. Я несчастен. Я ненавижу себя за каждый свой шаг и вздох, – признался он.

– Понимаю, – кивнул Конрад. Он поставил голову Бенжамина и встал напротив Люме внизу, у подножия лестницы. – Ты хотел сбежать от себя. Но от себя не убежишь. Ты можешь только принять себя и простить. Только так можно жить дальше.

– Себя простить невозможно, – возразил Люме. – Слишком много я натворил.

– Попроси прощения. Вдруг для него найдется сила в душе? – пожал плечами Конрад.

Это вывело принца из себя. Люме в ярости заорал:

– Как я могу рассчитывать на прощение, как?! Я убивал, насиловал, пытал! Я мерзкое отвратительное существо, которому единственная дорога – и дальше оставаться таким. Мне никогда не очиститься от этой грязи. Довольно! Дайте мне хотя бы умереть, – он сделал движение, чтобы прыгнуть, но хозяин времени поднял ладонь, останавливая его.

– Это ты так решил. Для пространства все равно, что ты делал до этого. Представь, что ты раскачивал маятник силы и насилия, служил ему и кормил. Теперь ты можешь оставить его. Поначалу он будет требовать от тебя пищи, но потом отстанет. И ты сможешь служить другому: равновесию. Свои отвратительные поступки ты будешь уравновешивать добрыми делами. Я не могу обещать тебе, что ты простишь себя. Но Вселенная может простить. Однажды. Тебе придется учиться новому, Люме. Учиться делать добро. Это будет нелегко. Но я вижу в тебе возможность измениться. Ты еще не до конца чудовище, раз понимаешь всю мерзость своих поступков.

– Я не виноват. Я вырос таким. Отец…

– О нет, не строй из себя жертву обстоятельств. Ты виноват. За каждый свой поступок ты несешь ответственность. Ты выбрал добиваться любви отца, показывая, каким жестоким можешь быть. Но твой отец не способен на любовь. Это была первая твоя ошибка. А вторая – ты изменил сам себе. Вместо доброты, с которой родился, ты обратился к злобе и обиде. Твое сердце сожжено горечью. Но ты понимаешь, что несчастлив, Люме. Ты хочешь измениться. Это первый шаг. Желать перемен.

– Но вся моя доброта умерла в детстве! Я не знаю, что такое любить! – принцу хотелось прыгнуть, но слова Конрада удерживали его от последнего решительного шага. Ему вдруг стало необходимым переспорить его. Но аргументы были жалкими.

– Я не прошу тебя об этом. Спрячь для начала свои чувства, все чувства, глубоко в сердце – только так ты сможешь делать что-то для блага других. Дашь волю чувствам – кто знает, что может случиться. Я не знаю, насколько ты способен любить, сочувствовать или жалеть, но это не важно! Ты разумен, а значит, можешь понять, делаешь ты хорошо или плохо. Все! Это все, что я прошу!

– Но как? Как я могу поменять все? Отец заставит меня. Он убивал все, что я любил. Я не смогу! Принц Люме – кровавое чудовище! Отец найдет меня и снова все начнется… я не смогу убить его… я трус! – впервые за долгое время он рыдал от страха и горечи.

– Ты можешь перестать быть Люме. Потерять власть. Освободиться от отца. Стать другим.

Принц осекся, долго смотрел на Конрада, не понимая, о чем он. Его черные, пустые от жестокости глаза впервые с момента их встречи начали напоминать человеческие.

Конрад видел его насквозь. Запуганный, несчастный мальчик внутри мерзкого чудовища. Слезы на щеках были детскими, большими, искренними, чистыми. Но, о время, великое всепрощающее время, сколько же сил уходило на то, чтобы не пожелать ему смерти, не убить его собственными руками, не отомстить за всех, кого он искалечил и убил в страшной погоне за любовью!

Конрад отодвигал свои чувства прочь, прислушиваясь к голосу, который определенно не принадлежал даже богам с их глупыми играми. Нет. С ним говорила Вселенная, говорила при помощи временных волн. Она пела ему о том, что этот кровавый принц должен стать другим человеком. Должен начать с начала. И хозяин времени обязан сейчас стать инструментом, способным сотворить это новое из чудовища.

«Не смотри на кровь на его руках, не думай о воплях и стонах жертв. Думай о том, сколько жизней он спасет, сколько способен будет сотворить. В нем огромная сила, в нем та энергия, что нужна мне. Сделай из него нового человека».

– Как? – растерянно спросил принц. – Как я могу стать другим?

Конрад помедлил с ответом. Ему было тяжело говорить с принцем и искать в нем достойного человека. Но как хозяин времени, он должен был это сделать. Собравшись с силами, Конрад глубоко вздохнул и спокойно ответил:

– Я расскажу тебе, как. Но только время, Люме, покажет, кто ты есть на самом деле: чудовище или герой. Только время знает об этом. Потому что именно время раскрывает все.