Текст книги "Фавориты Екатерины Великой"

Потемкин и Новороссийский край

После Кучук-Кайнарджийского мира при дворце султана царило уныние, флот был разбит, долги непомерные, армия в беспорядке. Любое государство тяжело переносит поражение в войне. В голове Екатерины ожили старые планы. Сейчас ей казалось, что турок можно взять голыми руками, а Потемкин с его гигантоманией очень поддерживал императрицу в этом стремлении.

В 1779 году у Екатерины родился второй внук. Мальчика нарекли Константином, и не случайно. У него была греческая кормилица, даже для детских игр ему подбирали мальчиков из греков – играй, а заодно учи язык. По замыслу Екатерины, Константин должен был окончить дело Петра Великого – установить господство на Черном море, а также осуществить планы Великой бабушки – освободить страждущих от гнета турок христиан. Правда, освобождать будет тоже бабушка, она же создаст на освобожденных землях новое государство Дакию, в которую войдут Молдавия, Валахия и Бессарабия. А там, глядишь, и Константинополь будет взят, а на престол посажен новый государь – великий князь Константин Павлович. Турки владеют Константинополем без малого 350 лет, владеют незаконно, и пора прекратить это безобразие. Планы эти были вполне серьезны. Недаром во время известного путешествия с Екатериной в 1787 году австрийский император Иосиф II от изумления открыл рот, когда увидел надпись над аркой где-то в Крыму: «Вперед в Византию!»

Интрига для осуществления этого плана начала завязываться еще в 1781 году, когда Екатерина заключила тайный договор с Иосифом II. Безбородко, именно в это время началась его блестящая карьера, строчил докладные записки, Потемкин подкидывал новые идеи. И вот уже два императора, Екатерина и Иосиф, делят шкуру неубитого медведя. Австрийский император затребовал много земель, он хотел «округлить свою империю», а для этого ему было мало Белграда, Хотина, твердых, принадлежащих Венеции земель и т. д., он еще хотел отщипнуть могучий кусок от существующей только на бумаге Дакии. Екатерина на этом фоне выглядела почти бессребреницей, она претендовала только на Очаков и один-два острова в греческом архипелаге для безопасности нашей торговли, но главной задачей считала целую и неделимую Дакию.

В общем, пока не договорились, обиженный Иосиф написал Екатерине, что, пожалуй, пока рано воевать с Турцией, пока надо все спорные вопросы снимать мирным путем. Союзника в этом огромном предприятии Екатерина пока не нашла и решила довести до конца уже начатое дело – решить вопрос с Крымом.

Крым с Шагин-Гиреем на престоле формально был независим, но отношения шаха с местным населением – крымцами – были крайне напряженные. На полуострове было полно русских солдат, обеспечивающих ему власть, уже возникла «русская партия», которая просилась под крыло России. Идеологом «русской партии» был Потемкин, о чем свидетельствует его активная переписка с императрицей. В конце концов, Шагин-Гирей уступил свои права Екатерине, и указом от 8 апреля 1783 года Крым стал провинцией России. Свершилось! В результате этой акции Потемкин получил титул светлейшего князя Таврического.

С приобретением Крыма деятельность Потемкина вошла в новую фазу. Теперь Новороссийское наместничество стало для него поистине краем обетованным. Кроме освоения и заселения этих земель, он должен был создать здесь сильную армию и флот. На берегу Днепра он решил заложить город Екатеринослав, полноценный город с большим населением, мануфактурами, фабриками, административными зданиями, школами и театром. Потом он пригласит для работы знаменитого архитектора Казакова (чувствуете размах!), но тот откажется, ссылаясь на занятость. А пока надо обезопасить новые земли от нападения неприятеля, для этого укрепить армию и построить черноморский флот. Турецкой деревушке Архаир предстояло стать Севастополем, а бухте Ингул превратиться в город Николаев с огромной верфью.

Перестройку армии он начал, казалось, с малости – с изменения солдатской формы. Уже весной 1783 года, занимая пост вице-президента Военной коллегии (при Александре I коллегии переименовали в министерства), Потемкин подал Екатерине записку, в которой говорилось о переустройстве в армии. В первую очередь речь шла об одежде, которая хороша для парадов, но в которой нельзя воевать. Все эти парики с буклями и косицами, узкие неудобные мундиры, подвязки, белые лосины, требующие постоянной стирки, узкие, тесные сапоги были истинным наказанием для солдат: поддерживать в надлежащем порядке трудно и надевать долго. «Всяк должен согласиться, что полезнее голову мыть и чесать, нежели отягощать пудрой, салом, мукой, шпильками, косами. Туалет солдатский был таков, что встал, то готов».

Екатерина поддерживала все начинания Потемкина. Крепости и города строились, дороги прокладывались, в Херсоне, Таганроге и Севастополе строились верфи, со стапелей сходили новые судна. Край расцветал на глазах. Текст этот похож на передовицу советской прессы, но ведь было! Из песни слов не выкинешь.

У Потемкина было много недоброжелателей, которые не раз пеняли Екатерине, что слишком много денег уходит на освоение нового края, а стоил ли он того? И можно ли верить Потемкину? Он сказочно богат, а это значит пополняет свои богатства за счет казны. Ну, не может он не красть! Все крадут, но ни у кого нет таких возможностей, как у императорского любимца. Не одобрял Потемкина и австрийский император Иосиф II. Он и подкинул Екатерине идею: а почему бы вам, ваше величество, не поехать на юг и самой посмотреть, что там наделал князь Таврический? Сказано это было на встрече в Могилеве еще в 1781 году, и Екатерине понравилась эта идея, но осуществили ее только шесть лет спустя. Потемкину такая отсрочка была только на руку. У него, как у героя Джека Лондона «Время не ждет», каждая минута была на учете, и он сумел достойно подготовиться к встрече государыни.

Екатерина много ездила по стране, поездка в Крым, на которую ушло полтора года, была последней и самой важной. Важной потому, что это путешествие имело политический подтекст. Турция и Швеция грозили войной, Екатерине надо было показать Европе, что Россия сильна, как никогда, она искала союзников. С императрицей ехал весь двор, огромный штат обслуги, иностранные послы, в дороге присоединились приглашенные правители: император Иосиф II и король польский Станислав Август.

2 января 1787 года под гром салюта императорский кортеж выехал из Петербурга. Он состоял из 14 карет, 164 саней, в хвосте ехали еще 40 запасных. Маршрут был намечен следующий (и он был осуществлен): Смоленск, Новгород-Северский, Чернигов, Киев, оттуда до Екатеринослава плыть по Днепру. Перед порогами все пересаживаются в кареты, далее Херсон и Крым. Обратный путь: Черкассы, Бахмут, Тор, Изюм, Харьков, Курск, орел, Москва и, наконец, Петербург.

Выехали зимой, потому что в прочие сезоны в России бездорожье. Для самой Екатерины построили дом на полозьях. Дом состоял из кабинета с небольшой библиотекой и рабочим столом, гостиной, в которой могло бы разместиться восемь человек, в гостиной игорный столик – не без этого, – кресла и прочая мебель. В дороге императрица могла работать, она принимала сановников, писала бумаги, читала отчеты. Дом везли тридцать лошадей. Обедали и ужинали на постоялых, заранее построенных дворах. Павленко пишет: «От Петербурга до Киева было устроено 76 таких станций, на каждой из них приготовили 550 лошадей. На каждой станции сооружались помещения для хранения припасов: 3 рогатые скотины, 3 теленка, 15 кур и 15 гусей, два пуда крупитчатой муки, один пуд коровьего масла, 500 яиц, 6 окороков, фунт чаю, полфунта кофе, бочонок сельдей, 2 пуда сахару, вина белого и красного по 3 ведра, 50 лимонов и пиво».

Все это безумие было организовано Потемкиным. Правда, за дорогу он не отвечал, здесь трудились другие герои, но главным режиссером поездки был, конечно, князь Таврический. Он разослал с курьерами по большим и малым городам бумаги с указаниями ритуала встречи. Каждый из встречающих любого звания должен быть «в совершенном опрятстве», представители дворянства чтоб в парадных мундирах, улицы – перекрывать, больным и увечным на встречу ни-ни, и еще «чтоб монашество разного пола по улицам не шаталось», а сидело бы по кельям. И только одна радость всем доступна, радость и счастье, и крики «ура!» Это не что иное, как грандиозный спектакль от Балтийского моря до Черного, а труппа – все население России.

Главный бытописатель Потемкина у нас сейчас Пикуль, и он искренне возмущен надуманным, никчемным и несправедливым вошедшим в обиход выражением «потемкинские деревни». А кто сочинил этот унизительный слоган? Пикуль объясняет, что крылатое выражение возникло не в отечестве, а во враждебной нам Европе, некий русофоб саксонец Георг Гельбиг выбросил его на политический рынок. Мало того что слоган прижился за бугром, там и дома его поддержали враги Потемкина, те самые помещики, чьим беглым он дал в Тавриде вольную.

Строил ли он вдоль дорог картонные деревни или нет – не суть важно. Наверное, строил, потому что это суть неистребимая привычка русских. Мы строим «потемкинские дороги» перед приездом начальства, «потемкинские милиционеры» перекрывают шоссе из Домодедова и Шереметьева, перед приездом высокого начальства, зовется ли он генсеком, императором или президентом, у нас подметают степь, красят траву и истребляют комаров. И все-таки Потемкин молодец! Путешествие Екатерины было организовано великолепно, только очень дорого. Кто-то называет цифру в 7–8 миллионов, другие историки ее удваивают. По тем временам немыслимые деньги, но что мелочиться-то? Не в нашем это характере! Прокатитесь по губернским городам, и, если по нему не прошлась война, вы найдете бывший дорожный дворец Екатерины. Помимо дворцов еще сооружали триумфальные арки, а там встреча с оркестром, хлеб-соль, ружья палят, обыватели плачут от счастья… Бедная государыня, как у нее сил хватало.

Киев императрице не понравился. От древней столицы ничего не осталось. Две крепости, какие-то разрозненные дома, не город, а предместье, и улицы плохо мощены. Пишу об этой подробности, потому что в этот текст затесался будущий наш герой – Дмитриев-Мамонов (о нем подробно я расскажу позднее). Именно своему фавориту Екатерина поручила выразить Румянцеву свое недовольство по поводу Киева. Фельдмаршал оскорбился, добро бы сама государыня делала замечания, а чего ради этот молокосос вылез вперед. «Передайте ее величеству, – сказал он строго, – мое дело брать города, а не строить их и еще менее – украшать». У Екатерины хватило ума не обидеться, она согласилась с таким ответом.

После Киева императрица со свитой пересела на корабль, плавание по Днепру продолжалось 14 дней. Далее город Канев, здесь к свите императрицы присоединился Станислав Понятовский. Можно представить, как польский король ждал этой встречи, как волновался. Он прибыл в Канев очень загодя, долго готовился к встрече с Екатериной, потратив на украшение города, на иллюминацию и бал в честь императрицы, по свидетельству Сегюра, три миллиона. Встреча их была холодной. Екатерина сразу дала понять, что никаких воспоминания о далекой юности не будет. Она была величественна, великолепна и крайне официальна. На бал императрица не пошла. После праздника польский король присоединился к путешествующим.

Далее Кременчуг, первый город Новороссии. Город этот памятен в путешествии тем, что здесь Потемкин представил обществу уже военный театр – маневры, о которых Сегюр отозвался с большим одобрением. Армия была не игрушечная – настоящая. «В Кременчуге Потемкин доставил нам зрелище больших маневров, в которых участвовали 45 эскадронов конницы и многочисленная пехота. Я редко видывал такое прекрасное и многочисленное войско». Оценке французского посланника можно верить. До приезда в Россию Сегюр успел повоевать в Америке на стороне Вашингтона и получить за военные заслуги орден.

В Кременчуге архиепископ края Амвросий приветствовал императрицу длинной речью. Панегирик сей был тщательно отредактирован самим Потемкиным, он заставил архиепископа выучить речь наизусть. Закончил Амвросий словами благодарности Екатерине: «Сей край славе ее принадлежит, а потому народу оного была сугубо мать». Императрица-мать осталась очень довольна этим городом.

В Херсонесе к кортежу Екатерина присоединился австрийский император Иосиф II. Здесь уже вырос город, полный самой разноязычной публики, уже построена была оборонительная крепость, но главной его достопримечательностью был, конечно, флот. 15 мая в честь государыни состоялся спуск на воду готовых кораблей. Опережая фантазию Александра Грина, Потемкин построил для Екатерины паром с алыми парусами. В центре парома стоял роскошный трон. На воду спустили линейный корабль «Владимир» и два фрегата «Иосиф II» и «Александр».

В Бахчисарае Екатерина пять дней прожила «между мечетями и минаретами». Не будем подробно описывать все пункты путешествия, их сохранила хроника, но о Севастополе надо рассказать особо. Сегюр пишет: «Все придавало Севастополю вид довольно значительного города. Нам казалось непостижимым, каким образом в 2000 верстах от столицы, в недавно приобретенном крае, Потемкин нашел возможность воздвигнуть такие здания, соорудить город, создать флот, утвердить порт и поселить столько жителей; это действительно был подвиг необыкновенной деятельности». В Севастополе Екатерине устроили демонстрацию флота с выходом его в море и военными маневрами.

На обратном пути было еще значительное событие, в Полтаве, городе петровской славы, были устроены в честь приезда императрицы крупные маневры русских войск, изображавших битву 1709 года. В маневрах участвовали 70 батальонов, общее руководство осуществлял Потемкин. Эта настоящая, серьезная мужская игра очень понравилась императрице. Князь Таврический был горд. В конце пути Екатерина написала ему письмо: «Третьего дня окончили мы свое шеститысячеверстное путешествие, приехав на сию станцию в совершенном здоровье, а с того часа упражняемся в рассказах о прелестном положении мест, вам вверенных губерний и областей, о трудах, успехах, радении, усердии, попечении и порядке, вами устроенном повсюду».

Письмо полно оптимизма, но Россия была уже на пороге второй русско-турецкой войны, в которой Потемкин принимал самое активное участие.

Князь Таврический под другим углом

Теперь надо сбавить обороты и посмотреть на Потемкина под другим углом зрения. Да, он много сделал для России, он был полководцем, дипломатом, царедворцем, предпринимателем, он создал новую страну под названием Новороссийская, он был работоголик, мозг которого даже в минуты видимой лени беспрестанно работал. Он был яркой натурой, правителем огромного края, некоторые вообще называли его фактическим правителем государства, но не будем забывать, что для своих современников он, истинно народный герой, совмещал в одном лице мифологические образы – Распутина, Чапаева, Ломоносова и Абрамовича с его самой большой в мире яхтой. Можно представить, сколько врагов было у светлейшего при дворе, его не только боялись, но и ненавидели. И было за что.

Во всем он не знал умеренности – в религиозном экстазе, в пьянстве, в любви и, конечно, в работе, которая делалась словно сама собой. Марк Алданов пишет, что Потемкин «потерял чувство размера и в политике, и в частной жизни». по-моему, это очень точно.

Среди врагов Потемкина были не только черные завистники, сплетники и неудачливые карьеристы. Среди них были разумные, близкие ко двору сановники, радеющие о пользе отечества, и просто люди, пораженные слишком экзотическими причудами царского любимца. Потемкин был слишком избалован вниманием и любовью окружающих, любовью иногда искренней, а чаще показной. Ему все удавалось, и, словно дразня публику, он позволял себе кое-как одеваться, пренебрегать этикетом, то он «облит брильянтами», весь напомажен и ухожен, а то в халате на голое тело и босой принимает в спальне важных вельмож. Вспыльчивый, неуравновешенный, он позволял себе быть рабом плохого настроения, которое называл хандрой.

А.Г. Бритнер, ссылаясь на записки современника, описывает прием Потемкина в Могилеве в 1789 году: «Около семи часов перед губернаторским домом остановились его сани. Из них вышел высокого роста и чрезвычайно красивый человек с одним глазом. Он был в халате и его длинные нерасчесанные волосы, висевшие в беспорядке по лицу и плечам, доказывали, что человек этот менее всего заботится о своем туалете». Торжественная встреча, приветствие от жителей всех сословий, речи, поздравления, а он, великий, в халате и с нечесаной головой. Может быть, писавший эти строки перепутал халат с тулупом, ведь была зима, но парик-то, по обычаю времени, князь мог на себя нацепить. О своем туалете люди заботятся не только чтобы покрасоваться, но чтобы выказать свое отношение и уважение к встречавшим тебя людям. Собрались в большой зале, приветственные и хвалебные речи продолжаются, Потемкин сидит мрачный, смотрит в пол… «Князь все это время не открывал рта и не подымал головы, как с тем, чтобы проглотить большой стакан кислых щей, который ему подносили каждые четверть часа. Мне сказывали, что этот напиток, приготовленный для него необыкновенно густым, служил ему питьем и пищей, и он выпивал его в день до пятнадцати бутылок».

А на следующий день, когда «прошла ипохондрия», Потемкин был оживлен и весел, вместе со всеми обедал, принимал участие в разговоре – совсем другой человек, правда одежду так и не сменил, все тот же халат. В извинение князю скажем, что халат он перенял у турок, а у них это и повседневная, и праздничная одежда. Это уж потом халат стал у нас считаться чем-то интимным, домашним. В Туле и по сию пору бытует легенда о том, как принимали однажды в дворянском собрании графа Толстого. Уже вошла в обиход поговорка «граф, пахать подано», уже толстовцы хором твердили о «непротивлении зла насилием». В общем, дворянское собрание оделось соответственно, и обед был более чем скромным, а граф, вдруг забыв о «толстовке», явился во фраке с бабочкой. Я ни в коем случае не сравниваю Толстого с Потемкиным, только хочу сказать, что у гениев свои причуды, их поведение непредсказуемо.

Вот еще одно высказывание человека, относящегося к Потемкину вполне благожелательно. Глинка С.Н. (1776–1847) – сосед Потемкина по смоленской усадьбе, поменявший военную службу на перо, словом, широко известный литератор, – в своих «Записках» пишет: «И у нас, и в Европе говорили, что Екатерина и царствовала и привлекала сердца. ‹…› Ум ее постиг, что сильная богатая и чиновная аристократия домогается по духу своему угнетать то, что малочиновнее и маломощнее ее. А потому она и заметила в Наказе своем, что богатым должно полагать преграду к удручению бедных, и что чины суть принадлежность мест, а не лиц.

Князь Григорий Александрович Потемкин, из участи бедного смоленского шляхтича перешедший на череду князя Таврического, – Потемкин был при Екатерине главным оплотом от притязаний сильной аристократии, лучше сказать, против вельможной гордыни».

О привычках князя Таврическом он пишет очень выпукло: «Память, желудок и сладострастие его все поглощали. Он метил из гвардии в монастырь, а попал в чертоги Екатерины. В глубоком раздумье грыз он ногти, а для рассеяния чистил брильянты. Женщин окутал в турецкие шали, а мужчин нарядил в ботинки. Поглощал и ананасы, и репу, и огурцы».

Турецкие шали ввел в моду именно Потемкин. Они были у нас очень дороги, все-таки натуральный шелк. Рассказывали анекдот, что, желая сделать подарок тайной своей любви, конечно чьей-то жене, он всех дам на вечере одарил турецкими шалями, а потом сознался своей обожаемой, что сделал это ради нее одной.

А теперь представим, что думал по поводу Потемкина, скажем Ф.В. Ростопчин, представитель чиновной аристократии, наделенный «вельможной гордыней». Ростопчин вторит Глинке: «Иным казалось, что Потемкин, объевшись, не проснется, а он встанет, как ни в чем не бывало, и еще свежее. Желудок его можно уподобить России, она переварила Наполеона, и все переварит». В этом высказывании проглядывает если не симпатия, то уважение к Потемкину. Ростопчин был губернатором Москвы в 1812 году, отечественная война была у него на памяти, но при жизни князя Таврического он его ненавидел. Потемкин был враг номер один. И все окружение Ростопчина поддерживало такое же отношение к этому баловню судьбы. Ростопчин был очень близок с нашему послу в Лондоне С.Р. Воронцову, тот в свою очередь был другом Завадовского, это была элита двора, и она никак не могли простить Екатерине ее отношение к Потемкину. Уже после смерти фаворита Ростопчин писал: «… грядущие поколения не благословят его память. Он в высшей степени обладал искусством из добра делать зло и внушать к себе ненависть». У Семена Романовича Воронцова были свои заботы в отношении экс-фаворита. В начале царствования Александра I он отправил дочь из Лондона в Петербург, заявив при этом, что не решился бы сделать при Потемкине, поскольку тот не пропускал ни одной юбки.

Недоброжелателем Потемкина был и фельдмаршал Румянцев-Задунайский. Об отношение «простого люда» А.Т. Болотов в своем «Жизнеописании» – замечательном литературном памятнике XVIII столетия – пишет, что смерть Потемкина «поразила всю Россию не столько огорчением, сколько радостью».

Легенда о браке Екатерины и Потемкина основывается на мнении иностранных посланников и русских историках П.И. Бартеневе и Д.Ф. Кобеко. Всех мучил вопрос: почему они так странно расстались? Почему обычно щедрая императрица отпустила Потемкина с пустыми руками? Она, правда, пожаловала отставленного фаворита титулом князя Священной Римской империи, но где деньги, где крепостные, где, наконец, серебряный сервиз? Каких-либо документов, подтверждающих это венчание, нет. О нем известно только со слов племянницы Потемкина: Александры Васильевны Энгельгардт, по мужу графиня Браницкой. Она оставила записки, в которых подтверждает, что была на этом тайном венчании свидетельницей. История этих записок детективная. Они якобы попали к графу Строганову, который проживал в Одессе, и там погибли вместе с его архивом. Что тут скажешь? Для меня, например, не важно, были они венчаны или нет, но я думаю, что все-таки нет. Это в восемнадцать лет можно настаивать на венчании. А в сорок пять, да еще такой властолюбивой и прагматичной женщине, как Екатерина, у которой все и без брака было в руках…сомнительно.

Венчание якобы произошло в Москве, в церкви Вознесения, что у Никитских ворот, там позднее венчался Пушкин с Натальей Николаевной. Но про церковь Вознесения известно другое. Глинка пишет: «Потемкин не делал никакого духовного завещания, но он желал, чтобы в Москве на Никитской, где был скромный деревянный дом отца его, сооружена была церковь». Наследники не сразу озаботились выполнять волю покойного. Строительство завещанного храма было окончено только в 1812 году. Известно также, что Пушкин и Гончарова венчались в одном из приделов недостроенной церкви Вознесения, которая, очевидно, пострадала от пожара Москвы в отечественную войну. Но предупреждаю, что и относительно истории этой церкви имеются разночтения. Так что каждый имеет право выбрать свою версию. Архивы дома Романовых не сохранились. Мы никогда точно не узнаем, как был убит царевич Алексей, венчана ли императрица Елизавета с Алексеем Разумовским, оставил ли Александр I трон по собственной воле, став старцем Федором Кузьмичом, или «уклонился в могилу» после трудной болезни, как говорили в XVIII веке, не узнаем, самоубийцей ли был Николай I из-за неуспеха в Крымской войне, или естественная смерть унесла его из жизни.

Но помимо «семейных» отношений Потемкина с императрицей есть о чем поговорить. Легенда о браке хороша тем, что как-то с грехом пополам объясняет разрыв Потемкина и императрицы в 1776 году – власть не поделили, но при этом сохранили добрые отношения до самой смерти. Хотя и без всякого венчания ясно, что Екатерине нужен был на службе такой яркий, неординарный, гениальный, как утверждают многие современники, человек. Но одно точно – этим двум медведям в одной берлоге удалось договориться и поделить сферы влияния. Спальни отдельно, а прочие отношения остаются прежними.

То, что Потемкин поставлял императрице любовников, не подлежит сомнению. Один из его секретарей оставил такие сведения: многочисленные агенты Потемкина – а их было множество – подбирали подходящих молодых людей. После этого Потемкин заказывал их портреты, которые потом предлагал Екатерине: мол, выбирай, матушка. От этого рассказа сильно попахивает сплетней – совсем как альбом с фотографиями в публичном доме. Какие агенты, если питомник красавцев под рукой – вот они, кавалергарды. Глинка пишет: «дворяне смоленской губернии очень были заметны». А у нас сейчас петербуржцы «очень заметны» – это понятно, правителям всегда нужны свои люди. Вот Потемкин и подкладывал под бок государыни «своих людей». Живописцы с портретами для этого случая совсем не нужны.

А вот утверждение, что Потемкин с каждого из пристроенных на должность брал по 100 000 рублей – вполне похоже на правду. А почему бы не взять хотя бы из хулиганства, тем более что заранее известно, что императрица со временем заплатит твоему протеже гораздо больше? Страсть к богатству была у Потемкина поистине безгранична. Екатерина подарила ему два великолепных дворца – Мраморный (когда-то построенный для Григория Орлова) и Аничков, и оба Потемкин потом продал государству за бешеные деньги. В его увлечении роскошью было что-то мальчишеское, монтекристовское. Нравилось ему пить свой квас и разбрасывать налево и направо бриллианты.

Теперь о его отношениях с дамами. У Екатерины были фавориты, любовниц Потемкина современники кто с завистью, кто со злобой называли гаремом. Он не уступал императрице ни в страсти, ни в щедрости. Сколько их там было – поди разберись. Да ведь никто особенно и не считал. Во-первых, мужчины присвоили себе в любви особые права, а во-вторых, такая уж у Потемкина была аура, ему-де все позволено, потому что он и не человек вовсе, а игрушка природы. У Марка Алданова я вычитала, что после смерти князя в 1794 году в Германии вышел роман под названием «Князь тьмы и его возлюбленная». Князь тьмы – это наш герой, а возлюбленная – явно инкогнито. Вряд ли автор актер Альбрехт рискнул приплести к своему творению российскую императрицу. Алданов к месту вспомнил изречение Лескова: «Проклятие тому гусю, который дал перо, которым написана сия книга». Лучше не скажешь! Рассказывали, что Альбрехт написал свой шедевр в угоду Платону Зубову, который и после смерти ненавидел Потемкина. Через 15 лет этот роман был опубликован в России, то есть ненависти этой хватило на многие годы.

Кто прилепил к Потемкину это понятие – гарем? Вторая война с турками (о ней позднее) внесла свою лепту. Перед штурмом Измаила в 1790 году в русскую армию попал молодой Ришелье – названный впоследствии Эммануилом Осиповичем. Речь идет о дюке Ришелье – основателе Одессы, который в числе многих знатных аристократов оставил Францию после революции. Чтобы принять участие в штурме Измаила, Ришелье должен был получить разрешение Потемкина. Штаб стоял тогда в Бендерах. Потемкин принял Ришелье в огромной, залитой светом свечей комнате. В ней было полно офицеров, а на диване под огромным балдахином сидело шесть дам-красавиц. Рядом, естественно, Потемкин в халате.

А вот описание этой же залы в Бендерах князя Ланжерона: «Князь во время моего отсутствия велел уничтожить одну из зал дома, где жил, и построил на том месте киоск, где были расточены богатства двух частей света, чтобы прельстить красавицу, которую он желал покорить. Золото и серебро сверкали, куда ни посмотришь. На диване, обитом розовой материей с серебром, обрамленном серебряной бахромой и убранном лентами и цветами, сидел князь в изысканном домашнем туалете рядом с предметом своего поклонения, среди нескольких женщин, казавшихся еще красивее от своих уборов. А перед ним курились духи в золотых курильницах. Середину комнаты занимал ужин, поданный на золотой посуде».

Существует анекдот того времени о празднике, на котором дамам на десерт подали тарелку с алмазами и золотыми ложечками – черпайте, красавицы, сколько ваша душенька пожелает. Бал Потемкин давал в честь именин императрицы Екатерины. Рядом с Потемкиным сидела его возлюбленная – супруга генерала Долгорукова. Имя княгини было тоже Екатерина, и Потемкин шепнул ей на ухо, что бал дан в ее честь, а слова про императрицу сказаны лишь для прикрытия.

Во все концы России и Европы летели курьеры от князя Таврического, везли ему экзотическую еду, не забывали и репу, а также наряды для любимых женщин, духи, туфельки и драгоценности. Немудрено, что фельдмаршал Румянцев заходился в ярости, когда слышал все это. Правда, тогда война с Турцией шла уже на убыль. А вот выдержка из письма графа Чернышева, речь идет все про тот же лагерь под Измаилом: «Кроме общественных балов, бывающих еженедельно по два-три раза, у князя каждый день собирается немногочисленное общество в двух маленьких комнатах, великолепно убранных; в оных красуется вензель той дамы, в которую князь влюблен. Там бывают одни приглашенные… Впрочем, Бог знает, чем все это кончится, ибо ждут Браницкую, и уже послан офицер встретить ее. Г-жа Л. должна немедленно приехать и везет с собою молоденькую девушку, лет 15–16, прелестную, как амур…»

С любовницами Потемкина разобраться непросто. Известны имена некоторых красавиц – княгиня Долгорукова, княгиня Гагарина, госпожа де Витт, еще у него было пять племянниц, урожденных Энгельгардт, все красавицы, одна другой краше. Потемкин участвовал в их судьбе, девицы поселились в столице, были приближены ко двору, удачно вышли замуж и разбогатели. Александра, по мужу Браницкая, была любимицей и доверенным лицом князя, на ее руках он и умер. Надежду Энгельгардт Потемкин называл в шутку Надеждой безнадежной, видимо, за ее веселый нрав. Переписка с Варенькой, то бишь Варварой Васильевной, по мужу Голицыной, сохранилась.

Вот письма Потемкина: «Варенька, когда я люблю тебя до бесконечности, когда мой дух не имеет, опричь тебя, другой пищи, то если ты этому даешь довольную цену; мудрено ли мне верить, когда ты обещала меня любить вечно. Я люблю тебя, душа моя, – а как? Так, как еще никого не любил… Прости, божество милое; я целую всю тебя».

«Варенька, жизнь моя, ангел мой! Приезжай, голубушка, сударка моя, коли меня любишь…»

«Матушка, Варенька, душа моя, жизнь моя! Ты заспалась, дурочка, и ничего не помнишь… Я, идучи от тебя, тебя укладывал и расцеловал и одел шлафроком и одеялом и перекрестил…»