Текст книги "Фавориты Екатерины Великой"

Авантюристка имела на руках три подложных документа: завещание Петра I, «тестомент» – завещание Екатерины I о престолонаследии и духовное завещание Елизаветы. Сведения о Таракановой появились в Петербурге в 1773 году. Екатерина бросила невозмутимо: «Нет никакой надобности обращать внимание на эту побродяжку», но это была наигранная невозмутимость. Тут же был написан секретный указ: любым способом доставить тайно «побродяжку» в Петербург. Миссия эта была возложена на графа Алексея Орлова.

Как уже говорилось, Орлов в это время находился в Ливорно и жил очень широко. В его обязанности входило решать все дипломатические и политические дела, деньги из России лились рекой. Гордый недавней победой он заказал итальянскому художнику написать картину Чесменского боя. Тогда об абстракционизме еще не помышляли, а реальный бой на картине требовал реального воспроизведения действия на море. В угоду художнику палили пушки, ломали мачты и рубили такелаж, а потом, чтобы художник понял, наконец, как все было на самом деле, Орлов приказал взорвать еще годный корабль и сжечь все, что от него осталось. Художник понял, что к чему, картина вышла отменная.

И вот в августе 1774 года Орлов получил письмо от той самой особы, о которой ему писала Екатерина. Письмо представляло собой манифест и было подписано Елизавета II. Можно объяснить, на что рассчитывала эта женщина. Месяц назад был заключен с турками Кучук-Кайнарджийский мир, это так, но война с Пугачевым еще продолжалась, и исход ее не был ясен. Кроме того, до Италии дошел слух об опале Григория Орлова, за этим могла последовать опала всего клана бывшего фаворита. Была надежда, что Алексей Орлов согласится предать Екатерину, а с русским флотом он мог быть очень полезен.

Но Орлову подобное даже в голову не приходило. Он тут же отрапортовал в Петербург о появления самозванки. В сентябре 1774 года он написал императрице: «Есть ли эдакая в свете или нет (дочь Елизаветы), я не знаю; а если есть и хочет не принадлежащего себе, то я б навязал камень ей на шею и в воду. Сие же письмо при том прилагаю, из которого ясно увидите желание…» И далее все так же жестко, по-деловому, Орлов излагает свой план: он уже послал к самозванке верного человека – переговорить и найти способ привезти ее в Ливорно, а потом заманить на корабль и увезти в Россию.

Письмо самозванки привело Екатерину в ярость. Она тут же ответила Орлову – не медлить, любым способом выманить из Рагузы «сию тварь, столь дерзко на себя всклепавшую имя и природу», а в случае неудачи «то и бомб несколько в город метать можно».

Бомбы не понадобились. Орлов решил действовать по-своему. Операция по доставке самозванки началась. Он познакомился с княжной Таракановой, предложил ей помощь русской эскадры, снял для нее роскошный дом в Пизе, заплатил все долги, окружил ее почетом и принялся играть в любовь. Вот здесь и встает главный вопрос – игра это была или граф Орлов на самом деле влюбился? Сколько на эту тему написано, сколько метров кинопленки истрачено! Каждый из авторов отвечает на этот вопрос по-своему, но сама княжна поверила Орлову безоглядно. Он был красавец почти двухметрового роста, победитель на море и глава русской эскадры – богатырь и рыцарь одновременно.

Дальше все было просто. Как и планировалось, княжну заманили на корабль, там ее с Орловым обручили или обвенчали – не суть важно, потому что обряд вел переодетый в платье священника матрос. После этого княжна была арестована. Она негодовала, звала «мужа», но ей было сказано, что граф Орлов тоже арестован. Зачем? Может, это был акт милосердия, предательство судьбы иной раз легче перенести, чем предательство возлюбленного.

Эскадра под командой адмирала Грейга взяла курс на Кронштадт, Орлов же сошел на сушу. Он предпочел добираться до родины сухопутным путем.

11 мая 1775 года русская эскадра прибыла в Кронштадт, а 25 мая княжна Тараканова и ее спутники – два поляка, Доманский и Чарномский, – были заключены в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Начались допросы, они велись по-французски. Следствие вел князь Голицын, человек мягкий и незлобивый, но его княжне удалость вывести из себя.

Двор в это время находился в Москве, он прибыл туда сразу после казни Пугачева, состоявшейся 10 января 1775 года. Кажется, Екатерине больше ничего не угрожало, и она могла быть милосердной, но не тут-то было. Императрица очень внимательно следила за ходом следствия, курьеры с депешами мотались между двумя столицами, как маятники. Княжна должна была внятно ответить на два основных вопроса: кто она такая и кто надоумил ее замыслить интригу с посягательством на трон русский? Следствие длилось семь месяцев, но ни на один из этих вопросов Тараканова не ответила. Княжна не молчала, она не закрывала рта, придумывая, как Шехерезада, все новые и новые истории: вспоминала детство, которое прошло в Персии… или в Сибири, или в Киле, – она путалась, рассказывала о своем романе с польским посланником в Париже Огинским, или о князе Лимбургском, который «любил ее страстно и обещал жениться». Искренне уверяла, что она никогда не называла себя дочерью императрицы Елизаветы, все это происки ее врагов, а важные бумаги, при ней найденные, всего лишь копии, подброшенные ей недоброжелателями. Нет, она не претендовала на трон, в Персии она имеет несметные богатства… При этом все опросные листы она подписывала именем Елизавета, чем несказанно раздражала Екатерину.

Голицын был в отчаянии:

– Если вы жили в Персии, то знаете персидский язык. Извольте написать на нем что-нибудь.

Княжна с готовностью написала на листе бумаги непонятные письмена. Голицын призвал ученых мужей из Академии наук, те заявили, что знаки эти никакого отношения к персидскому языку и вообще к какому-либо языку не имеют.

– Что все это значит? – спросил арестованную Голицын.

– Это значит, что у вас в академии сидят неучи, – ответила Тараканова невозмутимо.

Княжна просила об одном – о личной встрече с императрицей и даже писала Екатерине письма. Она все объяснит самой государыне, она может быть полезной России! Ответ Екатерины Голицыну: «Дерзость ее письма ко мне превосходит, кажется, всякого чаяния, и я начинаю думать, что она не в полном уме».

Чахотка появилась у княжны Таракановой еще в Венеции, в крепости она уже кашляла кровью. Здесь же, в Алексеевском равелине, у нее родился ребенок от Алексея Орлова. В декабре 1775 года она скончалась. Вот и вся история.

А что граф Орлов? В декабре 1775 года он приехал в Россию и подал в отставку от всех должностей по болезни. Указ Военной коллегии от 11 декабря 1775 года: «В именном, за подписанием собственной ее императорского величества руки, высочайшем указе, данном Военной коллегии сего декабря 2 дня, изображено: генерал граф Алексей Орлов-Чесменский, изнемогая в силах и здоровье своем, всеподданнейше просил нас о увольнении его от службы. Мы, изъявив ему наше монаршее благоволение за столь важные труды и подвиги его в прошедшей войне, коими он благоугодил нам и прославил отечество, предводя силы морские, всемилостивейшее снисходим и на сие его желание и прошение, увольняя его по оным навсегда от всякой службы. О чем вы, господин генерал-аншеф и кавалер, имеете быть известны». Далее подпись.

Из-за чего Алексей Орлов в 38 лет «изнемог» в богатырском своем здоровье? Какая это была болезнь – физическая или душевная? Что бы мы ни говорили о самозванке, она была яркой личностью. Да и сама смерть ее создала ей мученический ореол.

После отставки Алексей Орлов большей частью жил в Москве, в Нескучном, иногда уезжал за границу. Он был независим, богат, знатен и очень популярен в обеих столицах. Жил он широко, шумно, имел открытый дом. В 1782 году он женился на юной Авдотье Николаевне Лопухиной. Екатерина этот брак одобрила и откликнулась самым теплым письмом. Через три года у графа родилась дочь Анна. Через год после рождения дочери Авдотья Николаевна умерла. Алексей Григорьевич был очень хорошим отцом, она была его отрадой до самой его кончины.

Истинной страстью его также стало коннозаводское дело. Скрестив лошадей разных пород, он вывел тип рысистой верховой лошади, которая как нельзя лучше подходила для климатических условий России. Орловский рысак – о ней все знают.

В 1787 году началась вторая турецкая война, и императрица вновь призвала Алексея Орлова на службу, чтобы он встал во главе русского флота. Правильнее будет сказать, что она не призвала, а пригласила Орлова, оставив за ним возможность отказаться. Этой возможностью он и воспользовался, как всегда сославшись на болезнь. Кажется, императрица обиделась, но не ухудшила своего отношения к Чесменскому герою. В 1795 году Екатерина вспомнила о старых заслугах Орлова. «… В знак же моего к вам благоволения посылаю вам табакерку. Вся цена ее состоит в изображение того памятника, который славу нашу и знаменитые отечеству заслуги ваши свидетельствуют». Речь идет о колонне в честь победы Орлова при Чесме, поставленной на озере в Царском Селе.

В 1796 году Екатерина скончалась, на трон взошел ее сын Павел. Вот здесь новоиспеченный император вспомнил все грехи Алексея Орлова. Павел решил перезахоронить останки отца, перенеся их в Петропавловский собор. По Невскому тянулась длинная процессия, народу – тьма. Алексею Орлову выпало нести корону покойного императора. Кто-то из ближайших сановников в этой процессии чуть сознание от страха не потерял, а Орлов выполнил свою задачу спокойно и с достоинством.

При Александре I Алексей Григорьевич Орлов был опять в чести и при деле. При войне с Наполеоном 1806–1807 годов он был главнокомандующим пятой областью земского войска. Умер граф Орлов в 1808 году в возрасте 71 года. Дочь его Анна, как водится, красавица и умница, замуж не вышла. Всю свою жизнь она посвятила себя церкви, живя в Юрьевом монастыре. Там она и похоронена.

Фавориты

Заслуги Екатерины II во внешней и внутренней политике неоспоримы. Одна из самых образованных правителей Европы, она была работоголиком, «неутомимой труженицей» на троне. Фридрих II с обидой и насмешкой заметил как-то: «Мне сказали, что она работает больше, чем я». У Екатерины были сильная воля, государственный ум, легкий характер и хорошо развитое чувство юмора.

Все это идет со знаком «плюс», но чувствуете, куда я клоню? Есть одна тема, которая раньше деликатно обходилась, а сейчас о ней пишут даже с некоторым упоением. Тема эта – слабости Екатерины, то есть фаворитизм, в котором она, с точки зрения потомков, «перелишила». Н.И. Павленко в своем бытописании императрицы сообщает: «Ни до Екатерины, ни после нее распутство не проявлялось в такой откровенно вызывающей форме». Он даже употребил сильное слово «разврат».

Екатерина Великая не входит в число моих любимых исторических персонажей. Конечно, знакомясь с ней ближе, тут же подпадаешь под ее обаяние, но не об этом речь. Просто у меня к этой императрице совсем другие претензии. Вступление ее на трон ознаменовалось убийством мужа, уход из мира – убийством сына. «Я имела счастье встретить хорошие и истинные принципы, которые способствовали к достижению мной громадного успеха. Я имела и несчастья, которые происходили от ошибок, к которым я была совершенно непричастна и происшествия, быть может, от неточного исполнения моих желаний» – это ее слова. Она не говорила прямо – «убейте моего мужа» или «убейте Ивана Антоновича», но эти люди ей очень мешали. А рядом были другие люди, которые умели угадывать ее желания. Такие угодники были и при царизме, и при сталинизме, и при «застое», есть они в избытке и в новых временах. О них у нас говорят – бежит впереди паровоза. И уж конечно, Екатерина не имела прямого отношения к убийству сына, которое последовало через четыре года после ее смерти, но оно было сделано руками ее фаворитов, которые загодя мысленно были к этому подготовлены. Неуважительное, пренебрежительное отношение к Павлу ее любовников в течение всех лет ее правления создало особую атмосферу, при которой убийство в Михайловском замке стало возможным. Павел, понятное дело, сумел, как и его отец, настроить против себя гвардию, сановников – общественность, как сейчас говорят. Но характер – это тоже плоды воспитания и отношения к нему маменьки. Недаром в Европе Павла прозвали «русским Гамлетом».

Вообще, все великие почему-то гнобили, а то и убивали своих детей. Тут и Иван Грозный, и Петр I, и Иосиф Сталин, если хотите. Пошевели наш вождь пальцем, и жизнь его плененного сына была бы спасена. А казнь Мировича? При Елизавете существование Ивана Антоновича было ужасным, но он был жив. Зачем Мировича казнили? Ведь всех миловали, ссылали в Сибирь или на Камчатку, а этому голову отрубили. Чтоб молчал, не сболтнул лишнего. И все это Екатерине легко прощается. А вот фаворитов никак не могут простить.

Сколько их было – фаворитов – десять, двадцать, тридцать? Историки сошлись на цифре «двадцать один». Вот список возлюбленных, составленный Лонгиновым в середине XIX века: князь Г.Г. Орлов (1759–1772), А.С. Васильчиков (сентябрь 1772-лето 1774), князь Г.А. Потемкин (ноябрь 1774–1776), П.В. Завадовский (ноябрь 1776-июль 1777), С.Г. Зорич (июнь 1777-июнь 1778), И.Н. Корсаков (1778-июнь 1779). До 10 октября 1779 года через спальню императрицы прошли Стахиев и Страхов. Время с октября 1779-го по март 1780 года принадлежало В.Я. Левашову и Н.П. Высоцкому. А.Д. Ланской (апрель 1780-июль 1784), где-то в этот же промежуток возник некто Мордвинов. А.П. Ермолов (с февраля 1783-июнь 1789), А.М. Дмитриев-Мамонов (июль 1786-ноябрь 1789), князь П.А. Зубов (июль 1789-ноябрь 1796). Есть еще пара-тройка неведомых имен. Я.Л. Барсков настаивает еще на двух фамилиях – Милорадовича и Миклошевского. Вот такой послужной список!

Были еще наверняка случайные, незафиксированные связи, дурная молва в народе и куча скабрезных анекдотов. Каждый изголялся, сообразуюсь с собственным воображением. А вообще-то свечки никто не держал, а нам из нашего далека кривить губы в праведном негодовании и вовсе не пристало. Развратница, говорят. XXI век, поглядись в зеркало! Сейчас, в век сексуальной революции, гомосексуализм и лесбиянство стало нормой, развратом называют только педофилию и скотоложество, а там, смотришь, ссылаясь на гуманизм и политкорректность, и это найдут способ оправдать.

Я не феминистка, у меня было «очень ограниченное число мужчин» (при подсчете из пяти пальцев три будут лишними), но я готова защищать в этом вопросе Екатерину. У мужчин повышенный интерес к противоположному полу никогда не считался смертным грехом. Слово «бабник», равно как и «пьяница», всегда находил в народе понимание и добрую усмешку. Всем известно, и Андрей Кончаловский, очень уважаемый мной человек, по телевизору популярно объяснил, что генетическая задача мужского пола – сеять семя. Мужики его и сеют, обрастая кучей любовниц и случайных связей. Но если бы этот «посев» сочетался, например, с физической болью, думаю, что урожайность здесь весьма подсократилась. Но нет, на своих «полевых» работах мужчины получают максимум удовольствия (при минимум ответственности). Думаю, что и женщины имеют право на физическое удовольствие.

Фаворитизм не Екатерина выдумала, нравы XVIII века были очень свободны. Если бы на каждую даму во Франции поставили счетчик… В своих любовных утехах Екатерина, по крайней мере, была порядочным человеком – мужей от жен не уводила, в отношениях с любовниками была честна, при расставании голов не рубила, а награждала по-царски.

Так что не о чем говорить, не будь она императрицей. Но Екатерина ею была, а здесь и суд другой. Занимайся любовью сколько хочешь, но не за счет налогоплательщиков! От подарков ее красавцам трещала казна. К. Валишевский дает поименный список в рублях – кто сколько получил за свои услуги. Общая сумма 92 500 000 рублей. По курсу того времени – 400 миллионов франков. Кто вел подсчет расходов государыни? Оказывается, английский посланник Гарри – не поленился, чем-то интересна была ему общая сумма для своих дипломатических дел.

XVIII век был веком фаворитизма, но нигде, ни у нас, ни в Европе (не будем говорить о гаремах), не было искусственно созданного института по подбору кандидатов на царское ложе, не было системы «обработки и транспортировки» кандидата в фавориты к месту назначения. Ничего похожего не было во времена Григория Орлова.

В 1778 году посланник Корберон пишет в своей депеше: «В делах России замечается нечто вроде междуцарствия, которое происходит в промежуток времени между смещением одного фаворита и воцарением другого. Это событие затмевает все остальные. Оно направляет в сторону и сосредотачивает все интересы; и даже министры, на которых отражается это влияние, приостанавливают свои дела до той минуты, пока окончательный выбор фаворита не приведет их умы в нормальное состояние и не придаст машине обычный ход».

Итак, окружение императрицы отметило, что на каком-то гвардейце императрица задержала свой взор. Государственная машина тут же начинает работать. Госпожа Перекусихина Марья Савишна, любимая камер-фрау и доверенное лицо императрицы, отводила молодого человека к врачу Рожерсону, личному лейб-медику государыни. Если обследуемый получал «добро», его передавали на руки статс-даме Прасковье Брюс или госпоже Протасовой. Валишевский пишет, что о заботах этих дам и «их щепетильных обязанностях мы затрудняемся высказаться более определенно». Все, прошел экзамен на годность. Наверное, потом баня, стрижка. Его ведут в царскую спальню… Теперь он фаворит, у него собственные, великолепно обставленные покои, роскошный стол, свои слуги, портные и парикмахеры, словом, рай, но рай этот огорожен прочной золотой решеткой. Ты, красавец, на должности, поэтому шага ступить не можешь без разрешения императрицы, не имеешь права в одиночку выйти из дворца, тебе нельзя встречаться с товарищами, и вообще ты обязан порвать все старые связи. Ты – собственность государыни.

На следующий день молодой человек в чине флигель-адъютанта ее величества приставлен ко двору. Ровно в десять часов вечера по заведенному порядку Екатерина оставляет общество и направляется в свои покои, фаворит спешит вслед, чтобы потом с замиранием сердца по потайной лестнице проникнуть в ее опочивальню.

Сплетен вокруг жизни императрицы было великое множество, любопытство не утихало и после ее смерти. Вот самая расхожая байка. Истопник в спальне императрицы топит печь, а она все жалуется: зябко мне, зябко. Истопник нашел другой способ обогрева государыни – отсюда и пошла графская фамилия Тепловых. Можно ли верить этому анекдоту? Ведь чистое народное творчество! В этом есть что-то трогательное, как в легенде о названии усадьбы Остафьево: Вяземский провожал Жуковского (может быть, Жуковский Вяземского – не суть важно), и большой сундук никак не влезал в карету. Тогда хозяин в сердцах сказал: «Ах, оставь его!» Чистый Хармс… но народ, гуляя по остафьевскому парку, с удовольствием пересказывает эту легенду.

Каждый к проблемам пола относится по-разному и строит мир в соответствии с собственным видением и вкусом. У меня в далекой молодости произошел смешной разговор. Я читала своему шестилетнему сыну и соседскому мальчику сказку, рядом с вязанием сидела нянька соседского мальчика – суровая, молчаливая старуха. Она вяжет и тоже внимательно слушает историю про избушку лубяную и ледяную. Ледяная у лисы растаяла, и она выгнала зайца из его лубяной – ну что я вам буду пересказывать, все без меня знают эту сказку. Спасителем зайца стал петух, и «стали они вдвоем жить-поживать и добра наживать». Вдруг нянька подняла глаза от вязания, посмотрела на меня испытующе и спросила:

– Нин, неужели они и впрямь «жили»?

Когда до меня дошел смысл вопроса, я опешила. Ведь такое в голову не придет! А вот ведь пришло. Уж если петух и заяц вызвали такой нездоровый интерес, то можно представить, что сочинит обыватель про Екатерину и ее фаворитов. Поэтому в своих рассказах я буду ссылаться только на реальные факты, никаких домыслов.

Некий путешественник попал в Зимний дворец. Осматривая апартаменты царской семьи… Не понимаю, экскурсии там, что ли, водили, но Валишевский пишет об этом очень уверенно. Продолжаю, осматривая дворец, наш вояжер попал в два небольших салона, примыкавшие к спальне. Один салон был украшен драгоценными миниатюрами с изображением самых смелых любовных сцен, а в другом на стенах висело множество мужских портретов – близких Екатерине людей. Другой путешественник, поляк Нимцевич, описывал дома, которые были построены для Екатерины по дороге в Крым в 1787 году: «Спальни императрицы везде были устроены по одинаковому плану; возле ее кровати помещалось громадное зеркальное панно, двигающееся посредством пружины; когда оно поднималось, то за ним показывалась другая кровать – Мамонова». Оставим эти рассказы на совести рассказчиков.

Мне и сейчас хочется попытаться оправдать Екатерину. Вряд ли она сама придумала и осуществила план этого министерства любви. Думаю, что все это было сделано руками угодников, тех, которые заглядывают в глаза, читают в них немой приказ, а потом воротят такое, что и на ум не придет. Устроили ей доверенные люди удобную, романтическую жизнь, и спасибо. А кто сказал, что человек в старости чужд романтики? Под зеркалами с Мамоновым она лежала в возрасте 59 лет. Последний фаворит Платон Зубов был младше ее на 36 лет.

Мне хочется вспомнить историю, о которой пишет Дашкова. Она встретилась в Григорием Орловым в Лейдене, случайно. Он уже не был фаворитом, был женат и приехал за границу, чтобы возить больную жену по врачам. В приемной у врача Орлов и столкнулся с Дашковой. Потом Орлов нанес ей визит. Дашкова была этим явно недовольна, но была вынуждена быть вежливой. Первая фраза Орлова была неожиданной:

– Я пришел к вам другом, а не врагом.

Рядом с Дашковой находился ее семнадцатилетний сын. Он окончил с отличием Дублинский университет, получил звание магистра. Дашкова очень гордилась сыном.

«– Судя по мундиру вашего сына, – сказал Орлов, – он еще в кирасирском полку; я путешествую ради здоровья моей жены, состою еще на службе и числюсь командиром кирасирского полка; если желаете, княгиня, я напишу императрице и попрошу ее перевести его в мой полк, вследствие чего он сразу будет повышен на два чина».

Дашкова как могла отказывалась от хлопот Орлова, ссылаясь на то, что уже просила о сыне князя Потемкина – президента военной коллегии, а он может обидеться, если она прибегнет еще к помощи Орлова. Кроме того, императрица – крестная ее сына, и потому можно надеяться, что она разумно решит его судьбу.

«– Я не понимаю, чем Потемкин здесь мог обидеться, – возразил Орлов и добавил, глядя на ее сына: – трудно представить себе более красивого юношу, чем князь Дашков».

Эта фраза не только обеспокоила Дашкову, но и напугала. Поскольку произнес ее бывший фаворит, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что он имел в виду.

Та же тема проскользнула и при втором визите к Дашковой Орлова. «Глядя в упор на моего сына, он сказал:

– Я жалею, князь, что меня, вероятно, не будет в Петербурге, когда вы туда приедете. Я убежден, что вы затмите фаворита, а так как с некоторых пор мне вменили в обязанность вести переговоры с отставленными фаворитами и утешать их, я с удовольствием занялся бы этим, если бы он принужден был уступить вам свое место.

Эта странная речь заставила меня жалеть, что сын при ней присутствовал; я поскорее выслала его из комнаты, прежде чем он сам успел ответить… Когда мой сын вышел, я высказала князю мое удивление, что он обращается с подобными словами к семнадцатилетнему мальчику и компрометирует императрицу; причем добавила, что никогда не знала этих фаворитов; если некоторые ее генерал-адъютанты и жили во дворце, то тому виной было доверие к ним императрицы; попросила его никогда не говорить так в моем присутствии и еще менее в присутствии моего сына, которого я воспитываю в самом беспредельном уважении и преданности к своей государыне и крестной матери, надеюсь, что он будет любимцем только хороших людей. Ответ князя, Орлова был в обычном его стиле, и, следовательно, не стоит его повторять».

Я привела эту очень длинную цитату, чтобы поразмыслить над ней. Орлову Дашкова ничего не простила, это ясно, другом его быть не желает и пишет о нем очень недоброжелательно. Поведение Орлова можно объяснить двояко. Первое – он действительно хотел помочь Дашковой и по простоте душевной намекнул ей на самый благоприятный исход дела. Второй вариант – видя, что гордая дама осталась такой же чванливой, как раньше, он решил поддразнить ее и высмеять ее безукоризненные и правильные речи. Есть правда и третий вариант – Дашкова, сама того не ведая, присочинила подробности, сделала свои домыслы реальностью. Но в домыслах все и дело. Твердя направо и налево о своей преданности и любви к императрице, воспевая ее ум, способности, образованность, желание нести добро, она всерьез опасается, что Екатерина может сделать собственного крестника, еще, по сути, мальчика, своим любовником. Было от чего прийти в ужас. И надо учесть, что Дашкова не была в России много лет, то есть информация о смене фаворитов у Екатерины приходила к ней из иностранных источников. Вся европейская элита следила за русским двором.

Кто там в это время делил царское ложе? Это где-то 1779–1780 годы. Левашов, наверное, человек незначительный, он быстро потеряли свою «должность», о нем и сказать-то нечего. Так что императрица была в поиске, а поставлял ей молодых людей именно Потемкин. Он хотел, чтоб фавориты были под присмотром и зависели от него, так оно надежнее.

Но обошлось. Дашкова с сыном вернулась из заграничного вояжа в 1780 году. Императрица приняла их ласково. Сказала молодому человеку много хороших слов, но на какие-то другие, более близкие отношения даже не намекала.

Многие гвардейцы мечтали попасть в фавориты. Что они думали при этом, не угадаешь. Может быть, говорили они себе, пережду год-два, ублажу старуху, но зато потом буду обеспечен на всю жизнь. Но не исключено, что некоторые искренне влюблялись в императрицу. В наше время юные красавицы выходят замуж за богатых стариков и делают это по любви. Их манят не только блеск денег и жажда безбедной жизни, но и богатство натуры избранника. Харизма его, жизненная сила, власть и ум бывают настолько привлекательны, что вызывают ответное чувство.

Юный красавец князь Кантемир, игрок, кутила и «гуляка праздный», попав во дворец в караул, два раза тайно проникал в покои императрицы. Мысль была: если поймают за руку, скажу, что ошибся дверью. Две попытки были неудачны, комната Екатерины была пуста, а на третий раз повезло. Он упал на колени перед императрицей и, целуя подол платья, начал лепетать что-то о счастье и страсти. Екатерина вызвала офицера, Кантемира арестовали. Конечно, она пожалела молодого дурака, велела отвезти его к дяде его Чернышеву и наказать, чтобы лучше следил за племянником. А сколько их было, таких случаев, когда «ошибались дверью», мы не знаем.

Она нравилась мужчинам и в молодости, и в старости, потому что была замечательной собеседницей, была остроумна и умела слушать. Но и красота ее, и женственность играли огромную роль. Гримму Екатерина писала: «Уверяю вас, красота ни в коем случае не лишняя, я всегда придавала ей огромное значение, хотя сама никогда не была красавицей». Рюльер пишет о Екатерине в 1762 году: «Ее фигура приятна и благородна; походка гордая. Вся она и ее манеры полны грации, вид у нее царственный. Черты лица говорят о сильном характере. Голова хорошо посажена на высокой шее; соединение этих частей в особенности в профиль и поворот головы – замечательной красоты, что она старается немного дать почувствовать. Лоб широк и открыт; нос с небольшой горбинкой, губы свежие, украшаются зубами. Подбородок немного великоват и имеет вид двойного, без того она бы была полна. Ее волосы каштанового цвета и чрезвычайно красивы; брови темные, глаза карие, прекрасные; отражение света придает им голубоватый оттенок; цвет лица чрезвычайно свежий. Гордость – главный характер ее физиономии. Приятность и доброта, также выраженные в ней, для более проницательного взгляда кажутся только следствием чрезмерного желания нравиться». Это в 33 года, и желание нравиться вполне естественное.

Про нее пишут, что в последние годы у Екатерины не было переднего зуба. Понятное дело, некрасиво, но приятность и доброта остались и в шестьдесят лет! Правда, молодые любовники вряд ли считали это главным достоинством.

При всем при том Екатерина была строга в вопросах нравственности и, как пишет Валишевский, «стыдлива». Сегюр вспоминает, как в карете во время длинного пути императрица попросила его прочитать какое-нибудь стихотворение. Дипломат тут же откликнулся. Стихи были веселые, но несколько легкомысленного содержания. Дамы и кавалеры весело смеялись, а Екатерина нахмурилась и прервала декламацию каким-то вопросом. Ей хотелось сменить тему разговора.

В 1790 году, когда уже прогремела французская революция, Екатерина, беседуя со своим секретарем, сказала: «Эта страна погибла оттого, что там все предались разврату и порокам. Опера Буф развратила всех. Я думаю, что французские гувернантки ваших дочерей все б… Берегите нравы!» Понятно, что императрица говорила это в запальчивости, но при этом любопытно знать, как она оценивала саму себя? Или все это игра? Она сочинила себе внешний образ государыни всероссийской и играла его с упоением, забывая отличать правду от лжи.

Не скажешь, что русское общество ей откровенно подражало, возможностей не было, да зачастую и охоты. Но жизнь двора не была тайной для общества. Раз можно красть наверху, то почему нам нельзя – лозунг и екатерининского времени очень подходит и нам, триста лет спустя. И также если государыня вытворяет с молодыми людьми, что ей хочется, значит, подобное всем позволено.

У русской знати и без гувернанток-француженок было много возможностей заводить любовные связи. Я уж не говорю о собственных крепостных, иные баре целые гаремы себе заводили, но весьма модным было, например, брать на содержание актрис. Про Безбородко, первого министра, известны такие истории, что вслух не расскажешь.

А теперь продолжим наш рассказ о фаворитах Екатерины.