Текст книги "Оптимизм вопреки отчаянию"

Ужас не поддается описанию: Ноам Хомский о последнем этапе войны с террором

(Первоначально опубликовано в Truthout 3 декабря 2016 года)

С.Д. Полихрониу: Я хотел бы услышать ваши мысли о последних событиях, связанных с войной против терроризма, – политикой, которая восходит ко временам Рейгана и впоследствии превратилась в доктрину [исламофобских] «крестовых походов» Джорджа Буша, совершаемых ценой жизни невинных людей, и имевшей поистине глубокие последствия для международного права и мира во всем мире. Война с терроризмом, кажется, вступает в новую и, возможно, более опасную фазу, когда другие страны вступают в бой с политическими целями и интересами, отличными от США и некоторых их союзников. Во-первых, согласны ли вы с приведенной выше оценкой эволюции войны с терроризмом, и если да, то какими, скорее всего, будут экономические, социальные и политические последствия постоянной глобальной войны с террором, в частности для западных обществ?

Ноам Хомский: Две фазы «войны с террором» отличаются друг от друга, за исключением одного важного момента. Войны Рейгана очень быстро превратились в кровожадные террористические войны – вероятная причина того, почему они «прекратились». Его террористические войны имели ужасные последствия для Центральной Америки, Южной Африки и Ближнего Востока. Центральную Америку – самая непосредственная цель – еще предстоит восстановить. Одна из основных причин ее состояния (редко упоминаемая) – нынешний кризис беженцев. То же касается второго этапа, объявленного Джорджем Бушем 20 лет спустя, в 2001 году. Прямая агрессия привела к разорению крупных регионов, а террор принимал новые формы. В частности, проводимая Обамой кампания глобального уничтожения (террористов. – Пер.), которая уже вошла в историю терроризма, как и другие подобные попытки, вероятно, создает подготовленных боевиков быстрее, чем убивает подозреваемых.

Целью войны Буша была «Аль-Каида». Один за другим удары молота – Афганистан, Ирак, Ливия и за их пределами – свидетельствовали об успехах в распространении джихадистского террора из небольшого племени в Афганистане практически на весь мир, из Западной Африки через Левант и далее в Юго-Восточную Азию. Это одна из историй великих политических триумфов. Между тем «Аль-Каиду» сменили гораздо более жестокие и деструктивные элементы. В настоящее время ИГИЛ («Исламское государство»)[4]4
  Террористическая организация, запрещенная в России.


[Закрыть] удерживает рекорд по чудовищной жестокости, но и другие «претенденты» на титул не отстают. Динамика этого процесса была исследована в важной работе военного аналитика Эндрю Кокберна, в его книге «Kill Chain». На основании документов он показывает, что, когда вы убиваете одного лидера, не затрагивая корней и причин самого явления, на его место, как правило очень быстро, приходит кто-то более молодой, более сведущий и более жестокий.

Одним из следствий этих достижений является то, что мировое общественное мнение с большим отрывом рассматривает США как самую большую угрозу для мира. Далеко позади, на втором месте, находится Пакистан, опасность которого завышается, вероятно, голосами из Индии. Дальнейшее движение в этом направлении, возможно, даже создаст угрозу полномасштабной войны с озлобленным мусульманским миром, в то время как западные общества подвергнут сами себя внутренним репрессиям и ограничениям гражданских прав и будут изнывать под бременем огромных затрат, реализуя самые смелые мечты Усамы бен Ладена, а сегодня – ИГИЛ.

С. Д. П.: В США политические дискуссии вокруг «войны с террором», о разнице между явными и тайными операциями практически сошли на нет. Между тем выявление террористических групп и выбор акторов или государств, поддерживающих терроризм, оказываются не только совершенно произвольными, но в некоторых случаях обвиненные поднимают вопрос о том, является ли «война с террором» на самом деле настоящей войной против терроризма или же это лишь ширма для оправдания политики глобальных завоеваний. Например, в то время как «Аль-Каида» и ИГИЛ, несомненно, есть террористические и кровавые организации, тот факт, что союзники США, такие как Саудовская Аравия и Катар, и даже страны – члены НАТО, такие как Турция, активно поддерживают ИГИЛ, либо игнорируется, либо серьезно преуменьшается политиками и основными СМИ США. У вас есть какие-либо комментарии по этому поводу?

Н. X.: То же самое касается Рейгана и версии «войны с террором» Буша. Для Рейгана это был повод для вмешательства в дела Центральной Америки, которое сальвадорский епископ Ривера-и-Дамас, сменивший убитого архиепископа Оскара Ромеро, охарактеризовал как «войну на уничтожение и геноцид беззащитного гражданского населения». Еще хуже дела обстояли в Гватемале и совсем ужасно – в Гондурасе. Никарагуа была единственной страной, обладавшей армией для защиты от террористов Рейгана; в других странах силами безопасности были террористы.

В Южной Африке «война с террором» послужила предлогом для поддержки агрессии ЮАР у себя дома и в регионе, что имело ужасные последствия. Ведь мы должны были защищать цивилизацию от «одной из наиболее печально известных террористических групп» в мире – от Африканского национального конгресса Нельсона Манделы. Сам Мандела оставался в террористическом списке США до 2008 года. На Ближнем Востоке «война с террором» впоследствии привела к поддержке кровавого вторжения Израиля в Ливан и многому другому. Бушу это дало повод для вторжения в Ирак. И это продолжается.

То, что происходит в Сирии, настолько ужасно, что не поддается описанию. Главная группировка сухопутных войск, противостоящих ИГИЛ, похоже, курды, как и в Ираке, где они находятся в списке террористов США. В обеих странах они являются главным объектом нападения нашего союзника по НАТО Турции, которая также поддерживает отделение «АльКаиды» в Сирии – «Фронт ан-Нусра». Последний

едва ли отличается от ИГИЛ, хотя между ними есть конфликт интересов. Турецкая поддержка «Фронта ан-Нусра» так велика, что, когда Пентагон направил против него несколько десятков обученных бойцов, Турция, видимо, предупредила «Фронт ан-Нусра», который мгновенно уничтожил их. Группировка «Фронт ан-Нусра» и тесно связанная с ней «Ахрар аш-Шам» поддерживаются также союзниками США – Саудовской Аравией и Катаром и, по всей видимости, могут получать новейшее оружие от ЦРУ. Сообщается, что они использовали противотанковые ракетные комплексы, поставленные ЦРУ, чтобы нанести серьезное поражение армии Асада, возможно, провоцируя русских на вмешательство. Турция продолжает пропускать поток джихадистов через границу к ИГИЛ.

Саудовская Аравия в первую очередь была главным сторонником экстремистских движений джихада на протяжении многих лет, не только финансируя, но и распространяя радикальную исламистскую доктрину ваххабитов в мусульманских школах, мечетях и через священнослужителей. Патрик Кокберн совершенно верно характеризует «ваххабизацию» суннитского ислама как одну из наиболее опасных тенденций эпохи. Саудовская Аравия и Эмираты имеют значительные передовые вооруженные силы, но они почти не участвуют в войне против ИГИЛ. Они проводят операцию в Йемене, где вызывают серьезную гуманитарную катастрофу и, весьма вероятно, как и раньше, создают будущих террористов, прицеливаясь в нашу «войну с терроризмом». На данный момент этот регион и люди, проживающие в нем, жестоко страдают.

Единственной призрачной надеждой Сирии, по-видимому, остаются переговоры между всеми сторонами, кроме ИГИЛ. Это подразумевает участие действительно страшных людей, как президент Сирии Башар Аль-Асад, который не собирается уходить просто так и будет участвовать в переговорах до тех пор, пока не закончит разворачиваться спираль национального самоубийства. Робкие шаги в этом направлении были наконец сделаны в Вене. Они больше касаются того, что может быть сделано на земле, но переход к дипломатии имеет важное значение.

С. Д. П.: Позицию Турции в рамках так называемой глобальной войны против терроризма следует рассматривать как один из самых лицемерных жестов в современной истории дипломатии, и Владимир Путин, не стесняясь своих слов, после того как был сбит российский истребитель, назвал Турцию «пособницей террористов». Нефть является причиной того, почему США и их западные союзники сознательно принимают поддержку некоторыми странами Персидского залива террористических организаций вроде ИГИЛ, но в чем же причина игнорирования вопроса о поддержке Турцией исламского фундаменталистского терроризма?

Н. X.: Турция всегда была важным союзником НАТО, имела большое геостратегическое значение. В 1990-х годах, когда Турция совершала одни из самых страшных зверств в своей войне против курдского населения, она стала ведущим получателем американского оружия (после Израиля и Египта, в отдельной категории). Иногда отношения испытывали давление, в частности в 2003 году, когда правительство приняло сторону 95 процентов населения и отказалось присоединиться к нападению США на Ирак. Турцию много критиковали за этот провал в понимании смысла «демократии». Пол Вулфовиц, которого СМИ называют не иначе, как «главным идеалистом» администрации Буша, ругал турецких военных за то, что они позволили правительству продолжить этот шокирующий курс, и потребовал, чтобы они извинились. Но в целом связь между странами остается довольно тесной. Недавно США и Турция достигли соглашения о войне с ИГ: Турция предоставила США доступ к данным турецких военных баз вблизи Сирии, а взамен пообещала атаковать ИГ, но вместо этого напала на своих курдских врагов.

С. Д. П.: Хотя это может быть непопулярным мнением, но Россия, в отличие от США, кажется более сдержанной, когда дело доходит до применения силы.

Допуская, что вы согласны с этим предположением, как вы думаете: почему это так?

Н. X.: Она является более слабой стороной. У нее нет 800 военных баз по всему миру, и поэтому нет возможности вмешиваться везде, как у США, на протяжении многих лет или провести что-нибудь вроде глобальной кампании Обамы. То же самое было во время холодной войны. Россия могла использовать военную силу вблизи своих границ, но не смогла бы вести войну в Индокитае, например.

С. Д. П.: Франция, кажется, стала излюбленной мишенью исламских фундаменталистских террористов. В чем объяснение?

Н. X.: На самом деле намного больше африканцев гибнут от исламского терроризма. По факту «Боко Харам» как мировая террористическая организация по рангу выше ИГИЛ. В Европе Франция была главной целью в значительной степени по причинам, восходящим ко временам Алжирской войны.

С. Д. П.: Исламский фундаменталистский терроризм, который продвигает ИГИЛ, был осужден такими организациями, как ХАМАС и «Хезболлах». Чем отличается ИГИЛ от других так называемых террористических организаций и чего ИГИЛ хочет на самом деле?

Н. X.: Мы должны быть осторожны, когда говорим о том, что мы называем террористическими организациями. В борьбе против нацистов партизаны применяли террор. В той же армии Джорджа Вашингтона он получил такое распространение, что большая часть населения в страхе бежала от террора, не говоря уже об [аборигенах], для которых он был «городским разрушителем». Трудно найти национально-освободительное движение, которое не прибегало бы к террору. «Хезболлах» и ХАМАС были сформированы в ответ на израильскую оккупацию и агрессию. Но какие бы критерии мы ни использовали, ИГИЛ – это совсем другое, поскольку стремится отделить территорию, которой будет управлять, и создать исламский халифат. Этим данная организация довольно сильно отличается от других.

С. Д. П.: После терактов в Париже в ноябре 2015 года Обама в ходе совместной пресс-конференции с президентом Франции Олландом заявил, что «ИГИЛ должен быть уничтожен». Как вы думаете, это возможно? Если да, то как? Если нет, то почему?

Н. X.: Запад, конечно, обладает потенциалом для уничтожения всех на подконтрольной ИГИЛ территории, но даже это не уничтожит само ИГИЛ, и весьма вероятно, что на его месте довольно быстро возникнут некоторые более жестокие движения, как я сказал ранее. Одна из целей ИГ – это вовлечь «крестоносцев» в войну со всеми мусульманами. Мы можем способствовать этой катастрофе – или же мы можем попробовать устранить корни проблемы и создать условия, при которых чудовище ИГИЛ будет побеждено с участием сил региона.

Иностранная интервенция в течение долгого времени была и, вероятно, продолжит быть проклятием. Есть разумные предложения о том, как двигаться на этом пути, например предложение Уильяма Полка, блестящего исследователя Ближнего Востока с богатым опытом не только в регионе, но и на самом высоком уровне государственного планирования США. Его во многом поддержали самые видные исследователи ИГИЛ, в частности Скотт Атран. К сожалению, шансы на то, что его совет будет услышан, невелики.

С. Д. П.: Кажется, политическая экономика США устроена таким образом, что войны представляются почти неизбежными. Президент Дуайт Эйзенхауэр, видимо, понимал это, когда в своей прощальной речи предупреждал нас об опасности военно-промышленного комплекса. На ваш взгляд, что нужно сделать, чтобы США смогли отойти от милитаристского ура-патриотизма?

Н. X.: Совершенно верно, что секторы экономики выигрывают от «милитаристского ура-патриотизма», но я не думаю, что это является его основной причиной. Существуют геостратегические и международные экономические соображения, имеющие большое значение. Экономические выгоды – лишь один из факторов – интересным образом обсуждались в деловой прессе в первые годы после Второй мировой войны. Тогда было понятно, что большие государственные расходы спасли страну от депрессии, и существовало опасение, что если они будут свернуты, то страна погрузится в депрессию. В одной содержательной дискуссии (Business Week от 12 февраля 1949 г.) признается, что социальные расходы могли бы иметь тот же эффект «вливаний»*, что и военные расходы, но подчеркивается, что для предпринимателей «есть огромные социальные и экономические различия между социальными и ориентированными на поддержку обороны мерами стимулирования». Последние «не изменяют структуру экономики». Для бизнесмена это просто иной порядок. Меры социальной поддержки и расходы на общественную деятельность «меняют экономику. Они создают новые направления развития, формируют новые институты. Они перераспределяют доходы». Мы можем добавить больше. Военные расходы, в отличие от социальных, не способствуют развитию общества и не имеют демократизирующего эффекта. По этим причинам военные расходы намного менее предпочтительны.

В оригинале употреблено словосочетание «pumppriming», что означает «подбрасывание средств» – экономическая помощь, государственная дотация или субсидия. – Примеч. пер.

С. Д. П.: В продолжение этого вопроса о связи между политической культурой США и милитаризмом: является ли явное снижение превосходства США на мировой арене более или менее вероятным основанием для того, чтобы сделать будущих президентов США разжигателями войн?

Н. X.: США достигли пика своего могущества после Второй мировой войны, но снижение началось очень скоро, с «потерей Китая», и далее продолжалось в связи с подъемом других промышленных держав и мучительным процессом деколонизации, а в последние годы – с иными формами диверсификации власти. Реакция может быть различной. Один вариант – бу-шевский стиль триумфа и агрессивности. Другой – нежелание Обамы использовать сухопутные силы. Есть много других возможностей. Общественное настроение также заслуживает внимания, и мы можем надеяться на его влияние.

С. Д. П.: Будут ли левые поддерживать Берни Сандерса в его встречах с Демократической партией?

Н. X.: Я думаю, да. Его кампания имела благотворное влияние. Он поднял важные вопросы, которые в противном случае были бы упущены из виду, и немного продвинул демократов в правильном направлении. Шансы на то, что он может быть избран в нашей системе проплаченных выборов, невелики, и если бы даже это произошло, ему было бы чрезвычайно трудно осуществить какое-либо значительное изменение политики. Республиканцы не уйдут с арены, и благодаря махинациям и другим тактическим приемам они, вероятно, продолжат контролировать Белый дом, как они делали это, обладая меньшинством голосов, на протяжении нескольких лет, и, скорее всего, сохранят за собой сильный голос в Сенате. Республиканцы могут рассчитывать на блокирование даже небольших шагов в прогрессивном – или, если хотите, рациональном – направлении. Важно понимать, что это уже не нормальные политические партии.

Как отметили уважаемые политологи консервативного американского Института предпринимательства, вместо прежней [Республиканской] партии мы имеем теперь «радикальных повстанцев», во многом отвергнутых парламентариев в силу интересных причин, в которые мы не можем вдаваться здесь. Демократы также перемещаются вправо, и их основные элементы не отличаются от умеренных республиканцев прошлых лет, хотя некоторые из шагов Эйзенхауэра можно было бы отнести к той части политического спектра, где сейчас находится Сандерс. Следовательно, Сандерс вряд ли получит большую поддержку в Конгрессе и на государственном уровне.

Излишне говорить, что орды лоббистов и богатых спонсоров едва ли могут быть союзниками. Даже случайные шаги Обамы в прогрессивном направлении по большей части были заблокированы, хотя здесь играли роль и другие факторы, в том числе, вероятно, расизм: сложно подобрать иное выражение для неприязни, которую он вызывал. Но в целом даже в том маловероятном случае, если бы Сандерс был избран, его руки были бы связаны. Все же в конечном счете важно то, что, если массовое народное движение будет развиваться, это будет сигналом к дальнейшим поездкам, сигналом, который может (и должен) подтолкнуть его дальше, чем он мог бы пойти в противном случае.

Я полагаю, что это подводит нас к наиболее важному аспекту кандидатуры Сандерса. Он задействовал огромное количество людей. Если эти силы сохранятся и после выборов, а не исчезнут после того, как феерия закончится, они смогут стать как раз той народной силой, в которой страна остро нуждается и которая даст конструктивный путь решения тех значительных проблем, с которыми мы столкнемся в будущем.

В упомянутых выше комментариях он сосредоточился на внутренней политике. Его внешнеполитическая концепция и предложения, как мне кажется, довольно обычны для либерал-демократа. В этом плане, насколько я могу видеть, он не предложил ничего особенно нового, включая и кое-что, в чем, как я полагаю, можно серьезно усомниться.

С. Д. П.: Один вопрос в завершение. Что вы скажете тем, кто придерживается мнения, что прекращение «войны с террором» – это наивность и заблуждение?

Н. X.: Я задам простой вопрос – почему? И более важный: почему вы считаете, что США должны продолжать вносить важный вклад в глобальный терроризм под предлогом «войны с терроризмом»?

Империя Хаоса: интервью с Ноамом Хомским

(Первоначально опубликовано в Truthout 5 ноября 2015 г.)

С. Д. Полихрониу: Американские военные интервенции в XX веке (например, Афганистан, Ирак, Ливия, Сирия) оказались совершенно катастрофическими, но в дебатах между разжигателями войн в Вашингтоне сроки вмешательства все еще никак не вырисовываются. Какое объяснение этому?

Ноам Хомский: Отчасти старое клише: когда у вас есть только молоток, все похоже на гвоздь. Сравнительное преимущество США в военной силе. Если одна форма вмешательства не срабатывает, доктрина и практика могут быть пересмотрены, задействованы новые технологии, приборы и т. д. В последней книге Эндрю Кокберна Kill Chain есть хороший обзор этого процесса от Второй мировой войны вплоть до настоящего времени. Существует несколько возможных альтернатив, таких как поддержка демократизации (реальной, а не фиктивной). Но их вероятные последствия будут не на пользу США. Вот почему когда США поддерживают «демократию», то это форма демократии «сверху вниз», при которой традиционные элиты, связанные с США, остаются у власти, со слов ведущего эксперта по «продвижению демократии» Томаса Каротерсома, бывшего рейгановского чиновника, который, к сожалению, является активным сторонником этого процесса, но в то же время признает реальность.

С. Д. П.: Иногда можно услышать, что войны Обамы по стилю и по сути отличаются от войн, которые вел его предшественник Джордж Буш. Есть ли какие-либо основания для подобных утверждений?

Н. X.: Буш опирался на «шок и трепет» военного насилия, которое оказалось катастрофическим в смысле жертв и привело нас к серьезным поражениям. Обама опирается на различные тактики, в первую очередь на кампанию глобальных убийств, которая выводит международный терроризм на новый уровень, и спецоперации, разворачивающиеся сейчас на большей части земного шара. Ник Терс, ведущий ученый-эксперт по данному вопросу, недавно сообщил, что элитные силы США «в 2015 году разместились в рекордных 147 странах».

С. Д. П.: Дестабилизация и то, что я называю «созданием черных дыр», являются основными целями Империи хаоса на Ближнем Востоке и в других местах, но ясно также, что США плавают в бурном море, не зная направления своего движения, и, по сути, совершенно не представляют, что нужно делать после того, как задача разрушения выполнена. В какой мере это является следствием упадка США как мирового лидера?

Н. X.: Хаос и дестабилизация реальны, но я не думаю, что цель заключается в этом. Скорее всего, это следствие разрушения хрупкой системы, которую никто не принимает, кувалдой, как это было в Ираке, Ливии, Афганистане и других странах. Что касается продолжающегося падения американского влияния (на самом деле с 1945 года оно переживало и взлеты, и падения), оно будет иметь последствия для текущей ситуации в мире. Возьмем, к примеру, судьбу Эдварда Сноудена. Четыре страны Латинской Америки, как сообщается, предложили ему убежище, больше не опасаясь кнута Вашингтона. Есть немало европейских держав, с гневом взирающих на США. Это является следствием очень значительного спада американского влияния в Западном полушарии.

Однако я сомневаюсь, что в хаосе на Ближнем Востоке этот фактор играет существенную роль. Одним из последствий вторжения США в Ирак было разжигание межконфессиональных конфликтов, которые разрушают Ирак и теперь разрывают регион на куски. Европа инициировала бомбежки Ливии, создав катастрофу, которая распространилась далеко за ее пределы вместе с потоком оружия и активизацией преступлений джихадистов. Существует много других последствий внешнего насилия. Есть также много внутренних факторов. Я думаю, что корреспондент на Ближнем Востоке Патрик Кокберн прав в своем наблюдении, что ваххабизация суннитского ислама является одной из наиболее опасных тенденций современной эпохи. Сейчас многие из наиболее опасных проблем представляются практически неразрешимыми, подобно сирийской катастрофе, где есть лишь слабая надежда на какое-либо мирное урегулирование, к которому державы, вовлеченные в этот конфликт, кажется, медленно продвигаются.

С. Д. П.: Россия также обрушилась своей мощью на Сирию. С какой целью? И представляет ли Россия угрозу для интересов США в регионе?

Н. X.: Российская стратегия, очевидно, заключается в поддержке режима Асада, и это действительно «действие на поражение», касающееся в первую очередь сил, связанных с джихадистами, поддерживаемых Турцией, Саудовской Аравией, Катаром и в определенной степени США. В недавней статье в Washington Post выдвигается предположение, что высокотехнологичное оружие (в том числе противотанковые комплексы) этим силам предоставило ЦРУ, чтобы изменить баланс сил не в пользу Асада и вовлечь русских в активные действия. Но, говоря об «интересах США», мы должны быть осторожны. Интересы власти и народа Соединенных Штатов часто совершенно не совпадают, как и в других местах. Официально интерес США заключается в том, чтобы устранить Асада, и, естественно, поддержка Россией Асада представляет в этом плане угрозу. Такая конфронтация вредна, если не катастрофична, не только для Сирии, а также несет в себе угрозу случайной эскалации, которая могла бы иметь ужасные последствия далеко за ее пределами.

С. Д. П.: Это США создали монстра ИГИЛ?

Н. X.: Недавнее интервью известного эксперта по делам Востока Грэма Фуллера имеет заголовок: «Бывший сотрудник ЦРУ говорит, что политика США помогла создать ИГИЛ». Я соглашаюсь с Фуллером, когда он пишет: «Я думаю, что США являются одним из главных создателей этой организации. Соединенные Штаты не планировали формирования ИГИЛ, но их деструктивное вмешательство на Ближнем Востоке и война в Ираке были основными причинами ее возникновения. Вспомните: исходной точкой этой организации был протест против вторжения США в Ирак. В те времена он был поддержан многими неисламистами из числа суннитов, также вследствие неприятия ими оккупации Ирака. Я думаю, что и сегодня ИГИЛ [теперь – «Исламское государство»] поддерживается многими суннитами, которые чувствуют себя изолированными шиитским правительством в Багдаде». Формирование превосходства шиитов было прямым следствием вторжения США, победы Ирана и одним из моментов примечательного поражения США в Ираке. Поэтому, отвечая на ваш вопрос, агрессия США была фактором, способствующим подъему ИГИЛ, однако ничто не свидетельствует в пользу конспирологических теорий, циркулирующих в регионе, согласно которым США спланировали создание этого исключительного монстра.

С. Д. П.: Как вы объясняете увлечение совершенно варварскими и дикими организациями, подобными «Исламскому государству», со стороны многих молодых мусульман, живущих в Европе?

Н. X.: Подробные исследования этого явления, в том числе Скоттом Атраном, предпринимались неоднократно. В подобные организации вовлекаются в первую очередь молодые люди, которые живут в условиях репрессий и унижений, малых надежд и ограниченных возможностей и которые в своей жизни стремятся к тому, что дает им достоинство и возможность самореализации. В этом случае идея установления утопического исламского государства воспринимается вследствие неприятия столетий порабощения и уничтожения западной имперской власти. Кроме того, представляется, что это хорошо распространяется среди коллег, членов одного и того же футбольного клуба, например, и так далее. Ярко выраженный религиозный характер региональных конфликтов также является фактором не просто в «защиту ислама», но в защиту его от шиитов-вероотступников. Это ужасные и опасные явления.

С. Д. П.: Администрация Обамы не проявляет особого интереса к переоценке отношений США с авторитарными и фундаменталистскими режимами в таких местах, как Египет и Южная Аравия. Продвижение демократии – это лишь показной элемент внешней политики США?

Н. X.: Несомненно, и в правительстве есть люди вроде Томаса Каротерса, упомянутого выше, которые действительно нацелены на продвижение демократии; он участвовал в «продвижении демократии» в Госдепе при Рейгане. Но данные показывают совершенно отчетливо, что это редкость в политике и чаще всего демократия признается опасной в силу понятных причин, если мы посмотрим на общественное мнение. Вот лишь один очевидный пример: опросы международного общественного мнения, проведенные ведущими американскими агентствами (WIN/Gallup), показывают, что США считаются самой большой угрозой для мира во всем мире, Пакистан идет на втором месте с большим отрывом (большинство голосов против него предположительно из Индии). Опросы общественного мнения, проведенные в Египте накануне «арабской весны», показали значительную поддержку иранского ядерного оружия в противовес израильским и американским властям. Общественное мнение часто поддерживает социальную реформу, которая бы навредила американской ТНК. И многое другое. Вряд ли это та стратегия, которую хотели бы проводить в жизнь американские власти, однако подлинная демократия всегда отводит общественному мнению значительную роль. По аналогичным причинам опасаются демократии в самих США.

С. Д. П.: Ожидаете ли вы каких-либо серьезных изменений во внешней политике США в ближайшем будущем при демократической или республиканской администрации?

Н. X.: Не при демократической администрации. Однако ситуация с республиканской администрацией еще менее понятна. Партия значительно сместилась в парламентском спектре. Если заявления нынешних кандидатов принять всерьез, то мир может столкнуться с ужасающими бедами. Возьмем, к примеру, ядерную сделку с Ираном. Они не только единогласно против нее, но и соревнуются в том, кто сможет быстрее разбомбить Иран. Это очень странный момент американской политической истории, ситуация обладания невероятной силой разрушения, что должно вызывать немалое беспокойство.