Текст книги "Лифт на эшафот"

У Женевьевы не оставалось больше ни сил, ни слез. Нахмуренный лоб Жоржа, его жесткий взгляд внушали ей страх. Когда они вышли из комиссариата, он взял ее за руку.

– Быстрей. И так потеряно много времени.

– Куда мы пойдем теперь?

– Увидишь.

Он втолкнул ее в машину. Они поехали по ночному городу.

– Пока все не закончится, ты будешь у нас.

– Да, Жорж.

Он дружески похлопал ее по руке.

– Послушай, возможно, тебя тоже будут допрашивать. Не сбивайся. Ты помнишь, что говорила только что в комиссариате?

– Да.

– Это нетрудно. Ты ничего не знаешь, понятно? Ты ждала до десяти часов, а потом заявила об исчезновении мужа только потому, что опасалась несчастного случая. Запомни. Впрочем, я буду рядом.

– Да, Жорж.

Раз она будет не одна, все тревоги отступают на второй план.

– Понимаешь, – объяснил Жорж, – это упростит развод. Ты ничего не знала. Ты никогда не подозревала, что муж тебе изменяет. Ты несчастная, ни о чем не подозревавшая женщина.

– Хорошо, Жорж. Только…

Он резко вывернул руль.

– Никаких «только»! Ведь ты не передумаешь? Потому что в таком случае я тебе помогать не стану, даю слово!

– Дело не в этом.

– А в чем же?

– Я сейчас подумала… Представь, что с ним действительно произошел несчастный случай.

– Тогда тебе бы об этом сразу сказали в комиссариате.

Жорж едва избежал столкновения с мотороллером, выехавшим с улицы Кондорсе. Поскольку улица де Мартир резко поднималась вверх, ему пришлось переключить на вторую скорость.

– Из-за этого идиота у меня чуть не заглох мотор, – проворчал он.

– Жорж, почему мы едем на Монмартр?

Он вздохнул; вся эта история ему здорово надоела.

– Если мне удастся его отыскать и сообщить полицейским, где он находится, дело будет сделано… Ты выдержишь?

– Да, да, – ответила она в задумчивости.

На Медрано они повернули налево, выезжая на внешнее кольцо бульвара. Женевьева как бы нехотя произнесла:

– Ты не думаешь, что…

Жорж вспылил:

– Ах! Послушай! Не надо было начинать! Я тебя предупреждал. Теперь позволь действовать мне.

На площади Пигаль было полно автомобилей, толпились прохожие. Жорж остановился перед аптекой. Женевьева торопилась выйти из машины, чтобы скорей присоединиться к брату, при этом ее юбка задралась, высоко обнажив ноги. Группа американских чернокожих солдат тут же обступила ее, испуская громкие возгласы на весь квартал. Жорж схватил сестру за руку и потащил за собой.

Они с трудом пробирались в толпе, особенно когда Жоржу казалось, что он видит знакомый силуэт, и он устремлялся за ним вслед.

Перед каким-то ночным баром прохожие глазели на ярко освещенные «цветные, рельефные» фотографии обнаженных женщин. Им пришлось спуститься на мостовую, чтобы обойти этих любителей искусства. В этот момент к ним приблизился какой-то человек и что-то невнятно прошептал. Жорж его не увидел, а Женевьева приняла за нищего и раскрыла сумку. Человек в свою очередь ошибся, решив, что она согласна на сделку: чтобы похвалить свой товар и еще больше заинтересовать покупательницу, он открыл фотографию, которую прятал в ладони. По наивности Женевьева бросила на нее взгляд, и тошнота подступила к горлу.

– Жорж! – крикнула она, чуть не лишившись чувств.

Продавец исчез. Жорж вернулся к ней и схватил за руку.

– Ни на минуту нельзя тебя оставить одну! Ну что еще случилось?

Она вытянула дрожащую руку:

– Там… Этот мужчина…

– Жюльен?

– Нет… Он хотел… Ох!

Жорж подавил раздражение и остановил проезжавшее мимо такси.

– Пока ты со мной, мне ничего не удастся сделать. Давай возвращайся домой. Так будет лучше. Скажешь Жанне, чтобы поместила тебя в комнату для гостей. Я приеду и все расскажу. Не беспокойся.

Она не хотела, но Жорж, не дожидаясь ее согласия, впихнул сестру в машину, бросив шоферу:

– Улица де Варен… Поезжайте…

Ободрав руки до крови, Жюльен добрался до кабины. Задыхаясь, он рухнул на пол. На мгновение он утратил чувство реальности. Но постепенно ясность мыслей вернулась к нему. Он перевернулся на спину. Сигарету…

Ему вдруг нестерпимо захотелось курить. Сигареты лежали в кармане пальто. Дрожащими руками он разложил пальто на полу и порылся в карманах. Неначатая пачка! Теперь он попытался подойти к делу с юмором. Как в старые, добрые военные времена, а? Рацион до понедельника до утра… К счастью, господь бог придумал табак!

Пачка «Голубого диска» слабо белела в темноте. Неловкими движениями Жюльен пытался ее открыть. Один неудачный жест, и маленькая светящаяся надежда упала, отскочила от пола. Жюльен резко вытянул руку, чуть промахнулся и в довершение несчастья подтолкнул пачку к краю люка. Еще секунду она оставалась видимой, а потом исчезла…

Застыв от ужаса, скрючившись над зияющим отверстием, узник затаил дыхание в пугающей тишине. Внизу, очень далеко, раздался негромкий шум… Пачка добралась до земли.

Крича как сумасшедший, ударяя кулаками по полу кабины, Жюльен разрыдался…

Фред и Тереза спали, держась за руки. Во сне их лица приобрели ангельскую чистоту.

Глава IX

По версальской дороге ехал новый «ягуар» с огромным белым трейлером. Сидя за рулем, Педро Карасси следил в зеркальце за дорогой и наблюдал за женой. Она захотела во время путешествия сидеть сзади. Он испытывал легкое беспокойство, но заговорил с ней веселым тоном:

– Правда, это интересно, дорогая? Только хочешь обогнать велосипедиста, как тут же, именно в этот момент появляется встречная машина.

Она не ответила.

– Все в порядке, Жермена? Чувствуешь этот воздух… Ах, мы прекрасно проведем отпуск!

Его жена не шелохнулась. Поймав в зеркальце перед собой ее холодный и суровый взгляд, Педро не выдержал и опустил глаза. Он поежился.

Некоторое время они ехали молча. «Не подозревает ли она что-нибудь?» – спрашивал себя Педро. Он судорожно сжал руль и сделал еще одну попытку к примирению:

– Скажи, ты не рада, что мы едем отдыхать?

Никакого ответа. Лишь ненавидящий взгляд, который он видел в зеркальце. Невыносимый взгляд. Педро был обескуражен. Все бесполезно. Он сжал челюсти и проглотил слюну. Не стоит злиться, это не поможет.

– Анда, мучача, – произнес он громким голосом, – ти немножко улибаться мисье?

Когда-то, когда они были счастливы, акцент, с которым он произносил французские слова, забавлял Жермену. Но не сейчас. Ему стало стыдно паясничать, и ужас положения едва не заставил Педро прекратить свои попытки. Но он опять сдержался и заговорил как можно мягче:

– Послушай, Жермена, я думал, ты села сзади, чтобы немножко поспать. Если же ты собираешься сидеть, как дама-патронесса во время благотворительного визита, лучше тебе перебраться к своему мужу и составить ему компанию.

Этот беззаботный тон давался ему нелегко. Он никогда не умел как следует врать. Одна фраза влечет за собой другую, и ты выдаешь себя, еще не успев докончить свою ложь. Такое поведение Жермены могло значить одно: она знала, куда они едут на самом деле. Он испытал чувство вины, и его охватило отчаяние. У него было одно желание: остановить машину, сжать жену в объятиях и не отпускать ее теплое и нежное тело, от которого он должен отказаться. Педро встряхнулся. Нет, он не имеет права расслабляться. Чего бы это ему ни стоило, Жермена должна доехать до Грасса, до своих родных, не подозревая, что ее ждет.

– Завтра к полудню ты увидишь своих родных. Тебя это не радует?

Машинально он все сильнее жал на тормоз. Не так просто плавно остановить машину с тяжеленным трейлером.

– Ты сядешь рядом со мной, моя Жермена. Так нам удобнее будет болтать, правда?

Машину удалось остановить без проблем, но вот с Жерменой ничего не получалось. Она так и не разжала губы. Он сделал вид, будто ничего не замечает, вышел из машины и, по-мушкетерски приветствуя жену, попробовал еще пошутить:

– Не желает ли мадам следовать за мной…

Жермена не шелохнулась. Он не мог и дальше не замечать ее поведения.

– Дорогая, послушай! Сколько времени мы ждали этот отпуск! Еще вчера, когда мы покупали эту машину и трейлер, ты казалась такой счастливой! Уже несколько лет ты не видела своих родных. Мы едем издалека. Что с тобой вдруг? Скажи мне.

Он сел в машину рядом с ней, взял за руку. Жермена тут же ее выдернула.

– Жермена! Почему ты сердишься? Что я тебе сделал?

Внезапно она повернулась к нему, открыла рот, но не произнесла ни слова. Она вонзила ногти в руку мужу, и из ее глаз полились слезы.

– Скажи, милая, что с тобой? – уговаривал Педро.

Она, рыдая, кинулась к нему на грудь, губами искала его губы. Он закрыл глаза, стараясь уклониться от поцелуя, и чары тут же были нарушены.

– Я опротивела тебе, – закричала Жермена, – я была в этом уверена.

Он приложил ладони к ее щекам.

– Как ты можешь, как смеешь говорить такое. Жермена? Я за тебя отдал бы все на свете, ты это знаешь. Чтобы ты мне опротивела, любовь моя…

Слыша это, Жермена потихоньку успокаивалась, склонив голову мужу на плечо. Он нежно гладил ей шею, а она изгибалась, чтобы его пальцы спустились ниже. Но вот уже несколько месяцев, с тех пор как он знал, он не мог… Приласкать ее, обнять, да. Но…

– Педро, – прошептала она, – не заставляй меня страдать.

– Но это ты сама заставляешь себя страдать, Жермена. Я ничего не сказал, не сделал, что бы могло…

– Почему ты не захотел меня поцеловать? – резко спросила она, глаза ее сверкали.

Он улыбнулся:

– А почему ты дуешься с утра?

Он тут же пожалел о своем вопросе. Зрачки Жермены сузились, в углах рта залегли складки. Она задрожала.

– Жермена! – крикнул он, обхватив ее обеими руками, сжимая изо всех сил, чтобы унять эту дрожь.

Издалека, если смотреть через раскрытую дверцу машины, могло показаться, что он хочет ее насильно поцеловать.

– Ну пойдем, идем же, не смотри, это некрасиво! – сказала Тереза, потянув Фреда за руку.

– Эти дурачки меня забавляют, – хохотнул Фред. – Когда женщина не хочет, она не хочет. Я ведь тебя никогда не насиловал?

– Нет. Ну идем.

Он нехотя последовал за ней. Ему лезли в голову другие мысли.

– Конечно, – пробормотал он, – бразильцы.

– Ну откуда ты знаешь? – осмелилась Тереза. – Этот номер может также…

– Ты бы молчала с твоей наблюдательностью. Ты не заметила на крыле маленький флажок? Это бразильцы.

Его плохое настроение не проходило с утра. Он удалился, ускорив шаг. Тереза пошла за ним. Она всегда с пониманием реагировала на настроения Фреда. Но теперь ей необходимо было выяснить намерения своего возлюбленного. Нахмурив лоб, Фред ждал Терезу, поторапливая ее жестами. Она повисла на его руке.

– Что будем делать, Фред?

– Нет, ты просто не отдаешь себе отчета! – взорвался он, раздумывая над вопросом. – Ах! Во что превратили нашу бедную Францию. Все для иностранцев. Можешь ты мне сказать, какого черта надо у нас всем этим метисам?

– Не нервничай так.

Он соизволил успокоиться, чтобы с горечью заметить:

– Ты права, этим ничего не изменишь.

В порыве нежности он обнял Терезу за плечи, нежно поцеловал в шею. Когда Фред был таким, он делался похожим на маленького мальчика, слишком рано познавшего жизнь. Тогда для Терезы Фред и ребенок, которого она носила в себе, становились одним целым, и она таяла от избытка чувств.

– Никого у меня нет, кроме тебя, – прошептал Фред, – тебя одной, моя Тереза…

И вдруг мысль, которую он гнал от себя со вчерашнего вечера, наполнила его незнакомым доселе чувством ужаса.

– Ребенок! – завопил он, подняв сжатую в кулак руку. – Ребенок! Черт побери! Что я, по-твоему, должен с ним делать?

Тереза крепко схватила его за рукав, повернула к себе.

– А я? – спросила она просто.

Этот вопрос поставил Фреда в тупик. Он смущенно улыбнулся и вновь прижал Терезу к себе.

– Ты или я – это одно и то же, разве ты не понимаешь? Черт, ну и дела! Папа выгонит меня из дому, это точно!

– Нет, Фредди.

– Как? Как нет?

– Ты прекрасно знаешь, что тебя он не выгонит. А вот меня он не впустит в дом. В самом худшем случае у тебя будет крыша над головой…

Фред схватил ее за плечи.

– Ах! Ты думаешь, я смогу греться в тепле, когда моя жена с ребенком подыхает на улице, как в мелодрамах? Значит, так ты думаешь обо мне?

Тереза дрожащей рукой погладила его по голове, в ее глазах блеснули слезы.

– Нет, Фред, но иногда так хочется услышать это от тебя.

Встав на цыпочки, она поцеловала его, и они зашагали дальше.

– Где ты возьмешь деньги? – спросила Тереза.

Он сжал кулаки.

– Деньги! Все время деньги! Грязные деньги! Чего бы я только не сделал, если бы они у меня были!

– Фред, не будем отвлекаться. У тебя нет денег, надо их достать.

– Где я их возьму? Вот они, там, видишь!

Он указал на автомобиль, от которого они отошли довольно далеко.

– Посмотри, есть ли у них монеты. Для метисов денег хватает, говорю тебе. «Ягуар», трейлер ценою в миллион, девочки, которых везут с собой и насилуют в машине, – все за песеты… Ах! Если б у меня было хоть немного денег, моя Тереза, знаешь, что б мы сделали?

Он обхватил ее за талию и потянул за собой. Вздохнув, она подчинилась. С Фредом никогда не удавалось довести разговор до конца. Он мечтал вслух:

– Мы бы поехали с тобой на Лазурный берег, написали сценарий, затем вернулись в Париж снимать интерьеры. А тебе, знаешь, что нужно? Роль… Подожди, дай я подумаю…

– Роль матери, – подсказала Тереза.

– Пошли назад! – Фред спустился с облаков на землю. – С тобой нельзя серьезно разговаривать.

Они молча направились к гостинице. Солнце припекало, день был прекрасный.

Педро ласково разговаривал с женой, которая постепенно успокаивалась:

– …а когда мы поженились, помнишь, я обещал, что однажды привезу тебя во Францию? Ты ведь не жалеешь, что поехала за своим мужем в такую даль? Теперь, видишь, этот день наступил. Вот мы и у тебя на родине. Скоро ты увидишь своих родных. Все тебя там ждут. Все встретят с радостью. Это будет похоже на возвращение блудного сына, да?

Поток слов, казалось, действовал на нее усыпляюще. Он уложил ее на сиденье и, отвернувшись, чтобы она не видела его слез, провел рукой по лицу.

– Педро, – позвала она.

Он вытер глаза и повернулся к ней:

– Да, дорогая?

– Я, наверное, оставила свою сумочку вместе со всеми вещами в трейлере. Принеси мне ее, пожалуйста.

Она улыбалась. Педро смотрел на нее. Жермена была прелестна.

– Сейчас.

Он забрался в трейлер. Чемоданы Жермены были здесь, но сумочку он нигде не видел. Он подошел к переднему стеклу, чтобы стуком привлечь внимание жены и знаками спросить ее, куда она положила сумочку. Во рту у него пересохло: через стекло трейлера он увидел, как Жермена украдкой достает припрятанную сумку, открывает ее, вынимает крошечный револьвер и проверяет обойму.

На лбу у него выступил пот. Возможно, Жермена почувствовала его взгляд: она закрыла сумочку и обернулась. Педро заставил себя улыбнуться. Жермена показала ему сумку, зашевелила губами, чтобы сказать: извини меня… Он махнул рукой, мол, неважно, и показал ей бутылку. Жермена кивнула.

Педро опустился на кушетку, закрыл лицо руками. Что делать? Что делать? В сотый раз он задавал себе этот вопрос.

Услышав шаги жены, он поднял голову, встал и засуетился.

– Что ты делаешь, Педро?

– Такая прекрасная погода, дорогая. Я подумал, что можно вынести стол и стулья и выпить аперитив на свежем воздухе…

Фред ругал Терезу, которая, как ему казалось, шла слишком медленно:

– Так мы никогда не доберемся! Я говорил тебе, давай поедем на машине. Но нет, мадам захотела пройтись пешком! Мадам боится…

Всегда, когда он произносил это слово, лицо его невольно искажалось. Он сухо продолжил:

– Ты войдешь первой. Узнают тебя потом или нет, это не имеет значения. А меня… Сама понимаешь. Сделай так, чтоб в вестибюле никого не было, и подай мне знак. Скажи им, что есть мы будем в номере.

Глава X

У посетителя был унылый, измученный, жалкий вид. Он предъявил удостоверение:

– Инспектор Живраль. По поводу заявления об исчезновении…

Горничная в панике устремилась в гостиную:

– Месье, месье, полиция!

Обращаясь к Жанне и Женевьеве, Жорж проговорил:

– Ах! Наконец-то! Есть все-таки правосудие во Франции.

– Не сиди так! – строго сказала Жанна Женевьеве, у которой было отсутствующее выражение лица. – Это тяжело, я понимаю. Но ты же хотела развестись? В чем же дело?

Женевьева поежилась:

– Полиция… Какой стыд… – Надо пережить этот неприятный момент. – Жорж пытался успокоить сестру. – Иди, Жину, иди…

Он легонько подталкивал ее к двери.

– Идем со мной, Жорж… – произнесла Женевьева умоляющим тоном.

– Сейчас приду, не бойся.

Инспектор сидел в прихожей и шевелил ногами, морщась от боли. Увидев Женевьеву, он чуть привстал, отдавая дань вежливости, и тут же уселся вновь.

– Прошу прощения, что побеспокоил вас в воскресенье, мадам. Это вы Женевьева Журлье, по мужу Куртуа?

Она молча кивнула. От волнения ее сердце забилось сильнее: лишь бы с Жюльеном ничего не случилось… Инспектор продолжал монотонным голосом:

– Вы заявили об исчезновении мужа… – Он заглянул в грязный блокнот. – Вчера, в субботу, в двадцать два часа сорок минут?

Женевьева испуганно вскрикнула:

– Вы нашли его? – Она судорожно сплела пальцы. – Он умер, да?

Живраль посмотрел на нее мрачным взглядом, в котором сквозило некоторое удивление.

– Нет, мадам. Я просто уточняю сведения.

Женевьева опустилась на стул. «Любопытно, – подумал полицейский, – такое впечатление, будто она разочарована, что он не умер». А вслух сказал:

– В последний раз вы видели его вечером в субботу, в девятнадцать часов тридцать минут. Так?

– Не совсем, – вмешался Жорж, появляясь в прихожей.

– Ну да! – сказала Женевьева. – У меня было свидание…

– Дай мне сказать, – отрезал Жорж, поворачиваясь к Живралю. – Она его не ВИДЕЛА, она говорила с ним по телефону. Это разные вещи!

Инспектор согласно кивнул, послюнявив карандаш.

– Ясно. – Он внес уточнение в блокнот. – А где он находился в этот момент?

– В своей конторе, в здании «Ума-Стандард» на бульваре Осман… Это на углу…

Инспектор жестом дал понять, что знает это место, и она замолчала, глядя, как он записывает ее слова.

– Вы уверены, что он звонил именно оттуда?

– Это я ему позвонила.

Живраль изобразил понимание, но это выражение исчезло с его лица, когда он, извинившись, наклонился, чтобы помассировать щиколотку.

– Со вчерашнего дня с полудня на ногах. Так что сами понимаете…

– Вижу, вы и воскресенье работаете, – сказал Жорж с той долей любезности, которая должна была показать его демократические взгляды.

– Посменно. Кто-то же должен работать, что бы там ни говорили о полицейских. Те, за кем мы гоняемся, и по воскресеньям не сидят без дела.

Живраль вновь послюнявил карандаш. Женевьева отметила про себя, что у него удивительно белые зубы.

– Ладно, – проговорил он. – С тех пор вы его не видели?

Женевьева покачала головой, делая над собой отчаянные усилия, чтобы не разрыдаться.

– И не слышали о нем? – настаивал Живраль.

– Ни слуху ни духу, – ответил Жорж.

Инспектор закрыл блокнот. Жорж сделал шаг вперед:

– А скажите… Со своей стороны вы выяснили что-нибудь?

– Ничего. Мы только начинаем, месье, – сказал Живраль, показывая на блокнот, прежде чем убрать его в карман.

– Значит, за двадцать четыре часа вы ничего не сделали, ничего не предприняли? Великолепно! Ах! Хороша же полиция во Франции! – рассердился Жорж.

Живраль пожал плечами:

– Мы уведомили больницы, полицейские комиссариаты… Что же вы хотите еще? В субботние вечера этих «исчезновений» столько… тут надо действовать осторожно. Обычно после полуночи все улаживается.

Женевьева поднесла руку к губам, чтобы заглушить крик.

– Я говорю это не для того, чтобы вас обидеть, мадам, – оправдывался инспектор, – но мужчины, а? Вы ведь знаете, что это такое…

Она больше не могла сдерживаться и заплакала, закрыв лицо руками. Жорж, казалось, был в затруднении. Живраль попытался загладить оплошность:

– Заметьте, есть такие, которые возвращаются домой к жене только в понедельник утром… Не надо волноваться. К чему так переживать, мадам? Значит, вы знаете, где он?

Женевьева быстро подняла голову. Она напоминала затравленного зверька. Жорж тут же вмешался:

– Кстати, инспектор, я хотел бы сообщить вам, что… я собираюсь завтра утром в прокуратуру, чтобы предъявить моему зятю обвинение в мошенничестве…

– А… Обвинение в мошенничестве… Но это не по моей линии…

Приоткрыв рот, инспектор смотрел на Жоржа и, вытянув ноги, усаживался поудобней.

– По вашей… Косвенно, поскольку речь идет о моем зяте. Он украл у меня деньги…

– Жорж, умоляю тебя! Месье это не интересует.

– Напротив, мадам. Существует три человека, которым необходимо рассказывать все, абсолютно все: врач, духовник и полицейский… Значит, месье Куртуа украл у вас деньги… И вы думаете, он поэтому сбежал?

– Нет… Он не знает, что мне об этом известно.

– Ага… И вы, значит, собираетесь подать жалобу?..

– Да, именно. Прокурору. Завтра же утром. Я узнал обо всем лишь в субботу поздно вечером.

– Ясно, ясно… – Живраль испустил глубокий вздох. – Следовательно, вы понимаете, месье, что до сего момента мы не могли ничего знать. Но, разумеется, вы считали нужным поставить меня в известность… – Он слегка оживился. – По-вашему, значит, существует некая связь между его исчезновением и мошенничеством…

Женевьева остановила его гневным жестом:

– Никоим образом, месье! Поскольку по телефону он как раз говорил мне…

– Простите, простите… Подумайте, мадам. С точки зрения закона… если он сбежал с женщиной, это не так серьезно, как если он…

– Женевьева! – вмешался Жорж. – Как ты можешь думать что-либо подобное?

Живраль откинулся назад, продолжая внимательно слушать.

– Ты ничего не понял, – сказала Женевьева.

– Теперь ты утверждаешь…

Женевьева в ярости не находила слов. Инспектор наблюдал за поединком брата и сестры. Он вновь достал блокнот. Женевьева заикалась от бешенства:

– Ведь он не знает, что я показала тебе его бухгалтерские книги!

– Однако он знал, что находится в отчаянном положении.

– Вовсе нет! Вспомни, он заверил меня, что дело уладилось, что все идет прекрасно.

– Разумеется. Он намекал на свое бегство.

– Он сказал бы мне об этом, – крикнула Женевьева. – А он говорил мне, что мы будем счастливы вместе! Он и я!

– Чтобы ты ничего не заподозрила! У него уже было назначено свидание с его подружкой!

Женевьева съежилась. Наступило молчание, которое нарушил Живраль:

– Значит, по-вашему, это так называемое исчезновение все-таки бегство.

Еще не остыв после препирательства с сестрой, Жорж обернулся к нему:

– Факты достаточно красноречивы. Мой зять меня обжулил. На то есть доказательства, они у меня в руках. Одновременно этот красавчик назначает свидание своей жене, но сматывается…

– Со своей подружкой… – закончил Живраль.

– Значит, вам известно! – вскричала Женевьева.

– Нет, мадам. Это ваш брат только что сказал. Почему вы не сообщили об этом вчера в комиссариате?

– Минутку, послушайте меня, инспектор, – вступился за сестру Жорж. – Сейчас вы поймете. Она подозревает, что он с какой-то женщиной. Вот истина. И мы хотели, чтобы полиция застукала его и узнала имя этой женщины. Это ведь ясно! Моя сестра хочет развестись. Завтра же мы идем к адвокату.

– Значит, поэтому, мадам, вы… укрылись у своего брата.

– Стоит ли об этом говорить, – сказал Жорж.

– Я понимаю. Но если мадам не возвращается домой, как же знать, не вернулся ли месье Куртуа?

– Вернется он или нет, – завопил Жорж, – моя сестра больше не желает иметь ничего общего с этим бандитом!

Глаза Женевьевы сверкнули:

– Вы что-то знаете, господин инспектор. Он вернулся, не правда ли?

Безумная надежда не покидала ее; она была готова простить. Прежде чем Живраль смог ответить, она горячо заговорила, обращаясь к брату:

– Вот видишь, он вернулся! Ты не станешь возбуждать против него дело. Я продам свои драгоценности, меха, квартиру, мы переедем в пригород, но вернем тебе деньги, клянусь.

Жорж не знал больше, что говорить.

– Ну что ты болтаешь, Женевьева? Инспектор не сказал ничего такого, что бы позволило тебе думать…

Не обращая внимания на Жоржа, Женевьева схватила Живраля за рукав потрепанного пальто. Он не сопротивлялся. Произнес, отвечая на невысказанный вопрос:

– Я заходил на улицу Молитор, мадам… Его там не было. Но, может быть, он пришел и потом опять ушел…

– Но есть же горничная! – простонала Женевьева.

– Ну вот, видите!

Бросаясь так из одной крайности в другую, от снисходительности до жажды мщения, Женевьева почувствовала смертельную усталость.

– Успокойтесь, – сказал инспектор, вставая. – В настоящий момент у вас дома никого нет. Я звонил очень долго.

– Сегодня у горничной выходной, – объяснила Женевьева таким тоном, словно она сообщила миру о начале войны.

– И последнее. Нет ли у вас фотографии мужа, мадам? Это облегчит розыск, а?

– Дома… Да…

– Сейчас я найду, – поспешил сказать Жорж.

Он вышел с решительным видом. Женевьева чувствовала, что Живраль смотрит на нее, но старалась не встретиться с ним взглядом. Он спросил:

– Ваш брат не очень-то любит месье Куртуа, а?

Женевьева медленно покивала головой.

– Возможно, это моя вина, – признала она.

– А вы, мадам?

Она растерянно подняла глаза:

– Я?

– Да, вы. Вы его любите?

Вдруг она почувствовала, что этот невзрачный инспектор излучает подлинное человеческое тепло. Она чуть не бросилась ему на шею, чтобы выплакаться наконец на груди человека, проявившего к ней участие. Но вернулся Жорж и протянул Живралю хорошо знакомую ей маленькую фотографию.

– Ах нет! – запротестовала Женевьева. – Он не побрился в этот день. Он похож здесь на бандита!

– Он и есть бандит! – твердо произнес Жорж.

Живраль положил фотографию в карман и поклонился:

– Мое почтение.

Он посмотрел на Женевьеву, чтобы безмолвно выразить ей свою симпатию. Но, не встретив ее взгляда, смутился и пустился в ненужные объяснения:

– Ну вот. Еще один день закончился. Теперь могу возвращаться домой.

Лицо Жоржа озарилось, ему пришла в голову одна мысль, он поднял руку:

– Подождите. Раз служебное время закончилось, вы теперь простой гражданин, не правда ли, месье…

– Живраль.

– Месье Живраль. И вы могли бы давать свидетельские показания под присягой, как любой другой гражданин?

– Давать показания? – обеспокоенно переспросила Женевьева.

– Да. Я хочу проверить одно из твоих предположений.

В глазах инспектора появился блеск, но тут же погас.

– В сущности, вы хотите попросить меня об этом в частном порядке?

– Именно. Это возможно?

– Бог мой, да… при условии, что все будет гладко!

– Гарантирую.

– Жорж! Что ты еще собираешься делать?

– Не вмешивайся! Минутку.

Он быстро вышел. Инспектор притронулся к руке Женевьевы:

– Не переживайте, мадам, все в жизни образуется.