Текст книги "Конноры и Хранители"

Глава 24

Когда Флавиан покинул Зал Совета, Марика выбрала «нить», ведущую к новому порталу в Норвике, и послала вдоль неё вызов.

«Слышу, солнышко, слышу, – прозвучал слабый, но всё же внятный ответ Алисы. – Я на кухне, захотелось перекусить перед сном. Ты уже вернулась?»

«Как раз возвращаюсь», – ответила она и порадовалась прогрессу кузины в мысленном общении.

«Я скоро буду. Тебе принести что-нибудь поесть?»

«Нет, спасибо, я не голодна».

«Ну, как хочешь...»

Марика быстро установила соединение порталов и вступила под сияющую арку. В тот же момент у неё возникло впечатление, что она упустила какую-то важную мысль. Что-то связанное с порталами промелькнуло в её голове, задержалось лишь на долю секунды, а потом исчезло, оставив после себя лишь лёгкое недоумение. Не тревогу, не беспокойство – а именно недоумение. Никакой опасности Марика не чувствовала, зато чувствовала какую-то странность. Очутившись в закрытом шкафу, она несколько секунд простояла неподвижно, пытаясь вернуть ускользнувшую мысль. Но тщетно...

Махнув на всё рукой, Марика погасила портал, распахнула створки двери и вышла из шкафа.

В комнате горел только ночник, постель была разобрана, а на правой подушке виднелась свежая вмятина. Часы показывали без четверти одиннадцать. Было очевидно, что Алиса, не дождавшись возвращения подруги, уже легла было спать, но потом вдруг почувствовала себя голодной (это порой случалось) и отправилась на кухню перекусить.

Не спеша раздевшись, Марика водворила позаимствованное у кузины платье на своё место в шкаф, затем облачилась в ночную рубашку и легла в постель. Через несколько минут в спальню вошла Алиса со стаканом апельсинового сока.

– Привет. Долго же вы там совещались. Я от скуки чуть было не заснула. Соку выпьешь?

– Не откажусь.

Приняв сидячее положение, Марика взяла стакан, сделала несколько маленьких глотков, а остальное вернула Алисе.

– Спасибо.

– Это всё для тебя.

– Нет, я больше не хочу.

– Воля твоя.

Алиса поставила стакан на тумбочку и сняла халат. Сегодня на ней была совсем уж коротенькая ночная рубашка, едва доходившая до талии, а также шёлковые трусики её любимого розового цвета с непременными кружевными оборками. Улёгшись в постель, она произнесла:

– Ладно. Рассказывай, что вы там решили.

Марика придвинулась к кузине, положила голову ей на плечо и начала пересказывать ход заседания Совета. Она старалась не пропустить ничего важного, но избегала вдаваться в излишние подробности, которые никоим образом не повлияли на принятые решения.

– Ну что ж, – задумчиво произнесла Алиса, когда Марика закончила. – Всё вышло так, как ты и предвидела.

Марика пожала плечами:

– Иначе быть не могло. Сложившиеся обстоятельства диктуют нам свои условия, и мы вынуждены принимать их.

– Но ведь Стэн, Флавиан и твоя тётка решительно возражают против «кризисного варианта», – заметила Алиса.

– Они возражают, пока не возник кризис. А когда их прикрутит, они мигом переменят свою позицию.

Алиса положила огрызок яблока в вазу и откинулась на подушку.

– Дяде Генри будет трудно приспособиться к другой жизни в другом мире.

– Я знаю, – кивнула Марика. – Но отец не захочет расставаться со мной, да и я ни за что не брошу его.

– Что верно, то верно, – согласилась Алиса. – Между прочим, где-то месяц назад дядя признался мне, что со страхом ожидает того дня, когда закончится вся эта кутерьма вокруг короны и ты снова станешь жить с братом. Он уже привык к тому, что ты постоянно рядом, и теперь его не удовлетворят редкие встречи с тобой. Думаю, он давно был готов переселиться к тебе и только ждал, когда ты сама это предложишь.

Марика вздохнула:

– Я давно хотела это предложить, но никак не решалась признаться во всём Стэну. Теперь этой проблемы не существует. А насчёт трудностей ты, пожалуй, преувеличиваешь. Я в состоянии обеспечить отцу те условия, к которым он привык здесь. – (Как обычно, при переходе из мира в мир, понятия «там» и «здесь» поменялись для неё местами.) – Я окружу его такой роскошью и такой заботой, которые здесь ему и не снились. Там у него будет всё, что он только захочет.

– Кроме футбола, – заметила Алиса.

– Почему? И футбол тоже. Я смогу организовать и спонсировать целую лигу. А отец, как и всякий заядлый болельщик, в душе мечтает быть тренером. В нашем мире его мечта осуществится.

Алиса ухмыльнулась, а потом, не выдержав, широко зевнула.

– Хочешь спать? – спросила Марика.

– Хочу немного. Но не беда. Утром я отосплюсь.

– Разве завтра с утра у тебя нет занятий?

– Есть, но я на них не пойду. Ни завтра, ни послезавтра – вообще никогда.

Марика неодобрительно покачала головой. Однажды Алиса уже бросала учёбу – когда погибли её родители; но полтора года назад снова поступила в университет.

– Не принимай скоропалительных решений. Ведь ещё ничего не ясно. Я всё же надеюсь, что нам не придётся никуда бежать.

– А мне всё равно, – ответила Алиса. – Мне просто надоела учёба. Я не вижу в ней никакого смысла.

– А я всегда завидовала тебе, – грустно произнесла Марика. – Мне так хотелось учиться в университете...

– Но не по моей специальности. Я никогда не понимала, кого готовят на филологических факультетах. Многие мои сокурсники мнят себя в будущем великими писателями – а на деле оказывается, что подавляющее большинство писателей по образованию кто угодно, только не филологи. Сама же я выбрала филологию лишь потому, что с детства имела склонность к языкам и любила читать. Но изучать языки и читать книги можно и без филологического образования. Если в дальнейшем мне представится возможность вновь пойти учиться, то я выберу что-нибудь серьёзное – биологию, например, или химию. А пока что есть дела поважнее. Я буду обучать ваших людей английскому, заодно усовершенствую свой славонский, стану больше времени уделять магии, ближе познакомлюсь с вашим миром. И кроме того... – Алиса умолкла, поднялась и обхватила колени руками. На её щеках проступил румянец смущения. – Марика, только не обижайся на меня, но... В общем, я хочу спросить: твой брат, случайно, не... гм... не увлекается мальчиками?

Марика недоуменно посмотрела на неё и вдруг залилась звонким смехом:

– Ну... Ну, ты даёшь!.. Надо же, такое придумать... Стэн – и мальчики!.. Что за глупости!.. Это... это просто... Просто умора!.. – Перестав смеяться, она утёрла с лица слёзы и уже спокойнее продолжала: – Право, не знаю, с чего ты взяла, что он может быть мужеложцем. Если уж говорить начистоту, то мой братишка – бабник, каких мало. После смерти своей невесты, Аньешки, Стэн так и не смог заставить себя жениться на другой девушке, но это вовсе не значит, что он ведёт целомудренный образ жизни. Где там! Стэн пасёт взглядом каждую встречную юбку, в Мышковиче у него несколько постоянных любовниц, и даже на меня он порой так смотрит, что, кажется, вот-вот готов затащить в постель. И непременно затащил бы – не будь я его сестрой.

– Значит, он точно не «голубой»?

– Говорю же тебе, что нет. И советую быть с ним осторожной. Ты явно приглянулась ему, а он не привык особо церемониться.

Алиса порывисто обняла её.

– А я не буду, – страстно прошептала она. – Не буду осторожной.

– Да что с тобой? – спросила озадаченная Марика.

Алиса немного отстранилась и посмотрела ей в глаза.

– Господи! Неужели ты так ничего и не поняла?

– А что я должна понять?

– Что я влюбилась в нормального гетеросексуального мужчину. Впервые в жизни!

– О Боже!.. – только и сказала Марика.

А Алиса крепко поцеловала её в губы, затем упала ничком на кровать и зарылась лицом в подушку.

– Ты даже не представляешь, как я счастлива, – сказала она. – Ты просто не можешь представить...

– Не могу, – согласилась Марика. – Потому что я в здравом уме, а ты... ты, похоже, рехнулась. – Она погладила Алису по голове. – Пойми, дорогая, Стэн не тот человек, с которым ты будешь счастливой.

Алиса перевернулась набок и вопросительно взглянула на Марику.

– Ты так плохо о нём думаешь? Разве ты не любишь его?

– Люблю, но это не мешает мне относится к нему объективно. И я вовсе не думаю о нём плохо. Стэн хороший, очень хороший, он один из лучших людей, которых я встречала в жизни, но его отношение к женщинам... слишком цинично, что ли. И это не от душевной чёрствости, скорее наоборот. Стэн очень сильно любил Аньешку и, по-моему, до сих пор её любит. Мне кажется, он не может простить другим женщинам, что они живут, любят, веселятся – тогда как Аньешка мертва. И он мстит им на свой манер, всячески подчёркивая, как мало они для него значат.

– Он очень несчастный человек, – со вздохом промолвила Алиса. – Мне так жаль его.

– Мне тоже жаль Стэна. Но мне жаль и тебя, глупышка. Если ты не выбросишь эту дурь из своей головы...

– Это не дурь, Марика. Не смей так говорить. Если бы ты только знала, что я почувствовала, когда увидела Стэна! Я поняла, что всю свою жизнь ждала именно его. И так испугалась, что он тоже окажется «голубым»... К счастью, он оказался нормальным.

– Но не к твоему счастью, – стояла на своём Марика. – Для него ты будешь всего лишь одной из многих его женщин. Разве это счастье?

– Для меня – да. По мне, лучше быть одной из многих женщин любимого человека, чем единственной – но нелюбимого.

– А то, что он не будет любить тебя так, как ты того заслуживаешь...

– Главное, что я люблю его, – перебила её Алиса. – Только это важно.

«Она сошла с ума, – подумала Марика с горечью. – Почему все женщины, когда влюбляются, теряют голову? Я тоже чуть не потеряла – но вовремя остановилась... Прости, Кейт, любимый...»

– Алиса, – произнесла она вслух. – Как ты думаешь, ещё не поздно позвонить Кейту?

– Конечно, нет. Как и Джейн, Кейт «сова». Ты всё-таки решилась?

– Совет считает, что я должна, – сдержанно ответила Марика.

Она взяла с прикроватной тумбочки свой сотовый телефон и набрала номер Кейта. Вместо гудков вызова, в ответ прозвучал записаннный голос со станции: «Извините, но в данное радиосвязь с абонентом отсутствует».

– Ну вот, – сказала Марика. – Он выключил телефон и лёг спать.

– Или выключил, чтобы ему не мешали работать, – предположила Алиса. – Можно подождать до завтра, а можно позвонить на домашний. Уолши никогда не ложатся раньше полуночи.

– Ты помнишь их номер?

– Разумеется.

Под диктовку кузины Марика набрала номер. После четвёртого гудка послышался щелчок, а вслед за тем – усталый женский голос:

– Дом Уолшей.

Алиса, которая прижимала ухо к трубке с обратной стороны, шёпотом произнесла:

– Это мать.

– Добрый вечер, мэм, – сказала Марика. – Вы не могли бы попросить Кейта?

– А кто его спрашивает?

– Его знакомая. Марика Мышкович.

Последовала долгая пауза. Не дождавшись ответа, Марика произнесла:

– Алло, вы слышите меня?

– Да, мисс Мышкович, – произнесла миссис Уолш таким тоном, как будто говорила: «О да, понимаю! Это вы хорошо придумали...» – К сожалению, Кейта сейчас нет.

– А когда он вернётся?

– Этого я не знаю.

– Ну... Вы не могли бы передать ему, что я его спрашивала. Пусть завтра с утра он перезвонит.

– Хорошо, передам.

– Большое спасибо, мэм. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи... – Вдруг голос матери Кейта сорвался на всхлип. – Нет! Погодите, мисс... миледи.

– Да, я слушаю, – тотчас насторожилась Марика. Назвав её «миледи», миссис Уолш тем самым давала понять, что ей кое-что известно.

– Пожалуйста, передайте Кейту и Джейн, чтобы они связались со мной. Скажите им, что я всё знаю. Мне нужно с ними поговорить. Обязательно.

– Прошу прощения, мэм, – растерянно произнесла Марика. – Я вас не понимаю.

– Эта линия не прослушивается, миледи. А я дома сама. Можете не беспокоиться.

– Но я действительно ничего не понимаю! – почти выкрикнула Марика. – О чём вы говорите?

– Вы... Так вы в самом деле не знаете, где Кейт и Джейн? – теперь уже и в голосе миссис Уолш сквозила растерянность. – Это не вы помогли им скрыться?

Алиса тихо ахнула. Марика почувствовала, как в её груди похолодело.

– Вы хотите сказать, что Кейт и Джейн исчезли? Вы обращались в полицию?

– Это не дело полиции, мисс. – Мать Кейта вернулась от «миледи» к «мисс». – Это... Я просто не могу поверить, что вы ничего не знаете. Неужели я ошиблась?

– Послушайте, мэм, – взволнованно заговорила Марика. – Вам обязательно нужно обратиться в полицию. Я подозреваю, что Кейт связался с опасными людьми...

– Чепуха, мисс. Я прекрасно знаю, с кем связался Кейт. И с кем связалась Джейн. И знаю, почему они скрылись. Если вы не помогали им...

– Я же говорю, что нет.

– ...тогда вас это не касается. Но если вы всё-таки знаете, где они, то передайте им мои слова.

– Но я...

– Прощайте, мисс. И пожалуйста – больше не звоните сюда. Это для вашего же блага.

Она положила трубку. Марика машинально выключила телефон, вернула его обратно на тумбочку и в полном недоумении посмотрела на Алису:

– Ты что-нибудь поняла?

Кузина покачала головой:

– То же самое я хотела спросить у тебя.

Глава 25

– Видите вон то тёмное пятнышко на горизонте? – спросил Милош Вуйко, указывая вперёд, немного левее по курсу корабля.

Более зоркая Джейн сразу кивнула. А Кейт, внимательно присмотревшись, произнёс:

– Да, действительно. Что-то такое я, кажется, вижу.

– Это северная оконечность мыса Бокья, – объяснил Милош. – Мы приближаемся к ибрийскому побережью.

Они втроём стояли на полуюте у левого борта, придерживаясь за высокие перила. Палуба под их ногами мерно покачивалась, за кормой бурлила вода. Рассекая спокойную гладь моря, двухмачтовый бриг «Одинокая звезда» резво шёл на всех парусах в направлении юго-юго-запад.

– Значит, мы скоро будем в Канабре? – отозвалась Джейн.

– Ещё до захода солнца, госпожа. Если, конечно, ветер не переменится.

– А он может перемениться?

– Да вроде не должен, – пожал плечами молодой моряк. – Хотя кто знает. Сейчас погода на море неустойчива. Жаль, что с нами нет Слободана. У него потрясающее чутьё на погоду.

Кейт понял, что Милош имеет в виду Слободана Волчека, хозяина «Одинокой звезды» и до недавнего времени – её капитана. Два с половиной месяца назад Волчек получил под своё командование трёхмачтовый фрегат «Князь Всевлад», который вместе с другим кораблём, «Святой Илоной», отплыл на поиски западного морского пути в Хиндураш. Члены команды охотно говорили о своём хозяине и бывшем капитане. Несмотря на его молодость, они относились к нему с большим уважением, и за три дня плавания Кейт немало узнал как о самом Волчеке, так и обо всей экспедиции в Хиндураш. Слушая разговоры моряков, он недоумевал, почему Стэн, имея широкий выбор среди опытных шкиперов, всё же назначил капитаном «Князя Всевлада» девятнадцатилетнего парня – пусть даже тот из молодых да ранних. Но обронённое Милошем слово «чутьё» мигом расставило всё на свои места. Кейт мысленно выругал себя за недогадливость.

– Господин Волчек умеет предсказывать погоду? – осведомился он.

Однако Милош с негодованием отверг это предположение:

– Что вы, сударь! Предсказывают гадалки на базаре. А Слободан – не базарная гадалка. Если бы он полагался на ворожбу...

– Боюсь, вы неправильно поняли меня, – перебил его Кейт. – Я ещё плохо знаю ваш язык и, наверное, использовал не то слово. Я имел в виду не гадание, не ворожбу, а...

– Умение предвидеть погоду, – пришла ему на выручку Джейн.

– Ну, это совсем другое дело, – сказал Милош. – Слободан ничего не гадает, он просто знает, какая будет погода. Знает – и всё. Это дар Божий.

– И с ним вы всегда уходили от шторма?

– Часто, но не всегда. Порой не успевали, если находились очень далеко от берега, а шторм приближался быстро. Но со Слободаном нам никакой шторм не был страшен. Он так искусно управляет кораблём... – Милош цыкнул и покачал головой. – Да что и говорить! Как-то раз у берегов Црники нас настигла страшная буря, волны швыряли корабль, как щепку, не было видно ни зги, а всё побережье было усеяно рифами. Мы все уже приготовились умереть, но Слободану всё-таки удалось провести корабль меж рифов в спокойную бухту. А на следующее утро, когда буря стихла, мы увидели, что проход в эту бухту чертовски узок, едва ли в два корпуса шириной. Вот такой наш Слободан! Завистники говорят, что он просто везучий и когда-нибудь его везение закончится, – но на то они и завистники. Мастерство Слободана им покоя не даёт.

– Наверное, это у него семейное, – предположила Джейн.

– Да, – подтвердил Милош. – Отец Слободана тоже был хорошим моряком.

– А братья?

– Братьев у него нет. Зато есть две сестры и то ли четверо, то ли пятеро племянников. Двое старших уже плавают юнгами.

– Здесь? На нашем корабле?

– Нет, на другом. Начали-то они плавать с нами, но слишком уж качали права, считали, что раз капитан их дядя, то к ним должно быть особое отношение. Так Слободан, недолго думая, взял и определил обоих шалопаев на корабль к своему знакомому, попросив его обращаться с ними построже. А в общем, они славные пареньки, умные и сообразительные. Только очень высокого мнения о себе.

«Оно и понятно», – подумал Кейт.

Они ещё немного поболтали, потом Милош Вуйко ушёл по своим делам. Кейт и Джейн остались на полуюте вдвоём.

– Ты думаешь о том же, что и я? – произнесла Джейн.

Кейт кивнул:

– Похоже, мы нашли мышковицких Конноров... Вот чёрт! – в сердцах выругался он. – Мне надо было сразу сообразить, что Стэн не мог не отправить в столь важную экспедицию своего человека. Стоило мне немного расспросить моряков в порту – и я бы заподозрил Волчека. Как глупо всё получилось!..

– И что мы будем делать? – спросила сестра. – Вернёмся назад?

– Даже не знаю... А ты что думаешь?

– Я тоже не знаю. С одной стороны, на обратный путь мы потратим три дня, тогда как поездка из Канабры в Палланту займёт вдвое больше времени. С другой же, возвращаться плохая примета. Кроме того, мы только подозреваем, что Волчек – Коннор. А про Флавиана мы знаем наверняка.

– Да и что для нас лишние два или три дня? – задумчиво проговорил Кейт. – По-моему, это уже не имеет значения.

– Да и суша надёжнее моря, – подхватила Джейн. – Хотя не скажу, что нам было плохо на корабле. Или скучно.

Встретившись взглядами, они улыбнулись друг другу. Вопреки опасениям Кейта, ни он, ни сестра нисколько не страдали от морской болезни, а условия жизни на корабле оказались очень даже приличными. Сразу чувствовалось, что это купеческое судно, на котором плавал сам хозяин. Поскольку Кейт не поскупился на плату за проезд, капитан предоставил в их распоряжение самую лучшую каюту, все члены команды относились к ним с неизменной предупредительностью, а корабельный кок даже отдельно готовил для них пищу (как, впрочем, и ещё для одной пары знатных пассажиров). Правда, каюта была не очень просторной, зато чистой, опрятной и, главное, с мягкой кроватью. Да и слуги, которых всё-таки навязал им вуйко Франь, устроились неплохо. А самое большое неудобство, которое испытывал Кейт, было связано с отсутствием на корабле профессионального цирюльника. Все члены команды «Одинокой звезды» носили усы и бороды, которые подстригали сами. Кейт же не умел пользоваться здешними опасными бритвами; но если бы и умел, то всё равно не рискнул бы бриться, когда корабль качает со стороны в сторону, – так немудрено не то что порезаться, но и зарезаться. Сколько уже раз он упрекал себя, что не додумался положить в аварийный комплект простенький бритвенный станок.

– Знаешь, – произнесла Джейн, прикоснувшись ладонью к покрытой трёхдневной щетиной щеке брата. – Я на всю жизнь запомню это путешествие. Ведь сейчас у нас медовый месяц.

С трудом сдержав стон, Кейт обнял сестру и потёрся щекой о её волосы.

– Боже! – прошептал он с мукой в голосе. – Что мы делаем?..

– Мы любим друг друга, – сказала Джейн. – А любовь не признаёт негативных характеристик. Если любовь настоящая, то она по определению чиста и прекрасна. Отбрось все свои комплексы и будь так же счастлив, как я. Когда любят, о грехе не думают.

– Ах, Джейн!.. Ты слишком прямолинейна. Пойми же, что любить можно по-разному. Любить сестру не грешно. Но грешно любить её, как женщину.

– А ты любишь меня? – уже в который раз за эти дни спросила она. – Любишь как женщину?

Кейт тяжело вздохнул:

– Да, Джейн. Я люблю тебя, как женщину.

– И ты счастлив со мной?

– Да, счастлив. Мне горько, мне больно, мне стыдно... Но я так счастлив!

Джейн крепче прижалась к нему и попросила:

– Повтори ещё раз. Скажи, что ты любишь меня. Скажи, что счастлив со мной.

– Я люблю тебя, – обречённо повторил Кейт. – Я счастлив с тобой.

«Господи! – подумал он. – Господи, если Ты есть, прости меня грешного. Я люблю родную сестру, как женщину...»

Кейт понимал, что попал в западню, и не видел из неё выхода. Он пытался разобраться в своих чувствах, но всё больше и больше запутывался в них. Он по-прежнему любил Марику, любил всё той же безнадёжной любовью... и, вместе с тем, любил Джейн, любил как сестру и как женщину...

– Кейт, – робко отозвалась сестра. – Если мы выберемся отсюда...

– Когда мы выберемся, – поправил он.

– Хорошо, когда выберемся. Что тогда будет с нами? Мы останемся вместе?

Кейт давно ждал этого вопроса. Ждал с того самого момента, как три с половиной дня назад, проснувшись утром и обнаружив в своих объятиях Джейн, с ужасом понял, что всё происшедшее той ночью ему не приснилось.

– Мы не расстанемся, родная, – произнёс он одновременно ласково и горестно. – Я уже не представляю своей жизни без тебя.

Её глаза засияли.

– Правда? Ты не обманываешь меня?

– Нет, Джейн. Я говорю, что думаю.

– И мы будем жить, как муж и жена?

Кейт снова вздохнул:

– Боюсь, это неизбежно.

Джейн прислонила голову к его плечу.

– Я так счастлива, милый! Я так долго мечтала об этом... – Тут она умолкла и помрачнела. – Но что мы скажем маме, отцу... и всем остальным? Как объясним наши отношения? И как объясним наше отсутствие?

– Никак, – ответил Кейт. – Даже вернувшись в свой мир, мы не сможем вернуться домой.

– Я боялась, что ты это скажешь, – грустно промолвила Джейн.

– Даже если предположить невероятное, – продолжал он, – и нас ни в чём не заподозрят, то всё равно допросят под гипнозом, для подстраховки. Меня наверняка: ведь я выполнял ответственное поручение – и вдруг ни с того, ни с сего исчез. Я не обладаю сопротивляемостью и выложу всё, как на духу, сам подпишу свой смертный приговор... Кстати, тебе это не грозит. Ты не совершала серьёзных преступлений. Единственное, в чём тебе обвинят, это что ты полтора года молчала о своих подозрениях относительно Марики, а потом пассивно покрывала меня.

– И кроме того, я собиралась рассказать Алисе и Марике о планах нашего отца, – добавила Джейн. – И обязательно расскажу, когда мы встретимся с ними. Так что мы с тобой оба предатели. Нам обоим нельзя возвращаться домой, попадаться на глаза родным и знакомым. Теперь мы одни во всём мире... во всех мирах. У меня есть только ты, а у тебя – только я. Поэтому не надейся избавиться от меня.

– Мы всегда будем вместе, – заверил её Кейт. – Я очень нуждаюсь в тебе.

В этот момент корабль слегка накренился, немного меняя курс. Поскольку поворот был небольшой, штурман на мостике не стал предупреждать пассажиров – или они не расслышали его окрика. Одной рукой Кейт вцепился в поручень перил, а другой крепче обнял сестру за талию.

– Что нам делать, Кейт? – жалобно спросила Джейн. – Как мы будем жить?

– Как-нибудь проживём. Конечно, нам придётся всю жизнь скрываться, но тут уж ничего не поделаешь. Уедем в Америку или Австралию, станем жить тихо и спокойно, не высовываясь. Деньги у нас есть, от голода не помрём.

– Какие деньги? Дедово наследство?

– Оно самое, – подтвердил Кейт.

Их дед по матери, Патрик О’Лири, не был Хранителем и не знал, чем в действительности занимался Гордон Уолш. Он считал его бездельником, не любил его и не доверял ему, поэтому оставил своей дочери Дэйне лишь недвижимость, а весь капитал завещал непосредственно внукам. На имя Джейн был создан траст с уставным фондом восемьсот тысяч фунтов; а Кейт унаследовал сумму почти в полтора миллиона, которой мог распоряжаться по своему усмотрению.

– Ты думаешь, мы сможем взять деньги, не выдав себя? – скептически осведомилась Джейн. – Я уверена, что сразу, как только мы исчезли, отец установил наблюдение за нашими счетами. Он очень методичный человек.

Кейт ухмыльнулся:

– Тогда его ожидает неприятный сюрприз. Ещё пять месяцев назад я произвёл кое-какие операции, и почти все мои деньги были окружным путём переведены на номерные счета в Швейцарию. Проследить их невозможно. А триста тысяч я обратил в наличные и разместил в трёх индивидуальных банковских ячейках в Лондоне, Сиднее и Нью-Йорке. Так что денег нам хватит, будь спокойна.

Джейн смотрела на него с изумлением:

– Значит, ты давно был готов к этому?

– К тому, что мы так глупо вляпаемся, нет. Но поскольку я прикрывал Марику, то не исключал возможности разоблачения. И готовил путь к бегству.

Сестра задумчиво кивнула:

– М-да, ты всё предусмотрел... Но почему ты перевёл деньги лишь пять месяцев назад? Почему не сразу – когда только начал прикрывать Марику? Или ты так долго колебался – сдавать её нашим или нет?

Кейт поджал губы и отвернулся.

– Я ни секунды не колебался, – глухо проговорил он. – При первой же встрече с Марикой я твёрдо решил, что не отдам её мир на растерзание нашей братии. Однако... Ну, как бы это сказать?.. Словом, вначале я питал определённые надежды...

– Что женишься на ней?

– Ну, вроде того... То есть, да. И я... В общем, я был согласен жить с ней в её мире. Я понимал, что даже ради самой большой любви она не откажется от своей родины, от своей родни и от своего высокого положения.

– А ты готов был отказаться, – не спросила, а констатировала Джейн.

– Да, я готов был на всё. Я собирался непосредственно перед бегством обратить все свои деньги в золото и драгоценности... Впрочем, теперь это не важно. Когда я понял, что Марика не для меня и мы не сможем быть вместе, то выбросил эту дурь из головы.

Несколько минут Джейн молчала. Облокотившись на перила, она рассеянно смотрела за борт и о чём-то думала. Потом вновь повернулась к Кейту и сказала:

– А ведь это неплохая идея.

– Что?

– Поселиться в этом мире. Обменяв твои деньги на золото и драгоценности, мы станем здесь богатыми людьми и сможем жить в своё удовольствие. – Джейн придвинулась к брату и, страстно глядя ему в глаза, продолжала: – Жить и любить друг друга. Без страха перед будущим, без опасения, что однажды наши... гм, бывшие наши найдут нас и призовут к ответу. А маме мы отправим письмо, объясним ей всё и попросим не беспокоиться о нас.

Кейт покачал головой:

– Ты говоришь так, не подумав, Джейн. Ты не сможешь нормально жить в этом мире, не сможешь приспособиться к здешним условиям и довольствоваться здешним бытом. Мы здесь только седьмой день, а сколько я уже слышал от тебя нареканий. И это при том, что я вижу, как ты стараешься молча терпеть все неудобства, не капризничать, не жаловаться на всё и вся. Ты тепличное растение, дорогая, ты слишком привыкла к комфорту нашего мира, привыкла к тем приятным мелочам, которые здесь не купишь ни за какие деньги. Тебе многого будет не хватать...

– Да, я знаю, Кейт. Я знаю, что мне будет трудно. Знаю, что буду нарекать, жаловаться, капризничать. Однако я не согласна, что не смогу нормально здесь жить. Другие люди могут – и я смогу. Я постараюсь приспособиться к здешним условиям, привыкнуть к здешнему быту, смириться со здешними порядками. Ты, конечно, прав: я тепличное растение, и мне многого будет здесь не хватать. Но если нам придётся скрытно жить в нашем мире, мне будет не хватать гораздо большего.

– Чего же? Чувства безопасности?

– Не только. Не это самое главное.

– А что?

– Музыка, вот что. Я как-нибудь проживу без своего «порше», без электричества, телефона и телевидения, без гамбургеров и кока-колы, без множества тех приятных мелочей, которые здесь не купишь ни за какие деньги. От всего этого я могу отказаться – но только не от музыки. В ней вся моя жизнь. Я хочу играть – и для себя, и для других. Я хочу, чтобы люди меня слушали, чтобы они наслаждались моей игрой, хвалили меня, аплодировали мне. Не подумай, что это тщеславие...

– Нет, Джейн, я так не думаю. Теперь я всё понимаю. Я должен был раньше это сообразить. С твоим талантом просто недопустимо вариться в собственном соку, играя только для себя и для меня – тем более, что я совершенно не разбираюсь в музыке. Это равносильно тому, как если бы писатель – настоящий писатель, а не графоман, – сжигал все свои рукописи, даже не предлагая их издателям. Книги пишут, чтобы их читали; музыку играют, чтобы её слушали. В этом вся суть творчества. А в нашем мире ты не сможешь играть на публике и общаться с другими музыкантами, без того чтобы не «засветиться». И тогда нас быстро найдут.

Джейн слабо улыбнулась:

– Ты понимаешь меня, Кейт. Спасибо... Значит, ты согласен со мной?

– Не знаю, дорогая. Тебе следует всё хорошенько обдумать. В отличие от меня, ты не совершила серьёзного преступления и ещё можешь вернуться домой. Тебя лишь отстранят от деятельности Хранителей – но ведь ты и прежде не очень интересовалась ею.

– Об этом и речи быть не может, – твёрдо заявила Джейн. – Я остаюсь с тобой. Даже если ты решишь скрываться в нашем мире, я скорее откажусь от музыки, чем от тебя.

– Я не могу требовать от тебя такой жертвы, – сказал Кейт. – Так что решай сама... Не сейчас, – тут же добавил он, увидев, что сестра уже собирается ответить. – У нас впереди шесть дней пути до Палланты. Думай, взвешивай, решай. Я соглашусь с любым твоим решением. Договорились?

– Да, – ответила Джейн и торопливо отстранилась от него. – К нам идут.

Кейт повернулся и увидел, как по трапу на полуют поднимается щегольски одетый юноша восемнадцати лет – высокий, смуглый, тёмноволосый, с удивительно синими для такого смуглого лица глазами. Это был их спутник в морском путешествии, ибрийский дворянин домул Октавиан Марку Траяну. (Приставка «домул» приблизительно соответствовал славонскому «газда» или английскому «сэр», а два личных имени свидетельствовали о принадлежности к средней прослойке аристократии. Как выяснил Кейт, в Ибрии не было специальных дворянских титулов, наподобие баронов, графов, герцогов и т. п.; зато существовала иерархия по количеству личных имён – одному, двум или трём. Право носить два или три имени было наследственным и даровалось королём.) Октавиан жил в столице Ибрии и занимал при королевском дворе какую-то должность – по всей видимости, незначительную, раз путешествовал с небольшой свитой, состоявшей всего из трёх слуг и оруженосца. В Мышкович он ездил за невестой и теперь вёз домой молодую жену. Даже слишком молодую на взгляд Кейта – ей лишь недавно исполнилось тринадцать лет. Впрочем, в средневековье такие ранние браки не были чем-то из ряда вон выходящим, особенно в южных странах.