Текст книги "Смех Again"

+ (****) +

– КЛЮЧИ!!! БЫСТРО!!! КЛЮЧИ, ГОНДОН!!!

У кого-то истерика. У кого-то ТАМ. Снаружи.

Что происходит?

– БЫСТРО, КЛЮЧИ!!!

Я не могу пошевелиться. Хочу, но не могу. Ёпт… Да я вообще лежу вверх ногами… Вишу вверх ногами… Или лежу?

– Я ТЕБЕ ЩАС БАШКУ ОТСТРЕЛЮ!!! ДАВАЙ КЛЮЧИ!!!

Я в темноте. В темноте пахнущей мазутом и бензином. В маленьком гулком помещении… Я лежу на полу сложенный пополам. Мои колени упираются в мой нос… А руки?.. Почему я не могу пошевелить руками?..

Кто-то охает рядом со мной, здесь, во тьме. Снаружи ТОТ, другой. Визжит, напрягая свои голосовые связки на максимуме:

– КЛЮ-Ю-ЮЧИ-И-И-И!!!

Три быстрых хлопка.

Выстрелы?

Что происходит?

В носу сопли с металлическим привкусом.

Губы, словно поцеловался со встречным танком.

Гул в ушах. Сквозь который:

тарахтенье автомобильного двигателя;

быстрые шаги снаружи;

металлический лязг, где-то совсем рядом.

Я пытаюсь распрямить затёкшую поясницу. Откинуть от себя свои колени. Получается с трудом.

Странная поза из садо&мазо: позвоночник, согнутый в параболу, сейчас принял положение искажённой синусоиды.

Я ничего не вижу.

Кто-то шевелится рядом во тьме.

Кто-то звякает металлом ТАМ, снаружи.

Я слышу скрежет.

Я вижу расширяющуюся яркую полоску там, где, по идее, должна быть лампочка.

Вижу прямоугольник света в вышине.

Вижу проникающие в помещение лучи.

Вижу это помещение:

железные прутья, прихваченные электросваркой, – решётка;

шевелящееся тело за ней в метре от меня;

голову, заглядывающую в проём под потолком;

Сейчас модно делать двери под потолком?

Я вижу руку с Г-образным предметом в проёме.

БАХ!!!

Уши заложило.

Охающий рядом со мной всхлипнул и замолчал.

Быстрые тени проникают сюда. Гремят подошвами.

Звякают металлом. Судорожно сопят, обступив меня.

Суетливые руки ощупывают моё тело, делая больно запястьям и…

Опять могу шевелиться.

Я взлетаю под потолок.

Кто-то крепко хватает меня. Подталкивает. Вытягивает. Ставит на ноги. Поддерживает за локти.

Лес. Жёлтый осенний лес вокруг.

Я возвышаюсь над ним. Я вырос выше деревьев.

– БЫСТРО!!!

Меня подталкивают в спину.

Опять хватают. Выворачивают суставы. Тянут. Ставят на ноги.

Я на дороге.

На дороге посреди жёлтого, осеннего леса.

За моей спиной – лежащий на боку автомобиль с громоздкой серой будкой.

Я вижу разбитую синюю мигалку.

Два человекообразных окровавленных мешка в кабине.

Лужу крови под своими ногами.

Бритый наголо человек с тонкими чертами лица, стоящий передо мной, кричит прямо в моё лицо:

– Топаем ножками!!!

Он хватает меня за руку и тащит за собой. К серому УАЗику, припаркованному поперёк дороги.

– Ну!!! Быстрее!!! – говорит человек, стрельнув в меня голубыми глазами через плечо.

По истерическим ноткам я узнаю: этот голос вопил «ключи!!!».

Человек распахивает заднюю дверь авто. Вталкивает меня на сидение. Плюхается рядом. Кричит:

– Давай!!!

Авто, взревев двигателем, срывается с места.

Мы огибаем перевёрнутый ментовский «воронок», поднимая клубы пыли и сминая кусты на обочине. Успеваю заметить несколько фигур, бегущих к деревьям.

Я вижу затылок водителя, вцепившегося в руль.

Вижу свои руки, вцепившиеся в спинку его водительского сидения. Вижу дыры с тыльных сторон своих ладоней.

Хух!!! – выбоина.

Вж-ж-ж!!! – переключил скорость.

Ветки, теряя жёлтые листья, с бешеной силой лупят по лобовому стеклу. Стволы мелькают справа. Слева. По курсу.

Не останавливаясь, пересекаем поперёк скоростную автостраду.

– Фу-у-у-у!!! – ревёт нам огромная фура.

И снова ветки хлещут по стеклу.

Человек, сидящий рядом со мной, обхватывает мою шею обеими руками. Притягивает к себе. Целует меня в щёку. Говорит:

– Больше не пугай меня так, Па…

Окси??? 

– Да, Па?

Такое ощущение, что меня со всей силы стукнули по башке здоровенным гаечным ключом. Хотя, кажется, меня действительно били по голове.

– Что «Да, Па»??? – говорю я.

Обвожу взглядом дребезжащий салон ныряющего в рытвины автомобиля. Отцепляю от себя её руки:

– Что Ты тут делаешь? Почему ты лысая? Что происходит?

– Опять двадцать пять! – говорит Окси, заглядывая мне в лицо. – Только не говори, что Это случилось снова!

– Что «Это»?

Она покусывает нижнюю губу:

– Мля-а-а-а…. Ну как не вовремя, а…

Машина подпрыгивает, и я ударяюсь головой о крышу.

– Куда мы едем? – спрашиваю я, схватившись за темя и испытывая тошноту от болтанки и мельтешения за окном. Окси молчит, нахмурившись. Машина ещё раз подпрыгивает, и я стукаюсь башкой сильнее.

– Стой! – кричу я. – Нельзя полегче?!

Автомобиль тормозит так резко, что я впечатываюсь лбом в подголовник водительского сидения.

Искры из глаз – это про меня.

– Мммля… – говорю я, держась за лоб. – Не дрова везёшь…

– Извините… – испуганно говорит сидящий за рулём, не поворачивая головы.

Урчит на холостых движок. Мы стоим прямо посреди леса. Окси кивает головой в сторону лобового стекла:

– Скажи ему, чтобы он ехал.

Ямочки на её щеках очень странно смотрятся на общем фоне: чёрная мотоциклетная куртка и бритая под ноль голова. Её аккуратные уши краснеют на глазах:

– Ты мне все нервы вымотал… – говорит она.

– Вы что, стреляли в ментов? – спрашиваю я, игнорируя сказанное ею. Стараясь игнорировать эти синие в пол-лица глаза.

– Конечно, – говорит Окси так, будто собирается откусить мне нос.

Я вижу рукоять пистолета, выглядывающую из кобуры под её расстёгнутой курткой.

– Откуда у тебя оружие? – я чувствую себя кретином из дешёвого шоу.

Окси вздыхает. Раздражённо хлопает по плечу сидящего впереди:

– Рыб? Откуда у нас оружие?

– Па вложил его нам в руки, – отвечает тот быстро, не отрывая взгляда от руля.

Кретином из дешёвого шоу?

– Если у тебя заберут оружие, что ты будешь делать? – снова спрашивает Окси.

– У меня есть зубы, – говорит водила.

– Если тебе выбьют зубы? – Окси смотрит на меня. Сидящий за рулём отвечает незамедлительно, словно автомат справочной службы:

– Я буду пользоваться аэрозолями, пока не разрушу весь озоновый слой Земли. Загажу всю планету. Вы у меня все, суки, сдохнете.

Окси склоняет голову набок:

– Ясно?

Я:

– Нет. Что ещё за бред?

Окси (закатывая глаза к потолку) :

– Это проповедь Па в клубе Urban Jazz.

Я (ощущая себя двумя кретинами в двух дешёвых шоу) :

– Чья???

Окси (доставая сигарету из кармана и вздыхая) :

– Твоя…

Она прикуривает. Выдыхает дым в потолок:

– Скажи Рыбу, чтобы он ехал, Па…

Всё вокруг меня – словно отдельные картинки.

Статичные изображения, разделённые чёткими границами. Как в комиксах. Именно так происходящее отпечатывается в моей голове. Будто примеры из учебного пособия «Как испоганить свою собственную жизнь за четыре месяца, а потом правильно перенести получившееся на бумагу».

– Четыре месяца? – спрашиваю я, стоя перед огромным зеркалом и напряжённо глядя на себя.

– Да, Па… – отвечает Окси, положив подбородок мне на плечо и наблюдая за нашими отражениями, —…сейчас середина ноября…

Учебное пособие. Рисунок 13.

Мы выходим из автомобиля – «CRACK!!!» – захлопывается поцарапанная задняя дверь. «Whr-r-r-r!!!» – уехал.

Рисунок 13 а) :

Бредём по бесконечным запасным путям. Между бесконечными составами цистерн и рефрижераторов. Начинающимися где-то за спиной и уходящими в необозримое «где-то там впереди». Встречающийся обходчик постукивает молотком по колёсам открытой платформы с грузовиками: «Knock-Knock».

Рисунок 13 б) :

Нас догоняет электричка и тормозит совсем рядом, скрипя тормозами (Kwe-e-E-EK!!!), заставляя уши прижиматься к затылку.

«Pf-f-f-f-f-f-f…» – открылись скрытые от нашего взора двери. Голос машиниста неразборчиво сообщает о том, что это конечная остановка. Мы шуршим гравием вдоль зелёной стены электропоезда. «Crack-Shirk-Crack-Shirk» – надписи под нарисованными ногами.

Рисунок 16:

Мы в стандартном городском дворе. Сумерки. Тени заполнили четырёхугольник из многоэтажек. Жёлтые квадраты окон. Их количество растёт на глазах.

«Shu-u-u-ufff…» – двери лифта.

Путь наверх длиной в тридцать секунд.

Двери лифта – «Shu-u-u-ufff…»

Приехали.

Рисунок 18:

Стою перед зеркалом. Окси положила подбородок мне на плечо и наблюдает за нашими отражениями.

– Я не рассматриваю дерьмо, прежде чем смыть его в унитаз, – говорит вдруг она. – Мне достаточно посмотреться в зеркало… Проповедь в Астрахани тринадцатого сентября этого года…

Вижу её глаза в зеркале. Слова неохотно сползают с языка:

– Я что… проповедую?..

Окси вставляет в рот сигарету:

– Да тебя вообще хрен заткнёшь, когда ты в настроении…

– А сейчас я в настроении?

– Надеюсь, – она становится передо мной и, бросив сигарету на пол, тушит её ногой, – у тебя сегодня встреча.

Она берёт меня за щёки и, привстав на цыпочки, целует в нос.

– И много я наговорил? – спрашиваю я.

– Тридцать семь часов видео, – говорит она, – всё выложено на твоём сайте… Я

рассказывала тебе это уже три раза…

Я тупо смотрю на свою бороду, заплетённую в толстую косу, доходящую до середины живота.

Окси берёт меня за руку.

– Пошли, – говорит она.

В соседней комнате несколько бритых наголо подростков. Они вскакивают при нашем появлении. Стоят полукругом. Смотрят, широко раскрыв глаза.

– Па благодарит вас за работу, – с ходу говорит Окси, – и хочет проверить, насколько хорошо вы выучили уроки…

Она отпускает мою руку и тыкает указательным пальцем в ближайшего к ней:

– Ты.

– Па сделал Это и был распят на кресте, – судорожно сглотнув громко говорит пацан с прыщом на лбу.

Окси тыкает в следующего:

– Ты.

– Смех, New Ra и Некто спасли Его и Ма от смерти, – отвечает следующий.

– Ты, – её палец, словно стрелка часов, движется по кругу.

– Они приехали в большой город и жили там обычной жизнью людей семь дней и ещё семь дней.

– Ты.

– Потом пришёл Четырёхрукий и сказал «Я Четырёхрукий». Па сказал: «Я вижу только две руки». И Четырёхрукий сказал: «Не дерзи. Я стреляю из четырёх стволов сразу. Не дай Бог тебе это увидеть. А тем более, стать моим врагом». Па сказал: «У меня только две руки. И ты сам видишь, что они дырявые. Я не смогу удержать в них воду, чтобы напиться. Но смогу удержать нашу дружбу, если ты примешь меня как друга». И Четырёхрукий стал другом Па.

– Ты.

– Потом они сели пить чай…

Голос произносящего эти слова дрожит от волнения. Под чёрной футболкой в обтяжку маленькие выпуклости. И я понимаю, что это совсем молоденькая девчонка, бритая под ноль. Она быстро становится перед журнальным столиком на колени.

– Па сидел так… – говорит она. Показывает на пустые стороны стола, —…Смех сидел так. Четырёхрукий так, а New Ra так. Ма поставила перед Па чашу. Па отхлебнул из чаши и сказал: «Что ещё за шутки?».

Я остолбенело наблюдаю за происходящим.

– Смех сказал: «В чём дело?», – волнуясь, продолжает девчонка, всё ещё стоя на

коленях перед столом. А Па ответил: «Я, конечно, не люблю сладкое, но не до такой же степени». И Смех снова спросил: «В чём дело?». И Па сказал: «Мой чай солёный»…

Окси осторожно берёт меня за мизинец.

– И тогда New Ra сказала: «Мой чай тоже солёный». И New Ra спросила Смеха: «Это опять как бы фокус?» И Смех сказал: «Нет». И Смех посмотрел на Ма, стоящую так (жест рукой в пустоту), и спросил: «Давно?». А Па спросил: «Что?» И Ма не ответила. И Смех сказал: «Это не я сделал чай солёным. Это тот, кто в ней».

Говорящая быстро целует свою левую ладонь. Этот жест повторяют все присутствующие в комнате. Все, кроме меня и Окси.

– И Смех сказал Па: «Она беременна от тебя».

– Что??? – спрашиваю я так, что девчонка вжимает голову в плечи.

– Не обращайте внимания… – быстро говорит Окси, крепко сжав мой мизинец. —…Па проверяет.

Она кивает на следующего по кругу:

– Ты.

– И Смех сказал: «Я говорил, опасно останавливать дождь после долгой засухи. Говорил, что-то может пойти не так. Уже пошло не так», – продолжает пацан в майке с буквами «К. К. К.» на фоне белого креста.

– И Четырёхрукий сказал: «Этого ребёнка нельзя оставлять». А Ма сказала: «Нет. Я ждала этого всю жизнь». А Па сказал: «Я не твой брат, дура. Ты не родишь ни Гитлера, ни Клеопатру». И Ма сказала: «Ты врёшь. Это особенный ребёнок, и я его не отдам». И Четырёхрукий сказал: «Ему всего три недели, а он уже делает вещи, которые не понимает». И Смех сказал: «Я боюсь, что он уже всё понимает». А Па сказал: «Он или Она». И Смех сказал: «Нужно делать аборт пока не поздно»…

Я вырываю свою руку у Окси. Я выхожу в центр комнаты.

– Стоп! – говорю я. И все глаза устремлены на меня.

– Кто я такой? – спрашиваю я, обводя помещение взглядом.

Все молчат. Я указываю пальцем на ближайшего ко мне:

– Говори!

– Ты Па. Отец Ракеты, – отвечает он.

– Где Ракета? – спрашиваю я.

– В утробе Ма.

– Где Ма?

Колени отвечающего дрожат:

– Мы не знаем, где она. Мы ищем…

– Кто «мы»?

И все присутствующие опускаются на колени:

– Свидетели Твоего Существования Всуе.

Я – Па.

Я отец Ракеты.

Ракеты Артёмовны, зачатой в день Распятия.

Распятия, цветное фото которого красуется в интернете, в формате JPEG, разрешением 1024x786.

Некто успел сфотографировать, прежде чем меня сняли с креста.

Можете скачать, если хотите. Там отлично виден надрез от ножа рядом с моей мошонкой. Там тридцать семь часов видео в приемлемом качестве, где я говорю и говорю, не останавливаясь. Рядом со мной можно увидеть Окси.

– Ты-то тут каким боком? – спрашиваю я. – Откуда ты взялась?

– Ты сам мне позвонил, – говорит она, – четыре месяца назад. С того света. По телефону Господа Бога. С прямого номера.

– В смысле?

Рыб работал водителем на «скорой»

и трахал медсестру из отделения

интенсивной терапии. Никто уже

не помнит её имени. Это не важно.

Важно, что трахались они рядом с

Палатой, в которой лежал какой-то

чел в полной отключке. То есть в

коме. Рыб успел кинуть ей две

палки (так он говорит) прежде,

чем услышал голос из соседней

палаты. Голос произносил

несколько цифр и «Окси». Плюс

Семь Девять Два Шесть Три… и

так далее. А потом – «Окси».

Это что? – спросил Рыб. Это был чел

в коме. Он, не приходя в сознание,

диктовал телефонный номер. Рыб позвонил.

Окси приехала с видеокамерой выполнять

обещание.

В интернете есть информация о проданном с аукциона гвозде, проткнувшем мою левую руку.

Второй гвоздь, прикрепленный к серебряной цепи, болтается на шее Окси.

– Я твой адепт, – говорит Окси, целуя мои ладони, – твоя правая рука.

Ладони со сквозными незаживающими ранами.

Влажными от сукровицы дырами.

Отметины.

Скарминг.

Стигматы.

– Это наше главное богатство, Па… – говорит Окси. – Главная часть твоего имиджа.

– Я твой продюсер, – говорит она, сбривая под ноль волосы с моей головы.

– Я раскрутила брэнд «Па» на полную катушку, – говорит она, расчёсывая мою

бороду и вплетая в неё искусственные седые пряди.

– Твой e-mail забит до отказа. Десять тысяч писем в день, – говорит она, когда мы едем в микроавтобусе в какой-то underground на окраине столицы.

– Ты PsychoStarFucker, Па… – говорит Окси. – Ты круче рок-звёзд. Ты имеешь их во все дыры. Ты – настоящий. И малолетки хотят быть похожими на тебя. Мои Торпеды. Сотни бритых под ноль пацанов и девчонок рыщут по всей стране в поисках Ма. В поисках Ракеты.

– Они называют себя «Противо-Ракетная Оборона», – говорит Окси, держа сигарету в руках и выпуская дым из ноздрей.

– Зачем они Их ищут? – спрашиваю я.

Ма – Ольга.

Ракета – моя дочь.

– Да потому, что эта твоя Ольга – сбежала, раскроив тебе башку, когда Смех и Четырёхрукий ушли за акушером. Ты выжил, а New Ra нет. Ма убила её.

Я выжил. New Ra нет. Ма убила её.

Это заряжает наши торпеды зарядом Мести.

Если они найдут Ма, убьют её.

– Но я начинаю бояться, – говорит Окси, – что мы её никогда не найдём. Ма просто Ракетоноситель. Твоя дочь рулит ею, как хочет. Она нашёптывает Ольге, как лучше прятаться. И надоумила её звонить ментам. Она наводит на тебя ментов.

– А за что меня ищут менты? – спрашиваю я настороженно.

– За подстрекательство и разжигание межрелигиозной вражды. Твои торпеды громят филиалы Церкви Обвинения, увечат её членов и сжигают их дома по всей стране. Троих убили… – Окси тушит окурок носком ботинка на подрагивающем полу микроавтобуса.

– Мы постоянно меняем места ночлега, – говорит Окси, – потому что твоя Ракета вычисляет тебя очень быстро. Смех сказал, что это будет продолжаться, пока она тебя не убьёт. Он сказал, что твоя дочь очень способная девочка, и просил не удивляться, если появятся сообщения о воскрешении мёртвых и воде, превращённой в вино. И ещё он сказал, что лучше бы ты её убил. Уничтожил порождённое тобой.

– За что это она так меня? – я беру сигарету из пачки Окси.

– Потому что ты первый начал.

– Я?

– Ты хотел, чтобы Ольга сделала аборт.

Я молчу.

– Где Смех? – спрашиваю я, когда наш фургон притормаживает. – Почему он не с нами?

Окси открывает дверцу:

– Он сказал, что это твоё представление. Твой Цирк…

Она спрыгивает на асфальт в тёмном переулке:

– Пошли. У тебя встреча с новыми торпедами.

Я, не двигаясь с места:

– Что я им скажу?

Она требовательно протягивает мне руку:

– Я твой Метотрон. Глас твой всуе. Я сама всё скажу… Ну? Пошли!

– Запомните! – громко говорит Mетотрон, стоя на возвышении для MC и глядя на столпившихся перед ней малолеток. – Две самые бесполезные вещи на свете – это спорить и обижаться!

Окси, не сбиваясь и не теряя темпа, вещает уже двадцать минут. Её голос уверенно разрывает тишину в небольшом помещении клуба.

Я вижу её затянутую в чёрное фигуру, вышагивающую по пружинящему помосту, сквозь стекло Dj-ейской будки. Передо мной микрофон на стойке. В правом ухе Окси малюсенький наушник.

– Это если тебе захочется поправить меня, – объяснила она полчаса назад.

Рядом с микрофоном бутылка виски. Я делаю из неё глоток, зная, что из зала меня отлично видно. Пох…

– Когда человек по-настоящему оскорблён, – говорит Окси, – уязвлён в самое сердце, когда в его крови выделяется Оскорбиновая кислота и он испытывает невыносимую горечь – только тогда он предстаёт перед собой таким, какой он есть…

Недалеко от возвышения, спиной к Окси и ко мне, стоит человек в строгом тёмном костюме. Четырёхрукий. Я вижу его затылок. Ни затылок, ни его лицо, ни о чём мне не говорят.

Я делаю глоток виски. Десятый. Но веселее мне не становится.

– Слышь, Метотрон… – говорю я в микрофон. – Скажи этим отморозкам, чтобы перестали жечь дома и мочить людей.

– Жадность, похоть и чревоугодие, – вещает Окси не сбавляя темпа, – неведомы человеку, стоящему на пути Великой Мести. Он забывает о карьере, сексе и еде. Он становится средоточием чистой энергии. Способен познать Ненависть в её чистом виде. Познать, что такое Настоящая Неразбавленная Месть. Па хочет, чтобы вы прекратили размениваться по мелочам и мстить насекомым, разрушая их муравейники. Вы должны сосредоточиться на главном: найти Ма и Ракету.

Я проглатываю очередную сорокоградусную порцию. Придвигаю микрофон к себе:

– Слышь?.. Глас мой всуе… А что ты завернёшь, если я попрошу кого-нибудь из торпед слетать за пивом?

Окси замолкает на полуслове.

– Хе-хе… – думаю я, потянувшись к бутылке.

И замираю, не донеся её до рта.

Я смотрю на указательный палец Четырёхрукого.

Все смотрят на его палец, предупредительно поднятый к потолку.

Одним движением руки он расстёгивает пиджак.

Я вижу четыре жёлтые кобуры с тяжёлыми пистолетными рукоятями.

– На пол. Быстро, – говорит он в напряжённой тишине.

И в этот момент распахивается входная дверь: «BANG!!!»

– Менты!!! – визжит кто-то.

Хуже всего мне всегда удавались дым блеск глаз и запах как (?) нарисовать запах если в замкнутом пространстве находящемся ниже уровня земли за короткий промежуток времени выстрелить из максимального количества автоматического и полуавтоматического оружия (?) хотел бы я посмотреть на того кому этот запах удастся изобразить им пропахло пространство вокруг которое я втягиваю сквозь свои ноздри (это пуля?) я не знаю как нарисовать полёт пули я видел как рисуют полёт пули другие но я не верю им и верю тоже ведь сам я не видел полёт раскаленного куска металла я видел то место куда эта пуля попала она попала в голову девочки стоящей в пятидесяти сантиметрах ниже и двумя метрами севернее Окси какой карандаш кисть роллер мел на какой поверхности позволят мне это Я слышу грохот выстрелов вижу вспышки выстрелов и чувствую запах выстрелов пуля совершает эмиграцию из нарезного ствола в пространство на сотни градусов цельсия ниже по температуре чем она сама если бы у меня был карандаш, то чёткими линиями – контуры тех кто проник сюда. Тех кто выбил дверь ногой и в две секунды заполнил собой треть помещения… Но где взять такой карандаш, который сможет изобразить собой всё вышеперечисленное (?) Если бы у меня был толстый чёрный маркер с надписью «беречь от детей», то – глубокие впечатанные во всё вокруг тени. Но где взять такой маркер? Чем нарисовать ту точку в пространстве где секунду назад стоял Четырёхрукий? Я УЗРЕЛ ЧУДОВИЩ Я СЛЫШАЛ ХРУСТ СТЕКЛА НА СОБСТВЕННЫХ ЗУБАХ блеск зрачков Окси поймавших искру выдавленной пороховыми газами гильзы. Чем нарисовать ледяную руку Окси стискивающую мою горячую левую ладонь и волокущую за собой к двери с надписью EXIT. Какие цвета смешать чтобы идеально скопировать тонкую свежую царапину на её лбу (?) Что оставляю я за спиной?

Sound: BOOM!!! BANG!!! CRASH!!! Звуки выстрелов; крики раненных & ужаса;

Light: вспышки огня в глазах всех присутствующих;

Smell: порох & кровь

2) корни моих волос пропахли порохом; 3) порохом пропахло моё нутро; 1) моя одежда пропахла порохом, 4) внутренняя поверхность моих глаз; 5) мои сердце и мозг; 6) весь мир [точка]

я почти оглох,

я ослеп, кажется,

я не хотел бы быть врагом четырёхрукого.

Ночью мне снится затянутое льдом озеро высоко в горах. Далёкие берега теряются за сыплющимся снегом. Я стою прямо посреди водоёма и вижу свинцовое недвижимое небо. Напротив меня, совсем рядом, ещё один человек.

Маленькая девочка в клетчатом платьице.

Малюсенькие посиневшие пальчики ног изранены о лёд.

Она дрожит от холода, и волосы, заплетённые в косички, тоже подрагивают.

– Зачем ты хочешь убить меня, папа? – спрашивает она, стуча зубами.

– Это ты хочешь убить меня, – отвечаю я, и голос мой гасится снегом.

– Нет, – говорит она, – это неправда. Тебе врут.

Я вижу слёзы на её щеках. Слёзы, превращающиеся в лёд.

– Я люблю тебя, папа… – говорит она.

Я чувствую комок в горле. Чувствую, как становятся влажными мои глаза.

Её глаза.

У Неё мои глаза.

– Я тоже люблю тебя, Ракета… – говорю я, испытывая невероятную печаль и нежность к этому маленькому существу.

Она улыбается посиневшими губами.

– Обними меня, папочка… – говорит она, протягивая ко мне свои озябшие ладошки. И в этих ладошках сквозные раны.

Я смотрю на капельки крови, выступающие на белой коже. Я протягиваю к ней свои руки.

– Доченька… – говорю я, делая шаг в её сторону.

И лёд под ногами трескается.

И я проваливаюсь в обжигающую воду. И холод сковывает моё тело. Я захлёбываюсь вязкой, как мазут, жидкостью. Я хватаюсь за края полыньи, и они крошатся у меня в руках.

Я вижу стоящую на льдине Ракету.

– Отстань от меня!!! – визжит она так, что снег в испуге разлетается от её маленькой фигурки во все стороны. – Отстань от нас с мамой!!! ИЛИ Я УБЬЮ ТЕБЯ И ТВОЮ СУКУ!!!

И я, обрывая паутину, лечу в пропасть.

На дно своей колыбели.

– Мы дали ей две недели, Па… – говорит Окси, сидя прямо напротив меня в салоне микроавтобуса с задёрнутыми изнутри шторами. Микроавтобуса, припаркованного у ярко освещённого здания на главной площади какого-то областного центра. Уже стемнело. Мы различаем друг друга в свете маленького фонарика размером с авторучку. На соседних сидениях Торпеды из Противо-Ракетной Обороны. Они прислушиваются к нашему разговору. Они сжимают в своих руках предметы, хорошо знакомые мне цветом и формой.

– Мы честно предупредили Ма. Ма не отреагировала… – говорит Окси, закуривая.

Сигарета подрагивает в её пальцах.

– Предупредили? – я рассматриваю свои ладони в неверном луче. – Как?

– По радио, – говорит Окси, – по любимой радиостанции Ма. В прямом эфире.

– Да?.. – я забираю у неё сигарету и затягиваюсь. —…А кто нас пустил на радио?

– Мы сами себя пустили, – говорит Окси, и все Торпеды ухмыляются.

– Памагите! Памагите! Фсе кто нас слышит! Они уже в радиорубке! – кривляясь, пищит Рыб с водительского сидения, и Торпеды ухмыляются ещё шире.

Я тушу окурок о подошву ботинка:

– И о чём же мы её предупредили?

Окси надевает на голову вязаную шапочку:

– Ну Па! Тогда это будет для тебя сюрпризом!

Она отодвигает шторку на соседнем с собой окне:

Гигантская афиша с сегодняшним числом.

Известная фамилия на ней.

Мерзкая глянцевая рожа над крупными буквами.

Я поворачиваюсь к Окси.

Я вижу только её глаза.

Глаза, блестящие в прорези чёрной маски.

Окси достаёт нож из чехла на поясе.

– Ты хотел мне сделать подарок на день рождения, Па… – говорит она глухо. – И я спросила: «А сны сбываются?».

Я слышу, как клацают затворы.

–…А ты сказал: «Любой на выбор».

Я вижу, как отодвигается дверь микроавтобуса.

– Я выбрала… Сегодня мой день рождения… – говорит Окси, протягивая мне пистолет. – Ты обещал, Па…