Текст книги "Мгновений кратких вдохновение"

что светят по ночам,

где даже время прежний свой

подчас меняет ход

и за мгновенье вечность вдруг

проносится вперёд?..

Как любопытен человек

и хочет всё узнать –

и даже то, что до сих пор

не в силах он понять!

И те догадки, что сейчас,

всему наперекор,

за сотни лет дошли до нас

ещё с тех давних пор,

когда лишь только человек

в начале всех начал

врата в далёкий трудный путь

в науке открывал, –

быть может, их достали вновь

из старых сундуков,

где те пылились, словно хлам

в течение веков

недаром, и теперь они

повсюду, там и тут,

нам наконец-то в наши дни

свет истины несут?..

А может, правда, что на нас

не только солнца свет,

но и движение всех тех

созвездий и планет,

что в ночном небе тут и там

рассыпаны кругом

(лишь как – пока не ясно нам),

влияет день за днём?

А в бездне, что во тьме ночной

разверзлась в тишине,

в холодном свете звёзд порой

казаться стало мне,

что звёзды, что ночной порой

мерцают и горят

чуть слышно, вновь и вновь со мной

о чём-то говорят.

Но чувства, что у нас у всех

всего как будто пять,

загадок, что и в наши дни

кругом не сосчитать,

ещё пока что до конца

открыть не могут нам,

и мы в догадках до сих пор

блуждаем тут и там.

И космос, как бывает вдруг,

мне кажется подчас,

не только где-то там вокруг,

а прямо внутри нас.

Гражданам, считающим матриархат коммунизмом

На песню Кукина и стихотворение неизвестного автора

Кому из нас из всех едва ли

не намекали вновь и вновь,

что все мы рваным ситом стали –

нам чужды верность и любовь.

Что хоть и нет в нас преклоненья

пред вашей женской красотой,

но мы готовы, без сомненья,

в угоду похоти мужской,

окинув жадным, сальным взглядом,

букет не в силах оценить,

бокал, что нам попался рядом,

весь тут же выпить и разбить.

Что к совершенству в нас стремленья

давно уж и в помине нет,

и если, в виде исключенья,

бокал хрустальный и букет

всё ж ненароком попадётся

пьянчуге, что лишь водку пьёт,

он только злобно ухмыльнётся

и с наслажденьем разобьёт.

А все слова и заверенья –

всё это только лишь обман:

всем мужикам без исключенья

нужны лишь водка и дурман.

И что прекрасный пол вообще-то

уже давно к тому готов,

чтоб прекратить засилье это

и обойтись без мужиков.

И что уклад патриархальный

в наш век себя уж исчерпал,

и вот теперь момент финальный

и исторический настал

прекрасной вашей половине

бразды правленья в руки взять

и место главное отныне

кругом в истории занять.

И всех нас скоро ожидает

прошедший много лет назад,

что нынче снова наступает,

ну как его… матриархат.

И вот теперь в свою защиту

мы речь ответную начнём

и эти гнусные нападки

все по порядку разберём:

Известно всем, не будем спорить

каких больших трудов подчас

нам стоит право откупорить

сосуд заветный в первый раз.

И вот, когда в сосуде этом

не долгожданное вино

с отменным вкусом и букетом –

похмелье горькое одно,

как злую шутку, неизменно

находит кто-то вновь и вновь,

то я скажу вам откровенно:

куда там верность и любовь!

И что попавший к вам в объятья

мужчина смог бы там найти, –

сейчас хочу у вас узнать я, –

на своём жизненном пути?..

Как будто лошадь ломовая,

с утра до ночи напролёт,

конца и отдыха не зная,

мужчина тяжкий груз везёт.

Или как курица какая,

что тоже днями напролёт

как яйца, отдыха не зная,

всё время деньги вам несёт.

И так – пока не наберётся,

чтобы набор дежурный ваш:

машину, что купить придётся,

квартиру, дачу и гараж

вы от него в своё владенье

скорей смогли бы получить

в обмен на ваше разрешенье

тихонько жизнь свою влачить.

И вот, когда материальный

вопрос как будто бы решён,

как (я задам вопрос банальный)

своё проводит время он?..

Шуршит газетой на диване,

как дух бесплотный, что тотчас

готов явиться к вам, лишь стоит

в ладоши хлопнуть пару раз.

Когда-то был ему обещан

букет отменный и вино –

то, что в разгар семейной жизни

к нему рекою течь должно.

Но за труды (я жду ответа)

и жизнь, что вынужден влачить, –

так что, скажите мне, за это

от вас он может получить?..

По крайней мере, жажду страсти,

что не даёт нормально жить,

ему – хотя бы лишь отчасти –

жена позволит утолить?

Но каждый раз едва не с боем

сосуд заветный открывать,

как будто так уж тяжело им,

ему приходится опять.

Какой источник наслажденья,

родник бездонный и живой,

в итоге недоразуменья

закрыт недрогнувшей рукой!

Поник от жажды, как фиалка,

что в двух шагах от родника

засохнет, если вам не жалко…

Ну так спасли бы мужика!

Ну что ж, давайте предположим,

что вся проблема только в том,

что женщин мы никак не можем

каким-то птичьим молоком

как ни стараемся, однако,

пока что вдоволь напоить,

и вот теперь пора поставить

ребром вопрос: как с нами быть?

Ну а раз так, тогда не жалко,

чтоб жизнь им новую начать,

на историческую свалку

всех мужиков теперь списать.

Скажу я этим феминистам

и альфонсистам заодно –

ваш этот тезис в виде чистом

витает в воздухе давно.

Желает кто-то, без сомненья,

дубину в руки получить,

и субъективные сужденья

им нужно в форму облачить

научных умозаключений

и нам подбросить их сейчас,

чтоб они стали без сомнений

потом бы истиной для нас.

Однако мы не лыком шиты

пока что были до сих пор

и на демарш такой открытый

дадим научный мы отпор.

Уже давно и многократно

мы слышим, что пора начать,

чтоб навсегда и безвозвратно

ваш миф дурацкий развенчать –

и в исторической науке

уже ревизию кругом…

Но не доходят нынче руки,

и вот пока молчим и ждём.

Ну да, в истории бывали

моменты спорные подчас,

о них давно уже едва ли

не каждый слышал, и не раз,

когда и женщинам случалось

бразды правленья в руки взять,

и всё как будто получалось.

И всё же я хочу сказать:

пусть даже в виде исключений,

что и встречаются подчас,

примеры есть для обобщений, –

не могут быть они для нас

достойным поводом, что право

на них ссылаться нам даёт

при крайней надобности, каждый

себе пример всегда найдёт.

Пусть жизнь вокруг всё и как надо

сама расставит по местам

вещей естественный порядок,

что так давно привычен нам, –

пожалуй, всё же не случайно

какой ни есть, а всё ж таков,

как результат закономерный

старинной мудрости веков.

Он много бурь и катаклизмов

за всё то время испытал,

что с той поры, когда свершилось

для нас начало всех начал,

кругом в истории всемирной

за много тысяч лет прошло,

и как бы за всё это время

подчас нас всех ни занесло,

за разом раз жизнь возвращала

всё на круги свои опять,

и тем, кто нынче вновь собрался

опять чего-то там менять,

скажу я так: порой в почёте

быть кое-кто и сам не рад:

вы ту же славу обретёте,

что в своё время Герострат.

В век сексуальных революций

и девальвации полов

порой всё чаще хочет кто-то

скорее свергнуть мужиков.

Я так скажу вам: без сомненья

кругом порядок мировой

в порядке будет, лишь покуда

на всей планете род мужской

за годом год сжимает крепко

в руках невидимый штурвал –

тогда б за будущее мира

я б беспокоится не стал.

Встреча на дороге

Летел по рельсам поезд скорый

в бескрайней снежной целине,

застыли зимние узоры

на замороженном окне.

Мелькали кадры сказки зимней:

лохматых елей частый строй

в сугробах, и морозный иней

сверкал на солнце бирюзой,

под тяжким грузом шапок снежных

среди звенящей тишины

в зелёных лап объятьях нежных

деревья спали до весны.

Под стук колёс в вагоне сонном

кружился мыслей хоровод –

о новом счастье, что приносит

совсем уж близкий Новый год,

что жизнь, как этот скорый поезд,

куда-то вдаль меня несёт

без остановок, днём и ночью,

за часом час, за годом год,

что я когда-нибудь прибуду

к конечной станции своей,

когда минует срок, который

отмерил мне до встречи с ней

кондуктор, что уже назначил

нам в расписании своём

маршрут и место остановки,

что мне всё ближе с каждым днём…

Тут поезд дал гудок протяжный

и сбавил ход, напомнив мне

о том, что скоро остановка,

что в расписании на стене.

Вот встречный бег дороги зимней

внезапно замер в тишине,

и незнакомый полустанок

возник в узорчатом окне.

Полдюжины избушек серых,

в сугроб зарывшись там и тут,

казалось, глядя сиротливо,

хозяев терпеливо ждут…

И кто-то, словно шутки ради,

роскошных шапок снег густой

на крыши, будто бы не глядя,

надел небрежною рукой.

А на тропинке чуть заметной

увидел я невдалеке

как шла Снегурочка с лопатой

в фуфайке старой и в платке.

Из-под платка нечаянно выпав

наружу, пара длинных кос

переливалась чёрным блеском

покрытых инеем волос.

Небрежно косы поправляя,

взмахнула девушка рукой

и повернулась на мгновенье

ко мне случайно… Боже мой!

Наверно, ты старалась спрятать

под маской скромной простоты,

храня до срока в тайне строгой

свои прекрасные черты…

Да видно, мне тебя увидеть

судьбою было суждено,

и вот любуюсь я тобою

через вагонное окно.

Есть женщин редкая порода

в селеньях русских в наши дни

(в анналах остальной природы

должно быть, вымерли они):

их взгляд сразить способен сразу

кого угодно наповал.

Да я, признаться откровенно,

тогда и сам не ожидал,

что загорится в то мгновенье

огонь любви в душе моей,

что и сейчас напоминает

мне то сильнее, то слабей

забытый Богом полустанок

и пять домов невдалеке,

и ты стоишь, как наважденье,

в фуфайке старой и в платке.

И мысль мелькнула на мгновенье –

остаться здесь, в лесной глуши, –

но тут же выразил сомненье

мой голос внутренний души:

«Да ну, с чего ты взял, ей-богу,

что встретишь здесь, в глуши лесной,

ту, что лишь раз встречают в жизни,

что свяжет жизнь свою с тобой?»

Возможно, если б смог тогда я

свои сомненья разрешить –

что делать мне, пока не поздно,

и как теперь мне дальше быть, –

то жизни всей моей теченье

переменилось бы тотчас:

как много за одно мгновенье

порой решается для нас!..

Но я сидел на месте молча,

глядел в вагонное окно,

как незнакомка моя мимо

идёт… и, как в немом кино,

беззвучных губ её движенье

пытался тщетно угадать.

Что́ мне в те краткие мгновенья

могла она тогда сказать?..

Что ты насильно мил не будешь,

ей хватит и своих забот,

немного времени пройдёт –

и встречу эту позабудешь.

Что всё проходит в этой жизни,

и жизнь у каждого своя,

и в жизнь чужую, к сожаленью,

не должен вмешиваться я…

Минут коротких наважденье

прервал негромкий стук колёс,

и поезд прочь неторопливо

в свой дальний путь меня понёс

В одно мгновенье полустанок

пропал, как будто бы во сне.

Лишь только снежные узоры

на замороженном окне

напоминали всю дорогу

как за окном невдалеке,

как мимолётное виденье

в своей фуфайке и в платке

она стояла, а я молча

смотрел и думал об одном:

«Ну неужели в самом деле

нам вместе быть с тобой вдвоём

не суждено? И вот теперь я

с тобой прощаюсь навсегда

и больше за всю жизнь ни разу

тебя не встречу никогда?»

Эх, если б в этой нашей жизни

мы знать могли бы наперёд –

когда и где какой страницей

небрежный ветер шевельнёт

в черновике, что год за годом

мы заполняем день за днём

и что написано однажды,

уж больше не исправить в нём.

И если бы Амур беспечный,

что нас сражает невпопад,

лишь только бросит нам однажды

короткий мимолётный взгляд,

природы чудное творенье,

что если где и встретишь ты –

как мимолётное виденье

и гений чистой красоты, –

то счастье трепетное в руки

к тебе сейчас само легло,

и во всей этой нашей жизни

тебе на редкость повезло.

Вот если бы Амур, который

решил кого-то подстрелить,

хоть на минуту бы представил:

«А что же дальше может быть?..

Какую кашу может разом

сейчас он сдуру заварить!

И за всю жизнь не расхлебаешь».

Да впрочем, что там говорить…

Считал ли кто-нибудь когда-то,

сколько их бродит там и тут–

сражённых стрелами Амура,

тех, что безропотно несут

душевных ран своих страданье

и ожиданье, что придёт

час избавленья долгожданный,

когда судьба им принесёт

привет ответный долгожданный,

что снова к жизни их вернёт,

и жизнь на новый лад счастливый

в одно мгновенье повернёт.

Да что там! – целым миром правит

(считают многие из нас)

огонь в душе, что зажигает

в одно мгновение подчас

взгляд мимолётный, что нам бросит

в толпе средь шумной суеты

природы чудное творенье

и гений чистой красоты…

Теперь и я вот по дороге

через вагонное окно,

как мимолётное виденье,

увидел, как в немом кино

тебя… И взгляд твой, словно выстрел,

что в сердце ранил тяжело.

И хоть с тех пор уже, пожалуй,

немало времени прошло,

и я наверно, слава богу,

тогда отделался легко,

и в злополучные минуты

я ранен был неглубоко…

Но как сладка была отрава,

что мне отведать довелось!

И хоть плодов любви с тобою

вкусить нам так и не пришлось,

благодарю тебя за то, что

в тот миг ко мне явилась ты –

как написал товарищ Пушкин,

«как гений чистой красоты».

И образ, что самой судьбою

однажды мне ниспослан был,

меня в те краткие мгновенья

на эти строки вдохновил…

Нередко мне дорогой этой

случалось ездить и потом,

однако больше не встречалось

на полустанке ни одном

мне мимолётного виденья,

что, как и в прошлый раз, опять

во мне порывы вдохновенья

способно было пробуждать.

А неприметный полустанок,

что весь был снегом заметён, –

сколько их было по дороге,

поди гадай теперь, где он…

Как будто из той прошлой жизни,

что нынче и в помине нет,

на память кто-то мне отправить

решил прощальный свой привет.

И погружался в размышленья

под стук колёс я вновь и вновь:

неужто, словно наважденье,

надежда, вера и любовь

из нашей жизни безвозвратно

теперь исчезнут без следа?

Какой же станет (непонятно!)

вся наша жизнь, и что тогда?

Когда вот только вещи эти

поймут те многие из нас,

кто до сих пор на этом свете

единым хлебом жив сейчас?..

Что можно здесь ещё добавить,

что написать, да и о чём –

так, чтобы точку мне поставить

в стихотворении своём?

Однако больше здесь добавить

так ничего я и не смог.

Так что уж ты ко мне, читатель,

не будь за это слишком строг…

О ценности времени

Время – деньги! Да уж, что тут скажешь:

что ценнее может быть для нас?

И бежит оно без остановки,

как вода сквозь пальцы, каждый час.

Получаем мы в момент рожденья

во владенье личный капитал,

больше, меньше – тут твоё везенье,

лишь бы только даром не пропал.

А часы, те, что для нас однажды

завели, всё не сбавляют ход,

повторять никто не будет дважды

то, что время знай себе течёт.

Как, на что потратить в этой жизни

беспроцентный и бесценный вклад?

Как его от раза к разу

тратим мы бездарно невпопад!

Ведь летят без отдыха минуты,

а за ними месяцы, года–

и уходят молодость, надежды

и мечты неведомо куда…

Вот и я, к большому сожаленью,

в своей жизни время не берёг!

Сколько раз бесценные мгновенья

убегали, как вода в песок…

Мне б хоть раз задуматься однажды,

что когда-то ведь настанет срок,

и кредит, что не получишь дважды,

вдруг окажется, что весь уже истёк.

Час пробьёт – уж больше нет кредита,

по счетам уж нечем заплатить,

а у ног разбитое корыто,

и ничто уже не изменить.

Кто же нам так скупо и небрежно

отпускает время наугад –

то, что мы порой так безмятежно

тратим в своей жизни невпопад?..

Видно, эта глупая беспечность

в жизни нас подводит каждый раз,

тратит неохотно бесконечность

редкие мгновения на нас…

Как уговорить скупую вечность

дней, часов, минут запас продлить,

чтобы нашей жизни быстротечность

хоть немного приостановить?

Вот уж чем богаты, тем и рады, –

так порой и хочется сказать,

нам не так уж много в жизни надо,

если уж вообще хотите знать:

выстроить бы дом, как говорится,

дерево напротив посадить,

ну а там, глядишь, и сын родится,

чтобы на земле твой род продлить.

А едва успеешь ты на свете

до конца, как надо, жизнь прожить,

всё, что сделал ты за годы эти,

всё, что в жизни смог ты совершить,

нашей серой жизни быстротечность

тут же всё стирает без следа,

ну а нас к себе скупая вечность

заберёт неведомо куда.

И течёт, течёт себе рекою

время вдаль неведомо куда,

в дальний путь теперь и нас с тобою

увлекая раз и навсегда.

Для чего нужна эта дорога,

что куда-то вдаль тебя ведёт?..

Да, наверно, чтоб всю жизнь куда-то

нам по ней идти, идти вперёд.

Нашей жизни вечное движенье,

и ему конца и края нет.

Ну а в чём его предназначенье –

нам пока что не найти ответ.

Сонет во славу влюблённых

Когда среди безмолвной тишины

вдруг чей-то голос песню запоёт

под тихий звон натянутой струны,

что ветер вдаль с собою понесёт,

то песню, что раздастся вновь и вновь, –

о том, как двое так и не смогли

сберечь свою несчастную любовь, –

пусть ветер унесёт на край земли.

Историй можно много без конца

услышать в наше время там и тут

о том, как жизнь влюблённые сердца

разбила так, что вновь не соберут

осколки, что рассыпаны кругом

как хлам и мусор где-нибудь в пыли,

как наша память грустная о том,

как среди многих бед не сберегли

в ту пору, когда молодая кровь

в пылу страстей кипела без конца

волшебный дар, ту самую любовь,

что вдруг тогда связала их сердца.

Хоть среди них встречаются порой

и те, что повествуют нам о том,

как среди всех невзгод своих герой,

нигде не поступившийся ни в чём,

остался верен клятвам, что давал

когда-то в юности, в пылу своих страстей,

и среди всех невзгод, что испытал,

не изменил возлюбленной своей, –

гораздо чаще среди них имеет там

любой сюжет трагический финал,

я убедился сам, скажу я вам,

да сплошь и рядом, сколько ни читал.

Да, написали в прежние века

(для нас теперь уже давным-давно)

поэты, что уже наверняка

нам превзойти не будет суждено

бессмертных строк, прославивших любовь,

что наизусть все знаем мы сейчас.

Но отчего же там всё вновь и вновь

героев в гроб вгоняют каждый раз?

Здесь можно длинный перечень имён,

Наверно, было б привести сейчас,

что с тех далёких незапамятных времён

давно знакомы каждому из нас.

Ромео, что запретный плод искал,

семьи своей злой воле вопреки,

любви с Джульеттой, и зачем финал,

к которому они уж были так близки,

финал счастливый вдруг перечеркнул

Шекспир своей недрогнувшей рукой

и смертный узел крепко затянул?..

И вот уж триста лет с минуты той

на свете повести печальней не сыскать,

как сам Шекспир когда-то написал.

Сыскать ли или нет, как знать,

не в этом дело, – я бы так сказал…

А вот ещё Изольда и Тристан,

что тоже где-то в Средние века

тот самый неудачный свой роман

затеяли. Хотя наверняка

по воле злой трагический финал

ещё в начале был им предрешён,

и хоть надежды луч порою там сверкал,

но всё же дело не исправил он.

Свою любовь с отравленным вином

им, правда, можно было бы сравнить:

сладка на вкус сначала, а потом

до самой смерти ни вздохнуть, ни жить.

Но кто вдохнул пьянящий аромат,

что уж теперь очнуться не даёт,

хотя порой бывает сам не рад –

пока есть силы, жадно пьёт и пьёт…

Что за напиток? – ведь иной влюблённый,

порой лишь сделав несколько глотков,

букетом дивным насмерть опьянённый,

до самой смерти горечь пить готов!

Из всех страстей, что миром до сих пор

всецело правят, всех сильней одна –

когда её пылающий костёр

вдруг разгорится где-то в наши времена,

то жизнь подарит новый нам сюжет

и сможет где-то кто-то написать

достойный славных тех времён сонет,

что нынче в Лету канули, как знать…

Для этого бездонный и живой

источник, что ни в наши времена,

ни в будущем далёкою порой

никто не сможет вычерпать до дна,

свои сюжеты дарят вновь подчас

любовь и жизнь и в наше время нам…

А там уж не придётся раз на раз,

и свой сценарий каждый пишет сам.

Молитва мытаря

Воздену я руки свои к небесам,

уставший от жизни несносной такой.

Ну как же, кому же ещё, как не нам,

подобно деревьям, что каждой весной

в безмолвной лесной вековой тишине

с простёртыми к небу ветвями стоят

и каждый раз ждут, когда вновь по весне,

судьба им подарит весенний наряд…

И небо согреет их первым теплом,

покрыв ветви первой зелёной листвой,

и землю одарит обильным дождём,

что майские грозы приносят с собой.

Лишь только с небес снизойдёт благодать,

пора возрожденья кругом настаёт:

и птицы повсюду щебечут опять,

и всё оживает опять каждый год.

Так вот, может, только осталось и нам

среди опостылевшей жизни такой,

подобно замёрзшим древесным ветвям,

воздеть к небу руки весенней порой?

И снова, как в прошлый двадцатый тот год,

чего не бывает порою кругом,

заразу нам новую кто-то пошлёт,

и мы во внеплановый отпуск уйдём.

И чтоб этот вирус всех до одного

в Америке этой проклятой своей,

куда, как нарочно, заслали его,

пробрал до печёнок их там, сволочей!

А мы дружно руки свои вознесём

наверх, воздавая хвалу небесам

в едином и дружном порыве своём

за новый сюрприз нашим старым врагам.

Пускай они, кстати, подавятся там

и курсом проклятой валюты своей,

что вверх, словно заяц легавый какой,

всё скачет и скачет – ну хоть ты убей!

О чём ещё высшие силы просить?

Что нам в этой жизни ещё пожелать?

Ведь время такое, что всё может быть,

и как ещё всё повернётся, как знать…

Ах, если бы только заранее знать,

могли мы, как правильно жизнь нам прожить

и, если что, было б, кому подсказать –

что, как и когда нужно в ней изменить!

И катится всё как попало подчас,

что прожито, то уже не изменить,

и жизнь пролетает в мгновенье у нас,

лишь только начавшись, что там говорить…

Лишь только в конце, оглянувшись потом

на жизнь, что прошла, понимаем подчас:

умён человек своим задним умом,

что крепче и крепче с годами у нас.

А в чём же вообще смысл жизни, что мы

среди суеты повседневной своей

теряем из виду, да так и живём,

что даже порой самых важных вещей,

что всю нашу жизнь наполняют своим

доподлинным смыслом, так важным для нас,

мы даже и близко их знать не хотим

и слышать о них не желаем подчас?..

С далёких времён и до нынешних дней

пытались для нас этот смысл отыскать –

серьёзная тема. Так что же о ней

мы можем сегодня конкретно сказать?

Немало больших философских умов

волнует подобный вопрос и сейчас,

однако единственный вывод таков:

пока что им нечем порадовать нас.

Немало рабочих гипотез о том,

в чём смысл нашей жизни, они тут и там

за всё это время создали кругом,

однако любую ты можешь и сам

себе подобрать, коль тебе подойдёт.

Ведь кто же из нас этот их разнобой

заумных теорий теперь разберёт –

какой там смысл жизни, такой иль сякой?

Жизнь – сложная штука, и смысл её

постичь сможешь лишь, когда сам проживёшь

свой век, где отмерено время твоё,

тогда ты свой смысл, может быть, и найдёшь…

О смене времён года

Небо кроет, завывая, вьюга,

за окном рождает утро мгла.

Осень, как неверная подруга,

что отсюда только что ушла,

унесла с собой опавших листьев

свой осенний огненный наряд,

и деревья, ветви растопырив

вдоль дороги голые стоят.

Сиротливо в небе проплывают

порванные в клочья облака,

и как будто все они не знают,

для чего сюда издалека

злой осенний и промозглый ветер

в этот час их всех с собой принёс,

и роняют вниз в минуты эти

скудный дождь своих последних слёз.

Разве ты имела право, осень

(так порой и хочется сказать),

буйных, ярких красок шумный праздник

так бесцеремонно прерывать?

Ведь так долго ждать ещё придётся –

да и все дождутся ли, как знать, –

той поры, когда сюда вернётся

лето вместе с осенью опять.

День за днём вперёд неумолимо

время нас куда-то вдаль несёт.

Яркой птицей пролетела мимо

осень долгожданная, и вот

снежно-серебристыми крылами

в небе раз-другой зима взмахнёт –

снегопад рассыплется над нами,

ну а там, глядишь, и новый год.

И ведь как нам жаль порой бывает

зиму в путь последний провожать!

сколько ждать придётся нам, кто знает,

чтоб она пришла сюда опять…

Но идёт, идёт за нею следом,

как обычно, в свой черёд весна,

и теперь своим зелёным пледом

землю всю укроет вновь она.

«У природы нет плохой погоды, –

так порой и хочется сказать. –

Так что нам любое время года,

то, что в свой черёд придёт опять,

ждать, как дорогой подарок, надо,

тот, что нам судьба преподнесёт.

Ждёт природа нового наряда,

ну а время всё бежит вперёд.

Уж не оттого ли нам бывает

грустно провожать минувший год,

что, наверно, каждый понимает –

так за годом год и жизнь пройдёт?

Осень ли, зима, весна ли, лето,

что как птица пролетело, что ж –

ведь уже назад ты время это

в своей жизни больше не вернёшь…

Осень ли, зима, весна ли, лето –

четырёх времён круговорот…

Год за годом нас движенье это

в наш последний путь с собой несёт.

Осень, жёлто-огненная птица,

пролетела и умчалась вдаль.

И в окно уже зима стучится.

Ну а в сердце – лёгкая печаль…

На вечном пути

От смерти лечит нас забвенье,

что по пятам за ней идёт.

И в то далёкое мгновенье,

когда и твой черёд придёт

лечь в землю, может, где-то рядом

с тем местом, где сейчас стоишь

и на кресты невинным взглядом

вокруг себя сейчас глядишь,

на жизнь, что прожил без остатка,

в последний раз ты кинешь взор –

и мысли вдруг к тебе украдкой

(что никогда до этих пор

тебя пока не посещали

среди житейской суеты,

теперь на склоне лет, в финале)

придут, и вдруг внезапно ты

минувшей жизни скоротечность

вдруг с новой силой ощутишь,

а впереди, как пропасть, – вечность,

и вот ты перед ней стоишь.

Стоишь последние мгновенья,

как перед бездной, на краю,

теперь, как будто наважденье,

всю жизнь прожи́тую свою

припоминая, как бывает

перед последнею чертой –

той, что незримо разделяет

наш путь земной и неземной.

Куда он – призрачный, незримый –

последний путь нас всех ведёт

в тот самый час неумолимый

что неизбежно настаёт?..

Как часто в жизни ведь бывает –

среди житейской суеты

никто о нём не вспоминает,

лишь у последней у черты

надежды робкой нить сжимая,

объятый смертною тоской,

лишь на надежду уповая

гадаешь: что там, за чертой?

Эх, если б Вера и Надежда,

как прежде, были бы у нас,

то разве б стал какой невежда,

когда придёт последний час,

пытаться вечное движенье

и ход вещей перехитрить,

чтоб на короткое мгновенье

своё убожество продлить?..

Но вот уж сколько лет над нами

стоят пустые небеса,

надёжно скрыв за облаками

от нас надежды голоса!

И нас всё гложет червь сомнений

(а то и верх берёт подчас)

во время грустных размышлений –

тех, что бывают иной раз.

Эх! Это тяжкое сомненье,

что нам так часто не даёт

принять нелёгкое решенье

и в нужный час шагнуть вперёд,

и, когда срок наш наступает,

из виду скрыться за чертой –

той, что незримо разделяет

наш путь земной и неземной!

А впрочем, времени теченье,

что нас вперёд, за годом год,

куда-то с самого рожденья

в свой бесконечный путь несёт,

не остановишь перед этой

чертой незримой роковой,

что неизбежно разделяет

наш путь земной и неземной.

Как все живём мы безмятежно!

Но всё ж и наш наступит срок

нырнуть когда-то неизбежно

в незримый времени поток.

И кто там знает, где когда-то

на берег вынесет он нас –

поток, что всё бежит куда-то,

когда настанет нужный час?

Частиц ничтожных назначенье –

собраться вместе, как песок,

что вовлечёт в своё движенье

единый времени поток,

и бесконечное движенье

что вспять никак не повернуть,

свершит своё предназначенье,

всей нашей жизни смысл и суть.

А нам пройти как подобает

пока что надо путь земной –

тот, что судьба нам назначает

такой неблизкий, непростой.

* * *

Звучит под струн весёлый звон

лихая песня плясовая,

а дева, дочь кавказских гор,

танцует в такт, не уставая.

И руки, словно два крыла,

раскинув в позе безмятежной,

идёт под музыку она

походкой плавной и небрежной.

Отравой сладкою полна,

она сама о том не знает

на шумном празднике своём…

И ловко сети расставляет.

Немудрено если она

кому-то сердце растревожит,

кто попадётся в сети к ней,

тот долго выбраться не сможет.

А я в том танце вновь и вновь

своё черпаю вдохновенье

и глядя, думаю: продлись,

продлись прекрасное мгновенье!

Простой естественный мотив,

но как в душе он отдаётся! –

И ноги сами в пляс идут,

и с новой силой сердце бьётся.

Но как ни весел праздник наш,

увы, закончится он скоро:

умолкла музыка, и вот

уже расходятся танцоры.

Я в наступившей тишине

ловлю последний жест прощальный.

Не пой красавица, при мне

ты песен Грузии печальной…

* * *

Шагает ночь к рассвету,

уж новый день настал.

Однажды песню эту

я в детстве услыхал –

о том, как командиры

ведут своих солдат

под звук походной песни

вперёд, за рядом ряд.

Пока не распадётся

солдатский дружный строй,

отчизна остаётся

за каменной стеной.

Всё крепче и сильнее

она за годом год,

так пусть же веселее

солдат в строю поёт!

Так дай бог для державы

далёких долгих лет

под сенью вечной славы

её былых побед!

Нас долгий путь к свершеньям

и подвигам ведёт.

Пока у нас едины

здесь с армией народ,

преодолеть сумеем

мы тысячи невзгод,

что нам ещё когда-то

судьба преподнесёт

за долгие столетья

на жизненном пути,

что нам сквозь лихолетья

назначено пройти!

Ведь впереди сияет

далёкий яркий свет,

что столько обещает

свершений и побед!

Так пусть страна родная

воспрянет на века

от края и до края

прекрасна и крепка!

Шагает на рассвете

вперёд солдатский строй,

под звук походной песни

он шаг чеканит свой,

что слышал я когда-то

уж много лет назад.

Когда поют солдаты,

спокойно дети спят…

* * *

Я не верю что жизнь оборвётся

за незримой чертой роковой,

отмеряющей век наш короткий,

что отпущен судьбой нам с тобой.

Жизнь имеет своё продолженье

и однажды начнётся опять –

а иначе не стоило вовсе

этот странный спектакль затевать.

Жизнь – театр, а люди – актёры,

так заметил однажды Шекспир.

Как огромная общая сцена

год за годом всё вертится мир.

В этом странном спектакле, где каждый

выбрал сам себе роль, и где им

можно, если не справился с ролью,

поменяться ролями с другим.

Кто сыграл свою роль, тот уходит,

пропуская соседей вперёд.

Ну а там режиссёр, что затеял

свой спектакль, давно уже ждёт.

Он артистов своих, словно кукол,

сложит в ящик до лучших времён,

второпях не считая при этом

ни наград, ни чинов, ни имён.

А на смену им снова и снова

всё приходят другие, и вот

продолжается действо на сцене,

и по прежнему ждёт кукловод.

Ждёт, когда же закончится смена,

что выходит на сцену, когда

те, чьё время прошло безвозвратно,

покидают её навсегда.

Вот тогда он достанет обратно

из старинных своих сундуков

тех, кто все эти долгие годы

крепко спали, не ведая снов,

и устроит большую премьеру,

чтобы разом, на все времена,

всё, что прежде здесь было когда-то,

своим блеском затмила она.

Петербургская ностальгия

Привет тебе, Петра творенье,

я сочиняю в этот час

(вот ведь бывает – настроенье

находит изредка на нас)!

Вдруг наша юность, что как птица

давно умчалась без следа,

как будто вновь в окно стучится.

И вот минувшие года

перед глазами вереницей

своей проходят чередой,

и как страницу за страницей

теперь листаем мы с тобой.

Ах, Петербург, моя столица

и город юности моей!

Ну надо ж было так случиться –

ты неразлучно слился с ней.

Лепных фасадов загляденье,

стоит кругом парадный строй,

хранит державное теченье,

застыв навеки над Невой.

Печальный город, что однажды

вознёсся здесь среди болот, –

так что же в век свой новый каждый

тебе судьба с собой несёт?

России грозный реформатор,

как и природой суждено,

решил здесь прорубить когда-то

в Европу новое окно.

За три последующих столетья

трудней бывали времена:

трёх революций лихолетье

и эта страшная война…

И лишь доныне неизменно

кругом дворцов парадный строй

стоит, храня самозабвенно

остатки роскоши былой…

Там среди прочих затерялся