Текст книги "Романцев. Правда обо мне и «Спартаке»"

Глава 10
Уход из «Спартака»

Мое расставание со «Спартаком» получилось резким. Но морально я был готов к такому итогу. Травмы не давали играть в полную силу. И я порой чувствовал – помощник команде из меня уже не тот. Это ощущение давило.

Узел был разрублен в поезде, по дороге из Минска в Москву. Мы проиграли 2:3. Как ни парадоксально, хоть мы и пропустили три мяча, местные признали меня лучшим игроком встречи. Но так вышло, что перед этим матчем «Спартак» уступил еще и «Жальгирису». Видимо, что-то у Бескова накопилось.

Едем домой. Бесков в соседнем купе громко обращается к Старостину: «Николай Петрович, что за капитан у нас? Как он не может собрать команду? Во что они вообще играли?»

А у меня еще нога разболелась. И тут я не выдержал. Встаю и захожу в купе к Бескову. «Константин Иванович, не переживайте, я завтра напишу заявление».

После этого возвращаюсь к своим в купе. Говорю: «Ребята, я действительно играю уже не так, как раньше. Решил, что ухожу».

Гаврилов мне:

– Никуда ты не пойдешь. Мы сейчас лучше Бескова снимем. Пойдем все вместе и решим.

Я говорю:

– Юра, зачем тебе это нужно? Я себя объективно оцениваю. Так что очень прошу тебя – не дергайся.

После этого пошел к Николаю Петровичу. Он долго со мной общался, уговаривал. Но я ему сказал:

– Николай Петрович, вы же знаете. Если я что-то решил, то решил.

С Бесковым у нас остались нормальные отношения. В чем-то он, наверное, был прав. Что это за капитан, который не может собрать команду? Три мяча от Минска пропускаем – куда это годится?

Приехал домой. Наутро отправился в клуб. За ночь мнения своего не изменил. У меня и физическое состояние было уже не ахти. Думал: ну какой я сейчас футболист?

У меня еще за два года до этого были мысли закончить карьеру. Я только начал поправляться после травмы голеностопа. Сыграл одну игру, вторую. Чувствую: болит нога. Уже тогда я подошел к ребятам и сказал: «Видите, помощник-то из меня хреновый. Давайте я либо закончу, либо подлечусь».

Ребята в ответ: «Ты только выйди, мы тебе поможем. Ты нам нужен на поле».

И что делают мои пацаны. Смотрю в следующей игре: неожиданно на моем фланге появляется Жора Ярцев. Потом Гаврилов подкат делает – опять на моей бровке. А Серега Шавло уже поменьше в атаке играет, оглядывается на оборону. Хидя почти не подключается. Они все мне помогать решили. Вот что значит команда.

Но я уже тогда сказал:

– Знаете, что, ребята? Так не пойдет. Хватит из меня больного делать. Или я играю сам, или нет.

И тут происходит эта история в поезде. Все навалилось, нога болела. И я решил – надо уходить. Считаю, закончил вовремя. Мне нужен был повод. И он случился. Но все равно мне приятен был тот факт, что пацаны меня не отпускали.

Из воспоминаний Юрия Василькова, многолетнего врача «Спартака»:

– В «Спартак» я попал как раз в 1983 году, в начале сезона. Тогда Романцев был настоящим авторитетом в «Спартаке». Но была одна вещь, которая меня удивила. Уже тогда, зимой, Бесков стал меня просить, чтобы я пристальней следил за Олегом. «Померяй ему давление, может, у него лишний вес», – говорил он. Я уже потом понял, почему. Бесков готовил в будущие капитаны Дасаева. И расчищал место для него. Я еще зимой говорил Романцеву:

– Олег, по-моему, на тебя идет накат.

Я сам недоумевал: зачем эти придирки – тем более к такому человеку, которого так уважает команда? Но это было неспроста.

Из воспоминаний Валерия Гладилина:

– Бесков понимал – футболиста в возрасте уже не переделать. Обучать его нечему, он уже все знает. Могу привести свой пример. 1983 год, играем в Донецке. Идет установка. Бесков рассказывает игрокам их обязанности на поле. Начинает с защитников и идет дальше по номерам на поле. А я самый старший в команде. Подходит ко мне, у меня 8-й номер. Смотрит на меня и перескакивает – так, девятый номер. Потом подходит к Федьке Черенкову, 10-му номеру. И тут раздается бас Андрея Петровича Старостина: «Константин Иваныч, Гладидина забыли!» Бесков ничего не говорит в ответ, продолжает рассказывать задачи на поле Черенкову, затем переходит к 11-му номеру, Родионову. И только в самом конце обращается ко мне: «Так, Валерий. Играешь на позиции правого полусреднего». Потом задумывается и продолжает: «Ну что я тебе буду объяснять? Ты уже десять лет все это слушаешь. Ты и сам все прекрасно знаешь. Твоя задача – забить или отдать с этой позиции. А как ты это будешь делать – сам решай! Если не сделаешь – считай, что сыграл на ноль».

Я тогда вышел, два забил, один отдал. Задача тренера в такой ситуации – подготовить игрока и в двух словах рассказать, что он от него ждет. Дирижер ведь тоже подробно не объясняет состоявшемуся музыканту его задачи. То же самое и в футболе.

С Романцевым у Бескова, как я понимаю, случилась похожая история. Он уже понимал: учить Олега нечему. А когда игрок становился старше и приобретал авторитет, он становился неудобен Бескову. Изменившееся отношение чувствовалось.

И когда «Спартак» уступил в Минске, Бескову померещилась сдача игры. Возможно, нашептал кто-то: мол, не может быть такого, чтобы столь сильная команда, как «Спартак», проиграла матч, ведя 2:0. А если сдача – кто виноват? Самый опытный футболист, капитан команды. Вот он и нашел стрелочника.

Это сейчас расставаться с футболистами стало проще – они то и дело переходят из команды в команду. Платятся трансферные суммы, отступные. Раньше с этим было сложнее. Многие игроки всю жизнь проводили в одной команде. Как их отправить в другую? Возмутятся болельщики, общественность. Им надо что-то объяснять. Вот возникла у «Реала» история с Касильясом. Вратарь перестал быть нужен, и его продали в «Порту». Так же было бы и с Романцевым, играй он сейчас, а не тогда. Но в то время все было по-другому. И Бесков нашел прекрасный повод разрешить ситуацию, спровоцировать ее на такое развитие.

Вступаться за Олега было бесполезно. Тогда после игры Бесков еще принял коньячку – снять стресс. И заставить его свернуть с уже выбранного пути не мог никто. Что там игроки? В поезде тогда был и Старостин. Но даже он, мудрый человек, не мог ничего поделать. Тем более что тогда психанул сам Олег. Да и как там не психануть, когда тебя в чем-то необоснованно обвиняют? В общем, расставание получилось неприятным.

* * *

Могло ли Бескову померещиться, что с Минском был договорной матч? Не знаю. Хотя на этой теме он действительно был слегка помешан.

Предложения отдать игру в моей спартаковской карьере случались, скрывать не буду. Была одна история перед матчем с «Кайратом» в 1982 году. Валера Гладилин играл тогда в Алма-Ате. Перед матчем приходит ко мне в номер, улыбается.

– Олег, такая история. Нам очки нужны позарез. Местные богатеи привезли вам деньги. Я им сразу сказал: «Романцев не возьмет». А они в ответ: «Сходи, попытка не пытка». Я-то знаю, что вы будете играть честно, но раз попросили… Знаешь что: раз они чудят – возьмите деньги и играйте спокойно. Обыграете нас – просто вернете деньги.

Я ему:

– Валер, давай не будем.

В общем, посидели, пообщались, и Валерка ушел.

Но на этом история не закончилась. Гладилин вышел из моего номера и столкнулся нос к носу с помощником Бескова Федором Новиковым. Тот насторожился. В день матча к нам пришел игрок соперников. Ясно же зачем!

Через какое-то время Валерка мне звонит:

– Смотри, столкнулся с Новиковым. Так что вы держитесь теперь.

Он предупреждал не зря. Бесков, которому всегда чудились измены, никогда бы не поверил, что Гладилин заходил просто так.

Что делать? Я еще до установки собираю команду – всех пацанов. Рассказываю им про визит Валерки. И говорю:

– Ребята, надо собраться. Если сегодня вдруг потеряем очки, Бесков ни за что не поверит, что мы играли чисто. Так что побеждать нам теперь надо кровь из носу – любой ценой! Прыгнуть через голову – но победить.

В итоге собрались и «разорвали» «Кайрат» – 4:0! Играли просто здорово. За этот матч я очень благодарен ребятам. А то потом пришлось бы доказывать, что не брал деньги.

Тем более что похожие случаи в «Спартаке» были. Тот же Новиков в конце 1980 года обвинил Хидиятуллина в том, что он сдал матч львовским «Карпатам». Мы тогда проиграли в гостях 0:1 и единственный гол пропустили с пенальти, назначенного в конце встречи за игру рукой как раз Вагиза.

После матча пошли разговоры: мол, он взял деньги. При том что Хидя был лучшим в этой игре! Бился как лев. А пенальти был липовым. Мяч на самом деле попал ему не в руку, а в плечо. Причем касание было не в штрафной, а за ее линией.

После этого Хидя психанул и ушел в ЦСКА. Я его даже уговаривать не стал. Потому что на его месте поступил бы так же. Ничего себе: бился не щадя себя – матч закончил весь в крови, в грязи. Приехал в Тарасовку, а там тебя встречает слух, который распустил Новиков, – мол, ты сдал игру. Обидно! Хидя тогда зашел ко мне:

– Ухожу, Олег. Я тут играть не хочу.

– Решай сам, – ответил я ему. – Я не буду тебя уговаривать.

Через шесть лет он вернется в «Спартак». Значит, перекипело.

В 1982-м нехорошие слухи ходили про нашу игру с минским «Динамо». Тоже конец сезона, Минск борется за чемпионство с Киевом. И обыгрывает нас в Москве 4:3. Чем не повод для разговоров, что мы отдали матч? Мол, хотели досадить извечным соперникам-киевлянам. Но там все было чисто. Минск тогда был в полнейшем порядке. Все эти их пяточки, забегания – они потрясающе играли! А мы, наоборот, были вареными. Выше третьего места в таблице подняться уже не могли. И настрой подкачал. Даже на сборах, по-моему, не сидели перед той игрой.

На слухи я научился внимания не обращать. Когда уже сам работал тренером и нам еще до сезона отдавали чемпионство, я всегда говорил: «Ребята, вы же сами все знаете. Если мы выиграли – значит, купили. Сыграли вничью – договорились. А не дай бог проиграли – ну тогда обязательно продали!» Потому что как ни сыграешь – кто-то все равно какую-нибудь гадость да напишет.

Из воспоминаний Валерия Гладилина:

– Расскажу случай, который произошел уже после ухода Олега из команды. 1983-й год, конец сезона, мы боремся за чемпионство с «Днепром». Я забиваю два мяча, но мы все равно уступаем – 2:4. После игры мне вручают приз как лучшему игроку матча. Прихожу с ним в раздевалку. Бесков смотрит на него и говорит: «Ну что? Кубок тебе дали? Деньги не забудь оттуда забрать!» Представляете? Это он сказал человеку, который забил два мяча, – причем сказал при всех. Хотел я тогда дать ему этим кубком по лбу – но удержался!

Надо просто знать Бескова. Потом он остывал. Но в момент горячки мог сказануть всякое! Я обиды не таил. Понимал: он не каменный. И потом мог, как и все люди, жалеть о сказанном.

Позже, когда я уже закончил играть и тренировал команду артистов, мы не раз встречались с Бесковым в бане. Это был совсем другой человек, душевный. Но когда он был в деле, когда на нем висела ответственность, он порой действительно становился невозможным.

Из воспоминаний Георгия Ярцева:

– Бесков понимал, что Романцев – человек Старостина. Николай Петрович именно в нем видел будущее «Спартака». А дед редко когда ошибался. Он мог заблуждаться в таланте того или иного футболиста. Например, Старостин тяжело переносил смену поколений в 1977 году, когда Бесков начал убирать ребят, которые составляли костяк команды до этого. Год спустя в команде не осталось почти никого из них. Но ведь в 1979 году эта новая команда стала чемпионом!

Когда я узнал, что Романцев уходит из «Спартака», был шокирован. Перед матчем с Минском, который стал последним для Олега, команда играла в Вильнюсе. Ту игру показывали по телевидению, я ее смотрел. И в ней Олег был одним из лучших в команде.

Мне кажется, что в изменении отношения Бескова к Романцеву большую роль сыграл Федор Новиков. Вероятно, он уже тогда предчувствовал, что рано или поздно Олег станет преемником Бескова в «Спартаке». И начал сливать о нем разную информацию, следить, докладывать.

* * *

Не могу сказать, что прощаться с футболом было очень тяжело. Я уже был настроен на уход. Точно понял, что выступать на высоком уровне больше не смогу. А играть на среднем или низком уровне не позволяла совесть. Понимал, что надо искать другую работу, применение в жизни.

Я, конечно, чувствовал, что отношение Бескова ко мне меняется. Меня уже были готовы заменить другие ребята – Гена Морозов, Боря Поздняков. Они были моложе, свежее и здоровее меня. В общем, моя потеря большого значения для команды не имела.

Когда я закончил карьеру, слышал, что меня хотели позвать к себе «Торпедо» и «Локомотив». Многие говорили об этом. Но я даже не рассматривал эти варианты. После «Спартака» мне никуда не хотелось идти. К тому же я понимал, что травма уже не позволяет играть в полную силу. Зачем идти куда-то и подводить ребят? На меня будут надеяться, а тут приедет одноногий. Что же я, предатель, в самом деле?

Формально я попрощался с командой в октябре 1983-го. Была обычная календарная игра, и на ней решили организовать символическую передачу капитанской повязки: от меня – Дасаеву. Ребята вынесли меня на поле на руках. По сути, это были мои проводы из футбола.

Из воспоминаний Александра Тарханова:

– Я хотел, чтобы Романцев еще поиграл, – думал организовать его поездку в команду ГСВГ – Группы советских войск в Германии. Он раздумывал над этим вариантом. Но не получилось – Олег еще в юности получил «белый билет», освобождавший его от армии. Поэтому даже прапорщиком его сделать было нельзя.

* * *

С Бесковым мы потом регулярно общались. Он даже ко мне на «Пресню» приезжал – в компании братьев Старостиных. Мы тогда в порядке были. На нас многие ходили. Даже Председатель профсоюзов – а это чуть ли не четвертый человек в стране! Ради него специально перекрывали дороги.

А однажды я решил заскочить в манеж на тренировку «Спартака». Увидел Бескова, подошел к нему:

– Константин Иванович, можно поприсутствовать? Посмотреть с балкончика?

– А тебе-то зачем? – ответил он. – Ты и сам все прекрасно знаешь!

Но на тренировку все-таки пустил.

Глава 11
Начало тренерского пути

Не так давно я виделся с ребятами, которые играли у меня в сборной, – Димой Хохловым и Никошей, Юрой Никифоровым. Спросил у них, почему они решили стать тренерами. Они ответили: «Олег Иванович, а что еще делать? Всю же жизнь в футболе».

Когда заканчиваешь, всегда встает выбор: что дальше? Увы, не у всех получается заранее готовиться к новой жизни. Когда ты играешь, ты должен отдавать всего себя, думать о футболе с утра до вечера.

Примерно так было и у меня. Слава богу, я при этом нормально учился. Поэтому, закончив карьеру, решил, что займусь преподавательской деятельностью. Поступил в аспирантуру в Малаховке, сдавал кандидатский минимум, готовил диссертацию. Ректор говорил: «Олег, вот увидишь, через несколько лет ты займешь мое место». Если бы не Николай Петрович, так бы, возможно, все и случилось.

Тема диссертации была спортивная – «Социологические исследования посещения футбольных матчей на стадионах страны». Я изучал способы привлечения зрителей на трибуны. Что-то типа маркетинга, хотя тогда такого понятия не было. Анализировал разные аспекты: расположение стадиона, комфорт проезда на стадион, обслуживание зрителей во время матча, мероприятия, которые стоит проводить в перерыве. У меня в итоге вышло около 100 пунктов, которые надо было защищать. Мне этот вопрос был интересен. Всегда расстраивало, если выходил на игру и видел стадион полупустым.

О том, чтобы стать тренером, я серьезно не размышлял. Тем более что тогда в чемпионате СССР работали зубры, которые казались вечными, – Лобановский, Бесков, Малофеев. Я не думал, что они когда-нибудь уйдут.

Но в конце 1983 года Старостин позвал меня на разговор.

– Олег, ты должен тренировать, – сказал он. – Есть команда, называется «Красная Пресня». Иди работать туда. И Жору Ярцева в помощники возьмешь.

Я попробовал возразить:

– Какой из меня тренер? Я об этом и не думал никогда.

Но Старостин был непреклонен:

– Ты был капитаном. Значит, умеешь общаться с людьми. А это самое главное.

Словом, «укатал» меня. Все решилось в одном разговоре.

* * *

Начиналось все непросто. Перед тем как я принял «Красную Пресню», она заняла второе место в своей зоне. А в первом сезоне со мной оказалась на 13-й строчке в таблице. После меня вызвали на собрание – отчитываться перед председателем Спорткомитета Москвы Анатолием Ковалевым. Там же был формальный руководитель нашей команды по фамилии Коловников. Он был начальником «Мосавтолегтранса». А «Красная Пресня» числилась за 7-м таксомоторным парком, который был одной из структур «Мосавтолегтранса».

И вот Коловников начинает кричать: «Пришли эти молодые тренеры: ничего не умеют, команду завалили – гнать их в шею!» Это были самые лучшие слова из тех, что он нам адресовал. Рядом сидит Николай Петрович – он почему-то всегда в важные моменты оказывался рядом со мной. Казалось бы, что ему там делать – начальнику «Спартака»? Сидит, очки протирает.

Когда Половников завершил свою речь, было ощущение, что дальнейшая дорога в профессии мне заказана. Не просто из команды выгонят – к футболу близко не подпустят!

И тут встает Николай Петрович: «Вы все говорите правильно. Тренер молодой, наверняка ошибался. Но вы-то чем ему помогли? Вы что-то для него сделали? Посоветовали что-то? Может, кого-то из игроков ему порекомендовали?» Смотрю: эти потухли. А потом единогласно решили: Романцев продолжает работу с «Пресней».

В результате на следующий год мы выиграли Кубок РСФСР. А еще через год заняли первое место в своей зоне. Тогда в команде появились Мостовой и Кульков. А не будь на том собрании Николая Петровича – не было бы, возможно, в большом футболе ни того ни другого.

* * *

Когда я закончил игровую карьеру, жена пошла работать. Этого требовала ситуация – больших сумм мы не скопили, а у нас было двое ребятишек, и помощи от родственников ждать не приходилось. Наталья устроилась в «Локомотив», месяца три перебирала там какие-то бумажки за 90 рублей в месяц. А потом я уже начал работать в «Пресне» и стал получать 120. Наталья снова стала домохозяйкой. У нас в этом смысле никогда не было разногласий. Есть деньги – на двоих. Нет – тоже справляемся вдвоем.

Когда остался без команды и пошел учиться, фактор безденежья на меня не давил. У меня всю жизнь было чувство уверенности в собственных силах. Не сомневался, что я чего-то в жизни добьюсь – и деньги смогу хорошие зарабатывать, и семью содержать. Не сегодня – так завтра. Думал – пойду в аспирантуру, закончу ее, а потом зай-му какую-нибудь руководящую должность. Никакой паники или упаднического настроения у меня не было. Я не запомнил тот период как какой-то чересчур тяжелый.

Футбольной голодовки после завершения карьеры у меня тоже не было. Мог пойти и поиграть в любой двор на коробке. Это сейчас все машинами заставлено – раньше с этим было проще. Тем более что в том районе жило много футболистов.

Один случай мне хорошо запомнился. На коробке собралось чуть ли не полрайона. Команд 6–7 составили. Играли на вылет. 10 минут или до трех голов. В нашей пятерке собрались футболисты – Булгаков, Дасаев, Шевчук, Гладилин и я. Глаша с Булгаковым впереди – начали возиться с мячом, пижонить: пяточки, пасы перед пустыми воротами. В итоге мы через две минуты вылетели. А на дворе осень, холодрыга. Но что делать: вылетели – надо мерзнуть.

Час сидим, заходим снова. Эти двое опять свои финты начинают. «А, Глаша, на тебе! А, Миша, на тебе!» Дурью маются, в общем. Теперь уже через пять минут вылетаем. После этого я махнул на них рукой и пошел в команду к обычным пацанам. И в итоге мы полтора часа подряд с коробки не уходили. Вот это было удовольствие.

* * *

Первые тренировки в Пресне мы с Жорой Ярцевым провели на хоккейной коробке. Ее зимой заливали, и мы тренировались на льду. В наш дыр-дыр приходили играть и Тарханов, и Дасаев – так это было весело и интересно. Большего удовольствия я в жизни не получал. Бежишь мячик отнять – соперник раз и чуть его в сторонку – и ты до борта едешь! Конечно, падать и ударяться о лед было неприятно, но мы тепло одевались, и одежда спасала.

Помню и первую игру. Волновался, как все сложится. Прихожу – на трибунах сидят два мужика с трехлитровой банкой пива. Воблой о лавочку стучат. А через полтора-два года на наших матчах уже собиралось по три тысячи человек.

Сборов у нас не было, на игры ребята приезжали из дома. Кто-то мог не прийти – такое тоже случалось.

Из воспоминаний Юрия Перескокова, вратаря «Красной Пресни» 1980-х годов:

– Романцев и Ярцев в «Красной Пресне» дополняли друг друга. Георгий Александрович – взрывной человек, рубил правду-матку. Романцев – более рассудительный, спокойный. Короче, злой и добрый полицейский.

* * *

Первыми нашими болельщиками были американцы. Рядом строили их посольство. Наши строители с жучками попались – их прогнали. И строить стали американцы. И когда мы играли, они садились на трибуну – и начинали за нас болеть! Потом появились пацаны-студенты. Сначала 10 человек, потом 50. До сих пор помню их речовки. Например, такую:

– Хоть ты лопни, хоть ты тресни!

– Я болельщик «Красной Пресни».

А были и похулиганистей:

– Не нужны нам бабы, не нужны нам книги.

– Лишь бы наша «Пресня» играла в высшей лиге!

И потом уже, когда начали побеждать, выстраивать игру, народ повалил на трибуны.

* * *

Не скажу, что я сильно поменял стиль общения с игроками, когда стал тренером. Общался так же, как в «Спартаке», где был капитаном. Старался быть их товарищем. И уж точно ничего из себя не изображал.

Из воспоминаний Юрия Перескокова, вратаря «Красной Пресни» 1980-х годов:

– Олег Иванович в «Пресне» ставил себя наравне с футболистами. Вернее, специально ради нас принижал собственный статус, спускался с небес на землю. Он у меня и на свадьбе был в 84-м! А как-то раз мы всей командой были в Венгрии. Пошли с женами в ресторан, заказали вина. Заиграла музыка, и наши вторые половинки начали петь Boney M. Поворачивается Романцев и говорит: «Ну наконец-то я вижу свою команду! А то я вас потерял… Вот вы, настоящие!»

Неподалеку от нашего стадиона были знаменитые Краснопресненские бани с потрясающим зимним бассейном. Туда часто приезжали знаменитости. И не только футбольные.

Например, туда захаживал актер Георгий Жженов. Он был нашим болельщиком. Могу рассказать одну интересную историю с его слов. Неподалеку от метро «Баррикадная», перед зоопарком, есть булыжная мостовая, где разметка видна не слишком отчетливо. И вот как-то едет Жженов с водителем ко мне на игру, торопится. Его тормозит гаишник. Жженов высовывается из окна: «Ты знаешь, кто я такой? Да я тебя завтра уволю к чертям собачьим!» Гаишник – к своей машине. Оттуда выходит капитан: «Проезжайте». Только тронулись – и слышат сзади диалог.

– А кто это был?

– Да хрен его знает! А вдруг и правда уволит.

В Краснопресненских банях любили попариться и легендарные люди из мира спорта – Алик Шестернев, Анатолий Тарасов. Мы пересекались, общались. Знаменитую фразу «Надо уметь резать мясо» Тарасов сказал мне именно там.

Этой фразе предшествовали мои раздумья над одной ситуацией в команде. У меня в «Пресне» был один паренек. Дисциплинированный, ответственный, здорово тренировался. Одна беда – в футбол играл плохо. И я никак не мог сказать парню, что больше не буду с ним работать. Думал, вот спросит он: «За что?» И что я отвечу? Что он не умеет играть?

И я решил посоветоваться с Тарасовым: «Ну как с ним поступить, Анатолий Владимирович? Ведь желания у паренька – больше чем у всех, вместе взятых!» В этот момент он и сказал мне: «Олег, хочешь стать тренером – надо уметь резать мясо». И словно снял камень у меня души. Я сразу же поговорил с парнем и расстался с ним. Он, к моему удивлению, воспринял ситуацию абсолютно спокойно, все понял.

Это на самом деле серьезная вещь. Я и сегодня могу сказать всем молодым ребятам, которые ищут себя в профессии: «Не умеете резать мясо – не будете тренерами». Это не значит, что в любой ситуации надо быть диктатором. Например, в плане отношений с людьми для меня никогда не был авторитетом Бесков – только Старостин. Я не раз проецировал его образ на ту или иную ситуацию: а как бы повел себя Николай Петрович? В отношении же Бескова – все было наоборот. Никогда не примерял на себя его шкуру.

Не скажу, что я никогда ни на кого не кричал. Разное бывало. Тем более что есть игроки, на которых надо повышать голос, они сами об этом говорят. Но ребята в «Спартаке» знали: если я кричу – это не со злобы. Это значит, что я хочу помочь.