Текст книги "Романцев. Правда обо мне и «Спартаке»"

Глава 8
Сборная

В сборной СССР я поиграл не так долго, но с этим периодом моей биографии связана масса приятных воспоминаний. Тем более что там мне тоже доверили капитанскую повязку. Это произошло в начале 1980 года. Никто не сомневался, что именно я буду капитанить. Во-первых, в сборной хватало игроков из «Спартака». А во-вторых, я был в дружеских отношениях со всеми другими ребятами – из Киева, Тбилиси. Так что этот вопрос, по-моему, даже не обсуждался.

Жили мы на сборах в одной комнате с Блохиным. Мы с ним до сих пор поддерживаем добрые отношения. В Киеве Блоху недолюбливали – считали, что он слишком много из себя строит. С другой стороны, он был лучшим футболистом Европы. Это показатель. Но в сборной «звездняка» Блохина не чувствовалось. Мне и ребята говорили: в Киеве он один, в сборной совсем другой. Компанейский, простой парень. Добрый, с чувством юмора.

На поле Олег всегда чувствовал, в какую сторону лучше пробросить мяч. В этих моментах соперникам надо было предугадывать его маневр. Желательно было сорваться с места не позже него. Если мы стартовали вместе, на рывке я ему не уступал. Но он умел переключать скорости. Чувствовал, что я выигрываю в забеге, раз – и приостановится. Я приторможу – он снова включает скорость. Это сложно. Идет забег, а голова должна работать как часы. Всегда надо было гадать: а что он сейчас придумает?

Он был левшой, но я бы не сказал, что правая у Олега была только для ходьбы. Нельзя было все время ждать, что он уберет исключительно под левую. Обладал отличным голевым чутьем – часто оказывался там, где мяч.

При этом Блоха часто отходил назад и отрабатывал в обороне. Этого требовала система Лобановского. Олег порой жаловался мне на эти дополнительные обязанности. Говорил: «Ну откуда у меня силы – и там успеть, и тут?» Думаю, если бы его освободили от этих действий, он бы забил гораздо больше. Но это мой, персональный взгляд. Лобановского я даже критиковать не могу и никогда не буду!

* * *

После того как я стал капитаном сборной, меня быстро приняли в ряды КПСС. Это была необходимость – капитан сборной не мог быть беспартийным. Поэтому партбилет мне выдали быстро и без проволочек. Просто поступил звонок, что Романцева нужно принять в партию, и как можно быстрее. И я уже на все поездки ездил коммунистом.

Партбилет остался до сих пор. Я его не рвал, как некоторые. Может быть, гордиться тут нечем, но и стыдиться не за что.

* * *

Когда мы в составе сборной СССР готовились в Новогорске, то жили рядом с пловцами. У них по сравнению с нами были изматывающие занятия – они вообще из воды не вылезали. И кто-то из тренеров пошутил в адрес Бескова – твои, мол, вообще не тренируются. И он как человек внушаемый решил изменить свой процесс – перейти на трехчасовые тренировки. Это, конечно, была мука. И не столько в физическом отношении, сколько в моральном.

Уже, казалось бы, отработали все что можно. И даже усталости нет – но работать дальше неохота, голова не соображает. Это было убийственно. Да, можно заставить себя бежать через силу. Если работа монотонная – вопросов нет. Но нам-то необходимо было включать голову!

Я в бытность тренером даже двухчасовых тренировок почти не проводил. Да, добавил интенсивности и требовательности. У меня после пяти минут, проведенных в квадрате, игроки еле стояли на ногах. Они в прямом смысле оттуда выползали.

* * *

Главное воспоминание из времени, проведенного в сборной, – матч на «Маракане» с Бразилией. Там все было удивительно: и само ожидание игры, и огромнейший стадион, и предматчевые ритуалы. Встреча был особенной для бразильцев. Ею они отмечали 30-летие «Мараканы» и 10-летие победы своей сборной в 9-м чемпионате мира. По этому поводу даже был изготовлен специальный кубок.

Само шоу начиналось еще до игры. Журналисты перед матчем бегали с микрофонами от одного футболиста к другому: что-то кричали, жестикулировали. Подбегут к тебе, что-то спросят на португальском, потом, не слушая ответа, бегут к другому. Так они, видимо, представляли составы. При этом специальные люди посыпали поле рисовой мукой – так что рядом с тобой ничего не было видно. В общем, представление.

Сборная Бразилии тогда была в полном порядке. А мы только начинали строить свою сборную. Летим, помню, на игру в самолете. Гаврила рассуждает:

– Ну что, больше пяти они нам не забьют.

– Почему? – спрашиваю.

– Да времени не хватит!

Матч начинается – бразильцы устраивают круговерть у наших ворот. И минуте на двадцатой открывают счет. Проходит еще пять минут – пенальти в наши ворота. Тут я мысленно вспоминаю слова Гаврилы, сказанные в самолете. И уже начинаю подсчитывать: пять в наши залетит или больше? Но к мячу подходит Зико и мажет.

На нас этот промах подействовал оживляюще – перехватили инициативу. Сначала Федька Черенков сравнял счет, а потом Серега Андреев забил второй – еще до перерыва. Второй тайм проходил, как ни странно, с нашим преимуществом. Так 2:1 и сыграли.

У бразильцев мне запомнился один паренек, левый нападающий, Зе Сержио. С мячом творил сумасшедшие вещи, плюс скорость, плюс забивной. Мы изучали бразильцев перед игрой, и на установке Бесков особое внимание уделил именно ему. Опекать его он поручил Сулаквелидзе.

– В скорости ты ему не проиграешь, – сказал Бесков. – В ловкости тоже. Но надо еще и думать.

А этот бразилец был очень непредсказуемый. Разворачивался всегда туда, где его никто не ждал. И Сула попал под него. Зе Сержио из Тенгиза веревки вил. Мы потом долго смеялись, когда вспоминали эти моменты. Минут 15 проходит, и Сула пяткой по полю стучит: «Олег, попроси замену!»

Я ему кричу: «Нет уж, доиграй»!

Выяснилось: у Тенгиза свело судорогой ногу. Помассировали, и он продолжил играть. А Зе Сержио перешел на мой фланг. Ну, думаю: если сейчас в первом стыке я его не встречу, то он меня раскатает, как Сулу. Идет передача, и я его встречаю, как и думал, предельно жестко. Нарушил, конечно, правила. А бразилец после этого вернулся обратно на фланг Сулаквелидзе – терзать его. Но попотеть с ним пришлось серьезно.

* * *

Сам Сула, которого я вспомнил, конечно, своеобразный. Он очень плохо понимал по-русски. Как-то мы собрались вместе: я, Блохин, Бессонов, он и Чивадзе. Блоха рассказал анекдот. Минут пять проходит, слышу: Сула смеется. Думаю: неужели так долго до него доходит?

Оборачиваюсь: «Что случилось?»

А Чивадзе говорит: «Да я Суле анекдот только что на грузинский перевел».

* * *

На «Маракане» еще запомнились послематчевые события. После игры ко мне подошли два здоровенных темнокожих мужика. Нарядные, в белых рубашках, галстуках. Жестами показывают – пойдем с нами. Думаю: зачем я им понадобился? Пошли по каким-то коридорам, потом поднялись на лифте. Двери открывают – а там красивый зал. Мужчины в смокингах, дамы в вечерних платьях с вырезами. И я стою в шортах и бутсах – мокрый, грязный.

Выяснилось – меня позвали на вручение Кубка. Он стоял в центре зала. Я подошел к нему, меня сфотографировали, какой-то мужик мне пожал руку и вручил его под аплодисменты окружающих. А потом два моих сопровождающих повели меня обратно, в раздевалку. Кубок мы тащили вместе с ними – он был огромным.

И уже потом, когда мы помылись и сели в автобус, переводчик сказал мне:

– Знаете, кто вручал вам Кубок? Президент Бразилии!

А «Маракана» мне, кстати, не очень понравилась. Поле слабенькое, выгоревшее, трава высокая. Но сам стадион обалденный – народу на матч с нами собралось чуть ли не 100 тысяч.

* * *

В декабре мы играли с Аргентиной. И там произошел знаменитый казус, о котором я не раз рассказывал в интервью. Перед матчем встали на построение, готовимся слушать гимны. И аргентинцы вместо мелодии Александрова включают: «Боже, царя храни». Не знаю: случайно так вышло или нарочно его поставили, чтобы провокацию устроить. Но я сразу крикнул пацанам:

– Ребята, разминаемся!

И мы бросились врассыпную на поле. Только после этого – через какое-то время – аргентинцы поставили правильную мелодию.

К гимну я всегда относился трепетно. Причем мелодия Глинки мне нравилась не меньше, чем гимн на музыку Александрова, а может, даже чуточку больше.

У соперников, конечно, запомнился Марадона. Он тогда только начинал свой яркий путь в футболе, но уже выделялся. Именно он забил нам гол. Но мы сравняли счет и в итоге сыграли 1:1.

* * *

Печальная глава в истории той сборной – проигрыш в полуфинале московской Олимпиады сборной ГДР. Значимость того турнира руководство подчеркивало всеми возможными способами. Перед самым турниром пошли накачки. Нас даже в мавзолей Ленина сводили без очереди – в компании героя Советского Союза Алексея Маресьева. Думали, это поднимет патриотический дух. В команду приезжал председатель Спорткомитета Валентин Сыч, говорил помпезные речи.

С ним у меня связана одна история. Он решил, что раз он такой большой начальник, то может прямо во время тренировки ходить по полю. А меня настолько эти накачки достали… В какой-то момент я получил мяч – и как запулю ему в спину! А кто докажет, что я это сделал специально? Идет тренировка, мячи летают туда-сюда. Зато Сыч моментально ушел с поля. Видимо, все понял.

Поражение в полуфинале от сборной ГДР – как заноза в сердце. Никто не понял, как это произошло. Перед игрой мы были уверены, что победим. И были на голову выше немцев. Но на нас обрушилось сумасшедшее невезение. Немцы создали один-единственный момент и забили гол. А мы могли забить раз десять, не меньше – но каждый раз что-то мешало. Так и проиграли. Не слукавлю, если скажу, что это самое большое разочарование в моей футбольной жизни.

* * *

В роли члена делегации в паре поездок нас сопровождал легендарный Лев Яшин. Вспоминаю один случай, связанный с ним. Я курить начал поздно, уже на излете карьеры. Начал понимать, что уже не тот, что ребятам не помогаю как раньше, – и закурил. Нервничал.

А в сборной ребята не то чтобы отчаянно дымили, но покуривали.

Как-то полетели на сборы в Коверчано. 1980 год. Яшин в составе делегации. Ребята взяли по пачке сигарет, но у них быстро закончились. А Лев Иванович всегда возил с собой дипломат, полностью набитый «Явой».

И тут «Блоха» говорит мне:

– Аль, сходи к нему, попроси. Он же знает, что ты не куришь.

Подхожу:

– Лев Иванович.

– Что, закончилось?

– Ну да.

Достает пачку:

– На всю команду.

* * *

Вспоминаю еще один случай, связанный с Яшиным. На «Динамо» проводился матч в честь его 60-летия. Он позвал меня сходить на него. Я говорю:

– Лев Иванович, у меня тренировки. По пробкам ехать надо. Да и кто меня пустит, у меня же нет динамовского пропуска.

– Зачем тебе пропуск? Ты скажи, что ты Романцев. Пропустят!

– Нет, – говорю. – Я так не умею.

– Ну ладно, я тебя встречу у выхода.

Договорились. Приехал – у выхода стоит Лев Иванович.

– Пойдем, – говорит.

Подходим ко входу – там охранники.

– Вы куда? Кто такие?

Я аж руками всплеснул:

– Как куда? Этот же матч в честь него!

И хохочу. Он мне:

– Салага, чего смеешься?

– А представляете, я бы подъехал и сказал: «Я – Романцев». Меня бы отсюда пинками выпроводили!

Я никогда не умел лезть без очереди, кого-то отталкивать. Таким же был и легендарный хоккейный тренер Виктор Васильевич Тихонов. Помню встречу с ним в «Спартаке» – я тогда уже был тренером и президентом. В клубе продавали билеты на какой-то важный матч. Смотрю: в очереди стоит Виктор Васильевич. Я ему:

– Виктор Васильевич, вам не стыдно? Я вас считаю своим другом. Я президент «Спартака» и главный тренер, а вы тут стоите в обычной очереди.

– Да неудобно, люди же стоят.

– Идите сюда, что значит «неудобно»?

Вот какой был человек.

* * *

Когда я был в сборной, часто общался с Лобановским о его видении футбола и многое от него почерпнул. Он рассказывал, как проводил тренировки. У Бескова они все время шли по полтора-два часа. А Лобановский как-то сказал: «Хочешь дать ребятам нагрузку – дай им 45 минут, но так, чтобы они выползли с поля».

У Лобановского играл футболист Павел Яковенко, который потом работал в «Уралане». Я был свидетелем одного их разговора. Яковенко сказал: «Валерий Васильевич, я даю то же, что и вы, только еще больше». Лобановский посмотрел на него и ответил: «Паша, запомни: больше не значит лучше». В итоге у Паши на тренерском поприще так и не получилось. Потому что это искусство – понять, когда дать нагрузки, какие и сколько. Простым копированием ничего не добьешься. Поэтому он и был Лобановский, а не Яковенко.

В Лобановском многие видели неприступного человека. По мне – он был очень добрым и порядочным. Да, он не улыбался и не травил анекдоты, как некоторые, но разговаривать с ним было одно удовольствие. Интеллигентный, умный, начитанный. И в разговоре всегда был уважителен – ничего лишнего не позволял.

А однажды произошел случай, когда он встал на мою защиту. Дело было уже в те годы, когда я сам тренировал «Спартак». В 1997 году мы проиграли в финале Кубка Содружества руководимому им киевскому «Динамо» – 2:3. После матча пришли с Лобановским на пресс-конференцию. А там сидел один журналист, который всегда искал повод, чтобы меня поддеть. И вот начинается пресс-конференция, и он задает вопрос:

– А вам не кажется, Олег Иванович, что после такого поражения вы должны подать в отставку?

Я был еще молодой, закипел. Думаю, сейчас встану и как дам по роже!

Лобановский увидел мою реакцию, положил свою руку сверху моей и шепнул мне: «Успокойся, я через все это проходил. Я отвечу». И говорит:

– Вы можете любить Романцева или не любить. Но не уважать его вам никто не позволит!

Спасибо ему за такие слова.

Глава 9
Спартаковские истории

Шесть лет, проведенных мной в «Спартаке» в качестве игрока, – это масса ярких и интересных случаев. Когда мы собираемся с ветеранами, всегда с удовольствием вспоминаем эти времена. Некоторые байки я расскажу в этой главе – в виде зарисовок.

* * *

Из всех матчей чемпионата СССР особняком всегда стояли встречи с киевским «Динамо». В Киеве нас при любом результате встречали и провожали «горячо». Обычно проходило минут двадцать после матча, мы даже не все успевали помыться, а надо было дружно садиться в автобус. Он подво-зил нас прямо на перрон – дверь к двери. Мы сразу прыгали в вагон. Естественно, все вокруг было оцеплено милицией.

Но местные все равно находили способы, чтобы нам досадить. Они успевали проехать на автобусе несколько остановок и встречали наш поезд чуть впереди – с камнями. Помню это место – там была гора, а поезд ехал в ложбине.

Однажды в нашем вагоне оказалась семейная пара из Германии, туристы. И тут мы как раз попали под «обстрел» киевлян. Камни полетели в стекла, шум, звон, крики! Немцы подумали, что им пришел конец. Вдвоем заголосили: «Бомб! Бомб!» И резко прыгнули на пол. Но на самом деле они правильно сделали. Иначе вполне могло достаться или камнем, или осколками.

Из воспоминаний Александра Хаджи:

– Мы из Киева всегда уезжали в спешке. Однажды чуть в аварию не попали. Гнали как обычно, а впереди ехал грузовик с трубами. Его развернуло на перекрестке, и трубы полетели на проезжую часть. Наш водитель каким-то чудом вырулил.

И вдруг я узнаю, что в расписании есть фирменный поезд «Москва – Прага», который проходит через Киев и отправляется позже.

Спрашиваю в Москве:

– Нормальный поезд?

– Конечно, фирменный, международный.

Предложил этот вариант Бескову. Он уточнил:

– Точно все нормально будет? Все проверил?

– Да, сказали – фирменный поезд.

Заканчивается игра. Едем на вокзал. Идет наш поезд. Действительно, отличный, вагончик к вагончику. Но в самом конце – единственный грязный, разбитый вагон – наш. На нем только коров перевозить. Оказалось, его цепляли уже в Киеве. Хорошо, мы тогда выиграли. Я быстренько сообразил чайку для Бескова, и он не шумел. Но в следующие годы больше не экспериментировал с киевским поездом.

* * *

Конечно, не забыть мне трагических событий, которые произошли в 1982 году на матче «Спартак» – «Хаарлем», когда в послематчевой давке погибло много народу.

Мы о случившемся узнали не сразу. После игры пришли в раздевалку, помылись и пошли с Жорой Ярцевым к моей «копейке». Мы с ним обычно вдвоем уезжали.

Едем и смотрим: навстречу одна «Скорая», другая, третья. Десятки, целый эшелон. Мы с Жорой переговариваемся:

– Учения, наверное. Нашли время, когда учиться.

Приехали, разошлись по домам. Рано утром, часов в пять, ко мне домой приезжает Николай Петрович. Он до этого никогда не приезжал. Я понял: что-то произошло. Он говорит:

– Олег, несчастье. Давка, много погибших. Надо съездить туда.

Приехали. Там поливальные машины смывают кровь. И огромные трубы прямо все вывернуты. Я одним из первых увидел итоги этого несчастья. Тяжело было после этого выходить на поле, даже приближаться к «Лужникам».

Директора, конечно, посадили. Открой он все выходы – такой трагедии бы не случилось.

На нашем стадионе в Красноярске тоже однажды произошло несчастье. Там в толчее на выходе со стадиона погибло больше 50 человек. Мой друг Саша Кишиневский попал в эту свару, но его выбросило из толпы как пробку из бутылки. Без повреждений, конечно, не обошлось. Сломали ребра, повредили челюсть. Но, главное, остался жив.

* * *

В «Спартаке» я поначалу получал 180 рублей. А в 1979 году меня перевели на ставку сборной, и мне стало падать от Спорткомитета уже 250. Я тогда был одним из самых высокооплачиваемых футболистов страны. Эта была именно официальная зарплата. А так, конечно, в южных командах платили больше. Реваз Челебадзе рассказывал, что его дядя был хозяином мандариновой плантации – и платил по тысяче рублей за гол. Забьет несколько мячей – я за год столько не получу, сколько он за эти матчи.

О деньгах тогда многие не думали. А зря. С чем сейчас ребята нашего поколения, заслуженные-перезаслуженные? Но такая у нас была психология. Не зря же мы Днепрогэс и БАМ строили, Енисей перекрывали. Все на чистом энтузиазме.

Премиальные, конечно, тоже платились. А еще были отчисления от билетной выручки. Что-то с них капало профсоюзам, что-то городу, а что-то доставалось нам, игрокам. После одного из матчей на стадионе «Локомотив» мы как-то получили ровно… 3 рубля 62 копейки. Для тех, кто не застал то время, – ровно столько в советских магазинах тогда стоила… бутылка водки.

Из воспоминаний Александра Кокорева:

– В чемпионском сезоне – 1979 мы как-то разгромили «Локомотив» со счетом 8:1. У ребят получалось все, летали по полю как на крыльях. Когда седьмой забили, игроки «Локомотива» взмолились: «Ребята, не забивайте нам больше». Я никогда больше такого не видел, чтобы футболисты соперника в открытую просили пощадить их. «Спартак» тогда забил восьмой, и на этом все закончилось.

* * *

Как я внедрял в «Спартак» молодежь? Только за счет игры и поведения в быту. Если парень нормально играл, принимали как равного. Отлично влились в коллектив Боря Поздняков и Гена Морозов. Однажды я стал свидетелем забавной сцены. Мы готовились к игре. Дубль жил на втором этаже, а основа на третьем. Вдруг слышу внизу какой-то шум. Что делать? Не к тренеру же идти? Дай, думаю, пойду сам разберусь – мешают же спать. Спускаюсь – а там пацаны, Генка и Боря, борются друг с другом. Думали, что никто не слышит. Я им: «Ребята, у нас же завтра игра!» Успокоились. И после этого к ним никаких вопросов никогда не возникало.

Из воспоминаний Сергея Новикова:

– Дедовщины в «Спартаке» не было. Мы пришли в «Спартак» молодыми – я, Поздняков, Морозов, Родионов. Но ни Романцев, ни Ярцев, ни другие старики нас не гоняли. Они, наоборот, как могли вливали нас в коллектив. А мы росли, глядя на них. Тем более что тренировки дубля и основы были вместе.

* * *

Часто мы собирались на квартире у Дасаева. Иногда я приходил с женой – тем более что в 1982 году Дос первым среди всех нас купил за границей видеомагнитофон. Но мы встречались там не для того, чтобы нарушать режим. Интересно было просто поговорить – общения в быту порой недоставало.

Из воспоминаний Георгия Ярцева:

– Один тут написал: «Романцев собирал всех на пьянки». Но что значит – на пьянки? Люди собирались вместе, с женами. Все было цивилизованно, организованно. Так тоже сплачивался коллектив. Конечно, организатором всегда был Олег. Но это же можно повернуть как в одну, так и в другую сторону! Ну да, мы могли выпить по чуть-чуть. Но никто не нажирался же! Как вообще такое можно было представить, если завтра всем на весы?

* * *

Начальником базы «Спартака» был Белестов. Сибиряк, служил, кажется, в Норильске. Как-то у меня разболелся зуб, восьмерка. Терпеть не было никаких сил. А куда ехать? Завтра игра. И тут он говорит: «А мы у себя в свое время их щипцами выдирали». И тут я говорю: «А давай и мне вырвешь!» Тот взял плоскогубцы и дернул. Кровищи было много – но со своей работой он справился.

Из воспоминаний Виктора Самохина:

– В каком-то смысле Романцев был невезучим. Идем как-то к самолету. Иваныч говорит: «Смотрите, сейчас подойду к трапу, и сразу скажут: «Стоп! В самолет пока не заходите». И точно – все так и происходит. Мы в изумлении. Ладно, сели, летим, на борту разносят кофе. Олег говорит: «Смотрите, сейчас ровно передо мной закончится». И снова угадывает. Мы потом много смеялись на эту тему. «Смотри, сейчас опять на тебе все закончится».

* * *

Бесков в свое время считал, что отпуск футболистам проводить нужно так, как он считает нужным. Он сам ездил в Кисловодск в санаторий «Красные камни». И футболистам тоже брали путевки именно туда. Там есть туристические горные маршруты – «Малое седло» и «Большое седло». Бесков их любил.

В 1979 году я прилетел в Кисловодск одним из последних. Константин Иванович встретил у входа. «Приехал? – спрашивает. – Ну вот сейчас отдохнешь! Завтра собираемся в 7 утра, пойдем в гору».

Ну в гору так в гору. Сил у меня много, не ропщу. А вот ребята были очень огорчены этой инициативой. Я и вперед сбегаю, и обратно вернусь, пока они своей группой еле-еле в гору поднимаются. Вот что значит – молодой.

Из воспоминаний Александра Хаджи:

– Игроки в эти поездки могли брать с собой жен. А Бесков жил в отдельном домике. Как-то приходит в общий корпус: «Три дня уже прошло, а ко мне никто не даже в гости не зашел». Понятно, ребятам хотелось отдохнуть от его деспотии.

Что делать? Пришлось мне составлять компанию Константину Ивановичу – раз уж попался ему в сети. И весь отпуск получился насмарку. Никогда не забуду одну прогулку вместе с ним. Как-то сидели в номере до поздней ночи, разговаривали. Потом разошлись спать. Рано утром Бесков будит:

– Вставай, соня, что разлегся? Пошли гулять в горы.

Я протираю глаза. Время семь утра, а разошлись мы в пять. Я пошел вместе с ним и чуть не помер по дороге. Хорошо, что в конце первого подъема была шашлычная. Говорю ему:

– Константин Иванович, я здесь останусь, а вы идите в горы дальше.

Приезжаю в Москву. Старостин улыбается:

– Ну что, отдохнул?

* * *

В конце сезона нам по профсоюзной линии устраивали коммерческие поездки за границу. Это была возможность немного подзаработать, а заодно приодеться и жен приодеть. Мы были в Мексике, в Германии – там у нас вообще был тур по пивзаводам. Нам давали суточные. Не очень большие – около 100 долларов на всю поездку. Но на джинсы и кофты вполне хватало.

Одну поездку – в Марокко в конце 1979 года – я запомнил на всю жизнь. Нас поселили в гостинице в городе Марракеш. Я жил в одном номере с Володей Никоновым (он, увы, ушел из жизни совсем молодым). Я как-то вышел на балкон подышать свежим воздухом – разговорился с Жорой Ярцевым и Хидей. Они жили в соседнем номере, а общий балкон был разделен перегородкой. Перед этим выключил свет – скоро надо было ложиться спать. И тут в номер зашел Володя. Он не думал, что я на балконе, и закрыл стеклянную дверь. Я этого не заметил. Думал, все открыто – и рукой вошел в это стекло. Оно вдребезги. Осколки на меня. Вся рука в крови. Повезло еще, что отпрянул, – в этот момент вниз свалился огромный кусок стекла, который мог разрезать меня пополам. В итоге он лишь чуть задел мне нос.

Меня повезли в военный госпиталь. Сделали противостолбнячный укол в живот. И человек пять зашивали мне руку, каждый лоскуточек кожи. Когда вернулся в Москву и показал свою руку местным врачам, они сказали: «Тебе повезло, а могли не пришивать. Взяли бы и все обрезали. И тогда палец у тебя двигался бы только в одном направлении».

Николай Петрович потом допытывался:

– Ну признайся – выпивши был!

– Да нет же, – отвечаю. – Где там найдешь выпить-то? Трезвый как стекло.

– Да, то-то ты в стекло и врезался.

* * *

– Однажды мы с Дасаевым решили почудить – перед Новым годом нарядились в костюмы Деда Мороза и Снегурочки и пошли по квартирам – поздравлять детишек футболистов (многие ребята жили в одном доме). Зашли к Сашке Прохорову, Юрке Гаврилову, Витьке Ноздрину. Костюмы взяли напрокат – у кого-то из игроков родственник работал в таком салоне.

Снегурочкой, естественно, был Ринат – он все-таки симпатичный. Ему нацепили косу, а мне бороду. Взяли с собой конфет, подарков. Поначалу никто не узнавал! Только через пару минут ребята начинали соображать, кто скрывается за нашими костюмами. Мы сами «рассекречивались». Говорили, мол, все про тебя знаем – кто ты, откуда. Было очень весело. Взрослые хохотали больше, чем дети, когда понимали, кто именно пришел к ним перед Новым годом.

Дасаев сейчас совершенно другой. Как и Хидиятуллин. Они серьезные, ходят с планшетами. Но, попадая в нашу компанию, ребята мигом меняются. Проходит 15 минут – и они смеются, рассказывают байки, балагурят. И все возвращается на круги своя. В душе они остались такими же, как и были.