Текст книги "Романцев. Правда обо мне и «Спартаке»"

Глава 14
Новое знакомство со «Спартаком»

Как сделать чемпионскую команду? Конечно, должна быть атмосфера. Но сама по себе она ничего не даст. Это на кухне ее достаточно, а в футболе есть базовые вещи. Поэтому без качественных игроков – никуда. Когда я принял «Спартак», у меня было ощущение: – из этого состава можно слепить чемпионскую команду. У ребят сохранялся спартаковский дух, дух победителей. Какое бы место они ни занимали, они всегда думали только о первом. Желания побеждать было в избытке.

Но у меня имелся еще один козырь – именно его я считал главным. Я ведь действительно хотел остаться в Орджоникидзе. Очень уж слаженная там получалась команда.

Поэтому после того, как ребята меня выбрали, я собрал костяк команды – Родионова, Черенкова, Шмарова, Пасулько, нескольких других – и сказал: «Ребята, в Орджоникидзе у меня была нормальная работа. Но Николай Петрович решил, что я должен принять «Спартак». И вы его поддержали. Так что отвечать за результат будем вместе. Вы в такой же степени ответственны, как и я. Раз решили идти вместе – значит, идем вместе. Поэтому надо выполнять все, что я говорю. И работать с полной отдачей». Они согласились.

Состав, конечно, менялся. В 1988 году игроки начали уезжать из «Спартака» за рубеж. Расстались с командой мои старые друзья Хидиятуллин и Дасаев. Перед началом сезона ко мне подошел Бубнов и заранее предупредил, что отыграет только первый круг, а потом уедет за границу. «Если это устраивает, я буду честно работать», – сказал он. И отыграл первый круг достойно. Звезд с неба он не хватал, но и претензий к нему у меня не было. «Саша, спасибо, удачи тебе», – сказал я ему напоследок.

Но я видел, что смена есть. Зимой того года я вернул в «Спартак» несколько футболистов, от которых отказался Бесков, – Базулева, Позднякова, Морозова, Черчесова. Не стал отказываться от Пасулько и Шмарова, которые у Константина Ивановича стояли в списке на отчисление. С каждым я разговаривал сам. Ребята оказались порядочными и честными. Боря Поздняков прямо сказал, что уже обещал ближайшие полсезона провести в «Динамо» и, может, перейти в «Спартак» только с лета. Хотел вернуть и Серегу Шавло. Но у него был контракт в Австрии. Он не мог его разорвать. Поэтому затея с его возвращением в «Спартак» не получилась.

Хотел помимо Кулькова позвать с собой и еще двух футболистов из Орджоникидзе – Дзоблаева и Цховребова. Но им в Москве не понравилось, и они вернулись домой. Любовь к малой родине пересилила.

Когда я стал тренером «Спартака», мои друзья из разных уголков страны – Грузии, Латвии, Украины – наперебой стали предлагать мне игроков. «Вот какой у меня парень – он 45 голов на первенство Края забил!» Я приглашал на просмотр. Но по многим было сразу видно – не уровень.

На меня как на молодого тренера, шло большое давление. Многие смотрели с настороженностью на все мои шаги, в том числе на возвращение игроков, отчисленных Бесковым. Им нужно было доказать, что они нужны «Спартаку». И этот фактор в том сезоне тоже сработал.

Из воспоминаний Сергея Новикова:

– Задачу стать чемпионами в первом же сезоне Романцев не обозначал. Мы сами ее перед собой поставили. Иваныч создал комфортную атмосферу в коллективе. При Бескове мы были скованными. Ходили как роботы. Пример: Бесков запрещал играть в домино – Романцев разрешил. И даже сам иногда садился с нами. Не запрещал строго и карты – просил только, чтобы не играли в день матча. В общем, Иваныч сбросил с нас груз психологической напряженности. И команда побежала.

* * *

Черчесова я вернул по трем причинам. Первая – я понимал, что он пропитался спартаковским духом. Вторая – он знал все требования, которые будут к нему предъявляться. И третья – я считал, что пришло его время и он готов быть первым номером в «Спартаке». Мне нужен был серьезный вратарь, и именно такого я видел в Стасе.

Он не терялся в компании, но при этом любил довольно-таки часто оставаться один. Как-то на сборах в Турции случился ливень, и все поле залило. Я отправил ребят во главе с Онопко на пробежку по тропинкам. А Черчесов подошел ко мне и говорит: «Я нашел там незатопленную площадку, можно я один с мячом позанимаюсь?» – «Конечно, какие вопросы?» – ответил я. Он всегда знал, как себя готовить. Слово «профессионализм» к нему было применимо на все сто. Мне с ним было приятно работать. Я знал: даже если я недодал ему нагрузки, он сам их доберет – или перед тренировкой, или после нее. Он относился к числу людей, за которыми не надо следить, которые никогда тебя и футбол не обманут.

Да, он ошибался, как и все вратари. Но я никогда за это не ругал. Понимал: вратари – люди особой касты. Я даже Филимонову после того, как он пропустил тот гол от Украины, ничего не сказал. И сейчас не скажу. Если ты ошибешься в поле – все можно исправить. Но тут у тебя нет на это шансов. Ты словно на границе, где на тебя идет враг. Поэтому упреков от меня вратари не слышали. Если даже начнешь упрекать, что от этого изменится? Только груз на вратаря повесишь!

Еще в те времена было видно, что Черчесов готовит себя к тренерской деятельности. Многие ребята на занятиях не утруждали себя дополнительной нагрузкой: оттренировались – и домой. А он очень серьезно относился к своей работе. Например, вел дневник, в котором записывал, кто из игроков в какой угол бьет пенальти. Скрупулезно разбирал свои действия. И я очень рад, что он в итоге дорос до поста главного тренера сборной России.

* * *

В том «Спартаке» было много игроков, на которых держалась команда. Пасулько был парнем с характером. Сашка Мостовой – тоже. Хоть и молодой, но по игре этого не чувствовалось. Здорово вписался в команду Васька Кульков. Он практически сразу попал в спартаковскую игру. Очень помог Базулев – солидный, серьезный парень. Впереди настырен был Шмаров. Справа хорош был Женя Кузнецов. Ну и, конечно, важнейшую роль играли старожилы – Сережа Родионов и Федя Черенков.

Серега – в быту скромняга, как и Федька. Мы с ним на эту тему много раз беседовали. Я спрашивал: «Почему ты такой скромный? Иногда надо и требовать с ребят!»

На болезни Черенкова я внимание не концентрировал. Наоборот, старался делать вид, что все в порядке. И это ему очень нравилось. Даже намека не делал на то, что он не такой, как все. Предъявлял те же требования, что и к другим игрокам. Нагрузки? Федор, давай вперед! Да, иногда щадил. Но он сразу чувствовал такие вещи. Спрашивал меня: «Почему у всех по 10 рывков, а меня нейтральным ставите?» Я говорил: «Федя, видишь, у меня нога болит? Обычно я нейтрального играю, а сегодня не могу. А ты вроде как разводящий в команде». В общем, внушал ему, что у него все хорошо. К тому же его припадки продолжались недолго. Буквально неделя – и он уже снова в порядке.

При этом Федька даже во взрослом возрасте оставался «сыном полка». Его по-отечески любили все. Подшучивали – он отвечал, без обиды, с добротой. Когда его прикалывали, он всегда сам первый смеялся. Все шутки были с целью его развеселить, поднять ему настроение – ведь перепады в нем были ему свойственны.

Из воспоминаний Анны Чуркиной, многолетнего повара «Спартака» на базе в Тарасовке:

– Черенкова я любила как сына. Однажды он собрался жениться. Ко мне подошли Бесков с Новиковым: «Поговори с ним, чтобы он не торопился. Ему еще рано. А то игрока потеряем».

Подхожу к нему: «Федя, погоди жениться».

– Нет, Анна, не могу. Так свою Олю люблю, что сил нет.

А в итоге жить вместе не стали, разошлись.

Жаль, что у Черенкова не сложилось со сборной. Но Федька – не игрок Лобановского, поэтому он и сломался. Он не мог переносить такие нагрузки, как киевляне. Валерий Васильевич подбирал людей, которые умели эти нагрузки переносить.

Но на поле он, конечно, порой творил невероятные вещи. Когда я спрашивал, как у тебя это получилось, он отвечал: «А я и сам не знаю». Болельщики любили его за манеру игры – мягкую, интересную, интеллигентную. Он и за пределами поля всегда был таким же – всегда сфотографируется, если попросят, никому не откажет в автографе. И поговорит с людьми, если тем интересно. Даже если они абсолютно незнакомые.

При всей уникальности Черенкова я никогда не строил игру на нем одном. На моей памяти был только один футболист, от которого зависела вся игра команды, – Диего Марадона. Даже на Пеле и то сборная Бразилии не строилась.

Оборонительной работой я Черенкова не загружал. Но тут дело не в нем конкретно, а в самой позиции под нападающим. Кто бы на ней ни действовал – Мостовой или Титов, я не требовал от этого игрока обязательного участия в защитных действиях. Если сам футболист чувствовал в себе силы помочь обороне – тогда другое дело. Это не возбранялось, но и не требовалось в обязательном порядке.

Да, есть другая школа – тотального футбола, который придумал мой хороший знакомый Ринус Михелс (мы познакомились во время Евро-1996). Но для нее нужен соответствующий подбор игроков. В сборной Голландии его времен это было возможно. Круифф, Неескенс могли и последнего защитника сыграть, и подкат сделать, тут же пробежать все поле и замкнуть передачу. У меня такого подбора игроков не было. Если бы я заставлял Черенкова играть в тотальный футбол, его уже через 15 минут пришлось бы уносить в раздевалку. Поэтому он выполнял на поле то, что умел делать лучше всего.

Из воспоминаний Василия Кулькова:

– На тренировке в «Спартаке» у меня всегда была цель – если играли в квадрате, очень хотел отобрать мяч у Черенкова. Поначалу это было сделать трудно. Хотел хотя бы коснуться мяча, после того как он принимал. А задача-максимум – отобрать. Когда получалось, был очень доволен. Потому что Федя, конечно, обращался с мячом мастерски.

С Федором я какое-то время жил в одном номере. Человек-душа. В общем-то тихий, но, когда надо, всегда мог посоветовать, помочь, подсказать. Когда меня впервые вызвали в сборную, они с Родионовым рассказывали мне о тренировках Лобановского. Советовали там не переусердствовать, чтобы потом оставались силы показать себя. Киевляне-то знали все хитрости: где можно не добежать, слегка сэкономить силы. «Будешь выкладываться там на все сто – потом от тебя ничего не останется», – говорили они.

А еще никогда не забуду, как Черенков зашел в комнату и спросил: «Вась, можно я покурю?» Меня это ошеломило. Такой футболист – и спрашивает разрешения у меня, «зеленого».

В команде курили многие. Сам я начал уже в Португалии. Там это было в порядке вещей. Нас возили на двухэтажном автобусе, и футболисты там перед матчами спокойно курили, играли в карты.

* * *

Очень сильно при мне прибавили Мостовой и Шалимов. Сашка еще в «Пресне» был в полном порядке – мне неудобно было держать такого игрока во второй лиге. Он там мог в одиночку матч выиграть. Сашка вытворял на поле такие вещи, на которые мало кто способен.

В Шалимова я тоже поверил. Он тогда перед сезоном получил очень серьезный перелом ноги. Не было понятно, заиграет или нет. Но я его держал – потом, по мере выздоровления, стал по чуть-чуть выпускать его на поле. И в итоге он поправился и начал играть. Шаля был разносторонним. Голова светлая. Мог и обыграть, и пас отличный отдать, и побороться. Был худющий, но при этом всегда выполнял приличный объем работы. Не зря Лобановский в 1990 году позвал его в сборную СССР на чемпионат мира. Думаю, в Киеве он тоже бы не пропал.

А вот Мостовому объем был не нужен – ему только дай мяч, и он все решит! Сашка, конечно, знал, что он для меня особенный. Но понимал и то, что с него и требовать будут больше, чем с других. Да и на людях я свое отношение к нему никак не показывал.

Из воспоминаний Александра Мостового, полузащитника «Спартака» 1980-1990-х годов:

– О назначении Романцева я узнал забавным образом. В конце 1988 года, когда у руля команды еще оставался Бесков, мы с Игорем Шалимовым в составе юношеской сборной улетели в Индию – на ежегодный турнир памяти Джавахарлала Неру. Турнир был длительным. Когда мы вернулись, в аэропорту нас встретили люди из обслуживающего персонала «Спартака». Проводили, сказав напоследок, во сколько и где у нас завтра тренировка. Приезжаем в Сокольники. И тут я смотрю – Васька Кульков собственной персоной. После того как я ушел в «Спартак», он снова перебрался в «Пресню», а потом уехал вместе с Романцевым в «Спартак» из Орджоникидзе.

Подхожу к нему, недоумевая:

– Вась, а ты-то что здесь делаешь?

– Да ты чего, я в «Спартаке»! – удивляется он.

Я делаю круглые глаза и начинаю «травить» его – по-свойски так, по-панибратски. Ну а как иначе: я – игрок московского «Спартака», а он – в своем Орджоникидзе. Говорю ему:

– Вась, да ладно, какой московский «Спартак» и ты? Вот мы – в «Спартаке», а ты чего тут болтаешься – непонятно.

– Хорош, я уже несколько дней тут тренируюсь.

– Да кто тебя взял-то?

– Я с Иванычем пришел.

Тут уже настал мой черед недоумевать:

– С каким Иванычем?

– Как с каким? С Романцевым.

– Да ладно!

Иду в раздевалку и действительно вижу Романцева. Вот, думаю, сюрприз. Но сюрприз однозначно приятный. У меня сразу возникло ощущение, будто так все и должно быть. Словно не расставались. Мы очень тепло поздоровались. Я почувствовал, что Олег Иванович тоже рад меня видеть.

* * *

Из помощников Бескова в моем штабе остался Федор Новиков. Но он отработал у меня только несколько игр. С его расставанием связана некрасивая история. Поучаствовал в ней Бубнов – он мне по-своему помог.

Первые два матча чемпионата-1989 мы выиграли. Первый – у «Жальгириса», 4:0. Второй – у минского «Динамо» – 3:2. Вторая игра получилась с интригой. По ходу встречи мы уступали 0:2, но в итоге вырвали победу. Решающий гол, помню как сейчас, Федька Черенков навесил в штрафную, и Серега Родионов головой переправил мяч в угол.

Эти матчи мы играли в манеже, и наши «любители»-журналисты тут же начали писать: «Спартак» – манежная команда, посмотрим, как она проявит себя на натуральном поле. Но тут тоже все пошло неплохо: «Ротор» обыграли 3:0, киевское «Динамо» – 4:1.

Потом – матч с «Локомотивом», который расположился в самом низу таблицы. Два тайма играем в одни ворота – мяч не идет в сетку. Общипали все штанги. И вот наконец забиваем. Но боковой судья Виктор Клементьев поднимает флажок, и главный арбитр – Сергей Хусаинов – отменяет гол из-за положения «вне игры». Хотя по динамике эпизода было видно: гол Родионов забил чистый. Потом и видеозапись это подтвердила. Так сложилось, что оба судьи позже работали у меня в сборной: Клементьев – администратором, Хусаинов – генеральным менеджером.

Я потом вспомнил тот матч, спросил Клементьева: «Ты что творил тогда?» А он рассказал мне забавную историю в тему. Он дружил с одним тренером. И тут игра, и хозяева его «зарядили». А гостей тренировал как раз его друг. Во время матча происходит спорный момент – игрок хозяев падает в штрафной площади. И тут Клементьев говорит: «Я в этот момент стою и думаю. С одной стороны, там друг. Но с другой – у меня на даче крыльцо недостроенное. Конечно же, победило крыльцо».

Встречу с «Локомотивом» мы закончили вничью 0:0. Пока шли с поля, я высказал Сереге Хусаинову все, что думал об эпизоде с незасчитанным голом. А протокол матча пошел подписывать Новиков. Проходит какое-то время – ко мне подходит Бубнов:

– Олег Иваныч, я подслушал разговор в судейской.

– Что за разговор? – спрашиваю.

– Новиков зашел и сказал арбитрам: «Спасибо за судейство, все было отлично». Ему отвечают: «А вот ваш старший тренер нами недоволен». И тут Новиков говорит: «Да какой он тренер? Тут все я делаю! Таких тренеров гнать надо!»

Через пять минут в раздевалку заходит Новиков. Подхожу к нему: «Федор Сергеевич, спасибо большое за совместную работу. Но я в вашей помощи больше не нуждаюсь». Он, кстати, не сопротивлялся – наверное, понял, что переборщил в комментариях.

Возможно, свою роль сыграло то, что он рассчитывал на место главного тренера после отставки Бескова. Но такой сценарий был невероятен – Николай Петрович относился к нему негативно.

Из воспоминаний Александра Мирзояна:

– В 1977 году рядом с Бесковым в команде был олимпийский чемпион Анатолий Исаев. Помогал ему в тренировочном процессе. Но Исаев был со своим мнением. Бескову такой человек был не нужен. И от Юрия Морозова, который немного побыл в «Спартаке» в том же 1977 году, он отказался. Ему нужны были такие, как Новиков, которые смотрели ему в рот.

Из воспоминаний Александра Хаджи:

– Когда Бесков уезжал в сборную, за главного оставался именно Новиков. Ходил гордый, как петух. Мол, видите, я тут командую. Бесков как-то приехал и говорит – это при мне было: «Федор, я так думаю, ты готов к работе главным тренером. Я тебя отпускаю из «Спартака». Тот сразу: «Нет-нет, что вы, Константин Иваныч? Я не готов». Я услышал и улыбнулся: зачем ты тогда всем говоришь, что ты тут командуешь?

* * *

Не буду мазать Новикова только черной краской. Он работяга, и я поначалу оставил его в интересах дела. Были моменты в моей игровой карьере, за которые я ему благодарен. В 1979 году я на месяц выбыл из строя – лежал в больнице в связи с обострениями болей в печени. Когда выписался и надо было набирать форму, Новиков специально ездил со мной в Тарасовку и занимался индивидуально – одному ведь передачи не отработать. Он со многими ребятами оставался после тренировок, помогал им. То Дасаеву побьет, то с кем-то из полевых попасуется. В общем, толк от него был.

Но после этого эпизода оставить его в штабе я возможности не видел. И у меня остался по сути один ассистент – Виктор Зернов. Мы проработали с ним вдвоем – без других тренеров – вплоть до 1992 года, пока в моем штабе не появился Александр Тарханов.

* * *

Зернов – настоящий фанат футбола. Он и за дубль отвечал, и мне в главной команде помогал. Сейчас в некоторых топ-клубах в тренерском штабе работает по 10 человек: там есть помощники по аналитике, по физической подготовке, по чему только их нет! Может, это и хорошо – упрощает жизнь главному тренеру. Но в таком случае все должно идти под его строжайшим контролем. Он должен стоять буквально над душой у каждого и принимать максимально активное участие в тренировочном процессе. Люди должны слышать его голос. Потому что главный тренер – есть главный тренер. Иначе можно потерять чувство команды, нить, связывающую тебя с игроками. Под контролем надо держать все – и разминку, и растяжку, не говоря уже об основной части тренировки.

Вспоминаю себя в бытность футболистом. Когда Бесков иной раз не приезжал на тренировки или задерживался по каким-то причинам, мы воспринимали это как день отдыха. Вроде бы делали все то же самое, что и всегда, что положено, но с другим настроением. Это – чистой воды психология, тут себя никак не пересилишь. Я порой старался искусственно подстегивать партнеров: «Ребята, давайте, мы же сами себя обманываем!» Но вместе с тем понимал, что сам делаю упражнения не в полную силу, и ничего с собой поделать не могу. То же самое было и когда я тренировал. Ребята мне говорили: «Если вас нет – это, конечно, не тренировка».

Из воспоминаний Виктора Зернова, помощника Романцева в 1989-1996-х годах:

– Долгого разговора с Романцевым перед началом совместной работы не было. Он сказал: «Виктор, приступай к работе, в процессе переговорим». Но у нас с ним сразу же сложились отличные взаимоотношения.

Через некоторое время он пригласил меня в свою комнату в Тарасовке, объяснил мои обязанности. Попросил побольше внимания обращать на молодежь и отдельно заниматься с игроками основы, которые получают травмы, восстанавливать их.

В мои обязанности также входила работа с вратарями. Я должен был разминать их. Хотя Черчесов сам лучше меня знал, какие упражнения ему нужны.

А в мае, когда «Спартак» покинул Федор Новиков, меня вызвал Старостин и сказал: «Виктор, теперь вы с Олегом вдвоем. Ты отвечаешь за дубль и помогаешь ему с основой». После матчей дубля Романцев обязательно спрашивал меня, как сыграли, кто выделялся. Ну и сам наверняка просматривал видеозаписи – все игры дубля у нас снимались на камеру.

* * *

В начале 1989 года меня вызвали в федерацию футбола к Вячеславу Колоскову. Мы сидели у него вчетвером – Старостин, президент клуба Шляпин, Бесков и я. Бесков хотел любыми способами остаться у тренерского руля. Но Колосков – а он всегда ко мне неплохо относился – сказал: «Это ваши дела, разбирайтесь сами». А потом – один на один – поздравил меня: «Я очень рад, что ты принял «Спартак».

На этой встрече я прямо сказал: «Я пришел на свободное место, никого не подсиживал. Меня позвали – что, отказываться должен из-за того, что Бесков назад захотел? Я отказываться не буду».

Расскажу еще один любопытный факт: в заявке команды в 1989 году старший тренер был играющим. Возникни необходимость, я мог бы выйти на поле. Внес себя в протокол – и играй на здоровье. Но этого не потребовалось.