Текст книги "Око. Закройте глаза Истине"

Глава 49

Я сидел около кладовки и думал. Если никто ничего не нашёл, то нужно так и оставить, чтобы никто и ничего не нашёл. Похоже, что это и есть то устройство, перенёсшее Гришу в окружение дедушки Ленина. Как это стихотворение, которое я читал в первом классе?

 
Жаль, что я родился с опозданием,
Повидаться с Лениным не смог,
Жаль, что над Разливом утром ранним
Не видал костра его дымок.
 

А вот Гриша повидал, даже в одном шалаше с Лениным спал. Только ничего у Гриши не получилось и, если он знает, а не знать он не может, что он прыгнул в клетку со львами или в банку с крысами, то он в какой-то прекрасный момент за пять минут до расстрела должен вернуться назад. И тут тайна машины перемещений во времени будет раскрыта. А это уже не тайна. Это будет как такси или как троллейбус с трамваем. Толпы народа устремятся в наше прошлое, чтобы нагадить там и испоганить всё то, что мы считаем символами, традициями и нашей историей.

Конечно, многого там не удастся сделать, потому что у предков наших нравы были простые. За попытку пожарить шашлыки на капище Богов шашлычников посадят на кол, а тех, к кому отнесутся с сочувствием, утопят в ближайшем болоте, а баб наших будут драть плетьми на середках деревень и грозить пальцами своему молодому поколению, чтобы они не доходили до такой пошлости и разврата.

Однако, туристы наши внесут смуту великую в историю человечества и неизвестно, как она будет развиваться. Но это та история, а не наша история. Нашу историю нам не изменить, потому что невозможно нам самим вернуться в эмбриональное состояние и в виде гена какого-нибудь народиться своим предком в каменном веке. Зато какой-нибудь другой человек из той истории придёт в наше время и накуролесит, как слон в посудной лавке.

Если подумать и хорошенько поразмыслить, то некоторые наши деятели стопроцентно пришельцы из параллельной истории, шагнувшие не в ту сторону. Они думают, что они у себя и ломают дрова направо и налево.

А с другой стороны, кто у нас делает историю? Ну, уж никак не мы с вами. Рога у нас ещё не выросли. Историю делают цари и верховные правители. У тупых правителей власть отбирает тот, кто оказался наглее и бросил именно тот лозунг, которому был рад простой народ. А правитель всё гордостью поступиться не мог и вынуть из своей мошны пригоршню мелких монет, чтобы бросить её в толпу и сказать:

– Спасибо вам, подданные мои, что надоумили меня, век помнить буду.

А потом всех этих активистов и революционеров кого к должности пристроит, а потом посадит за растрату или наградит немеряно, так что революционер этот превратится во врага народного. А того, кто милости брать не будет, объявит национальным героем и памятник ему поставит на центральной площади в каком-нибудь провинциальном городке, где тот родился, и таким образом нейтрализует самых непримиримых и будет себе править ещё триста лет, пока тупые потомки не заведут дело в тупик.

Тупой и тупик слова одного корня «туп» и очень хорошо характеризуют наших правителей. Один вроде бы умён, а развел такую коррупцию, что она его и заведёт в тупик. Возьмутся мужики за вилы и рогатины, тогда никакая борьба с коррупцией и задабривание народа не поможет. Как напьются кровушки коррупционной, так и успокоятся.

Тот, кто поумнее, объявит год или пятилетку борьбы с коррупцией и начнет с ней бороться, потому что коррупция может скинуть его с трона, а борьба вызовет поддержку народа, который всегда подозревает руководство в воровских намерениях. Правда, для того, чтобы бороться с коррупцией, нужна воля руководителя. А у нас всё как у человека, который никак не может бросить курить. Сила есть – воли нет, воля есть – силы нет.

Ну, это так, лирическое отступление. Хозяин машины времени обязательно вернётся в то место, откуда он ушел. Это как у преступников, которых тянет на место преступления. Поэтому, Григорий никуда не денется, вернётся.

Я ежедневно проверял кладовую на предмет повышения температуры, даже термометр внутри привесил. Температура там постоянная, двадцать четыре градуса по Цельсию. Если контур включится, то температура будет выше. Главное, поймать этот момент и схватить путешественника за руку.

С верньерами я разобрался. Первый верньер имеет двадцать делений. Десять делений от нуля по часовой стрелке в направлении знака «плюс» и десять делений против часовой стрелки к знаку «минус». Почему так, непонятно. Второй верньер большой с градуировкой от нуля до ста. Третий верньер отградуирован от единицы до двенадцати. Четвертый верньер – тридцать одно деление. Пятый верньер – от нуля до двадцати четырех. Путём нехитрых умозаключений можно предположить, что это деление суток на часы. Предыдущий верньер – дни месяца. Перед ним – месяцы года. Тот, что с сотней делений – годы столетия. И первый – на тысячу лет вперед или тысячу лет назад. Надо же? Точность не гарантирована, но на основании чего-то была сделана эта градуировка.

Глава 50

Мой компьютер наконец-то сработал. В папке я нашёл видеофайл размером где-то в сто мегабайт.

Включил воспроизведение. Качество на три балла. Какие-то военные. Никаких разговоров. Как будто какой-то пост. Стоит солдат у тумбочки с телефоном. Через два часа его меняют. И всё.

Долго думал, докладывать или не докладывать Николаю Николаевичу. Доложу, всё заберут и без меня обойдутся. Не доложу, будет то же самое или ещё хуже. Люди серьёзные и с ними шутить не надо.

Получилось, как я и думал. У меня забрали системный блок, вэб-камеру и унесли. Будут сами делать, так как я рассказал им порядок управления камерой при помощи конфигурационного файла. А меня выбросят как использованные перчатки. Хотя, выкидывают отсюда только вперед ногами, но я был готов к уходу и через кладовку, хотя это дело одинаково опасное. А кто знает, что мы видели фото Григория в облике Зиновьева? Может, это сам Зиновьев и есть, просто он на Григория похож.

Гость прибыл тогда, когда меня не было на месте. Ходил на обед. Как всегда, при ожидании. Стоит только отойти на минуту, так именно в этот момент случится то, что вы ожидаете. А будете стоять на месте, ничего не случится вообще. То ли это закон невезения, то ли это просто случайность. Но когда случайности превращаются в закономерность, то невольно задумаешься о своей везучести. У меня, во всяком случае, это пока только случайность.

После обеда я увидел включённым свой компьютер, хотя выключал его перед уходом. Температура в кладовой комнате оказалась повышенной и там чувствовался слабый запах озона как в помещении, где работает электронная аппаратура.

Главное, что я не ошибся в своих предположениях. Он был. Ему нужна информация. Он даже не успел выключить компьютер, просто закрыл браузер. Для не совсем сведущих в компьютерных делах сообщу, что браузер – это программа, при помощи которой осуществляется просмотр интернет-страниц. Не подумайте, что это реклама, но браузерами являются Интернет Эксплорер, Опера, Гугл Хром, Файр Фокс, Мозилла, Сафари, Нетскэйп и ещё несколько названий. И что ещё интересно? У каждого браузера есть журнал посещённых страниц. От того, что вы даже выключили компьютер, конфиденциальность вашей работы на нём сохраняется. Я открыл журнал и увидел, что Григорий искал информацию о бернском периоде пребывания Ленина в эмиграции. Это 1903 год. Значит, Григорий находится там. Что-то у него не срослось в первом путешествии, так как всё должно было закончиться расстрелом. Не знаю, нашел ли Григорий ленинскую подсказку для занятия соответствующего места в партии? А Ленин писал своей любимой женщине Инессе Арманд, что Григорий говорит только по-немецки и говорит совершенно отвратительно. Учить языки нужно, товарищи.

Чтобы не допустить следующего прокола, я стал заказывать обед на дом. Одновременно я начал работать с новой вэб-камерой, пытаясь достичь того же результата, который я достиг при работе с моей старенькой вэб-камерой. Но результата не было. Хотя, отсутствие результата тоже есть результат. Мне всегда казалось, что из моей вэб-камеры на меня кто-то смотрит. Смотрит заинтересованно, как бы изучая, и усмехается, когда я делаю что-то не так. Но это мне так кажется. А ведь не зря говорят, что когда что-то кажется, то нужно креститься. Следовательно, то, что мне кажется, существует на самом деле, если от него нужно защищаться крестным знамением.

День шел за днем, а в моей жизни ничего не менялось. Вероятно, так меня воспитали родители и вся комсомольско-пионерская жизнь, но если я чувствую, что от меня нет никакой отдачи, то меня начинают терзать угрызения совести за то, что я не приношу пользу обществу. Я утешал себя тем, что ещё не проверены все возможные комбинации в активизации вэб-камеры и проникновения при её помощи в пространство и время.

Через две недели ко мне пришел Николай Николаевич. Мне кажется, что он был не только администратор, а хорошо подготовленный шпион. Так искусно работать в окружении всех органов, быть для всех своим и в то же время носить в себе огромную тайну может только человек с незаурядными способностями. И всё равно то, что наше место является тайным для всех, выглядит несколько странным.

Возможно, что есть органы, которые знают о нас, охраняют и поддерживают видимость тайны. Так не бывает, чтобы известный нескольким людям факт, долго оставался в тайне.

Хотя, нет. Вот тут недавно сообщили, что один райцентр в одном из южных краёв в течение десятка лет находился под властью банды, опекаемой милицией, прокуратурой и судом. И так бы было и дальше, но главарь банды решил показать себя и по его приказу убили двенадцать человек, в том числе четверых детей. Такой наглости даже милиция не могла вытерпеть, а тут ещё и центральная власть вмешалась.

И что вы думаете? Взяли под стражу исполнителей, главаря и сразу все успокоились. Уря! Законность навели, а губернатор краевой с синими глазами говорит, что о бандитской обстановке в этом районе и слыхом не слыхивал, хотя о ней вся страна знает. Поэтому и тайна нашего местонахождения была такой тайной, в которую просто не совали нос, чтобы его в дверях не оторвали.

– Как результаты исследований? – спросил Николай Николаевич.

– Вероятно, такие же, как и у тех исследователей, которые работали на моём компьютере, – ответил я, – а видеозапись идентифицировали?

– Идентифицировали, – ответил с улыбкой мой начальник, прекрасно понимая мой сарказм, – казарма кремлевского полка, тумбочка дневального в апреле 2012 года. Мы перепроверили координаты. Съёмка уж слишком точная, как будто в снайперский прицел. Люди не болтливые, так и не узнали ничего. А что вы думаете по вопросу отсутствия результатов работы на вашей технике?

– Всё просто. Чужой плотницкий топор всегда будет криво рубить. А о компьютере и говорить нечего. Мыслящая машина проникает в мысли хозяина, и они становятся одним целым, – сказал я, не зная точно, но предполагая, что в наше время человек становится придатком машины. Придёт такое время, когда человеческая жизнь будет находиться в стеклянной колбе с трепещущимся сердцем, а все органы будут металлическими или пластмассовыми контейнерами с анализаторами, куда будет вкладываться пища. Анализаторы будут давать сигналы в мозг о вкусе её. Человечество будет размножаться сливанием содержимого из пробирок мужской и женской особи. – Машина видит, что это не её хозяин и не работает. Давайте мы введём координаты одной из площадей Москвы и посмотрим, что там будет в 2012 году.

– Что же, мастер всегда остается мастером, – сказал Николай Николаевич, – хотя некоторые наши начальники сомневаются в ваших способностях. Вот координаты, а, кстати, вы не скучаете по той даме, которая до сих пор живет в съёмной квартире недалеко от университета?

Глава 51

Катерина. Та, которая заманила меня в ловушку в автобусе и за член привела в квартиру. Такое романтическое приключение вполне может быть случайным, а чаще бывает неслучайным. Вполне возможно, что она и сейчас находится в той же квартире в расчёте на то, что если я сбегу, то буду укрываться у неё. В старинных сказках роль женщин-ловушек выполняли старушки типа Бабы-Яги, которые привечали путников, кормили и поили, а потом либо убивали сонных, либо выпытывали все их секреты.

Похоже, что эта дамочка работает на двух хозяев, выполняя задание приманки, которая ждёт моего возвращения, прекрасно зная, где я нахожусь. Такие агенты называются агентами-двойниками. Как правило, они плохо заканчивают.

– Что хорошего можно сказать о женщине, которая предала тебя? – сказал я. – Я даже не помню, как она из себя выглядит. Если придётся встретиться, то я вряд ли её узнаю.

– Мне дословно передать всё, что вы о ней думаете? – спросил Николай Николаевич.

– Вряд ли вы это сделаете, – улыбнулся я, – вы же не будете снижать работоспособность одного из ваших лучших агентов.

– При случае я всё же передам ей привет от вас, – сказал мой куратор, – а выяснять свои взаимоотношении вы будете сами, если удастся встретиться.

Расстроенный воспоминаниями в Катерине, я сел к рабочему столу. Координаты места расположения центра нужной нам информации я перепроверил раз пять. Ввёл данные в компьютер и стал читать новости информационных агентств.

Всё было как всегда. Преступность распоясалась. Что хочет, то и делает. Уголовные дела на тех, кто посмел посягнуть на преступность. Человек, кричавший о краже пяти миллиардов рублей, арестован, обвинен в краже этих денег и посажен в тюрьму. С ним ничего не делали, просто не лечили его хронические заболевания. И он умер. Следователей, кто с ним работал, наградили и повысили в званиях и должностях. Попробуйте с трех раз угадать, кто украл эти миллиарды? С нашей коррупцией и преступностью борется только заграница.

Я часто задаю себе вопрос. Чего нам надо знать, что будет в 2012 году? Вряд ли произойдет революция, которая покончит с криминалом, зато в 2024 году, вполне вероятно, парламент и губернаторы будут избираться на воровских сходках, бюджет превратится в общак, а каждое утро в шесть часов по радио будет звучать «Мурка» как гимн обновлённой России. Причём обойдутся без Михалковых. А вот Михалковы обойдутся без них или нет? Возможно, Михалковы приспособятся и там. А что? Если человек не приспособится, то он погибает. Живешь в тюрьме – приспосабливайся к тюремной жизни и находи в ней радости. Прогнись с достоинством перед паханом и заработаешь соответствующее положение в иерархии. Раздатчик будет давать пайку побольше и получше. Шестёрки всегда угостят сигареткой и все с уважением послушают твои речи, если они складные и интересные.

А как будут радоваться и смеяться дети нехитрым словам утренней песенки для россиян:

 
Прибыла в Одессу банда из Ростова,
В банде были урки, шулера.
Банда занималась тёмными делами,
И за ней следило Губчека.
 
 
Темнота ночная, только ветер воет,
А в развале собрался совет-
Это хулиганы, злые уркаганы,
Собирали срочный комитет.
 

А как торжественно будут петь эту песню люди на торжественных собраниях или пьянках по любому поводу. А что? Слова запоминаются слёту, музыка довольно простая и запоминающаяся так, что её и паяльником из памяти не выпаяешь.

Кто бы мог в это поверить? Но, как это говорили большевики? «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, соединить пространство и простор, нам Сталин дал стальные руки-крылья, а вместо сердца пламенный мотор».

Я походил по комнате и пошел к Мише. Его квартирка была закрыта. Вернулся к себе. Проверил температуру в кладовой комнате. Посмотрел, что делается в компьютере. Когда я смотрел в объектив вэб-камеры, то мне казалось, что стекляшка – это чей-то глаз, который, не мигая, смотрит на меня, пронизывая насквозь, выпрямляя извилины моего мозга и наматывая их на бобину старого магнитофона. Потом кто-то включит старый аппарат воспроизведения и мои мысли обретут голос, а кто-то будет слушать его и кивать головой, то одобрительно, а то и укоризненно.

В ящике стола я нашел мощную лупу и при её помощи стал рассматривать объектив. Я совершенно ничего там не видел. А что вы сами увидите, если заглянете в объектив своего фотоаппарата? Ничего. А я вот маленький видел. Взял свою «Смену-3», надо сказать, что это был один лучших в мире фотоаппаратов, повернул объектив на солнце и увидел клеверные лепестки механического затвора.

Я включил настольную лампу, направил луч света на лупу и стал разглядывать, что же там внутри объектива при открытом затворе. Я увидел что-то такое, что я уже видел, и это заставило меня внутренне содрогнуться. Я увидел глаз. Вернее, внутренность глаза. Сетчатку и расположенные на ней колбочки и палочки, роговицу и в центре диафрагму-радужку. Кто-то внимательно смотрел на меня, используя оптический прибор. Вероятно, он тоже видел строение моего глаза и удивлялся тому, почему хорошо видимое изображение превратилось в какое-то нагромождение неизвестно чего. Где-то я уже слышал, что если внимательно смотреть в бездну, то и бездна станет внимательно смотреть на тебя.

Я никогда не верил в теорию о том, что мы являемся подопытными кроликами в какой-то сверхогромной галактической лаборатории. Наш жизненный и общественный опыт используется в создании идеального общества, которое провидцы именуют раем. Не исключаю, что наши исследователи подцепляли кого-то пинцетиком и выносили в свой мир для проведения измерений и взвешиваний, сканирования мозга и испытания на реакцию нового мира. Потом этих «кроликов» отпускали. Они рассказывали о чудесных картинах внешнего мира, а жители внутреннего мира смеялись над ними от всей души. Какой может быть внешний мир, если вся Вселенная движется вокруг земли, а земля стоит на трёх слонах, плывущих на трёх китах в огромном море-океане, у которого нет ни конца, ни края.

У меня было нервное состояние как перед большой дорогой, если понимаешь, что нужно ехать в неведомое далёко. Билеты вроде бы в кармане, а на самом деле их нет. Придёт мой поезд или не придёт, этого не знает никто. И поговорить не с кем.

Кое-как я смирился с неизбежностью того, что произойдет и лег спать. Но меня разбудил стук в дверь. Я посмотрел на часы. Была полночь.

Глава 52

Я открыл дверь. На пороге стоял Миша. Видок у него был ещё тот. Впалые глаза с тёмными кругами вокруг них. Обкусанные ногти с чёрными каёмочками грязи под ними. Ссадина на правом виске. Всклочённые волосы.

Не говоря ни слова, Миша прошёл в комнату, со стуком поставил на стол бутылку коньяка, достал из кармана банку балтийских шпрот с колечком для открывания крышки, как у гранаты, кусок колбасы «салями».

– Давай хлеб и стаканы, – хрипло сказал он.

Я сходил в кухонный блок и нарезал хлеб с колбасой, взял тарелку для шпротов и банку консервированных зелёных оливок с косточками. Лучше оливок для закуски ничего нет.

Миша оглядел всё великолепие закуски для коньяка, открыл бутылку, налил два полных стакана и сказал:

– Давай, не чокаясь, – и выпил коньяк, приложив ко рту и к носу рукав рубашки.

Закусив посолиднее и немного отмякнув, Миша налил по полстакана, встал и сказал:

– А это за нашу Победу!

Мы чокнулись и выпили.

– Миш, а до праздника Победы ещё полгода, – сказал я, – чего-то мы рановато стали готовиться к нему.

– Ээх, корешок ты мой, – Миша был не тот, каким я его знал. Передо мной сидел подвыпивший солдат запаса, который пил с гражданским лицом, увильнувшим от службы. – Как же мы себя не любим. Мы не любим никого и ничего, поэтому и себя и свои ценности не любим и не ценим. Давай ещё выпьем.

Мы налили по полстакана конька и ещё выпили.

Немного посидев и закурив, Миша спросил:

– Догадаешься, где я был?

– На той войне? – кивнул я головой.

– На той, – сказал мой товарищ, – добровольцем пошел. В сорок третьем году. Сначала бойцом был, потом заменил командира отделения, потом взял командование взводом на себя. За месяц стал младшим лейтенантом. Потом комиссара на хер послал и загремел в штрафбат.

– С уголовниками вместе? – я приподнял брови от удивления.

– С какими уголовниками? – презрительно спросил Миша. – В штрафбатах были только офицеры. И срок наказания был определённым – девяносто суток, три месяца. Выживешь – судимость снимается и в строй с чистой совестью. Не выжил – значит, искупил вину. Ранен – кровью смыл. Получил награду – тоже искупил.

– Ты, видать, орден получил? – усмехнулся я, намекая, что Миша живой и не раненый.

– Получил, да только я от него отказался, – сказал Миша, держа дорогую сигарету как цигарку с самосадом.

– С чего бы это ты ордена отказался? – не поверил я.

– Как ты не понимаешь, – укорил меня сосед, – в штрафбате все рядовые, значит, и орден солдатский. Орден Славы. А таким орденом офицеров не награждают, кроме младших лейтенантов авиации. Если офицер получил солдатский орден, то значит, что он был в штрафбате. А для чего мне это афишировать? Вот я и отказался от ордена.

– Ну, – говорят мне, – не хочешь орден и не надо, тяни дальше штрафбатовскую лямку.

Я им говорю:

– Замените мне орден на медаль.

А они смеются:

– Не положено ордена на медали менять. Этак получится, что ордена на вес медалей менять будут. За орден Отечественной войны две медали «За боевые заслуги»?

– Миш, а ты фильм «Штрафбат» смотрел? – спросил я.

– Смотрел. Так вот, когда в штрафбат попал, то так и думал, что там всё как в фильме, – сказал Миша. – Враньё всё в этом фильме. Всё не так. Сволочей везде много, а вот уж как привыкли обо всём говорить неправду, так и продолжаем говорить.

Вот, недавно у нас парнишку поймали, лет тринадцати-четырнадцати, такой белобрысый, ему бы пионерский галстук на шею и картинку с него писать, а он про какую-то демократию говорит, коммунизм нехорошим словом поминает как геббельсовский агитатор. Его, конечно, за ухо, а он одному из наших, бывшему капитану из войсковой разведки финку в живот и бежать. И я тут в запале снайпернул, прямо в затылок попал.

Обыскали убитого. У него в вещмешке куски угля, а в них взрывчатка с часовым механизмом, пистолет ТТ с запасом патронов и в одежде «шелковка» с надписью на немецком языке. Нам потом лейтенант из «СМЕРШа» рассказал, то немцы готовили диверсантов из воспитанников детских домов, которые эвакуировать не успели.

– В детдомах, – говорит лейтенант, – много было детей врагов народа, так сказать, членов семей изменников родины. Раньше элитой были, а потом в бедность попали, вот и затаили злобу на советскую власть. Я так думаю, немцы к ним с лаской подошли, показали, как немецкие дети живут вот и получили себе союзников. А если бы немцы сразу к русским относились по-нормальному, то войну мы бы проиграли вчистую, а так немцы проиграли её в тот день, когда начали «Барбароссу» планировать.

Миша задумался, а потом встрепенулся и разлил остатки коньяка по стаканам.

– За жизнь. За хорошую жизнь, – предложил он и мы выпили. – Ладно, на сегодня хватит, пойду я, буду отходить от той жизни. Ты знаешь, что такое настоящий страх? Не знаешь. Послали нас за языком и уж на что я неробкого десятка, а вот непроизвольно штаны обмочил, когда рядом с нами немецкий часовой из ракетницы выстрелил. Бояться не зазорно, страх со временем проходит да вот только он снова начинает выходить уже после войны. Смотришь, герой, орденоносец, а мелкой дрожью дрожит перед уркаганом. А всё потому, что государство, которое он кровью своей защищал, горой стоит за этого урку, а орденоносца с удовольствием в тюрьму отправит, чтобы, значит, воровские законы не нарушал, потому что урканы, пришедшие к власти, и писали эти законы. Есть закон о необходимой обороне, а почему нет закона о нападении на гражданина? Нападение получается законным, а защита от нападения незаконна и не дай Бог на налетчике царапину поставить. Не поглядят на заслуги, затопчут и на строгий режим посадят. А защита от правоохранителей, слившихся с криминалом, вообще не предусмотрена. Всё это пошло с 1917 года, когда партия гегемонов выгоняла людей из домов и квартир и превращала удобства в неудобства. И сейчас никто не смеет тронуть то, что придумано Лениным и его присными.

– Ты чего такой агрессивный? – спросил я у соседа.

– Понимаешь, попал не туда, куда планировал, – сказал Миша. – И что ещё бесит – фронт был за Москвой, а вся остальная Россия либо из сил выбивалась, обеспечивая фронт, либо жила в своё удовольствие, безразлично слушая сводки Совинформбюро. И результаты победы пожнут они, вернее, пожали эти крестьянские и рабочие аристократы, вельможи в первом поколении, а не те, кто эту победу выстрадал.

– А в 2024 году тебе не приходилось бывать? – спросил я Мишу.

– Проезжал мимо и смотрел со стороны как из окна вагона, – ответил он. – В Москве видел что-то огромное и блестящее, чуть ли не до облаков. И всё небоскрёбы и небоскрёбы, как памятники на могилах. Зловеще выглядит Москва, а вокруг железной дороги такая же разруха, как и сейчас. Везде разбросанные бревна и шпалы, вывороченные с корнем деревья, остовы машин и огромные колеса от сельскохозяйственной техники. Всё как-то нехорошо, как будто война в нашей стране не заканчивалась ни на минуту. И чем дальше, тем хуже. Нехорошая судьба выпала нашему народу. Ладно, потом поговорим, – он махнул рукой и вышел.